Янычары подошли к нему, схватили за руки и за шею и потащили к выходу.
***
Морось становилась всё хлеще. Ветер, казалось, скоро разорвёт парус в клочья.
– …янычары схватили меня, и потащили в узилище! – воскликнул Степан. Его голос глушили порывы ветра.
Вдруг, зазвучал густой шелестящий стук – застучали градинки по палубе. Корабль со скрипом покосился, и пошёл куда-то вправо. Огромная волна захлестнула коч – ледяная вода обдала товарищей.
Все вскочили, и засуетились, пытаясь вернуть корабль в прежнее положение. Тем временем, большой коч растворился где-то в белом тумане, и в шуме града.
Впереди показались чёрные камни, и серая галька. Берег приближался пугающе быстро. Что-то оглушительно бахнуло по корпусу корабля – он с жалобным треском взвалился на землю.
…
Выброшенные на берег мореходы пытались обустроить ночлег. Поставили палатку из древесных прутьев и кожаного покрывала. Вытащили из трюма повалившегося на бок корабля бочки со съестными припасами. Разожгли костёр.
Град уже скоро закончился. Рассеялся туман. Немного посветлело, бледное заполярное солнышко иногда выглядывало из-за серых облаков. Хотя было ночное время, солнце не садилось. Товарищи немного поспали, и подкрепились у костра.
К утру Степан, Фёдор и трое поморов из Архангельска, вытащили карбас30 с корабля.
– Мы поплывём вдоль берега, искать Никитин коч, а вы оставайтесь здесь, и ждите! – сказал Степан Ивану с Софроном.
Пятеро сели в лодку, и отправились на поиски. Карбас скрылся за тёмной скалой вдававшегося в море мыса.
…
Было светло. Друзья сидели у костра, и поджаривали сырую рыбку на длинных палочках. Вдалеке, где валялся брошенный кораблик, еле слышно шумели беспокойные волны студёного моря.
– Мы не знаем, Ваня, даже того, где сейчас находимся! – печалился Софрон. – Знатцы-то все наши – звероловы-то, и мореплаватели – все на другом корабле!
– Не волнуйся, друг! – Иван спокойно улыбался, покручивая прутик с кусками рыбы над огнём костерка. – С Божьей помощью всё разрешится! Встретим мы Никиту, и товарищей.
– Какой ты уверенный стал в последнее время! – ехидно воскликнул молодой купец. – А то когда я тебя в Ярославле с собой позвал – был бледнее смерти!
– Я тогда всё о Софье кручинился! Хотел вот рассказать… Летом, приехала она ко мне с отцом, из Литвы. Она постарше меня на три года, а ещё знания обширные имела. Привезла с собою книжек и азбуковников. В книжках тех были вирши и повести заморские, и хроники латинские. Стала меня обучать грамоте, и языкам иноземным!
– Откуда ж такие бабы берутся…
– Спустя месяц, послал я к ней людей с письмом. В том письме пригласил её ночью на пристани встретиться. Она пришла. Сели мы в лодочку, и поплыли по реке, на звёзды поглядывая. Я счастлив был, и она улыбалась… Потом Софья уехала из Ярославля. Прежде того говорила, письмо мне напишет. Но так и не написала. Когда, зимою, узнал я, что она приехала – то пригласил её снова на пристань. И там, она сказала, что уже и позабыла обо мне, и не любит.
– И что же? Надобно было так горевать?
– Может и не надобно было. И всё ж, грехов превеликое множество в душе моей таится, – вздохнул Иван. – Теперь вот, прельстился Ульяною… всё о ней думаю.
…
– Пойду я, прогуляюсь по бережку, Софрон. Скоро ворочусь.
– Давай.
Молодой купец сидел у костра, кутаясь в тёплую меховую накидку. Оставшись один, он глядел вдаль, на море. Вдали – только серая водная гладь, сходящаяся с серо-голубоватым небом. И что-то острое ещё чернело среди волн.
Софрон пошарил в своей сумке, и вынул подзорную трубу. Глянув туда, он с удивлением подумал: «Корабль?».
…
Иван брёл вдоль галечной отмели, по берегу. Дул холодный ветер. В голове молодца было много разных мыслей – приятных и не очень. Вокруг него – раскинулась голая серо-зеленоватая тундра. Кое-где лежали валуны. Иной раз, встречалась тоненькая низкорослая берёзка, кой-какие деревца стелились по земле.
