– Не, не, не, требуется уточнение, – сказал Колян, – они тем не менее были и остаются иллюзиями по определению, а не потому, как ты их воспринимаешь. Возникает вопрос, насколько всё-таки они иллюзорны? Полностью глюк или все-таки допустима частичка настоящей реальности, самой настоящей, не формируемой взглядами.

– Самой настоящей? Хм.., – усмехнулся рыбак, – сомневаюсь, что она существует вообще… Да и зачем тебе это? Чтобы жить вне иллюзии, ты и сам должен быть абсолютно правдивым. Вряд ли это возможно. А так, понты колотить, строить из себя придурочного праведника, который днем усердно молится и наставляет заблудшие массы на истинный путь, а по ночам ворует цыплят из колхозного курятника и пользует жену председателя – лицемерие. Лучше уж быть честной проституткой, чем светской мадам, спящей с богатыми мужиками за те же деньги, но при этом прикрываясь позицией своей светскости, высшести и культурности, а значит как бы по определению обладающей большей моральной устойчивостью. Если ты дерьмо, то и воняй как дерьмо, а не фиалками, поскольку суть твоя от этого не изменится, но других может ввести в заблуждение, что повышает шансы вляпаться.

– Весело, а если дерьмо всё-таки не хочет выглядеть дерьмом? – поинтересовался Колян.

– Так пусть не будет им, в чём вопрос-то, будь человеком и народ к тебе потянется.

– Ну а если по-другому никак, невозможно избавиться от своей дерьмовой сути в силу обстоятельств? – настаивал Колян.

– Здесь тоже всё просто, – вновь усмехнулся рыбак, – дерьмо выглядит дерьмом только на фоне цветка, а если тебя окружает одно лишь дерьмо, то ты как бы на общем фоне и не дерьмо. Тут главное выбрать правильную иллюзию. В правильно выбранной иллюзии, которая ближе тебе, ты уже не будешь чувствовать себя дерьмом.

– Но для живущих в других иллюзиях я вполне могу выглядеть дерьмом…

– Можешь, а зачастую даже будешь, и тут ничего не поделаешь… Для бытовой помойки сортир всегда будет выглядеть грязью, а для сортира бытовая помойка. Хотя суть одна, так что тут расстраиваться особо нечему. Ты называешь кого-то дерьмом, он тебя называет – и вы как бы уже квиты.

– Но так и до драки может дойти, не каждый стерпит, когда его дерьмом называют.

– Так и доходит, думаешь, почему воюют, революции совершают, террор развязывают,– усмехнулся рыбак. – Если ты миролюбивый человек, либо слаб как духовно, так и физически, то тебе лучше принять иллюзию большинства, менее проблематично будет и даст шанс на выживание. Но учти, что в этом случае тебе придется многим поступиться, плата за спокойствие. Есть вероятность впасть в депрессию и стать несчастным, поскольку тебе придется отвергнуть свой личный взгляд на мир и жизнь, и на то же счастье, а с этим и лишиться своего личного счастья, как, исходя из взглядов иллюзии большинства, бесперспективное. Счастлив ты можешь быть только счастьем большинства, во многом размытым, эфимерным, мифологическим и абстрактным. К примеру, как в СССР люди были счастливы идеей наступления когда-нибудь коммунизма. Но опять же и здесь есть выход, можно с головой окунуться в ту или иную веру, либо заняться не менее увлекательным накоплением материальных ценностей. Раз личное счастье как таковое невозможно в данных условиях, то на тебе замену, которая, кстати, тоже иллюзорна, поскольку в иллюзии других и не бывает по определению, ну хоть не вздернишься под напором счастья большинства. Выбор за конкретным человеком, бороться за личную иллюзию, либо выбрать тишину и спокойствие. Впрочем, все едино, что жить спокойной жизнью дерьма, что беспокойной, неустроенной, в постоянной борьбе жизнью всё того же дерьма, где ключевое слово – дерьмо. На мой взгляд, лучше уж спокойствие.

– А если я всё-таки не хочу быть дерьмом? – не унимался Колян.

