Под вечер любая река становится тихой. Дневной ветер незаметно исчезает, и от воды исходит приятная тихая прохлада.
Вблизи берега по воде ходили круги. Крупная рыба гоняла мальков. По всей поверхности реки то и дело выпрыгивали из воды рыбины и с шумом плюхались о ровную зеркальную гладь. Можно было часами наблюдать за жизнью Амура. Но комары, эти вечные спутники теплых летних вечеров, были тут как тут. Огромные и голодные, они сразу набрасывались на жертву, обращая любителя речной тишины в позорное бегство. Так они охраняли ночной покой своего покровителя. И все же у воды комаров всегда меньше, чем в траве. Там-то скрывались настоящие чудовища.
Спустившись к воде, Артем без промедления сбросил старые кроссовки, надетые специально для такого случая, и зашел в воду. К открытым щиколоткам тут же присосались комары. Артем задрал штаны и глубоко зашёл в воду.
– Вот вам, гады! Тоните!
Берег был основательно загажен. Это была промышленная зона, и здесь никто не купался. Разве что подвыпившая молодежь.
Ниже по течению стояли два небольших катера. На них толпился народ. Чуть дальше Артем разглядел баржу и пришвартованный к ней плавучий подъемный кран. На кране горели лампочки. Даже ночью он продолжал работать.
По середине реки почти неслышно шла самоходная баржа. С берега она выглядела нарядной. Всюду горели фонарики, а по палубе расхаживали люди. Артему ужасно захотелось туда. Почувствовать настоящей жизни, а не прозябать на берегу, как эти ржавые посудины. Он взял камушек и запустил его вдоль поверхности воды. Проскакав лягушкой больше десяти раз, камушек утонул. Артем представил, как он медленно спускается ко дну, и ему стало грустно.
– Ты когда-нибудь мечтал на целый сезон устроиться на корабль? – спросил он Валерку.
Блохин колотил себя изо всех сил по голым ляжкам и просто не понял, что имел в виду Артем. В его ногах уже запуталось несколько таких же романтиков, вроде Верхолата, и он с азартом растирал их в порошок.
– Ты резину не тяни. А то от меня только очки останутся.
Артём скинул одежду, оставив на себе только часы с железным браслетом, перетянул себя кожаным ремнем и привязал к нему сетку с трехлитровой банкой. Зайдя по пояс в воду, он окунулся с головой и застонал от восторга. Вода казалась еще теплее, чем днем.
– Класс! Водичка, что надо. Советую не кормить комаров. Залезай в воду.
– Да ты с ума сошел! Я же задубею.
– В воде теплее. Так где, говоришь, завод с твоими девочками?
– Вон огни, – махнул Валерка рукой в сторону небольших построек, громоздящихся прямо у берега. – Свистеть умеешь? Два раза свиснешь или просто крикни Катю. Они знают.
–Не нравится мне всё это. Далековато. Может ближе можно подойти? –засомневался Артём, пытаясь соизмерить свои возможности и предстоящий путь.
– Там покалечиться можно, и собаки. Здесь хоть берег терпимый.
Артем глянул на заваленный берег и представил себе то, что имел в виду Блохин.
…– Я подумал, что лучше здесь.
Артем взял с берега сухую палку и кинул ее далеко в воду. Ее тут же потащило вниз по течению.
–Ни чего себе… Ну, жди к утру? –пошутил он. -Где там твои ласты? – нацепив их, он попятился задом, медленно погружаясь в быстрый поток. – Обожаю голых мужиков, – неизвестно кому прокряхтел Артем.
Погрузившись с головой под воду, он тихим сплавом поплыл вдоль берега. На какое-то мгновение он пожалел, что согласился на эту авантюру, но назад пути уже не было. Течение подхватило его и понесло вдоль заваленного разным хламом берега. Огни рыбозавода быстро приближались.
Валерка остался один. Когда он потерял из виду Артема, его охватило волнение. Он не мог представить, как можно плыть по ночной реке, да еще с банкой. По его телу пробежали мурашки.
– Ты что тут делаешь?
От неожиданности Валерка вздрогнул. Двое парней недоверчиво обошли его и подошли к самой воде. У одного на рукаве красовалась повязка с буквами ДНД. От парней несло выпивкой, но держались они, как трезвые.