Справа, вдалеке, показался холм. Оттуда что-то причудливо торчало. Иван направился к холму.
На его верху стояли длинные и толстые деревянные столбы – резные истуканы. По земле были разбросаны косточки. Иван подошёл к здоровой юрте, заострённой и вытянутой кверху. Она была обёрнута рваной, хлопавшей на ветру, бледно-коричневой мохнатой шкурой какого-то зверя.
Внутри было слегка темно, свет падал через дыры. Чернело пепелище очага. Валялись вытянутые черепа, на вид – оленьи. Иван настороженно оглядел пустое жилище, и вышел наружу через другой край.
Он подошёл к истуканам. Столбы были высокие. С их вершин, на него смотрели грубо высеченные хари. Их рты были вымазаны кровью. Иван вдруг заметил, что один столбец был поменьше, и заострён обломанным концом наверху. На столбце были вырезаны какие-то значки – человечки. Вместо голов у них – морды собак. И рыбы – но с длинными руками. Молодец наступил сапогом на что-то твёрдое. Подняв это, он увидал – это был православный крест, сидевший на отломанной верхушке столба. На нём была выскоблена угловатая надпись:
«Ванька молодший».
Иван с тревогой положил крест на землю. Неподалёку, раздался шорох. Ветер подул так сильно, что покатились камешки и косточки. Он принёс с собой протяжный вой – завывали то ли волки, то ли псы. Молодец поспешно покинул холм с истуканами, и заторопился к Софрону.
…
– Наконец-то! – вскрикнул Софрон. – Иди сюда! Держи.
Он вручил другу подзорную трубу, и показал рукой на берег моря. Иван поднёс прибор к глазу, зажмурив другой. На волнах качался большой многоярусный парусник – с тремя высокими мачтами.
– Немецкий корабль! – молодец убрал трубку вниз.
– Пошли быстрей к нашему кочу, достанем вторую лодочку!
…
Матрос в серой рубахе, и широких коричневых штанах распевал, карабкаясь по вантам:
– There once was a ship that put to se-e-ea!
С палубы ему отвечали шумным хором:
– The na-a-ame of the ship – was the Billy of Tea!
– The winds blew up, her bow dipped down…
– O blow, my bully boys, blo-o-ow! – орали моряки в ответ.
Матрос, вися на прочной канатной паутине под парусом, оглядывал округу, приставив ладонь ко лбу:
– Look! – вскрикнул он с удивлением, показывая рукой. – I see another muscovian boat!
– Yeah, it’s coming toward us! – ответил ему товарищ с палубы.
Маленький карбас подплыл к английскому судну. Матросы с оживлением приняли гостей, и проводили их в трюм.
…
Софрон с Иваном медленно вошли в каюту. Здесь всё было-кофейно-желтоватое – висели карты, шкафчики, полка с книгами, стояли тумбочки. Сияли маленькие решётчатые окошки. Под окнами был высокий большой стол. Возле стола стоял седоволосый мужчина в мешковатой белой рубахе. Он всплеснул руками, и радостно воскликнул по-русски:
– Добро пожаловать на Клэйр, дорогие гости! Я – мидщэпмэн Чарлз! – пожилой мичман взял со стола круглые очочки, и надел их.
Товарищи поприветствовали его, и назвали свои имена. Они подошли к столу.
– Нам, Чарлз, хотелось бы узнать от тебя, где мы находимся, – сказал Софрон. – Мы сбились с пути!
– Уэлл, это должно быть… Уэйгэтз айлэнд! Та земля, что вдалеке – это остров.
– Остров Вайгач, хочешь сказать?
Иван, тем временем, склонился над столом. На нём лежала жёлто-серая карта с десятками чёрненьких надписей. Стоял небольшой коричневый глобус. Слева в углу карты было выведено большими буквами: «RVSSIA». Рядом валялась открытая на первых страницах книга: на одном листе была гравюра – мужчина в кафтане и здоровой меховой шапке, и два медведя у его ног, которых он поглаживал по голове; на другой странице – заголовок: «Of the Russe Common Wealth… by Giles Fletcher». В стороне лежала золотистая круглая астролябия. На правом верхнем углу карты, возле надписи «Nova Zembla», стояла тлеющая свеча, освещая вычерченный берег, острова и материк. Прямо под свечкой был островок, с подписью «Waygats». Вниз от него шла цепочка острых гор:
– Камень большой! – проводя пальцем, тихо произнёс Иван. – Сивэ цингулюс тэррэ… то есть, пояс земли.