– Это, конечно, твоё дело, но я уже говорил, что когда дерьма много, то оно уже как бы и не дерьмо. Ну то есть мир дерьма даже не осознает, что он дерьмо, поскольку сравнивать не с чем. Вполне адекватная структура и запах… И вот представь, что среди этого как бы уже не дерьма появляется нечто, которое на всех углах заявляет, что не желает быть дерьмом. Как думаешь, общество, которое не считает себя дерьмом, какой сделает вывод? Правильно, оно воспримет слова этого нечто как прямой намёк на то, что оно дерьмо. Какая последует реакция? В лучшем случае навесят клеймо враждебного супердерьма, в худшем… И вонючим, грязным супердерьмом ты будешь не только для большинства, но и для других более мелких помоек, и признать тебя хорошо пахнущим эти помойки могут только временно, пока это им выгодно в противостоянии с большинством или в борьбе за светлое достойное будущее своей помойки. Так что в обществе дерьма, не быть дерьмом чревато…

– И что, всё так плохо? – угрюмо спросил Колян.

– Ну, скажем так, – замялся мужик, – ты своё заявление о том, что не желаешь быть дерьмом, должен подкрепить вескими доводами. То есть действительно переродиться. А это ух как сложно. Но гипотетически возможно. Умереть как дерьмо, превратившись в перегной, и затем вырасти в качестве цветка. Теперь смотри, умирая как дерьмо, ты исходишь из общества дерьма, то есть осознанно превращаешь себя в изгоя. Удовольствие сомнительное, одно презрение и лишения себя счастья быть дерьмом, не все поймут, ради чего ты пошел на этот экспиремент. Для дерьма счастье цветка более чем абстрактое и бессмысленное, даже идиотское. Допустим, тебе всё же это удалось. И вот представь, среди кучи дерьма вырастает нечто противное сущности дерьма, пахнущее совсем по-другому. Но для дерьма-то этот запах чуждый, а значит дерьмовый. Секёшь? То есть, став цветком, ты для дерьма будешь вонять как чуждое дерьмо, следовательно и сам будешь дерьмом… Ладно, в конце концов в любом дерьме всегда есть "сливки" , культурный, научный и экономический слои, так сказать элита. Знаешь, что некоторые компоненты дерьма используют для приготовления духов. Так вот, для этих сливок твой запах будет сказочным совершенством, которое можно достичь только в лаборатории, а тут, на тебе, сам по себе появился. Тебя вознесут на небывалую высоту. Но сливок мало, обыкновенного дерьма в навозной яме неисчеслимо больше, и это большинство до поры до времени может соглашаться с мнением сливок. Дерьмо переодически любит верить в сказки о совершенсте. Но в один прекрасный момент, в силу многих причин, дерьмо несомненно "прозреет", так было всегда, почувствует себя ущемлённым и неполноценным, и заявит: наш запах нам ближе, а цветы – лишь сказки. Благо если в этот момент дерьмо будет занято приобретением дерьмового счастья, а если дерьмо вдруг займется поисками того, кто мешает ему это счастье приобрести… Тебя в первую очередь смешают с дерьмом, как объект непонятный, смущающий умы, таящий в себе угрозу. Вряд ли когда дерьмо сможет внятно объяснить, какую угрозу ты в себе таишь, но это и неважно, важно, что есть объект угрозы, который нужно смешать с дерьмом… Вот и получается, что как бы ты не стремился перестать быть дерьмом, всё равно им будешь. Выход здесь один, должно переродиться всё дерьмо. А это уже что-то из области фантастики. Лучше уж принять иллюзию, меньше хлопот… А правда?..ну что правда…у дерьма тоже есть своя правда…

В этот момент Лиза окликнула Коляна. Он поднялся, грустно улыбнулся рыбаку и сделал шаг в сторону девушки. Но подскользнулся на размытой глине, не удержался на ногах и упал, при этом он ударился головой о лежавшее на берегу бревно…

Синева неба, облака, яркое солнце, журчание реки и два встревоженных склонившихся лица.