– А… – протянул руку один из них, – художники. Пейзажем что ли любуешься? Так ведь темно. Что можно увидеть?
Валерка осмотрелся по сторонам. Верхолатовская сумка валялась рядом.
«Хорошо, что этот парень предусмотрительно сунул шмотки в сумку. Мало ли что этим бездельникам взбредет в голову», – подумал Валерка.
– Да вот. Думаю, искупаться что ли.
–Вам дня мало? Здесь опасно плавать. Промзона. А течение… – заволновался один из парней. – Выловят где-нибудь под Николаевском. Ни один эксперт не узнает.
Парни рассмеялись.
…– Вы вообще с прибабахом там все. Приехали, как к себе домой. Свиней изуродовали. Телки полуголые по поселку разгуливают. Да и мужики не лучше.
Парня понесло не на шутку. Второй молчал, лишь иногда поддакивая приятелю. Надо было как-то избавиться от назойливых гостей.
– А что, Игореха, может, искупаемся?
Этого Валерке хотелось меньше всего. Зайдя по колено в воду, он опустил ладони в воду и резко вынул, протирая их о короткие штаны.
– Что случилось, студент?
– Мазут, кажется. Откуда он тут?
– Где ты увидел мазут? – парни завертели головами.
Неожиданно взревел подъемный кран.
– А, вон откуда дерьмо плывет. Они новый движок проверяют. Нашу рыбу губят.
–Ты чё гонишь? –встрепенулся второй. –Как мазут против течения поплывёт?
–Да очень просто! Он же легче воды. Ты что не знал что мазут лёгкий?
Товарищ умолк, вероятно, осмысливая сказанную прописную истину.
…-Вот гады! Нашу рыбу травят! –завёлся Игорёк.
– Тебе что, рыбы мало?
Игорек уже наполовину разделся, и его слегка покачивало.
– Ты двинулся, Игорек? Тут соляры целое море. Пойдем в клуб. Сегодня же выходной.
– Ах, да! У нас же дежурство.
–Тебе за что отгулы дают? – увидев на собственной руке повязку, учил жизни приятель Игорка.
– Ну, твари. Я им покажу, как реку засирать. То есть засорять, я хотел сказать. Пардон.
Игорька уже кидало из стороны в сторону, как баркас. На ходу застегивая штаны, он побежал за приятелем, который, по-видимому, был главным в их дружине.
– Ботинки забыл, – окликнул его Валерка.
– Мэрси.
Игорек выругался в адрес ничем не повинных ботинок и поплелся в сторону поселка.
Валерка с облегчением вздохнул, и посмотрел на часы. По его расчётам Артём уже должен плыть обратно. Он уже искренне жалел, что отправил друга одного. И хоть того никто не гнал в воду, Валерка чувствовал на себе вину.
Ждать было невыносимо. Комары незаметно пропали, а с реки подул легкий прохладный ветерок. Стало даже зябко. Вдоль воды прыгали лягушки, перекликаясь с другими подругами, их было полно. Они заполнили весь берег и квакали на самый разный манер.
«Хорошо, что они не хищные, а то бы съели», – подумал Валерка. Он вспомнил, как пацаном, на Дону, ловил с дедом сомов.
«Больше всего сомы любят лягушек и дохлых птиц», – любил говаривать дед. Постепенно из памяти стерлись детские впечатления. Потом деда не стало. Здесь, на Амуре, он все вспомнил вновь. Новая река сильно отличалась от той, которую он любил в далеком детстве. Он никак не мог поверить в рассказы про то, как из выпотрошенной рыбы икру берут, а саму рыбу выбрасывают. На его взгляд это было глупо. Но за три года Валерка привык к Дальнему Востоку и готов был поверить любым байкам, насмотревшись на здешний мир.
На подъемном кране о чем-то спорили. Двигатель то и дело ревел на всю округу, нарушая ночную идиллию. Артёма все не было.
Отплыв немного от берега, Артем расслабился и лег на воду. Пустая банка плыла рядом и что-то напоминала. Берег, как бесформенная масса, нагромождение лодочек, катеров, кусков металла, деревянных построек, уходящих в воду, проносился мимо, напоминая ему о мощном течении. На одном из катеров уже горели огоньки. Снующие по катеру люди не замечали его. Там кипела своя жизнь. Кто-то стучал железом. Немолодая женщина хлопотала по хозяйству и чуть не вылила помои прямо на Артема, по привычке не смотря в низ.