Справа от гор, вглубь материка вдавался широкий залив – «Oceanus Tartaricus», от него змеились полосы – впадающие туда реки: «Oby fl.» и «Taz fl.». А между ними была надпись: «Samogedi. Id est se mutuo comedentes».
– Сами себя же поедающие! – подумал молодец.
Возле этой надписи была нарисована сидящая на гигантском пьедестале женщина. В одной руке она держала ребёнка, а в другой – острый трезубец. Её окружали сгорбленные в молитвенной позе человечки на коленях. Подпись гласила: «Zolotaia baba idolum».
Софрон воскликнул:
– Ты видел какой-нибудь корабль или лодочку, как у нас?
– Да! – ответил Чарльз. – Я видел, сначала, корабль, а после – точно такую же лодку, как ваша!
– Правда?! И давно?
– Я обо всём расскажу, – мичман достал из шкафчика три чарки, и расставил их на столе, возле карты. – Давайте же для начала выпьем, и поедим! Иван, тебя так интересует этот чертёж? Неужели ты понимаешь, что здесь написано?
…
Чарльз и его русские гости трапезничали за столом. Гостям было рассказано о том, как, сначала коч, а затем и карбас, уплыли к востоку, вдоль берега.
Вдруг, вышибло дверь – в каюту ввалился здоровенный мужчина в зелёном камзоле, круглом белом воротничке и чёрной треуголке, заливаясь смехом:
– Здравствуйте! Аха-ха! Я капитан Линдси!
Он подлетел к гостям, схватил и убрал со стола склянку с настойкой, весело воскликнув:
– Чарли поит вас полной дрянью! – Линдси с грохотом вскрыл сундук, стоявший внизу, и вынул оттуда гигантскую чёрную бутыль с жёлтой надписью «ROM» и мигом разлил напиток по чаркам.
– Ваше здоровье! – вскрикнул капитан, и опрокинул стакан рома. – Как вас зовут, май фэллоуз?
Софрон поднял чарку, стал пить. И резко поперхнулся, с шумом выплюнув жидкость.
– Аха-ха! – рассмеялся предводитель судна.
…
Иван захотел посмотреть книги, которые стояли на полке у мичмана, и остался с ним. Софрон и Линдси отправились в капитанскую каюту.
Здесь было светло, на стене висела большая карта. На столике стоял череп. Софрон перекрестился. Капитан воскликнул со смехом:
– Я учился на лекаря! Но всегда мечтал быть э пайрэт!
– Кем?
– Морским разбойником! Ха-ха-ха!
Линдси схватил молодого купца за плечо и подвёл к стене. Капитан ткнул пальцем в один из множества островков, изображённых на карте:
– Я захвачу остров Лас-Пальмас, стану главой пиратов и буду грабить корабли с золотом!
– А сейчас-то куда путь держишь?
Линдси резко засмеялся:
– Я решил отыскать эту золотую бабу! Потом найти пролив, и попасть в Китай и в Индию! Аха-ха! На этом краю света можно только понюхать вонючую задницу медведя! А на острове, будет много испанских женщин! Не золотых, правда, а обычных – но хуже они от этого не становятся! Ха-ха-ха!
…
Иван стоял возле полки, аккуратно вынимая одну книжицу за другой, и листая бледно-желтоватые страницы. Он смотрел заголовки… «Sir Gawain and the Green Knight», слева гравюра – всадник в доспехе, с мечом. Молодец поставил книгу, и взял следующую: «Tragedy of Romeo and Juliet… Printed in London».
– Что тебе интересней, Иван? Я помогу найти! – сказал Чарльз.
– Что-нибудь на латинском, о морских путешествиях.
– Хм…
Мичман, немного поразмыслив, вытащил из ряда книжек одну ветхую и тоненькую, и дал её Ивану. Они подошли к столу. Молодец положил брошюру на стол, склонился над ней и перевернул страницу. Начав читать заглавие, он удивлённо раскрыл глаза:
– Рэлацио дэ примо итинэрэ пэр орбэм… Доклад о первом путешествии вокруг света?
