Но это была лишь скромная прелюдия перед знакомством с ледниковым цирком или каром, как называется «глубокая полузамкнутая чашеобразная впадина, выработанная в привершинной части склона ледниковых высокогорий»103. Добраться туда можно от той поляны, где живут евражки, только идти нужно не прямо, как к переправе через реку и к водопаду, а влево, устремляясь в гору. Маршрут несложный, однако требует наличия и сил, и сноровки, так как все время придется куда-то карабкаться. А склоны там крутые, да и тропа больше глинистая, нежели каменистая, ноги даже в треккинговой обуви скользят. Зато наверх выходишь, словно в другой мир попадаешь. Все видимое пространство долины, лежащей в подковообразном окружении неровных скалистых склонов Левой Поперечной, изъедено оврагами, на дне которых, местами, сохранились снежники, а там, где они уже успели сойти, темными пятнами проступают их мокрые следы. Альпийские луга низовья в районе цирка сходят на нет, плавно переходя в лысое вулканическое плато. Трава если и есть, то больше клочковатая, низкорослая, стелется проплешинами вперемешку с базальтовым крошевом. Но в целом все изумительно – настоящий марсианский пейзаж с далматиновыми пятнами снега и островками кедрового стланика.
Обратный путь оказался не менее тернистым: с одной стороны, предстоял спуск по крутой и скользкой тропке, а силы были на исходе, ноги не слушались, заплетались, норовя зацепиться за любую неровность, а то и самому себе подножку поставить, а с другой – Сергей немного маршрут изменил, направил нас в обход озера, но теперь уже вдоль берега Ключевой. А это настоящая козья тропа, по-другому не скажешь. Дорожка вьется, повторяя изгибы русла речушки: то приближается, нависая, то отбегает в сторону, то резво бросается вниз, передразнивая каскады водопадов, а то и с размаха врезается в березовые заросли, только успевай от веток уворачиваться да голову пригибать. Земля под ногами мокрая, камни и трава скользкие. На спуск идешь, скорость набираешь, потом всеми частями тела приходится тормозить, лишь бы не споткнуться и в воду не свалиться. Но это как повезет, зато места, скажем прямо, сказочные: любо-дорого поглядеть, фото на память сделать. В общем, спасибо Сергею с Дмитрием и, конечно, всей нашей компании! Прогулялись на отлично!
Страна рыбы и рыбоедов
День отъезда выдался пасмурным и очень дождливым. Заняться было нечем: большинство музеев в понедельник не работало, а те, что оказались открытыми, были либо неинтересными, либо недоступными. Например, в Вулканариум можно было попасть только по записи, которую, как выяснилось, следовало сделать еще три дня назад, в то время как организуемые для посещения залов Музея истории АО «Океанрыбфлот» экскурсии, начинавшиеся в полдень, были уже выкуплены организаторами молодежного экологического форума. Тем не менее стоит отдать должное упорству и находчивости Анны, которая, обзвонив всех своих знакомых и не только, сумела-таки найти выход из, казалось бы, безвыходной ситуации, сделав нам такое заманчивое предложение, что мы не смогли отказаться. Точнее, их было два: Музей природы Кроноцкого заповедника, где когда-то работала Анна, в котором выставленные на обозрение экспонаты можно трогать руками (мы туда заехали под занавес дня), и Просветительский центр «Страна рыбы и рыбоедов», созданный краеведом и писателем Сергеем Ивановичем Вахриным. Он-то и провел нам экскурсию по своему маленькому, но очень познавательному музею. Однако прежде, чем продолжить об этом рассказ, сделаем небольшое отступление.