«Вот бы увидела», – подумал Артем. «С утопленником спутала бы». – Его пробрало дрожью. Вода постепенно высасывала из него драгоценное тепло. Совсем близко из воды торчали бетонные сваи, напоминавшие о грандиозном, но брошенном и недостроенном пирсе.
«Валерка был прав», – подумал Артем. « Тут и напороться недолго».
Берег напоминал жуткую картину, от которой стало неприятно. Тело покрылось гусиной кожей. Наконец-то показался рыбозавод. Он стоял на деревянных сваях, и часть его громоздилась прямо над водой. К нему можно было причаливать даже на больших судах. Под почерневшими от времени столбами заметно было какое-то движение воды. Сверху меж половиц что-то лилось и капало прямо в реку. Артему стало противно, и подплывать к рыбзаводу совсем не хотелось. У края сновали молодые девчонки в косынках и громко смеялись.
Ухватившись за ржавую скобу, Артем почувствовал, как вокруг него, чуть ли не задевая, шныряет рыба. Он оказался в эпицентре подводной жизни. Его передернуло от неприятного чувства, дополненного едким запахом несвежей рыбы. Бревна были скользкие и покрытые сплошь липкой жирной массой. Месиво, остатки от рыбы, выкидывали в воду. И требуха вперемешку с рыбьей чешуей плыла по течению.
– Эй, на барже! Цирк не заказывали?
Девки от неожиданности вскрикнули, но, увидев Артема, громко рассмеялись.
–Это откудова нам такого красивого дяденьку принесло? – захихикали девчонки, разглядывая уже основательно продрогшего Артема.
– Ну что? Голого мужика не видели? С Хабаровска. Течением. Вон, уже и ласты выросли.
– А это что же, чтоб не утонул, что ли? – тыча на плавающую банку засмеялись девчонки.
– Ага. Вроде спасательного жилета. Мне бы Катю.
Девчонки сразу сообразили в чём дело и скрылись в глубине завода, а Артем остался один. Немного в стороне он увидел небольшую лесенку, спускающуюся прямо к воде. Оттолкнувшись от скользкого бревна, преодолевая течение, он подплыл к лесенке. Свет из щелей говорил о небольшом квадратном люке. Неожиданно за спиной он почувствовал движение под водой. Между ног проплыло что-то огромное и гладкое. По его телу прошла дрожь. Рыба неимоверных размеров тихо проплыла совсем рядом с ним. Ему стало жутко от такого соседства. С трудом поборов накативший ужас, он почти полностью вылез из воды. Лесенка была скользкой и прогнившей.
Послышались шаги. Люк открылся, и он увидел молоденькую девушку в косынке лет семнадцати. Спустившись на три ступеньки к воде, она стала выискивать Артёма:
– Эй, студентик, где ты?
Голос был тоненький и мелодичный. Подплыв со спины и все время морщась от неприятного ощущения, Артем тихо произнес:
– Приветик!
От неожиданности девчонка едва не соскользнула, чудом удержавшись на ступеньках:
– Фу ты, дьявол! До смерти напугал. Так и разрыв сердца получить можно. Ой! А это не ты!
– А кто же я, если не я?
Девчонка смутилась, разглядев лицо Артема и его голую задницу, то и дело показывающуюся из воды.
– Голый я. Голый, – ехидно подтвердил Артем. – Я Валеркин друг. Ихтиандр.
– А где же он сам? Ихтиандр.
– Он ночью воды боится.
– Ну-у… – разочарованно протянула Катя. – А нам он сказал, что служил водолазом на северном флоте.
– Ага. Водолазом. В мутной воде рыбку половить. Он воду-то только в умывальнике и видел, а море – по телевизору.
Катька прыснула:
– Ну, вылазь, что ли. Мы тебя чаем напоим. Согреешься. Продрог небось.
Катька ехидно улыбалась.
– Ага! Если я вылезу, вы все разбежитесь, и вас до утра с фонарями искать будут. Давай икру.
– У вас все такие смелые и наглые?
– А тебе больше скромные и трусливые нравятся? Я один такой. В семье, говорят, не без урода.
– Да какой же ты урод? Ты красавец. А что это у тебя с рукой?