– Верно! – с восторгом ответил моряк. – Его написал Энтони Пигафетта. Он плыл на корабле с Маджеллэн, великим… мастэ оф навигейшн!
Иван, вздохнув, изумлённо взглянул на собеседника, не говоря ни слова. Чарльз аккуратно придвинул поближе небольшой глобус. Он приставил к нему указательный палец:
– Энтони был родом из Италии! Восемьдесят лет назад, этот человек решил наняться в экспедишн испанцев к Мэлаккэз. Он не был моряком! Всего лишь любителем джиагрэфи, – мичман стал медленно вертеть глобус, проводя пальцем влево. – Корабли приплыли во-от сюда… плывя на запад – это было в первый раз! Никто раньше не пересекал этого огромного моря, они назвали его – спокойным. Португальцы плавали к Мэлаккэз восточным путём… Пигафетта записывал всё, что с ним происходило! Когда немногие выжившие, включая его, обогнули землю и вернулись домой, он выдал длинный рассказ обо всех событиях и найденных диковинных местах, где побывали корабли Маджеллэн. Это – первоисточник. Рассказ просто невероятный! Благодаря Энтони, мы знаем все подробности путешествия.
…
Капитан Линдси, вместе с Иваном и Софроном, поднялись на палубу. Холодный ветер гнал густые тучи по небу. Чайки кружили под парусами.
Они шагали по палубе. Вокруг сновали матросы. Линдси что-то рассказывал гостям судна, заливаясь громким смехом. Он держал в левой руке чёрный шарик с фитилём, а в правой – ажурный пистолет. Крутанув им, капитан резко вскинул руку. Раздался оглушительный выстрел. Птицы с криком разлетелись по сторонам. Товарищи схватились за уши.
– Донт слип! – весело крикнул Линдси матросам. – Лэй зэ кэнонболлз, куикли!
Моряки забегали, и стали закидывать ядра в жерла пушек, которыми был заставлен весь борт корабля.
Подойдя со своими гостями к борту, капитан вручил им чёрный шарик и пистолет, как подарок. Он воскликнул, улыбаясь:
– Гудбай, май маскэуайт фрэндз!
За бортом громыхали свинцовые волны раскинувшегося повсюду моря. Товарищи спустились в лодку. Трёхмачтовая Клэйр, потихоньку, стала отдаляться и уменьшаться. Когда она была уже на большом расстоянии, раздался громовой пушечный залп! На далёком английском судне ещё был виден Линдси, он махал друзьям рукой.
…
Подплывая к берегу, как оказалось, острова Вайгач, друзья с радостью встретили возвращавшийся большой коч со всеми остальными товарищами. С ними вернулись и те, кто отправлялся на поиски пропавшего корабля.
На острове простояли ещё пару дней. Залатали пробоину на малом коче. Дождавшись пригожей погоды и ветра, пустились в путь, на восток – к берегам Ямала.
Подойдя, спустя несколько суток, к Ямалу, вошли в речку Мутную. Речка эта была неглубокая. Как и ожидали, пришлось разгрузить кочи, и через сеть озерец и волоков протащить, сначала мелкие паузки31 с товарами и припасами, а потом и сами корабли. Тащили своею силой, на верёвках – по зыбкой и болотистой тундре. Через пару недель товарищи выволокли суда в реку Зелёную. Из этой реки вышли в Обскую губу, оттуда – в губу Тазовскую.
Скупое на тёплые деньки арктическое лето уже близилось к концу. Погода подсобляла товарищам. Льды не встречались, и не преграждали им пути. Не за горами было устье реки Таз.
…
Корабли медленно шли по спокойной воде. Светило солнышко. С двух разных сторон, вдали, тянулось по полосе. Далёкие берега были уже слегка красноватыми.
Что ж, о чём в прошлый раз не договорил – то я вам сейчас поведаю! – воскликнул Степан.
***
Янычары, таща купца в рваном тряпье, спустились в тёмное подземелье. Пройдя сеть коридоров, подошли к решётке. Вскрыв замок и отворив её, они бросили узника на каменистый пол. Решётка захлопнулась.
В камере было светло, из продолговатого отверстия под потолком падали лучи. Степан, валяясь на боку, в ярости закричал. Он вскочил, и принялся отчаянно колотить по каменной стене, извергая проклятия.
– Что ты? – раздался спокойный голос неподалёку. На полу, лёгши спиной к стенке и вытянув ноги, сидел невысокий мужичок, лохматый и бородатый.