– Живой? – спросило лицо, принадлежавшее мужчине.

– Ну слава Богу, – облегченно вздохнуло женское лицо.

– Осторожнее надо быть, так и убиться недолго. А ведь так хорошо разговаривали…

– Больно? – спросила девушка.

Колян уставился на неё, он знал, что девушку зовут Лиза, и знал, как и почему она оказалась здесь. Мало того, он знал, что девушка – заказ. Смола приподнялся на локте и сел. Он всё вспомнил. Странное дело, но он совсем не был ошарашен и даже удивлён сим фактом. Его состояние было сродни неожиданной утренней побудке, когда смотришь сказочный сон и вдруг резко просыпаешься, встречаясь с реальностью, на какое-то мгновение всё в голове перемешивается и толком не понимаешь, что конкретно принадлежит сну, а что действительности. Постепенно начинаешь приходить в себя и разделять миры сна и реальности. Но для Коляна его самоосознание происходило несколько в ином ключе, он ясно понимал, что то, что должно было быть сном, на самом деле сном не являлось. Мало того, оно было не менее реально, чем истинная реальность. Получалось, что за время его отсутствия в истинной реальности образовалась новая реальность, будто натуральный Колян нежданно негаданно непонятно каким образом впустил в себя ещё одного Коляна, с несколько иным мироощущением. И в то же время было понимание, что он один и всегда был один. Странность усугублялась ещё тем, что мироощущения эти были абсолютно разными, более того – противоречивыми. Какое-то раздвоение личности, по-другому и не назовёшь. Причем обе личности руководились из одного центра Колянова Я. Мысль одна, но имеет два мнения, и совершенно никаких точек соприкосновения. Но как уже говорилось, Смола сему факту даже не был удивлен и воспринял новое раздвоенное мироощущение более чем спокойно, видимо потому, что оба мироощущения являлись для него реальностью.

Тем не менее Колян точно знал, что он был, есть и будет всегда тем человеком, тем Коляном, что был до удара камнем. Что такое два дня по сравнению с двадцатью тремя годами жизни – кратковременная галлюцинация, сон на яву, затмение разума. Пусть и реальное, но и под гипнозом человек совершает вполне реальные действия, в то же время эти действия никоим образом не характеризуют данную личность, личность по выходе из гипноза продолжает жить своей только ей данной жизнью, соответственно и мыслить. Разница лишь в том, что вышедший из гипноза человек обычно ничего не помнит, Колян же помнил всё… Но это его никак не смущало, поскольку как таковой борьбы между мироощущениями не было, постепенно по нарастающей истинная личность затмивала собой новоявленное образование, отвоёвывая всё больше и больше пространства мозга.

Оглядевшись по сторонам, Колян встал, отряхнулся и посмотрел на рыбака – нет, тот ему был совершенно не интересен, затем перевёл взгляд на Лизу. Стоило выработать к ней отношение. Опять же, выработка этого отношения никак не касалась его мироощущений, а была в чистом виде прагматична. Ситуация с похищением зашла в тупик, подельники убиты, кто заказал девушку – неизвестно. Ещё эта погоня. Ситуация была более чем неприятной, Лиза в неё плохо вписывалась, в первую очередь следовало спасать свою шкуру. Девушка только мешает. Надо от неё избавляться. Отсюда выбор – либо убить, либо послать подальше. Колян подумал, что убивать особых причин нет, даже если побежит в полицию, разница невелика, одной погоней больше, одной меньше. При этом брать на себя лишний труп, значит только усугубить ситуацию. Её папаша в этом случае его из под земли достанет. Поэтому лучше послать подальше. Он её не знает и знать не хочет.

Колян не обратил внимания на тот факт, что вполне вменяемо и логично рассуждает, включив мозги, что ему раньше было совершенно не присуще, скорее даже наоборот. Он лишь тяжело вздохнул, как следствие оценки ситуации, и грустно улыбнулся.

– С тобой всё в порядке? – спросила Лиза, обеспокоенная странным задумчивым видом Коляна.

– Всё, – коротко ответил Смола.