Артем перехватил руку:
– С медведем мёд не поделил. Ладно. Не отвлекайся на мелочи. Давай быстрее, а то я уже задубел. Ко мне уже местные крокодилы принюхиваются. Ей-богу, вылезу к вам попить чайку. – Артем сделал движение, как будто действительно собрался в гости.
– Ой! – пискнула девчонка и исчезла где-то в глубине помещения.
Через минуту девушка появилась вновь, неся доверху наполненную красной икрой трехлитровую банку. Артем аккуратно привязал сетку к поясному ремню.
– И как ты не боишься ночью в такой воде плавать?
– Почему не боюсь? Еще как боюсь. Меня Артем зовут, если что.
– А я тебя знаю. Мы тебя видели. Ты по утесу лазил и на берегу чаек рисовал.
– Может ты перепутала? Может это был кто-то другой?
–Тебя видела. Ваши говорят, что у ты псих одиночка. Что у тебя не все дома.
Артёму захотелось нагрубить, но лицо у девушки было таким веселым и добродушным, что он передумал. Она была простой деревенской девчонкой, и скорее всего ничего худого на сердце не держала.
– Пусть о своем заботятся, —как можно мягче сказал Артем.
– Не сердись. Это же не я сказала, – губки у девчонки надулись, но глаза продолжали светиться искренностью.
– Да я не сержусь. Просто надоели. Спасибо за икру Катя! Пора мне. Мне еще против течения выгребать.
– А ты вниз спустись.
– Ага! В таком виде! В ластах и с банкой икры? – Артем мило улыбнулся и почти полностью вылез из воды. – Да меня же ваши собаки сожрут.
Девчонка звонко расхохоталась и замахала руками.
– Удачи тебе, студентик, – уже издали крикнула она. – Приходи еще, в смысле приплывай.
«Непременно», – про себя думал Артем. «Если доплыву».
Почувствовав, что его сносит вниз, он стал мощно работать ногами. Руками он придерживал на брюхе банку. В первые секунды его охватила паника; он почти стоял на месте. Представив себе все расстояние, отделявшее его от Блохи, ему стало ужасно грустно, даже жаль себя. В то же время он видел как на рыбозаводе кипит жизнь, слышны голоса, светятся огни. Девчонки о чем-то переговаривались, смотрели в его сторону. Инстинктивно он захотел избавиться от груза, но подумал о том, что будет жалеть после.
«Будь, что будет. Решил – сделал». Вдруг он увидел Катю. Она стояла у края, облокотившись на перила локтями, и наблюдала за ним. Он не мог разглядеть ее лица, но почувствовал какое-то спокойствие, исходившее от ее фигуры. Она наверное не сомневалась в его силах. Он представил себя, шлепающего в темноте. В ластах, с банкой икры и голого, в одном ремешке. Девчонка улыбалась.
Артем взял себя в руки и, собрав все силы, погреб против течения.
«Только бы ласты не подвели, – мелькнула мысль. – Эти старые капроновые ласты, да еще маленького размера, такая гадость».
Стараясь держаться как можно ближе к берегу, он медленно работал ногами. Ласты держались хорошо, и движения получались качественными и сильными. Рыбозавод пропал в темноте. Больше всего Артем боялся напороться на торчавшие из воды сваи. Одна такая проплыла совсем рядом с его плечом, но у берега течение было слабее, и риск был оправдан.
Наконец-то из темноты показался плавучий кран. Огромная железная махина поскрипывала ржавым железом и не радовала глаз. Но зато можно было немного отдохнуть. Вся эта громадина покоилась во мраке, фонари уже не горели, кроме одной маленькой лампочки на кончике стрелы. Однако по разговору было ясно, что вдоль борта ходят люди. В воду полетел окурок, прочертив в ночной мгле красную полоску. Артему чертовски захотелось курить. Руки без движения онемели, ноги сковало усталостью, и они уже не делали и половины того, что могли сначала. Тело колотило от холода. Согреться было нечем, всю энергию он отдал на борьбу с течением. Проплывая мимо кормы, он увидел выступающий из воды руль. Не раздумывая, он ухватил его руками и на секунду расслабился, пустив тело по течению. Он вспомнил, что где-то на берегу его ждет Валерка, в очках, со смешной физиономией, отмахивается от комаров и, наверно, боится. Артем не знал, сколько прошло времени. Ему показалось, что прошла целая ночь. Самые невероятные мысли лезли в голову, но одна, самая верная, плавала на самом верху еще теплого сознания:
«Блохин, скотина. Усатая самодовольная скотина».