– Я ненавижу вас всех! – яростно орал Степан, разбивая кулаки о камни стены. Он опустил на стену лоб. Потом, присел и воскликнул обречённо. – Вот мне и конец!
Мужичок сидел рядом:
– Ну хватит, как тебя сюда занесло-то? Тоже, видать, на каторгу пойдёшь?
– Какая разница! Я не хочу жить!
– Бросай злословить, грешник ты законченный! Сколько Господь отвёл тягостей на земле – столько и будет, – лицо мужичка было круглым и слегка грубоватым. – Знаешь, как я сюда попал? Жил я под Тулой, сапожник был. Пришли татары. Спалили мою хату. Жену – саблей на две половинки разрубили. А дочь, полгодика ей было – коню под ноги кинули, и он её разбил копытами! Меня связали, и понёсся я по степи в седле татарина, в чужую землю. Уже несколько хозяев сменил – и теперь сижу здесь.
Степан молчал, нахмурившись. Мужичок сказал:
– На Бога надеяться нужно, и молиться ему. Тогда спасение даст от бусурман, – и перекрестился.
– Как тебя звать? – спросил купец.
– Алёшка.
– Я Степан.
…
Палило солнце. Толпа пленников двигалась по пристани. В этой толпе, где-то поблизости, был и Алёшка. Справа мелькали кораблики. Возле них ходили люди в плащах и белых платках, и моряки с голым торсом. Доносились разговоры на турецком, или каком-то очень похожем языке:
– Толкуют, Джамиль, что скоро новая война с Персией. Наш город не выстоит.
– Не дай, Аллах, войны! И так столько неурядиц в нашем краю…
Купец тащился во главе вереницы, склонив спину. Он поднял голову, взглянув налево вверх. Там, вдалеке, высоко-высоко над домами, из горной гряды вздымался желтоватый замок. Чуть в стороне от него, одиноко стояли две коричневые круглые башенки. Внутри Степана что-то очень сильно сжалось.
По его спине вдруг хлестнули ногайкой. Спина зажглась от боли. Пленник пригнулся.
– Даха хызлы гит! – раздался гневный вопль.
Наконец, колонна остановилась у пришвартованной к дощатому причалу галеры. Корабль был длинный, над ним трепались острые треугольные паруса чёрного цвета, с жёлтым полумесяцем и звёздочкой. Здесь ходило множество смуглолицых воинов в лёгкой броне. Их лбы были обёрнуты пышными зелёными платками, сверху торчали острия стальных шлемов.
Длинноусый надзиратель с плетью встал у края пристани, и начал по одному вталкивать узников на сходню, ведущую на галеру.
…
В трюме галеры было темно и душно. Скрипели доски, пол слегка покачивался, снаружи доносился шум моря. Купец лежал в пыльном углу между бочками, на которые сложили куски ткани. На нём были простые серые шаровары. Запястья были связаны. Со лба на голую грудь и плечи, падали капли пота. Голова раскалывалась от жары и духоты.
Издали, из-за стенки, были чуть слышны глухие окрики надзирателя, и ритмичные движения. Рабы налегали на вёсла. Доносилась совсем непонятная речь. Неподалёку раздались шаги. Кто-то приближался. Купец открыл глаза и повернул, насколько смог, голову вправо – туда, откуда они звучали.
Воин в зелёных одеждах подошёл с правой стороны, он двигался дальше. Степан воскликнул по-турецки:
– Господин! Скажи мне, куда мы плывём?
Смуглый смотритель остановился. Он наклонился к узнику. И с размаху врезал ему сапогом по рёбрам. Степан вскрикнул от боли и согнулся, скорчив лицо. Сторож ушёл.
Купец лежал в углу, потирая болящий бок. Шаги слышались с разных сторон. Воин выкрикнул что-то напарнику: «Динле бени Радомирли чоджюк!». Выкрикнул он это по-турецки:
– Слушай меня, мальчик из Радомира!
– Слушаю, Карим, – сказал ему собрат.
– Я сейчас поднимусь наверх, там какой-то переполох. Следи за рыжим в моё отсутствие!
– Буду следить, – учтиво ответил другой воин. Его голос был мягким. Говор его звучал как-то необычно, в нём было что-то очень знакомое уху Степана.