Колян хотел её тут же послать, вкратце объяснив направление, но вдруг к своему крайнему изумлению понял, что на самом деле никуда посылать её он не хочет. Смола загрустил ещё больше, это было для него полной неожиданностью, при чем видимых причин, которые мешают ему послать девушку, не было, протест приходил изнутри, анализу не подлежал и им не контролировался. Колян выругался.

– Пошли тогда, – сказала Лиза и потянула его за руку.

Смола резко отдернул руку, будто обжёгшись, хотел её грубо обозвать, но передумал и сам себя начал убеждать, почему девушка может оказаться полезной для него. У девки есть богатый отец, и если доставить её до дома в целости и сохранности, то возможно получить вознаграждение, ну естественно, если по дороге её хорошенько обработать. Мол, так-то по сути он её спаситель, от Шпалы защищал, а за спасибо в современном мире ничего не делается. Глядишь, и с преследователями поможет. Конечно, в первую очередь надо папашу убедить, что он действительно спаситель, а не испугавшися последствий киднеппер, а посему надо быть повежливей с девчонкой.

Колян в раздражении сплюнул и молча направился к мосту через реку.

Лиза заторопилась следом. Девушку посетила мысль о возможном новом изменении спутника, вследствие очередного повреждения головы, но о плохом она старалась не думать. Впереди уверенной походкой шагал Колян, Лиза чуть поодаль семенила за ним. По-женски она чувствовала, что лучше сохранять дистанцию.

Молодой человек до поры до времени решил не выдавать тайны возвращения памяти. Теперь он вновь стал игроком, а правила игры гласили, что жертва не должна знать о том, что она жертва до полной победы, в случае с Лизой – прямой денежный интерес. Пусть считает его хорошим человеком, больше доверия, меньше проблем. В очередной раз убедил себя Колян.

Если Колян несильно удивился своему раздвоению, то вот поведение и мысли его второй, новой половины удивляли его достаточно серьёзно. Он не только не мог понять и принять эти мысли, причину их появления, но и каким диким образом они вообще могли существовать. Это не просто чуждые мысли для истинного Коляна, это полный абсурд, с которым согласиться было совершенно невозможно, которого стоило чураться, отбрыкиваться руками и ногами. Как бы было здорово совсем забыть о них, почему очередное повреждение не внесло свои поправки, с целью избежать неприятностей, связанных со второй половиной. Колян проникся сочувствием к пациентам психушки – как же неимоверны их страдания, как же далеки они от жизни, насколько бесполезно и сумбурно их существование!!! Понятно, почему он мирно и даже заинтересованно беседовал со всякими шизофрениками и идиотами – сам был как идиот. Как ещё Шпала терпел! Девка понятно – шкуру спасала. А Шпала? На полном серьёзе с ним философствовал. Видимо, болезнь заразная. Как он вообще дошёл до подобных мыслей, соглашался с ними и почти принял за основу, хорошо ещё бревно подвернулось вовремя. Вот так однажды заклинит насовсем – лучше сразу пулю в лоб, чем идиотом по жизни. Какой кинозал, какие роли, какое Понимание? – вот так заглючило нехило. Сам себя разводил как кролика. Сам себя чмырил и делал из себя лоха.

Я ещё ни разу не был вне тела, – убеждал себя Колян, – и даже не представляю, как это может произойти. Телу причиняют боль – чувствую её я. Когда тело кайфует – кайфую я. Тело и есть я, а я и есть тело, и по-другому быть не может. Отсюда следует, главная цель может быть только одна – достойное существование тела, то есть меня. И мир он один, нет никаких других видений. Разве что под наркотиками, а это и есть глюки. И правда только одна, та что приносит прибыль и не делает тебе больно. Я бандит и знаю, что я бандит, и никем другим быть не могу, поздно менять пути, сложись по-другому, мог бы быть скрипачом, допустим, но сложилось так, как сложилось. И это истина для меня, моя правда. И только исходя из этой истины должны быть все мои мысли и поступки, в противном случае гибель, махом сотрут, и не из идиотского фильма, а в порошок, унизят, уничтожат, убьют. Такова реальность бандитской жизни, да и не только бандитской, чего уж тут… А что касается души, то это вопрос к религиозным деятелям и философам, я её не чувствую и как выглядит, не знаю. Сдохну, вот тогда и проясниться вопрос её существования, а пока и голову не стоит забивать. Я хочу хорошо жить здесь и сейчас, а не в мифическом "на том свете".