Как в свое время писал Степан Крашенинников, «богом Камчадалы почитают некоего Кутху, от которого произошел народ их. Кто сотворил небо и светила небесные, не ведают, токмо сказывают, что оные прежде земли были, о сотворении которой объявляют двояко: иные говорят, что Кутху сотворил землю из своего сына, называемого Сымскалин, которого родила жена его Илькхум, гуляя с ним по морю; а другие, что Кутху с сестрою Хутлыжичь землю снесли с неба, и утвердили на море, а море сотворил Утлейгын, который и поныне в нем пребывает. Однако в том все согласны, что Кутху до сотворения земли жил на небе»104. Спустившись на землю, «Кутху, так и жена его и дети носили платье из листьев шитое, и питались березовой и таловою коркою, ибо звери, по их объявлению, сотворены тогда не были, а рыбы ловить не умели их боги»105. Но вскоре «Кутху, оставив сына своего и дочь, с Камчатки отбыл, а куда девался, не ведают, токмо то объявляют, что он пошел с Камчатки на лыжах, и что горы и долы сделались от его путешествия, ибо земля под ним гнулась, и таким образом лишена своей ровности и плоскости»106, в то время как его сын Тыжил научился ловить рыбу и сотворил земных зверей107.
Согласно другому источнику, «пролетая над водной гладью, обессилел Ворон и упал на дно морское. В нем так велика была сила жизни, и он рванул ввысь. Своими острыми когтями Ворон вытянул Землю, а сам на лыжах пошел по этой земле. Там, где проходил он, образовались впадины, ущелья, долины, а по краям горы высокие. И, чтобы, не замерзло все живое на рожденной им земле, вдохнул Кутх в горы высокие свой горячий дух. А еще – невиданной красоты зори выдумал, и тундру постелил сплошь расшитую изумрудом ягельника, да бисером приукрасил из брусники, шикши, морошки ароматной… В каждой долине Ворон, создатель земли Камчатской, реку положил, и в ручьях, протоках этих развел кижуча да чавычу, которые в морях вольно погулявши, в обиталище свое возвращаются, да потомство после себя оставляют, да в родных краях умирают. И людей сотворил Кутх, чтоб в согласии с природой жили: охотой да рыбалкой промышляли. Ремеслам их разным обучил, да веселым нравом наделил, чтоб без грусти и печали жизнь подольше сохраняли. И только убедившись, что на созданной им земле сможет жить крепкий духом, согретый юмором народ, великий Ворон окутал легкой дымкой таинственности эту страну и улетел в неведомые края, далеко к Ледовитому океану и на другие континенты»108.
А вот так о нем пишет армянский писатель Зорий Гайкович Балаян: «Кутх (бог и прародитель Камчатки) прежде всего находился на небе. <…>. Не было тогда никакой суши. Только небо да море. И вот однажды Кутх с женой спустился на море. Все было бы ничего, но жена его, Илькхум, стала тонуть. Она никак не могла ногами достать до дна. Тогда она родила сына Сымскала, который всплыл на поверхность воды. Мать держала сына за голову, а отец – за ноги. И приказали родители сыну, чтобы он стал землею. И он стал землею. Была земля эта ровной-преровной. Не было на ней ни гор, ни долин, ни рек. Тогда Кутх стал на лыжи и пошел по этой земле. Там, где проходили его лыжи, образовались впадины, ущелья, долины. А по краям – горы. Кутх и Илькхум жили по два года в каждой долине и создавали реки, а в реках рыбу. Потом они создали разных зверей. Было очень холодно. И чтоб не замерзло все живое, они вдохнули в высокие горы свой горячий дух»109.
Меж тем, являясь «родоначальником корякского Куткыннеку (Куйкынняку), чукотского Куркыля, керекского Кукки, эскимосского Кошкли»110, Кутху не был для коренных жителей Камчатки богом в привычном для нас понимании. Как пишет Крашенинников, они «никого глупее не представляют, как своего Кутху, чего ради и не воздают ему никакого почтения, ничего у него не просят, и ничем так как именем его не забавляются, рассказывая про него такие непристойности, о которых и писать гнусно. Между прочим и то в порок ему ставят, что он столько гор и стремнин сделал, и столько мелких и быстрых рек, что столько дождей и бурь производит, и беспокоит их. И для того всходя зимою на высокие горы, или спускаясь ругают его всякою бранью. То же делают и при других трудных обстоятельствах»111. А все потому, что Кутху «наряду с „культурными“ деяниями мироустроителя свободно совершает множество плутовских проделок и шуток. Он – творец, обманщик и простак одновременно, поэтому его полезные для человеческих и животных персонажей поступки постоянно нарушаются неблаговидными делами в отношении окружающих; от творца, вступающего в контакт с мифическими обитателями морской пучины… или повелевающего жене… родить медведя…, до простака, над которым насмехаются…, или обманщика своих близких… – один шаг»112.
