– Нет, Николай, ты зря головой вертишь, – сказал рыжий, – точно говорю, нехорошее место. Не слышал, что ли, как в тридцатых годах прошлого века группа пионеров в турпоход на курган пошла. Днем в горны дудели и барабаны стучали, а ночью сгинули бесследно все до единого. Мне прабабка еще рассказывала. Ты не верти, не верти головой, правду говорю. А лет сорок назад на кургане два изувеченых трупа нашли неизвестных людей, одетых странно, а на лицах навсегда застыл ужас.
– Да басни это все, – Николай улыбнулся и залпом выпил стакан водки. – Мало ли, пионеры отдуделись и дальше пошли, а эти в странных одеждах, возможно, туристы, по пьяне замочили друг друга, вот и вся разгадка.
– Э нет, – поддержал рыжего Федор, – мне сестра старшая говорила. Они по молодости наслушались легенд и решили заночевать на кургане. А ночью тени всякие и голоса, вопли дикие и будто из под земли вдруг мертвец в одеждах древнего воина вынурнул. Дак они не помнят, как до поселка добежали. Мистическое место.
– Ну да, ты свою сестру побольше бы слушал, помню я ее, знатная рассказчица была, сейчас поди в городе такие басни рассказывает…
– Ну не хочешь, не верь, – усмехнулся рыжий, – но точно тебе говорю, зря эти археологи полезли в курган, либо исчезнут, либо погибнут. Нельзя тревожить духов… Впрочем, они туда не просто так полезли, слух идет, они там золото, украшения разные, ведрами выкапывают, уже машину одну груженную отправили, сейчас вторая на готове.
– Ага, я тоже слышал, – поддержал Федор. – Так что есть ради чего рисковать. Кстати, они на ночь в лагерь уходят, а курган никто не охраняет, боязно потому что. И если бы я не знал всего про курган…
– Обчистил что ли бы, – Николай расплылся в улыбке, – так ты наберись смелости. Возьми лопату, фонарь, за ночь с ведерко украшений всяких и монет древних наковыряешь.
– Ну его, – Федор перекрестился, – я лучше от водки тихо мирно издохну, чем с гримасой ужаса на лице и разрывом сердца.
Да уж, а с ведерко золота самому Николаю не помешало бы, в кредитах весь непогашенных, как свинья в грязи. Да вранье это все скорее всего, находят, конечно, кое-то, иначе бы не копались уже месяц, но это так, по мелочи, горшки разные, наконечники от оружия, ну как обычно. А так, если бы ведрами, то здесь давно бы уже взвод автоматчиков вокруг кургана сутками дежурил.
Друзья еще выпили по стакану. Рыжего стало клонить к столу прямо в тарелку с капустой, Федор уснул сидя, склонив голову чуть набок. Николай пьяно разглядывал потолок и мечтал о ведре, с горкой заполненным древними украшениями. Он налил еще стакан. Хотя он слышал, что даже одна единственная монетка древняя, колечко там какое бешенных денег стоит. Да и зачем ведро, пара-тройка колечек, ожерелье там какое и все, кредит погашен. А что если…
Николай выпил, встал и заходил кругами по комнате. То что археологи ночуют в лагере он знал, так почему бы не рискнуть, впереди целая ночь, недавно только стемнело.
Николай вышел во двор, заглянул в сарай, взял лопату и зачем-то ведро…
…И вдруг… Нет, Василий ничего не нашел, он просто провалился. Неожиданно земля ушла из под ног и он с головой скрылся в неком пустотелом углублении под землей. То что это и есть искомый склеп, Василий догадался сразу, как только пришел в себя. Он посветил по сторонам и наверх. Дыра, место провала, зияла метрах в двух от него. Он встал, но все равно до дыры не мог дотянуться даже руками. Да и черт с ней, утром найдут, зато сейчас какое перед ним поле деятельности. А главное – это он открыл, он первооткрыватель, за ним право на докторскую. А сейчас, а сейчас надо искать, пока утро не наступило и ушлые товарищи не пришли ему во всех смыслах на помощь.
Василий вновь посветил по сторонам, к его большому негодаванию полость оказалась совершенно пуста. Но не зря же она существует. Да вот, вроде в стене углубление какое-то.
Василий протянул руку к углублению и тут неожиданно погас фонарик.