Тяжёлые шаги утекли вдаль, немного стихнув, потом наверх, и растворились. Второй смотритель направился к купцу.
– Как тебя зовут? – воскликнул Степан.
К нему подошёл стражник в зелёном облачении. Он был немного лысый. Молодой. Из подбородка торчал пучок волос. Лицо было светлым, и красивым. Воин сел на корточки возле пленника, и ответил:
– Меня зовут Стефан.
…
Они разговорились. Стефан оказался уроженцем болгарской земли. Узник общался со смотрителем на турецком, с примесью славянских слов.
– Меня забрали, когда мне было десять, – грустно молвил стражник, – потом я уже не видел родителей.
– А каково тебе сейчас?
– Всё хорошо. Я мусульманин. И я давно уже свободный, – Стефан улыбнулся. – Вот, как видишь, служу дозорным на каторге – жалованье неплохое, и служба не в тягость.
Купец грозно прищурился. Страж не заметил этого.
– Какие здесь товары, Стефан, любопытно? – незадачливо вопрошал пленник.
– Астраханская рыба. Овчина и шерсть. Хлеб и… рабы из разных краёв, – ответил смотритель, и призадумался. – А ещё, насколько я знаю, порох и оружие для Бухарского царя.
Сверху раздался мощный грохот. По палубе, кажется, кто-то бегал. Глухо отдавались быстрые шаги.
Значит, плывём в Бухару? – вздохнул купец. – Точно! Говорил же мне Хусейн…
– Да, в Бухару. Но сначала, мы пристанем к берегам Хорезма. Тебе придётся пойти с караваном. Пару недель вы будете двигаться на верблюдах, по землям туркмен, через пустыню. Потом, вы попадёте в столицу царства. Бухара, я слышал, просто прекрасный город!
– Правда?
– Среди песков, стоит твердыня. В ней тысячи улиц… сады и медресе – и огромные мечети из песчаника! Их синие маковки сияют, а своды их залов расписаны так искусно, что превосходят по красоте даже звёздное небо!
– И в этом городе мне придётся быть рабом?
– Да, Степан, – сочувственно ответил стражник. – Но не печалься! Если ты примешь ислам, и станешь служить добросовестно и усердно, то твоя жизнь будет не хуже прежней! Я, к примеру…
Степан сплёл пальцы, и с размаху вдарил ему по лицу, разбил нос. Потом вскочил и врезал ногой по животу. Страж завопил и согнулся, и повалился на бок. Купец стянул с его пояса нож, и кинулся разрезать верёвку на запястьях. Когда дозорный опомнился, пленник, уже со свободными руками набросился на него и прижал лезвие к горлу, презрительно рявкнув:
– Ни за что и никогда я не буду служить бусурманам! Лучше умереть! Веди в клеть с оружием, или зарежу тебя!
…
Узник тащился с молодым стражем, грозя ножом, по тёмным переходам трюма. Вдруг, он заметил – что-то белело в углу. Там сидел пленник.
– Алексей! – воскликнул купец. – Вставай!
Тот встал. Степан, крепко держа смотрителя за шею, освободил товарища. Трое направились дальше.
Зашли в тёмную кладовую. Вдали, с краешка, виднелась лесенка наверх. Повсюду стояли бочки. Высились сложенные горы длинных ружей.
– Не убивай, я тебе не враг! – жалостно вскрикнул болгарин.
– Разве?! Я так не думаю!
– Кто это? – тревожно спросил Алексей. – Сторож?
– Сам видишь, кто это!
– Хорош ты, конечно, Стёпка! А чё мы делать-то будем?!
Купец разразился яростной речью:
– В бочках ружейное зелье! Я взорву к чертям этот проклятый корабль!
– Как ты взорвёшь, вместе с нами?!
Издали, от лесенки, послышались какие-то возгласы и стук сапог по дереву.
– Как-как! – рявкнул Степан. Потом задумчиво нахмурился, и что-то проворчал. – Ну да… лучше бы наверное, этого аманатом32 взять…
Вдруг, раздался звон клинков – в тёмную клеть вломились двое стражников, вынимая сабли из ножен, с гневными воплями. Алексей и Степан обернулись. Стражник зарычал по-турецки:
– Подлые безбожные псы, вы пойдёте наверх! Сардар-бей отрежет вам несколько пальцев в назидание! – и пригрозил клинком.