Лиза чуть ускорила шаг и поравнялась с Коляном, ей недавал покоя вопрос об очередном преобразовании спутника, и зайдя из далека, она всё-таки решила его прояснить.

– Коль, а как ты думаешь, город далеко? – спросила девушка.

– Не знаю, – угрюмо ответил Смола.

– А мне отец обещал крутую тачку подарить, – явно не к месту сказала Лиза.

Молодой человек усмехнулся – может в женихи к ней записаться, бросить бандитствовать и на правах спасителя… Но сказал совершенно другое:

– И флаг в руки.

– Ты что такой, – сказала Лиза, – будто поганок объелся.

– Заткнись, пожалуйста…

– Колян в раздражении стиснул зубы. Лишнее подтверждение – жизнь делится на дерьмо и нектар, в виде благ. . Ему никто никогда машину не подарит. Надо бороться, самому обеспечивать себя благами, а то так и проживёшь всю жизнь в навозе. Та же Лиза лет этак через пяток, проезжая на каком-нибудь "Бэнтли" мимо автобусной остановки, где будет стоять решивший жить честно Колян, обрызгает грязью с ног до головы, и даже не заметит его, потому что для неё какого-то быдло-работяги просто не будет существовать., некое ничто, не человек. И вот чтобы этого не произошло, надо будет у неё эту самую машину отнять, пусть пешком походит, к народу и земле ближе, показать кто на самом деле хозяин жизни. Но Колян понимал, что даже в гипотетическом будущем никакую машину у девушки отнимать не будет. Зато как на этом фоне катастрофически нелепо смотрелись мысли обновленного Коляна. Реально глюки, убогие глюки. Не хочешь быть дерьмом – борись. Пусть обрызганными работягами будут другие, кто слаб, неспособен, не смог…

– Колян, – напрямую спросила Лиза, – ты всё вспомнил?..

Молодой человек набычился и даже с какой-то обидой, будто его в чём-то обвиняют, посмотрел на девушку.

– Да, – сквозь зубы процедил он. – Теперь отстань.Теперь же я настоящий бандит, могу и в лоб дать.

Девушка тяжело вздохнула, худшие опасения оправдались.

– Значит бандитствовать будешь?

– Эй, подруга, слышь, я уже не тот полудурок, что был час назад. Ты один раз меня уже использовала, со Шпалой лбами сталкивала. Больше не получится. Кончилась лафа.

– Убьёшь или изнасилуешь, или всё вместе? – со злым сарказмом поинтересовалась Лиза.

– Заткнись!

Коляна вновь посетила мысль, послать девушку куда подальше. Не хватало ещё, чтобы она его жизни учила. Ладно, решил он, придём в райцентр, там и определимся.

Но до райцентра дойти им было не суждено…

Рано или поздно, так или иначе, просёлочная дорога в райцентр должна была вывести их к трассе. И через пару часов молодые люди лично убедились в этом. На саму трассу они выходить не стали, из-за вполне логичных опасений, а двигались параллельно ей по придорожным кустам. Еще через час они вышли к кафе, приземистому деревянному в декоративно-русском стиле домику, расположенному на обочине трассы. Путникам хотелось есть, но увы, все деньги остались у Шпалы. В сущности даже было непонятно, как они собирались попасть в автобус. Молодые люди томными взглядами окинули домик, глубоко вздохнули доносившийся до них запах приготовляемых шашлыков и уже было хотели свернуть обратно в кусты, как вдруг заметили стоявшую метрах в двадцати от них машину, из которой в их сторону смотрят несколько пар любопытно-настойчивых глаз.