Вторая мысль была еще обидней и явственней, чем первая:
«Дурак и идиот! За какую-то вонючую икру, которая и даром не нужна, полез в воду».
Что-то в своём характере он никак не мог понять. Это безрассудство, из-за которого он подвергал себя уже не раз смертельной опасности. Мысль эта больше всего жгла его, чуть ли не душила. Вдруг каким-то внутренним чутьем он услышал звук. Звук шел из-под воды. Машинально Артем оттолкнулся от руля руками, и что есть силы гребанул ластами вниз, осознавая, что теряет завоеванные позиции. В ту же секунду из глубин реки вырвался булькающий звук, и весь корпус судна загудел. Вода вскипела, и Артем почувствовал, как его начинает потихоньку затягивать под воду. Ужас охватил все его тело. Он буквально оцепенел.
Дали задний ход, догадался Артём, но ухватиться было не за что. Кругом была только черная вода. На мгновение он представил исход всей картины. Его прошило горячей иглой. Забыв про икру, про людей на судне, про все на свете, он судорожно заработал руками и ногами и, как бешеный, заорал. Гул нарастал все сильнее, и его крик тонул среди грохота. С каждой секундой расстояние сокращалось. Тело его обмякло в полном бессилии, и его потянуло под воду. Обрывками всплыло улыбающееся лицо молоденькой девчонки. Неожиданно вспомнился последний разговор с Евой и её глаза, на какое-то мгновение сделавшиеся грустными. Как будто она могла это предвидеть.
Рука машинально нащупала твердую поверхность руля. Артем судорожно ухватился пальцами за ржавую поверхность железа и почувствовал, как ломаются ногти на его пальцах. Вдруг все резко стихло. Как робот, ничего не соображая, Артем выплыл из-под нависающей кормы и, ничего не разбирая, равнодушно погрёб вдоль борта. Ему уже было наплевать на то, что его могут увидеть с корабля. Уже позади себя, когда кран пропал в темноте, он еще раз услышал, как взревел винт. Стало смешно и почему-то стыдно за то положение, в котором он находился. Над ними висели яркие ночные звезды. Растянувшись на воде, он спокойно работал ластами, забыв о том, что где-то его, наверное, уже устал ждать Блохин.
Если бы Валерка не окликнул его, он так и проплыл бы мимо. Подплыв почти к самому берегу, Артем растянулся в воде в полном бессилии. Рядом, в капроновой сетке, как ни в чем не бывало, болталась злополучная банка с икрой, целехонькая и невредимая.
Валерка зашел в воду, снял ласты и помог Артему подняться:
– Ты что? На тот берег плавал? Тебя целый час не было. Банку сними.
Артем, шатаясь, пошел к своей сумке, в которой припас сухое полотенце. Банка отцепилась и упала на песок, чудом не разбившись о мелкие камушки.
– Ты поаккуратнее! Икра все-таки. Больших денег стоит.
Артем вытер насухо тело и закурил:
– Ты когда-нибудь пробовал сунуть пальцы в мясорубку?
– Ну у тебя и фантазия!
Артема начало колотить. Откупорив пузырь водки, он отпил прямо с горла почти половину. Остальное он пустил на растирание.
– Ну, ты даешь! Поберег бы.
– Самое лучшее применение этой гадости. Бр-р…
Обратно шли молча. Блохин семенил рядом, обхватив икру обоими руками:
– Как икру-то поделим? Тебе половина?
Артем искоса посмотрел на очкастую физиономию друга. Его немного пошатывало. Озноб постепенно сменился теплом. Оно медленно расплылось по всему телу:
– Как в песне. Впрочем, можешь забрать все. И сожрать без хлеба.
– Да ладно тебе психовать. Может ты больше запросишь? Это будет справедливо. Я бы не смог никогда. Я же серьёзно спросил.
– И я серьезно. У меня от икры изжога, – сказал Артем.
При слове «изжога» его передернуло, а привкус противной отрыжки, смешавшейся со спиртом, подкатил к самому горлу.
– Чего же ты не сказал? Я думал, ты ее любишь.
– Люблю, но у меня изжога.