– Черт, – ругнулся Василий и потряс фонарь. – Некстати-то как.
Вокруг Василия стоял непроглядная тьма, он даже не видел собственных рук. Он взглянул наверх, дыры тоже не было видно. В провале стоял стойкий запах древней затхлости и сырости. И тут Василий испугался, он почувствовал все признаки клаустрофобии. А вдруг его никогда не найдут, вдруг он тут похоронен навечно. Им завладела паника. Василий стал шарить в потьме руками, неизвестно что собираясь найти, скорее инстинктивно, чем осознанно…
Николай подошел к кургану. Людей действительно не было заметно. Это был его шанс. Он стал карабкаться наверх, к месту раскопок.
Ветерок шелестел высокими травами и листьями кустарника. Ночь была безлунная. Николай фонариком осветил округу, скорее для придания себе смелости, чем реально желая проверить, что никого рядом нет. Но стоп, пока с фонарем рано, могут заметить из лагеря археологов. Поднимется наверх, затем спустится в вырутую траншею, а там уже свободно можно светить, видно не будет. Он выключил фонарь и продолжил подъем.
Вновь прошуршал, чуть подвывая ветерок, под ногами хрустнула ветка. Николай насторожился. А вдруг, вдруг не врут люди, не зря археологи не ночуют на кургане и оставляют его без охраны. Ему вдруг показалось, что откуда-то сверху послышались шорохи, Николай насторожился, но заставил себя сделать шаг вперед. Вновь под ногами хрустнула ветка. Николай вздрогнул. Голова мигом наполнилась мифами и легендами, мумиями древних воинов и пропавшими пионерами. Но отступать было нельзя, он хорошо помнил о кредите. Да вот кстати уже и цель, вот край траншеи…
Василий, обливаясь потом, то ли вызванным страхом, то ли затхлой душной сыростью, продолжал шарить руками. Он и сам не заметил как попал рукой в обнаруженное им ранее углубление. И вдруг рука на что-то наткнулась, Василий попробовал на ощуть определить, что это было. К своему неописуемому ужасу он понял, что это голова мумии, он их видел много и знал, как они выглядят. Еще не хватало этого, он и так паниковал и мысленно прощался с жизнью. Ночевать в затхлой яме с мумией… И тут некстати у Василия заурчал желудок, видимо, вследствие паники. Это было последней каплей, звук урчащего желудка показался ему оглушающим. Впрочем, он и не понял, что это был желудок. В голове Василия окончательно все перемешалось, паника стала всеобъемлющей, он дико взвыл и кинулся куда глаза глядят, точнее куда ноги бегут. Неизвестно каким путем и как он выскочил из ямы через дыру в провале наружу…
Николай дрожа от страха, но силой воли заставляя себя, стал срускаться в траншею, по-прежнему обуреваемый мыслями о мифах и легендах кургана. В мозгу его возникла тень древнего война, в этот момент из под земли, будто из ада, раздался дичайший вопль. Вопль духа потревоженного древнего воина. И тут навстречу Николаю из под земли выскочил сам древний воин и кинулся к нему…
Последнее, что видел Василий, это возникший перед ним древний воин с секирой и ведеркоподобной дубиной в руках…
***
– Ну в общем стали археологи копать, месяц копали. И нашли мумию древнего воина. А еще по утру наверху кургана в траншее два окоченевших трупа, с гримасами ужаса на лицах, умерших от разрыва сердца. Никто ничего не знает, что там было да как, в общем приехали какие-то люди, забрали тела и мумию, а проект свернули, археологи уже на следующий день уехали. Местные на курган совсем не ходят. Вот только приезжие…
– Так что там произошло, – не унимался студент, – какие-то версии должны быть?
– Да какие версии, итак ясно, месть потревоженного духа древнего воина, не сами же по себе они померли, не при виде же друг друга. Мистика одно слово…
СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ, ИЛИ СОН ПСИХОАНАЛИТИКА
Екатерина спала. Ей снился рабочий кабинет, в котором она принимала посетителей. Обстановка в нем была вполне домашняя. Обои мягких успокаивающих тонов, такие же шторы, большой уютный диван и два кресла. Ничего лишнего, ничего, что могло бы напоминать рабочую и уж тем более больничную обстановку. С потолка от декоративной люстры лился завораживающий, гипнотический свет. Все это должно было создавать располагающую к доверительной беседе атмосферу. И действительно посетитель, попадая в кабинет, обычно быстро успокаивался, расслаблялся и раскрепощался. Самой Екатерине уже оставалось только слегка подтолкнуть, и на свет божий из недр озабоченного, больного сознания появлялись сокровенные, одуревшие от бытия повседневности и городской суеты мысли. И начинался процесс излечения.