Опытному Коляну взгляд пассажиров синего"Форда" не понравился. Он притормозил девушку и тихо произнес:

– Слышь, видишь козлов в машине.

Девушка кивнула головой.

Смола огляделся, пытаясь сориентироваться. Люди в машине на давешних преследователей походили мало, лица были более интеллигентные, культурные что ли, явно не бандитские. Промелькнула мысль – полиция, уголовный розыск. Не стоило делать резких движений, авось прокатит, менты, если это они, в лицо знать не должны. Надо вести себя естественно, посему обратная дорога в кусты исключалась.

– Пошли в кафе, – сказал Колян.

– Денег же нет, – Лиза удивлённо посмотрела на спутника.

– Пошли говорю, и не оглядывайся по сторонам

Молодые люди подошли к кафе. Колян открыл дверь, первой впустил девушку, сам незаметно мельком оглянулся на машину – любопытные взгляды по-прежнему не отрывались от них – и вошёл. Они сели за столик. Смола неотрывно в окно наблюдал за людьми в "Форде".

– Что там? – спросила Лиза.

Колян не ответил. Из автомобиля вышли два человека и быстрым шагом направились к кафе.

– Блин, – Колян выругался, – что-то здесь не так. В натуре волки, у них под одеждой стволы. Слышь, глянь, не бойцы твоего папаши?

– У него нет бойцов, он бизнесмен, – ответила девушка, но в окно взглянула.

– Много ты знаешь, – усмехнулся Колян. – Ну так как, рожи знакомые есть?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Значит мусора. Хотя возможно, что ещё кто-то…

Колян нащупал пистолет, с которым так и не расставался. Теперь-то он не забудет о предохранителе.

– Что заказывать будем? – бармен обратил внимание не странное поведение посетителей.

Колян недовольным взглядом посмотрел на него и ничего не ответил.

Двое из машины, высокий и низкий, вошли в кафе и без промедления направились к столику беглецов.

– Молодые люди, документы покажите.

Менты – никаких сомнений не оставалось. Колян глупо улыбнулся, достал пистолет, неожиданно притянул к себе Лизу, прикрывшись ею, и упёр ствол в голову девушки.

– Падлы, не с места, бошку сучке размозжу, – понимая, что не в документах дело, Смола решил действовать.

Вновь вошедшие застыли в угрюмом напряжении.

– Тихо, тихо, ты только не нервничай, – выставив одну ладонь вперед, попытался успокоить Коляна низкий. – Глупостей не делай.

– Вы мусора? – зачем-то спросил Смола.

– Полицейские, – поправил высокий. – Давай сделаем так. Ты сейчас опустишь пистолет, освободишь девушку, а мы обещаем тебя не убивать.

– Ну да, разбежался. Валите из кафе, пока я вас не мочканул, – зло оскалил зубы Смола.

– Ты Лиза? – спросил у девушки низкий.

– Да, – еле слышно прошептала она.

– Валите отсюда, а то сейчас я её продырявлю!!! – то ли устрашающе, то ли на грани срыва заорал что есть мочи Колян.

Он больно ткнул дуло в висок девушки. Та вскрикнула.

– Ладно, ладно, мы уже уходим, – полицейские подумали, что преступник действительно может выстрелить, и задом, не выпуская из вида Коляна, ретировались из кафе.

Колян перевел ствол пистолета в сторону бармена и злобно спросил:

– Где служебный вход?

– Там, – взволнованно ответил бармен, указывая пальцем, – в том проходе.

Колян взял Лизу за руку и поволок обмякшую девушку за собой в указанном направлении. Они вошли в проход, впереди показалась открытая дверь. Дальнейшии события развивались как в плохом американском боевике. Пройти оставалось всего несколько шагов, как вдруг в проёме двери показался человек, лицо которого как две капли воды напомнило беглецам физиономии неизвестных преследователей, такое же конкретное, не вызывающее сомнений. Лицо удивилось, его обладатель достал пистолет и выкрикнул:

– Стоять, руки в гору!

Что это не полицейский, Колян понял сразу. Он допускал появление служителей правопорядка со стороны служебного входа, но никак не думал, что две напасти могут встретиться в одном месте, в подтверждении поговорки, что беда не приходит одна.