– А я хотел предкам выслать. В Воркуту. Вот спасибочки.
– Ну-ну! Флаг тебе в руки, – усмехнулся Артём, чувствуя, как водка начинает действовать на него.
Блохин еще долго трещал на ухо, объясняя, как необходима на севере красная икра. Слова пролетали мимо. Артем только изредка кивал уже захмелевшей головой.
«До чего же тоскливо жить, – подумал он, искоса глядя на Валерку. – Икра, колбаса. Всё это до того пошло и однообразно. А самое главное… – его вдруг осенило мыслью, – навсегда».
Впереди замаячило здание школы. Оттуда доносились крики. Герка развлекался. Слушая его несносный юмор, он неожиданно для себя в первый раз вдруг проникся симпатией к этому любимцу публики. «По крайней мере, от тоски он не помрёт».
Больше всего Герке нравилось работать маслом, но пленер был посвящён акварели. Однако и то, и другое без хорошего рисунка было обычным баловством. Для рисунка он всегда выбирал какие-нибудь конструкции. Сараи, старые корявые деревья, нагромождения камней, деревянных бочек… Здесь, в Тыре ему больше всего нравились береговые развалины. Брошенные мостки, лодки, доживающие свой век на берегу и старый пирс. Амурский берег был кладом для Герки. Единственное, что не давало ему всецело уйти в работу, так это желудок и чувство голода, а рисунок отнимал много сил. Рисовал Герка всегда с упоением и взахлёб.
Вокруг летали чайки, они нагло и пронзительно кричали, кидались камнем в воду и дрались за пойманную добычу. Неожиданно откуда-то появился паренёк. Он был примерно одного возраста с Геркой, коротко подстриженный, словно собирался в армию, тонкий, но жилистый, что угадывалось по развитым предплечьям и широким узловатым ладоням. Без представлений, по-деревенски он сразу обратился к Герке на ты:
–А я видел тебя. Ты вчера старый амбар рисовал.
–Какой ещё амбар, -недовольно пробухтел Герка, не отвлекаясь от дела.
–Ну зерносклад бывший.
–А… Развалины. Было дело.
По тону голоса Герка догадался, что незнакомец нормальный человек, и не относится к числу тех местных типов, которым всегда надо закурить. К тому же, Герка и сам не курил, а лишь баловался в компании с подругами, и это многим почему-то нравилось.
–А знаешь, из чего он был сделан.
–Кто? –продолжал темнить Герка, хотя сразу понял, что речь идёт о зерноскладе.
–Ну зерносклад, конечно.
–Ну и из чего? -стараясь не глотать буквы, едва выговорил Герка, чувствуя, что начинает немного сердится на незнакомца.
…-Давай попробую угадать, а ты мне, если угадаю, килограмм пряников купишь.
–Идёт, -довольный оборотом, согласился паренёк.
–Ваш амбар, -начал намеренно тянуть фразу Герка. – Ваш амбар построен из … Разрушенной церкви!
–Так не честно! Ты наверное знал.
–А это к делу не относится, -не сдерживая хохота ответил Герка. –С тебя кило пряников старик.
Некоторое время паренёк молчал. Ему надо было отдать должное, поскольку он тактично не смотрел, что рисует Герка и держался на расстоянии.
–Или мне показалось… -Как-то странно повёл разговор паренёк., -Но вчера, кажется, видел знакомую рожу среди ваших.
–У нас рож нет, -пробубнил Герка. -Одни только лица. Или морды, но это только с утра.
–Нет, я видел эту морду после обеда.
–После обеда морд уже нету. Физиономии, -продолжал игру Герка, которая, надо сказать, ему всё больше нравилась, что отражалось незамедлительно на качестве рисунка. Герка взялся за акварель.
…– Есть, правда, один типаж. Но не знаю как его правильно охарактеризовать.
–Может мы об одном и том же говорим. –Парень сделал что-то со своим лицом, и Герка явственно увидел перед собой Верхолата, в тот именно момент, когда Артём наводит объектив на цель.
Герка расхохотался.
– Как у тебя это получилось?
–Долгие годы совместных тренировок.
Герка погрузился в живопись, но потом вспомнил, что не один, и что между ними завис предмет разговора.
–Так он ещё и спортсмен?
–Кто? Артём что ли?