Екатерина сама толком не знала, как правильно охарактеризовать ее профессию, то ли она психолог, то ли аналитик, то ли психиатр. Как правило присутствовали все составляющие – психиатр выявлял отклонения, аналитик их упорядочивал и раскладывал все по полочкам, а психолог вносил успокоение в душу пациента. Видимо, поэтому официально ее профессия называлась – психоаналитик.
Пациенты встречались разные и к каждому требовался свой индивидуальный подход. У каждого были свои завихрени и скелеты в шкафу психики. Порой требовалось приложить значительные усилия, чтобы привести мозги и мысли пациента в норму. Обычно все заканчивалось вполне благополучно, психика человека оздоравливалась и он вновь готов был штурмовать вражеские окопы жизни. Но случались и неудачи.
Основным поставщиком неудач был мужчина средних лет, биолог по профессии. Захаживал он редко, но что называется метко – после его посещений помощь психиатра требовалась уже самой Екатерине. Мужчина был скопищем комплексов и проблем. Звали его Петр, но он просил называть себя Петюня. Именно он снился Екатерине, она неспокойно ворочилась на кровати, громко всхрапывала и неестественно нервно мычала во сне.
Петюня сидел в мягком кресле в напряженной позе, уставившись блуждающим взглядом в потолок, и говорил:
– Проблема не в том, что я неудачник, а в том, что люди меня таковым считают.
Екатерина никак не могла уже какой сеанс докопаться до источника его проблемы. Она использовала разные методы и подходы, но так и не продвинулась ни на шаг.
– А вы разницу видите? – спросила Екатерина.
– Да, несомненно. Понимаете, в чем дело, до поры до времени я жил и не знал, что являюсь неудачником. И мне было хорошо и спокойно… Да, возможно, я жил бедновато, не имел машины, дачи и достойной зарплаты, но, поверьте, работа мне вполне заменяла все это. Я был по-своему счастлив…пока.... Пока ближе к концу девяностых слово "неудачник" не приобрело новое значение. Тут-то все и началось.
Так-так, думала Екатерина, видимо, он хочет свалить причины своих неудач на плечи окружающих и на все те изменения в обществе, что произошли со страной с приходом новых времен.
– По-вашему слово "неудачник" раньше имело иное значение?
– А как же, – Петюня нервно дернулся, – именно так.
– И что оно обозначало?
– В том-то и дело, что ничего. Просто часть речи. Конечно, оно имело свое значение, но без какого-либо подтекста, ну скажем, что-то типа слова "невезучий". Ну невезет человеку и никакого подтекста за этим нет, тем более оскорбляющего. Опоздал человек на автобус или там подскользнулся на ровном месте, переломался, ну не повезло и что из этого. Никому и в голову не придет опускать его по этой причине ниже плинтуса. Но теперь все изменилось. Если "невезучий" так и остался "невезучим", то "неудачник" – это уже больше, чем опоздавший на автобус. Это как болезнь, патология, причем болезнь нехорошая, вроде сифилиса. Можно даже сказать, что слово "неудачник" стало сродни слову "сифилитик". "Неудачник" – стало оскорблением, унижением достоинства, полным брезгливости, ругательным словом.
– Значит, когда вас называют неудачником, вам кажется, что вас называют сифилитиком?
– Да лучше уж сифилитиком. Гораздо хуже. Неудачник как клеймо, это как мутант, недочеловек. Это как в среде людей вдруг объявляется горилла. Она заметно отличается, все тыкают в нее пальцем, не считаются с ней, не уважают, принижают ее достоинство и умственные способности, себя ставя выше нее.
– Ага, – сказала Екатерина, – значит вы чувствуете себя гориллой…
– Вроде того.
– И пока вам не указали, что вы горилла, вы себя таковой не считали. Ходили прямо, как человек, ели ложкой и не ловили блох. А как только указали, то вам стали присущи повадки гориллы. Правильно я вас поняла?
