Я сглотнула, приходя в себя, и посмотрела в сторону поста, чтобы узнать, видел ли мой испуг лейтенант. Однако, мужчины там не оказалась. Очевидно, он отошёл в туалет.
Я вздохнула, повернула голову к Инид и снова отскочила, как ошпаренная. Она всё ещё смотрела на меня, только… Не из изолятора, а стоя прямо передо мной! Я не верила своим глазам. За секунду и совершенно бесшумно девушка покинула свою тюрьму.
Выглядела молодая девушка очень странно и даже страшно. На ней совершенно не было одежды, и белая кожа с каким-то синюшным оттенком, что бывает у мертвецов, выглядела, мягко говоря, шокирующе. Тонкие руки кончались длинными костяными пальцами. Жёлтые утолщённые ногти были обгрызены, обломаны, или даже вырваны с корнем. А её длинные волосы… Они словно лишились необходимости подчиняться законам физики и торчали во все стороны, в частности вверх. Словно были наэлектризованы.
– Время… на исходе, – раздался из её уст очень тихий, словно из потустороннего мира голос, – Ты… должна… остановить его… Он… ищет… книгу… Но только… твои родные… знают, где она…
Вдруг её тело замерло, даже едва покачивающиеся волосы. А потом… Стало рассыпаться в прах, не оставляя на паркете ни следа. Неожиданно что-то схватило меня и притянуло тело вперёд. С ужасом я узрела, как в мгновение ока передо мной появилась Инид. И, наклонившись ко мне, дыхнула ужасным смрадом:
–Услышь их!
От увиденного, моё сознание погрузилось в спасительную тьму.
* * *
Я рывком поднялась с пола на ноги. Огляделась. Поняла, что всё ещё нахожусь на первом этаже, перед изолятором. Александр, наконец, вернулся на свой пост, улыбнувшись мне. А я стояла и пыталась прийти в себя, осознать, было ли произошедшее каким-то сном или чудовищной явью.
Так или иначе, заглядывать внутрь палаты Инид я не стала. Хотя была почти уверена, что сейчас она сидела своём углу, обняв колени. Я пошла умылась холодной водой, выпила большую кружку крепчайшего чая и всё же вернулась к своим обязанностям.
После ужина, когда я возвращалась на пост, мечтая о том, как окажусь в своей тёпленькой кроватке, потягивая свежесваренное какао, я заметила какое-то движение за окном. Мне, наверное, из-за постоянного нервного напряжения, почему-то показалось, что это подбираются сатанисты и вот-вот ворвутся сюда. Хотела уже предупредить лейтенанта, который, похоже, собирался тут ночевать, но его опять не оказалось на месте.
– Уугуу! – раздался громкий крик неаккуратно приземлившегося на подоконник и едва не разбившего стекло филина, – Уугуу!
Я, снова перепугавшись, даже разозлилась на птицу – так и до инфаркта доведут. И тут же застыла, я, вспомнив байку завхоза, в которой филины, севшие на дом и ухающие, были предвестниками страшной беды.
– Доча! Доченька! – из палаты, ничего не видя перед собой отчего-то полностью почерневшими глазами, вышла Настя. На этот раз Николай прибежал оперативно. С уже готовым шприцем седативного.
– Что у неё с глазами? – в недоумении спросила я.
– Я… я не знаю, – ошеломленно ответил мужчина, – Давай сначала успокоим её, а потом займёмся осмотром.
Мы начали загонять готовившуюся к выписке женщину в угол, но та неожиданно вцепилась доктора:
– Куда вы их дели? Где моя семья?
Чья-то ловкая рука сзади отняла у Николая шприц. Я удивлённо повернула голову и встретилась взглядом с самой старой пациенткой нашей больницы. Её глаза также заволокла тьма.
– Вы все будете гореть в аду, – ухмыльнулась она беззубым ртом и… Воткнула мне в спину иглу, – Геенна огненная ждёт вас…
В голове резко потемнело. Коридор стал вращаться, а фигуры передо мной – расплываться. Притяжение земли стало в несколько раз сильнее, и я, не в силах ему сопротивляться, сначала села, а потом упала на бок. Мир снова померк.