Герку снова скрутило от приступа смеха. В действительности он меньше всего думал, что речь могла идти о Верхолате. Одной рукой он схватился за живот, в другой всё ещё держал кисть. Его гомерический смех немного смутил паренька.
–О! Стой! Не шевелись! -скомандовал вдруг Герка, и стал наносить его фигуру большими пятнами на бумагу. –Ты вовремя. У меня как раз место пустое. Не знал, чем его заполнить. Не двигайся пять минут.
–Дышать можно? –ещё не осознав своей роли в этом фрагменте жизни, спросил паренёк.
–Всё можно, кроме шевелиться, -пробурчал себе под нос Герка, увлечённо заполняя пространство листа.
…-Значит Верхолат спортсмен. А я то, незнамо того, помышлял ему врезать промеж ушей. Оказывается нельзя, -как будто самому себе говорил Герка.
–Ещё какой. Он КМС.
Герка присвистнул. –Ты в реку смотри, в даль, – бесцеремонно скомандовал Герка. –И не надо на меня пялиться! –Можешь ты хоть пять минут постоять как тебя просят. Ты же, как я понял, спортсмен. Если не врёшь.
–Не вру – обиделся паренёк, но приказ выполнил. Он стоял у кромки воды на свету, и вечернее солнце, играя на изгибах мягкой речной волны, создавало на его лице неповторимую игру света и тени. Герка буквально растворился в работе, стараясь не пропустить не одного важного блика.
–Значит КМС. А что хоть это обозначает? -продолжал Герка. –Он что, комсомолец?
–Кандидат в мастера спорта по альпинизму, – не обращая внимания на иронию, пробурчал паренёк.
…-Знаешь, надоело мне стоять. Руки затекли, и спина устала.
–А я тебя не держу, – важно, и даже с оттенками обиды огорошил Герка. Можешь, кстати, посмотреть. Но претензии не принимаются.
–Это почему? -возмутился паренёк.
–Пять минут не прошло, -невозмутимо соврал Герка.
Они дружно рассмеялись. Герка отложил кисть и приподнялся, чтобы размять затёкшую спину.
–Меня Герасимом кличут. И ждут, когда я Каштанку под поезд брошу.
Шутка вызвала общий смех.
–Но можно просто Георгий, или Герка.
По рукопожатию Герка понял, что с альпинистами лучше не ссориться.
–Ну, рассказывай Андрюха, какой такой КМС.
–А что рассказывать. Я думал, у вас всё известно друг про друга.
–Верхолат не в счёт.
–Что так?
–Шифруется, как Штирлиц.
–Раньше за ним такого не наблюдалось. Хотя, ты прав. С недавних пор у него появилась такая привычка.
Они просидели до того момента, когда стало совсем темно. Ещё мерцали отсветы солнечного зарева за горизонтом, а Герка всё сидел и слушал. Правда и это занятие он умудрялся совмещать с любимым делом. Рядом лежала приличная стопка набросков Андрея. Тот оказался весьма разговорчивыми и покладистым собеседником, и с удовольствием сносил Геркину прихоть.
–Дак это, -спросил Герка с оттенком недовольства, отбрасывая рисунок. – Я не понял. А почему ты не работаешь? Люди должны работать, вот, хотя бы как я. Почему ты здесь? Ты же в Хабаровске должен быть, и пахать на каком-нибудь заводе.
–Я в гостях. К дядьке приехал, в гости -смущённо ответил Андрей. –На неделю. Ну и задержался. Путина же, как говорится, день год кормит. Тут этим живут. А мне в армию скоро. Осенью. Зачислили в ВДВ. Правда, заставили в школе радистов отучиться. Я не против. Всё равно без дела. А там полное довольствие. Плюс кормёжка.
Вокруг была уже совершенная тьма, когда Герка вернулся в лагерь. За заборами тявкали собаки, и одна едва не цапнула его, когда он полез за забор за каким-то цветком. Цветок он всё-таки вырвал из свирепой пасти пса.
Подъем! Всем подъем!
– Ну вот. Опять поспать не дадут.
– А кто до часу ночи у печки песни орал? Давайте просыпайтесь. Всем подъем.
Вагин ходил между лежащих тел и монотонно повторял одно и то же, действующее, как нельзя лучше, на сонных студентов:
– Сами же решили идти в Кальму. Пленэр закончится, что будете вспоминать? Давайте, давайте. Всем подъем!