– В какой-то мере. Понимаете, как вам лучше объяснить, ем я по-прежнему ложкой, хожу прямо на двух ногах, не ловлю блох, но мне стало казаться, что по мне роем ползают блохи, когда иду по улице, то нет-нет да оглядываюсь, не опустился ли я на четыре конечности, а за столом крепко сжимаю ложку, чтобы в какой-то момент не загребсти салат рукой. Я стал нервным, я все время, ежесекундно, слежу за собой, за своими действиями, словами, чтобы не проявить признаки гориллы. Засыпая, я молю Бога, чтобы утром не проснуться и не обнаружить, что весь зарос шерстью.
У Екатерины появилась уверенность, что наконец-то она близка к источнику проблемы Петюни, еще усилие, еще чуть-чуть и можно будет приступать к излечению.
– И что по-вашему должно измениться, чтобы вы обрели душевное равновесие? – Екатерине на миг показалось, что сидящий перед ней человек поковырял огромным черным пальцем в носу, почесался и выловил блоху.
Петюня пожал плечами.
– Как я поняла, в гориллу вас превращают не ваши неудачи, а именно то, что другие считают и называют вас гориллой, – за пациента ответила Екатерина. – Следовательно, чтобы вас перестали называть неудачником, вам надо перестать выделяться в среде людей, вас таковым считающих. То есть успешных людей. Поэтому вам необходимо приобрести некие характерные признаки настоящего человека, присущие успешным людям…
– Вот в этом-то и дело, – устало, безысходно сказал Петюня, – в этом вся и загвоздка. Понимаете, главные характерные признаки успешного человека – благосостояние и карьерный рост, и одно зачастую напрямую зависит от другого. А у меня ничего этого нет и не придвидится даже в перспективе. Чтобы сделать карьеру в нашем научном центре, надо обладать некоторыми специфическими чертами характера. Научные достижения как-то с приходом новых времен не особо котируются. Чтобы получить повышение в должности нужно не столько заниматься наукой, сколько уметь ладить с начальством. Вы понимаете, что я имею в виду…
– Не совсем, – ответила Екатерина, при этом прекрасно все понимая, – конкретней будьте, вы не у прокурора, не надо ходить вокруг да около.
– Ну, – замялся Петюня, было заметно, слова давались ему с трудом, – ну там где надо прогнуться, где надо подлизать… Кроме того, надо еще уметь подсиживать коллег, уметь пользоваться чужими достижениями. Даже брать взятки… А для этого надо обладать соответствующими чертами характера. Буду откровенным, надо уметь лицемерить, врать, льстить, предавать, воровать, то есть не иметь ни совести, ни стыда… Но я не могу так, не умею и не могу. И не умею ничем другим заниматься, да и работу свою люблю, чтобы менять ее на более перспективную.
– Ну, – замялась Екатерина, вспомнив, как сама еще не так давно подсидела коллегу по цеху, – таковы современные тенденции, не мы такие, жизнь такая, место одно, претендентов много и все они одинаково достойны. Ну вы представьте, что все эти претенденты имеют определенные научные достижения, как тогда определить, кто достоин повышения? Выживает сильнейший.
– Да, – тяжело вздохнул Петюня, – закон леса, я понимаю.
– Закон современного общества, – поправила пациента Екатерина, – да и не только современного. Это общечеловеческое заблуждение, что людьми правит разум, людьми, как и тысячелетия назад правят инстинкты.
– Вот и мне кажется, – сказал Петюня, – что все вышеперечисленные мною характерные черты как раз и присущи горилле. Ведь это первейшие признаки борьбы за существование, где основа всему – выживание любым путем, абсолютно не сообразуясь с моральными и этическими принципами, более характерными для человека, а не гориллы. Горилла выживает, а человек живет, так должно быть по идее… И вот тут-то и начинается несостыковка, при попытке избавиться от прозвища "горилла", я стану гориллой на самом деле. А можно ли перестать быть гориллой, став ею?..
Теперь уже Екатерина пожала плечами.