Колян среагировал на голос и сходу выстрелил. Человек в момент скрылся за углом.

Лиза была на грани потери сознания, но как могла крепилась. Смола потащил девушку обратно в зал. У стойки бара остановился. Отсюда открывался хороший обзор как на входную дверь, так и на запасной выход. Лучшего места для обороны было не найти, он держал в поле зрения оба входа, а барная стойка могла защитить от пуль. Он впихнул Лизу под стойку, сам сел на стул. Ставший неинтересным Коляну бармен тем временем выбежал на улицу.

– Чё, подруга, не получилось у нас до города дойти.

Лиза замотала в растерянности и панике головой.

– Я поговорю с ментами, – неуверенно сказала она.

– Ну-ну, – усмехнулся Смола, – не врубаешься что ли, менты с этими заодно.

– С чего ты взял? – опять-таки неуверенно спросила девушка.

– Таких случайностей не бывает. Думаю, их пути в наших поисках пересеклись.

– Но менты здесь из-за меня, что между ними общего…

Колян устало вздохнул, посмотрел на Лизу.

– Я же говорю, пути пересеклись, и интересы…

– А если сдаться…

– Реально бабы дуры, – усмехнулся Колян, – меня отсюда живым не выпустят. Официально заявят, что убит при задержании в попытке оказать сопротивление. Здесь цель даже не ты, ты заодно, между делом. Видимо, крутым челом был убиенный турок-кавказец, авторитетным. Блин, как пути-дорожки сошлись-то.

– Может ошибаешься, ментам-то уж точно я нужна…

– Возможно, но сдается мне, что у них уговор – меня в расход как бы в обмен на тебя.

– Зачем ментам с бандосами договариваться? – усомнилась Лиза.

– А ты никогда не задумывалась, что есть кто-то авторитетней твоего отца, точнее был. Менты работают на твоего папашу, но в ходе поиска тебя они обнаруживают, что их пути пересекаются с более значимыми людьми, чьим интересам вынуждены подчиниться, но находят компромисс. Короче, не знаю, что и как, но уверен, что тебя доставят к папаше в целости и невредимости только в случае моей скоропостижной…

Как уже упоминалось, Колян заметно поумнел по сравнению с теми мозговыми процессами, что были у него до удара камням. С чем это было связано, не совсем понятно, но факт оставался фактом, Смоле стали доступны аналитические способности, о которых он раньше не имел даже смутного представления. Одного только не мог понять Колян, насколько должна быть затронута честь и развиться до такой степени жажда мести, чтобы не отставать от преследуемых ни на шаг и разыграть подобную комбинацию? Какими мыслями и понятиями должны руководствоваться преследователи? Это ж кого они так сильно обидели и в какую игру влез Хмель? Колян понимал, что вряд ли когда это узнает, впрочем, и в случае получения ответа на данный вопрос ему не стало бы легче. Гейм-овер, кино близится к концу, по крайней мере для него. Полезных мыслей в голову не приходило, стоило надеяться только на чудо…

Из-за дверей главного входа послышался голос:

– Эй, дебил, девку отпусти, шансов у тебя всё равно нет.

– А ты иди и возьми, – огрызнулся Колян.

– Тебе же всё равно абзац…

– Тогда и девке абзац, – перебил Смола.

На минуту воцарилась тишина, видимо, за дверьми совещались.

– А нам по фиг. Всякое при задержании случиться может, случайная пуля либо бандос невменяемым оказался, – вскоре безучастным голосом ответили из-за двери.

Колян с грустной улыбкой посмотрел на девушку.

– Слышала? Вот она правда, а ты говоришь бандитствовать. Не мы такие, страна такая, бандит на бандите и бандитом погоняет, а я живу в этой стране. Выбора у меня не было.