Воины в ярости накинулись на пленников, один огрел купца по голове. Степан махнул ножом, и почти вонзил лезвие во врага, но тот схватил его за руку, ударил ещё раз – нож улетел вниз.
– С тобой, тряпка, будет отдельный разговор! – крикнул страж Стефану, который с ужасом трясся в стороне. – Ты ни на что не способен!
Товарищей схватили, и потащили к выходу из кладовой. За атаку на смотрителя и попытку побега, им полагалось жестокое наказание. Степан отчаянно скорчился.
Они поднялись по лестнице. И попали на яркую и светлую палубу. Стражи с саблями вышли вперёд. Дул ветерок, приятно охлаждая взмокшее тело. Палуба качалась, и скрипела под ногами. Поодаль, были воины в зелёных повязках, и все они – стояли, приготовившись, каждый возле своей пушки.
Купец ошеломлённо мотал головой по сторонам. И спереди, и сзади, и слева, и справа – везде, по синей глади моря, были разбросаны мелкие кораблики, десятки корабликов – с большими белыми парусами.
– Что это? – с изумлением выпучив глаза, пролепетал Степан.
– Пресвятая Богородица! – воскликнул другой узник, судорожно крестясь. – Казаки!
Вдали раздался громкий хлопок. Алексей схватил купца за шею и дёрнул вниз с криком: «Ложись!», товарищи упали наземь. Свистнуло чёрное ядро – впереди воин разлетелся на куски, кровь хлестнула на спины пленников. В лужу крови свалилась сабля. Степан вскочил и резво бросился к ней, схватил саблю и метнулся к другому бусурманину. Размахнувшись, он рассёк его на части. Взял вторую саблю, и швырнул её товарищу.
Грохнул выстрел с палубы. Потом ещё один, неподалёку. Алексей, подхватив саблю, подлетел к стоящему у пушки, и разрубил его. К Степану подбежало с криками несколько воинов. Они наседали. Свистели клинки, купец яростно отбивался. Ядра с шумом врезались в корпус галеры, хрустели доски.
Товарищ бросился к купцу, но вдруг появился усатый надзиратель – Сардар. Он грозно нахмурился, и взмахнул острым ятаганом. Хлестнул – Алексей встретил удар, с силой удержав саблей его клинок. Сардар пнул узника ногой в пах. Лохматый пленник попятился назад, скрючившись. Усач взметнул над Алексеем лезвие клинка.
Степан, разбив бусурман, подскочил сзади к надсмотрщику – и взмахом сабли срубил ему руку у плеча. Сардар громко заорал, заструилась алая кровь – рука с ятаганом свалилась на доски. Рыжебородый пленник занёс лезвие. И отсёк усатую голову. Она слетела, грохнулась и покатилась вниз по накренившейся палубе. Купец остановил её ногой. Морда была скорченная и вопящая, но безмолвная. Торчали длинные чёрные усы.
Приближались другие воины. Внезапно, заслышался топот возле спуска в трюм. Товарищи повернулись к нему. Оттуда грянула вереница мужчин – рабы. Они должны были неустанно грести вёслами, подвигая галеру к песчаным берегам Хорезма! Но сейчас эти люди набросились, кто с чем, на бусурманских стражей.
Гремели клинки, грохотали пушечные выстрелы. Загорелся противоположный борт – по тому краю галеры заплясали языки пламени.
– Смотри! – крикнул Алёшка товарищу, показывая на людей, кидавшихся за борт. – Пошли отсюда!
Алексей с разбегу сиганул за край галеры, и полетел в море. Степан прыгнул следом.
Купец врезался и занырнул в прохладную воду. Проплыл немного под водой, выплыл наверх, и вдохнул полной грудью воздух. Пред его взором был длинный корабль с чёрными треугольными парусами.
Раздался мощный взрыв, корпус галеры разнесло в щепки, огненные клубы повалили во все стороны. Паруса запылали и стали быстро сгорать, как сухие листики в пламени костра. Тёмные обломки пошли на дно.
…
Степан сидел, обхватив босые ноги, на палубе казачьего струга33. Кораблик был небольшой, стояла всего пара пушек. Вокруг вальяжно ходили казаки, обсуждая свершившееся дело. Они посматривали вдаль, положив левую руку на рукоять на сабли, а правую – ко лбу.