Расхаживая среди матрасов, он легонько постукивал своей палочкой, с которой почти не расставался.
– О! А это что за новость? – изумился Коля, увидев высунувшееся из-под простыни заспанное личико Викули. – А ты что делаешь здесь? Решила поменять место жительства?
Вагин улыбался. Опыта в таких случаях ему было не занимать, но он немного растерялся.
Вика тоже растерялась, увидев перед собой преподавателя:
– А где это я? Как это я сюда попала? – вскрикнула она и лукаво закрутила своей миленькой головкой, на кого бы ткнуть пальцем. – Герка! Это твои шуточки?
Герка незамедлительно расхохотался, чем сразу привлёк внимание всех, кто ещё не поднялся.
– Я то тут при чем? Во даёт! – забасил Герка. – Прикиньте, если я утром у баб проснусь!
– Ну, я бы нисколько не удивился, – улыбаясь, сказал Вагин.
Ребята дружно рассмеялись, сообразив спросонья, в чем дело. Вика вскочила и, блеснув красивыми загорелыми ножками, выскочила из спортзала, покраснев до самых кончиков ушей.
– Все равно ты скотина, Герасим! – бросила она через плечо, показав всем язык.
– Ну, все. Хватит дрыхнуть. Дима Бочкарев уже кашу гречневую варит.
– Опять гречка, – заныли все хором, а Герка громче других.
– Сколько можно желудок насиловать! Утром каша. Вечером каша. В обед рыба. У меня скоро клюв и жабры вырастут.
Герка кое-как поднялся и поплелся вслед за ребятами во двор умываться.
У плиты уже суетился Пети, а Пашка равнодушно сидел рядом и смотрел в одну точку. От котла исходили дурманящие запахи распаренной гречки. Было зябко от утренней прохлады, и все ежились.
– Молочка бы добавить! – тоскливо проныла Тимошкина.
– Во, губы раскатала! Может быть, еще сахаром посыпать?
– А ты бы, Ерема, помолчал. Весь сахар из-за тебя просыпали.
Пети, довольный собственной работой, наваливал с верхом гречку в объемные миски, а заодно, для хорошего, аппетита нахваливал её.
– Навариста кашка, душистая. Все съедайте. В дороге вас никто кормить не будет.
– А мы икру будем кушать. Нас Валерочка угостит. Правда, Валера? -нашёлся мелодичный знакомый голосок.
Вопрос застал Валерку врасплох, он чуть не подавился, посмотрев на Еву такими грустными глазами, что всем, кто знал, о чём идёт речь, стало его жалко. Потом он пошарил глазами, выискивая того, кто успел разнести его тайну.
– Ну ты же не жадина? Блохин. Как некоторые, – игриво промурлыкала Оленька, волосы которой украшал необычайно яркий цветок чайной розы. Она косо поглядывала то на Валерку, то на Инку, почему-то покрасневшую до кончиков ушей. – Заодно расскажешь нам, как ты геройски добыл её.
Валерка проглотил ком и втянул и без того короткую шею.
– За кого вы меня принимаете? – едва выдавил из себя Валерка и зашёлся на кашель.
– Я что, тихушник какой? Конечно, поделюсь. Это же для всех.
Народ оживился, а заспанные лица преобразились, предвкушая небывалый пир.
Оставив дежурного и парочку больных, закосивших еще с вечера, вся компания двинулась в сторону неизвестной загадочной Кальмы, так поэтично воспетой местными старожилами.
Из их рассказов ребята знали, что Кальма – древнее нанайское поселение. И очень красивое.
Из местного музея им было известно, что еще с давних времен нанайцы расселились по всему Амуру, промышляя в основном рыбой и тайгой, беря от природы столько, сколько нужно. Быт их почти не изменился за последние сто лет.
В своих утлых лодочках-оморочках, сделанных из бересты, быстрых и легких, как пушинка, они приезжали в поселок за продуктами. У многих уже были лодки с мотором – предмет гордости и зависти сородичей, но даже в них они казались людьми из другого мира. Привозя полные лодки рыбы, они сбывали ее за мизерное вознаграждение, покупали в местном сельмаге продукты, а также набирали водку и до вечера бродили по деревне навеселе. Кое-как добравшись до лодок, они исчезали в серой амурской мгле.