– Знаете, мне кажется, – продолжил Петюня, – что люди, имеющие те самые особенные характерные признаки гориллы, вполне себе осознают, что они гориллы. Не сказать, что это их сильно тревожит, но некоторые неудобства создает. В среде нормальных людей они выглядят гориллами, а кому это понравится. Никому не охота, чтобы в тебя тыкали пальцем. И изменить они ничего в себе не могут, иначе это помешает их успешной карьере. Вот они и нашли выход из положения – сами стали называть всех не похожих на них людей гориллами. Людей, не достигших каких-либо карьерных высот, не приобредших капитал, но сохранивших человеческие черты, стали называть неудачниками. Не гордись, что ты хороший, потому как гордиться нечем, ты ничего не достиг и у тебя ничего нет. Ты – неудачник.
– Вы так считаете? – усомнилась Екатерина.
– Да, – сказал Петюня, – гориллы хотят называться людьми, поэтому и изменили понятия, теперь настоящие люди называются гориллами, а настоящие гориллы – людьми. Вот и получается, что "люди" у нас ходят на четырех конечностях, ловят блох и нисколько этого не стесняются, а "гориллы" ходят на двух конечностях и постоянно оглядываются, дабы не опуститься на четвереньки и тем не потерять человеческий облик.
– Ну теперь понятно, – сказала Екатерина. – Ваша проблема в том, что вы не можете избавиться от клейма горилла потому, что как вам кажется, вы в этом случае станете настоящей гориллой… Да сложный выбор. И в том, и в ином случае вы – горилла. Только в одном выглядите гориллой в глазах людей, имеющих некие характерные признаки успешного человека, при этом постоянно живете с оглядкой, из-за боязни в действительности потерять человеческим облик. В другом случае, вы – настоящая горилла, прикинувшаяся человеком.
– Вот именно, в стаде настоящих горилл может достойно существовать лишь настоящая горилла, – натянуто улыбнулся Петюня. – А я не хочу быть гориллой ни в своих глазах, ни в чужих.
– Так в чем вопрос, – резюмировала Екатерина, – будьте как все, но думайте, что вы не горилла, а человек, как я. Если все гориллы будут считать друг друга людьми, то и будут называться людьми. Тенденции в обществе таковы, что горилла становится гориллой, только если ее так будут называть, и никакие характерные признаки тут не при чем.
Екатерина слезла со стула и на четырех конечностях подскочила к пациенту, почесала ногой бок и пристально заглянула своими покрасневшими глазами в глаза упрямого пациента. Хотела что-то сказать, но лишь по-животному рявкнула…
Екатерина проснулась. Простынь под ней была скомкана. Тьфу ты, какой дурной сон. Люди, гориллы, бред какой-то. Петюня этот чертов. Главное не думать ни о чем таком. Вот из-за таких Петюнь у нормальных людей и бывают стрессы и нервные срывы. Кажется ему, тьфу, главное не думать, ничего казаться и не будет.
Екатерина встала с кровати, хотела пройти в туалет, но в этот момент почувствовала зуд под мышкой, запустив пятерню, почесалась – чертовы блохи…
ТЕАТР АБСУРДА
Действие происходило на сцене большого театра. Не того Большого, легендарного с позолотами люстр и красочными декорациями, где блистали звезды оперы и балета, а просто большого, по размерам. Люстры с декорациями были и здесь, но далеко не золоченые и красочные, тем не менее они подкупали своей естественностью, люстра походила на солнце, а декорации были словно собраны по кусочкам со всех уголков страны, с видами больших и малых городов, бескрайних полей и заснеженных тундр. Как это всё умещалось на сцене, объяснялось легко – театр ведь был большим.
Как и в настоящем Большом театре здесь были ложи, балконы и партер. Как в настоящем театре места для зрителей строгое разделялись по социальному признаку. В ложах и балконах сидели зрители в дорогих костюмах и платьях, с ухоженными руками и лицами. В основном это были банкиры, владельцы крупных предприятий, звезды кино и эстрады, особую касту составляли депутаты разных уровней и госслужащие. В партере расположилась публика попроще, на задних рядах виднелись грубые лица заводских рабочих и сельских жителей, чуть ближе к сцене сидели зрители, причислявшие себя к интеллигенции, у самой сцены ютились коммерсанты средней руки. Но всех их объединяло одно, они внимательно следили за происходящим на сцене.