Однако если все эти предания, сказания и притчи, облаченный в научную форму, немного изменить, то легенда о Кутхе и сотворении Камчатки может заиграть иными красками, что как раз и сделал Сергей Вахрин, заодно изобразив ее в виде деревянных фигурок в «Лососевом парке», расположенном на подворье центра. И первая композиция – это ворон Кутху, стоящий в долбленной лодке, ее называют «бат», которую тянут запряженные в нее лососи. По версии Вахрина, «Кутх – это главное божество Камчатки, создатель всего живого: и людей, и лососей. И вот Кутх задумал создать страну лососей, где лососи воспроизводились бы вечно и кормили бы нас с вами рыбкой. Он строит бат, чтобы выйти в океан, запрягает лососей и отправляется в путь. Найдя нужное место, он кладет на океан своего вожака – горбыля (горбушу) и получается наша Камчатка». Вторая композиция – Кутх, обнимающий лосося, и его оруженосцы. Сергей Иванович поясняет, что «ворону Кутху покланяются не только на Камчатке, но и на Аляске, так как эти народы родственно объединены. И здесь Кутху выступает как патриарх этой цивилизации. И обнимает лосося – своего кормильца, потому что без рыбы никакой бы цивилизации рабоедов не существовало». Красивая версия, учитывая, что Камчатка при виде сверху действительно напоминает лососевую рыбку.
Но вернемся к самому центру, распахнувшему свои двери 16 декабря 2017 года. Как отметила при его открытии Ирина Витер, известный камчатский историк и краевед, «„Страна рыбы и рыбоедов“ – это одновременно и символ признательности лососю, и призыв обратить внимание на проблемы, которые в последнее время возникли вокруг добычи и сохранения популяции диких лососей на Камчатке»113. Поэтому большую часть своего времени Сергей Иванович, конечно, посвятил рассказу о камчатских лососях, напомнив, прежде всего, что у них один жизненный круг: рождаясь в реке из материнских икринок, оплодотворенных молокой отца, мальки живут в нерестовом гнезде, с заботой вырытом «клювами» родителей, а по весне скатываются в океан, где нагуливаются, растут и взрослеют от двух до семи лет, чтобы потом вернуться обратно, на нерест, и дать жизнь следующему поколению. Но если в море-океане все лососевые выглядят одинаково в своих серебряных одеждах, то брачный наряд идущей на нерест рыбы меняет ее внешний облик, как маска венецианца в день карнавала.
Сергей Иванович уверен, что не каждый на Камчатке способен отличить одного лосося от другого, когда тот щеголяет в брачном наряде. Не зря ведь всех лососей на латыни называют крючконосыми: в этот период у них вырастает клюв, им они роют норку-гнездо и защищают его после нереста от посягательств хищников, того же гольца, для которого их икра – царское лакомство. Нерка становится красной, за что ее еще именуют красницей: когда рыба идет на нерест в Курильское озеро, алая лента косяка видна издали. А вот у самцов горбуши появляется горб, за что их прозвали горбылями.
Белоплечий орел, выполнен в натуральную величину
Логотип музея
Ворон Кутх в бате, запряженном лососями
Прекрасная камчадалка
Отважный камчадал
Кутх обнимает лосося
Веселые пингвины, сценка в музее
С Надеждой в зале музея
С Сергеем Ивановичем Вахриным
Все будет фыр-фыр!
В музее природы Кроноцкого заповедника
Логотип компании «Лендкамтур»
По мнению Сергея Ивановича, горбуша вообще самая интересная рыба, хотя отношение к ней пренебрежительное. Горбушей определяют объем вылова, который в наши дни достигает 200 тонн в год. И если у других лососевых есть жесткий хоуминг, привязка к месту рождения, то у горбуши его нет: если ей что-то не нравится, она пойдет нереститься в другое место, например, в Северный Ледовитый океан, куда ее периодически заносит в связи с глобальным потеплением.