– Но почему? Ведь отец… В конце концов, они ж менты, они обязаны.., – Лиза заистерила. – Это бред какой-то, они не имеют права…

– Всё они имеют… А ты всё отец да отец… Что отец? Хочешь сказать богатый, уважаемый, влиятельный человек, магнат, заплатил… Кто-то другой, видимо, заплатил больше… Факторы, большой конвейр по производству факторов. А одной чужой иллюзией больше, одной меньше – какая разница. Факторы уже стали важнее иллюзии, которую они созданы поддерживать. Произошло то, что и должно было произойти в мире иллюзии, она материализовалась в виде факторов. Теперь балом правят факторы, только реальны, всё остальное иллюзорно. Наступил век факторов… Нет больше иллюзии твоего существования. Есть факторы, которые и рождают тебя.

– Не поняла? – сказала Лиза.

– Я и сам не всё понимаю, – устало ответил Колян. – Нет человека, а есть силы и факторы, поддерживающие иллюзию образа человека. Ты есть, пока есть твой образ человека, который создается и поддерживается разными атрибутами иллюзии – деньгами, должностью, положением, авторитетом. Пока приобретаешь и создаешь факторы – ты есть, и чем больше факторов, тем ты человечней. А как только прекращаешь борьбу за факторы – тебя стирают, иллюзия растворяется в небытие, потому как иллюзия и есть иллюзия, её не существует, так же как не существует образ – слова, мысли, не более. Реальностью они становятся под влиянием факторов… Вон оно, подтверждение – не нужна ты им, им нужны только факторы, а кто этих факторов больше дал, того иллюзия и правдивей. И не виноваты они, поскольку без этих факторов сами перестанут существовать, инстинкт самосохранения. Правдивей тот, чья иллюзия больше производит, приобретает и потребляет факторов. Люди принимают за основу то видение мира, которое позволяет вырабатывать им как можно больше факторов. Проще сказать, мы видим мир таким, каким его показывают нам факторы. И нет никаких других видений, ни твоего, ни моего, даже общего нет, есть только видение факторов, и правды нет ни твоей, ни моей, а есть только правда факторов. А с позиции этой правды, нет и нас, есть только сами факторы, которые и создают человека, точнее его образ, иллюзию. И на самом деле, для тех, кто на улице, нас уже нет, потому как их факторы уже стерли нас из иллюзии.

Девушка покачала головой и сказала:

– Кажется я поняла. Наша жизнь оценивается количеством денег, что им заплатили, и заплати мой отец больше, или будь он более влиятельным, на нас смотрели бы по-другому.

– На тебя уж точно, – улыбнулся Колян.

– На тебя тоже, они бы тогда слушали меня, а я бы не позволила.

– Что уж об этом говорить. Мы проиграли эту войну иллюзий, факторов не хватило…

Из-за двери вновь послышался нетерпеливый, раздраженный голос:

– Хватит трещать. Будь мужиком, отпусти девку, нахрена с собой её тянешь. Даю две минуты.

Молодые люди переглянулись, время неумолимо истекало. Стоило что-то решать. Но решать было нечего, альтернативных вариантов не было. Колян отвернулся от девушки и сказал:

–Иди в сторону ментов. Они тебя не тронут, в конце концов твой отец им тоже заплатил…

– А ты?

– А что я? За что боролся, на то и напоролся. В конце концов, ты ни в чём не виновата. Ты главное не думай… Вали в общем отсюда.

Девушка поднялась из-за барной стойки. На глаза накатывались слёзы, неимоверным усилием она сдерживала себя, чтобы не разрыдаться.

– Плохо что нет Шпалы, – с усмешкой сказал Колян. – Вот кто истинный борец, с собой бы на тот свет он прихватил ещё бы пару-тройку иллюзий… Ладно уж, вали давай… Не хнычь, так просто я не расстанусь со своей иллюзией… Эй, мудилы, щас баба выходить будет, одна, не трогайте её, а то потом её папаша вас на куски порвёт, у него иллюзия посильнее вашей.

Лиза сделала шаг, щемящая душевная боль пронизывала тело, она всхлипнула, обернулась к Коляну и сказала:

– Глупый и совсем не к месту вопрос – почему твоих товарищей называли по прозвищам, а тебя только по имени?