Основных актеров, разыгрывающих спектакль, было четверо. Один из них стоял на высокой трибуне, одет он был в строгий костюм, на руке поблескивали золотые часы, а на груди висела табличка с надписью "Истинный патриот". Второй ходил под этой трибуной с плакатом "Долой самодержавие", на его груди также красовалась табличка, на которой было написано "Оппозиционный патриот". Третий находился чуть поодаль, наряжен он был в казачью форму, через плечо свисала гармонь, на табличке на груди можно было прочесть "Фольклорно-народный патриот". Четвертый персонаж развалился на диване, перед ним находился корпус телевизора с отсутствующим экраном, вместо которого открывались виды на трех других актеров. На груди его была всё та же табличка, поясняющая "Наркотический патриот". На заднем плане, затерявшись среди декораций, виднелся не то актер вторых ролей, не то вообще не актер, а рабочий сцены, неизвестно как оказавшийся на театральном подмостке во время представления. Таблички на груди у него не было, а занят он был тем, что, повернувшись спиной к действующим лицам спектакля, что-то сосредоточенно вытачивал на станке.
Спектакль начался громкими словами актера с трибуны:
– Я – патриот!
На что второй актер прошел под трибуной и провозгласил:
– Долой самодержавие!
Третий в лихом танце прошелся мимо двух первых. Четвертый зевнул на диване, лениво наблюдая за действиями остальных.
Потом начались театральные прения.
Первый:
– Я, господа, всей душой болею за Родину. И сердце щемит при виде того, как наш народ преклоняется перед всем западным, перед их образом жизни, ценностями и продуктами потребления, незаметно теряя свое достоинство, самосознание и самоидентификацию. Зачем нашему человеку, высокодуховному, западные либерально-гейские ценности.
Раздалась мелодия вызова звонка телефона, представлявшая собой гимн Российской Федерации, прервав речь человека с трибуны. Он извинился, достал айфон и сказал в трубку:
– Я занят, позже.
Слово взял второй персонаж:
– Ага, айфон! Ваши слова противоречат вашим аксессуарам и увлечениям. У вас поди и домишко в Испании имеется, и отдыхаете вы не на курортах Краснодарского края. А пиджачок-то, пиджачок…
– Эх, ма.., – в лихом танце по сцене прошелся третий персонаж.
– А я по телевизору слышал.., – лениво зевая, сказал четвертый.
Первый продолжил выступление:
– В то время как происки западных империалистов…
Второй, не слушая первого, голосил:
– Руки прочь от Украины.
Третий затянул народную казацкую песню. Четвертый вновь зевнул, он полностью разделял мнение первого, что, однако, не помешало ему поддержать и второго, касаемо пиджачка.
Далее на сцене начался настоящий кавардак, перебивая и не слушая друг друга, все персонажи с увлечением играли свои роли.
– Крым наш…
– Агрессивная политика…
– Эх, ма…
– А я по телеку слышал…
– Наши инновации…
– Коррупция и круговая порука…
– Наша великая история…
– Тирания…
– Эх, ма…
– А я слышал…
– … С колен… Свобод… Не для меня… А чо, правильно говорят…
– Великая Россия!
На последний возглас господина с трибуны все персонажи замерли. Первым очнулся казак и взмахнул шашкой со словами:
– Великая православная Россия, ее величие в духовных и народных традициях.
– А я слышал, что Россия великая, – поддержал человек с дивана, гордо выпячивая грудь и в напряжении сжимая кулаки.
И даже оппозиционный патриот не смог не поддержать всеобщего ликования:
– Великая Россия, но уже без самодержавия, свободная, обновленная, обращенная лицом к либеральным ценностям.
Все это время рабочий сцены молча вытачивал на станке свою деталь, совершенно не обращая внимания за происходящим на сцене. В этот момент станок дал сбой и громко затарахтел, заставив обратить на себя взоры всех действующих лиц спектакля. Все четверо только сейчас заметили присутствие еще одного персонажа и удивленно уставились на него. Первое удивление на лицах сменилось заинтересованностью и господин с трибуны спросил:
– Вы патриот? Как вообще относитесь к патриотизму, а то я гляжу все какой-то ерундой занимаетесь.
– Да, патриот ли вы, или из этих, сладеньких? – поддержал казак, угрожающе взмахнув шашкой.
– Охренеть, – только и смог выговорить человек с дивана. – А мне по телеку говорили…
Оппозиционер промолчал, поскольку вообще ничего не понял. Он давно был уверен, что рабочий сцены – персонаж если и не потусторонний, то однозначно мифический, ну разве что только с уралвагонзавода забрел.