А еще переодетая в брачный наряд рыба после нереста становится лощавая: она теряет товарный вид и не годится в пищу. Кстати, по заверениям Сергея Ивановича, слова «лосось», «лох» и «лощавый» – это слова одного корня. Лох – это плывущий по течению человек, которого ничего не интересует, а лощавая рыба – это рыба, которая отнерестилась и уже не может сопротивляться, чтобы плыть против течения, она обессилена, ее сносит течением и жизнь ее постепенно угасает. Может ли человек ее спасти? Нет! Так устроено природой. И в этом есть более глобальный смысл. Камчатские реки пусты, их органика довольно слабая. И все, что остается от лосося, работает на биоразнообразие, которым питается все зверье, птички, мошки и, конечно, удобряются сами реки. В общем, как ни крути, но все здесь взаимосвязано.
При всем при этом, сетует Сергей Иванович, отношение к рыбе на Камчатке, в этом единственном регионе России, где в полном объеме сохраняется пять промысловых видов лосося (кижуч, нерка, чавыча, горбуша и кета), до сих пор меркантильное. «За последнее столетие образ рыбы на Камчатке из природного боготворимого блага перешел в безликую и безжизненную (точнее, опустошающую жизнь) категорию „товар-деньги-товар-деньги“»114. К рыбе относятся не как к кормильцу, а как к объекту, приносящему доход, в то время как она и есть «главное богатство Страны Лососей. <…> Она была главной сущностью цивилизации рыбоедов, которая просуществовала на Камчатке 15 тыс. лет»115. Рыба для Камчатки, по словам Ирины Витер, «это богатство, благодаря которому выжил камчатский народ, сохранил свою культуру, самобытность», вот почему сегодня так важно «уважать и защищать основную ценность камчатской природы, относиться бережно и аккуратно, чтобы наши потомки не воспринимали как преувеличение слова Крашенинникова о том, что рыбы в реках было столько, что по ней можно было перейти с одного берега на другой»116.
В музейном зале «Страны рыбы и рыбоедов», помимо прекрасных стендов, посвященных камчатскому лососю, и коллекций с фигурками рыб, есть еще экспозиции, рассказывающие об истории Камчатки и жизни связанных с ней людей. Среди них камчадалка Авдотья Иоанновна Буженинова, придворная шутиха Анны Иоанновны, ставшая волею судьбы женой русского князя Михаила Голицына, хотя свадьба, задуманная коварной императрицей, была шутовской. Специально для этого «с края света доставили партию камчадалов-земляков, а также других северных аборигенов, чтобы те на собаках, оленях и прочей живности сопровождали новобрачных, которые шествовали к своему брачному ледяному ложу на слоне. Здесь, в Ледяном Доме, супруги Голицыны должны были провести свою первую брачную ночь»117, но супруги сумели не только не замерзнуть среди этой бесовской вакханалии, но и продлить свой род, среди потомков которых, имеющих капельку камчадальской крови, по мнению Сергея Ивановича, была и святая Матрона Московская…
Вот, в принципе, и все. Наши камчатские приключения, столь насыщенные и необычные, подошли к концу, хотя еще только вечера мы стояли в аэропорту, с удивлением оглядываясь по сторонам, а уже сегодня за плечами каждого из нас были сотни километров бескрайних дорог и морских просторов. Время пролетело незаметно, оставив в душе неизгладимый след, полный ярких впечатлений и благодарственных эпитетов в адрес компании «Лендкамтур», символом которой, между прочим, является рисунок дочери Сергея Плюшко, изображающий медвежонка с открытым ртом и плывущую ему навстречу рыбку. Забавная, радующая глаз, картинка, написанная с детской непосредственностью, любовью и открытостью, потому как никто никого не съел и удастся ли съесть – еще вопрос. Однако заложенный в ней смысл намного глубже, ибо не только олицетворяет силу духа царицы рек, идущей на нерест, несмотря на ожидающего ее хозяина тайги и прочие опасности, но и проводит незримую параллель с бросающими вызов потаенным уголкам Камчатки смелыми путешественниками, ради которых, по сути, и трудится искренне влюбленный в свой суровый, но родной край Сергей Плюшко и его команда.