Впереди всего клина из десятков стругов, стремительно плывшего вперёд, двигался корабль атамана. Гигантский белый парус наполнился ветром, сверху реяло красное знамя с суровым ликом Иисуса Христа. А под парусом – стоял атаман, между двумя усатыми парубками34, положив на них руки. Он был невысокий, лысый и выбритый. Задорно улыбаясь, он спрашивал: «Ну как, страшны бусурмане?». Казаки в ответ рассмеялись.
Над стругами парил, взмахивая могучими крыльями, орёл. Миновав их – он полетел над морем. Вдалеке, на горизонте, между синим морем и ясным голубым небом, показалась тёмная зеленоватая полоса русского берега. Вот, уже выглянули холмики, на которых сидели церквушки с крестами.
…
Орёл летел над степью. Заря только разгоралась. Над землёй светилось рыже-золотистое солнышко. Внизу сверкнула тёмная гладь Волги. За ней раскинулся безграничный океан – жёлто-зелёное поле, усыпанное красными, синими и фиолетовыми цветочками. Густой ковыль шелестел и струился в ветру. Вдали, на горизонте, белела длинная Астраханская крепость. А внизу, под крыльями степного орла проплывал казачий городок, обнесённый бревенчатой стеной.
Был тёплый летний вечер. Степан и Алексей медленно гуляли между избами. Шло немало народу – и все в одну сторону. Трусили лошадки. Из кабаков вываливались гурьбой буйные молодцы.
– Куда это они? – спросил Степан у одного пожилого казака, шедшего рядом.
– На круг, сынок! Туда сегодня люди из всех станиц придут!
– Ух ты! – удивлённо отвечал купец.
…
Вся степь покрылась шапками удалых казаков. Тысячи мужчин обступили небольшой холм. Среди толпы были и бывшие узники дербентской галеры. На холме, уперев руки в бока, стоял лысый атаман. Он говорил решительно и громко:
– Я собрал вас здесь, братья, не ради забавы. Сейчас – вечер! – загадочно воскликнул предводитель. – Сегодня ночью… мы захватим Астрахань!
Толпа зашумела. Казаки с тревогой спрашивали друг друга: «Как это так, зачем же Астрахань?».
Атаман продолжал:
– Помните, девять лет назад нас позвали биться со шведами? Мы стояли под Нарвой, мы бились – мы погибали там! – он повысил голос, проговаривая каждое слово. – А Годунов, нашей ратью командовавший, и друг его Щелкалов – побеждать шведов не захотели! Всё велели на стены бросаться, но даже ядер для пушек не соизволили выдать! Зря наши товарищи там гибли – город так и не сдался! Скажите мне, братья! Дорога вам воля, и честь казацкая?!
Людское море всколыхнулось, загрохотали тысячи голосов: «Дорога, батюшка атаман!», «Без воли нам не жить!».
– Тогда, я скажу вам ещё кое-что! Сюда вскорости воевода из Москвы должен приехать. Всех крест заставит поцеловать – все до единого у царя на службе будем, жалованье будем получать!
Казаки зашумели, в толпе послышались гневные возгласы. Атаман разъярённо заорал:
– Мы не враги народу православному! Мы против озверевших от обжорства дьяков и воевод! Пока они пируют в роскошных кремлёвских палатах, мы – погибаем за Россию, и за веру христианскую! Погибаем в кровавых бранях с татарами, и с ногайцами, и с турками! Чтоб их дети могли просыпаться в спальнях золочёных, да в каменьях и жемчугах расхаживать! По наговору лживого Бориски, покойный государь наш Фёдор Иванович, запретил выход крестьянам! Всех убежавших сюда, на волю, скоро начнут хватать – и возвращать назад! – он выдохнул. Атаман продолжал, грозно прищурившись. – Отдохните, и потом собирайтесь. К утру, Астрахань будет в наших руках! А дальше, идём в Москву – правду искать! Царя выберем честного и справедливого – вместо Годунова.
Люди стали расходиться, с шумом и криками переговариваясь друг с другом. Степан тяжело вздыхал, качая головой. Он побрёл в сторону, мимо проходили казаки. Вдруг, из людского потока возник атаман – и подошёл к купцу:
– Я видел, как ты бился с бусурманами! – с улыбкой сказал он, весело подмигнув. – Захочешь, сделаю тебя есаулом!
– Прости, атаман! Хоть по душе мне ваша вольница, но уж больно скучаю по дому! Да и не воин я, а купец.