* * *
Медленно и не торопясь сознание возвращалось в измученное тело. Всё расплывалось в глазах, и я никак не могла сфокусировать зрение. Коридор почему-то оказался залит каким-то сюрреалистическим красным светом, я пыталась понять, реально это или же последствия укола… Пол подо мной оказался отчего-то мокрым, и у меня мелькнула мысль, что это маленькое море, из которого я выплыла в этот странный мир. Руки и ноги слушались меня очень плохо, мне пришлось потратить некоторое время, дабы хоть как-то овладеть ими.
В конце концов, я, кое-как подтянула своё тело к стене и, облокотившись на неё, стала осматриваться. Больницу и впрямь заливало красное аварийное освещение. Мои галлюцинации после серьёзной дозы наркотика оказались ни при чём. Потом я наткнулась взглядом на Николая. Он лежал неподалеку от меня и, похоже, тоже был в отключке.
Я прошлась сухим языком по нёбу, словно наждаком. Сильно хотелось пить и спать. Но я собрала свою волю в кулак и кое-как на четвереньках подползла к доктору.
На лестнице стали раздаваться странные звуки. Словно кто-то тащил что-то тяжёлое и при этом постоянно бормотал себе под нос. Я явственно ощутила угрозу и принялась расталкивать доктора. Тот не двигался.
– Эй, Николай… – я перевернула его на спину и задрожала от страха. Его голова была сильно разбита. Буквально в кашу. Из расколотого черепа хорошо были видны мозги. Кровь стекала из раны на пол и уже залила немалую площадь, включая ту, на которой я пришла в себя.
Меня сильно затошнило. В голове всплыла картина из прошлого, в которой с таким же раскроенным черепом лежала тётя на столе морга. От этой мысли мне стало ещё хуже, меня вырвало.
Между тем звуки опасности становились всё ближе. Жуткое существо вот-вот должно было появиться из-за угла. Оставаться здесь было нельзя, меня бы вмиг обнаружили, но и убежать я не могла. Ноги всё ещё слушались плохо, да и отступать было особо некуда. Я не придумала ничего лучше, кроме как спрятаться. В отвращении и ужасе я руками схватила желеобразное вещество мозга трупа, легла рядом с ним на живот, уткнувшись щекой в лужу крови, и закинула это на свою голову сверху.
– Треклятые жуки! – затихнув, разобрала я, – Им меня не победить. Они обманули всё, почти всё человечество. Но я им так просто не дамся. Я знаю правду. Всегда знал.
Пациент, чьё имя я запамятовала, тащил за ноги Александра. Параноик заволок лейтенанта, пребывающего в полусознании в последнюю женскую палату. Чем мужчине приглянулась именно эта комната, я понять не смогла.
Ещё немного полежав для надёжности, я, наконец, скинула со своих волос чужие мозги, затрясясь в отвращении. И поползла к дверному проему.
– Говори, как ты меня нашёл? – мужчина уже успел привязать руки милиционера к кровати простынями и теперь, достав из кобуры ПМ тыкал им в Александра, – Когда прибудут остальные? И… И сколько их вообще?
– Я… Я не понимаю… – тихо прошептал лейтенант. Очевидно, у него была серьезная черепно-мозговая травма, и, скорее всего сильное сотрясение. Даже без осмотра были отчётливо узнавались его признаки: мыслительная заторможенность, спутанная, едва различимая речь и кровь, стекающая по волосам. Без соответствующей помощи жить ему, скорее всего, осталось недолго.
– Конечно, не понимаешь! Никто не понимает! Правительства большинства стран захвачены пришельцами из космоса, мечтающих стереть вас с лица Земли, а вам это, идиотам, даже невдомёк! Когда же вы, наконец, разуете глаза? Тебя, наверняка, отправили они. Отправили, чтобы убить меня, не так ли? Потому что я единственный, кто знает правду. Так? Отвечай!
Раздался оглушительный выстрел. Из-за столь громкого и неожиданного звука в закрытом помещении по ушам садануло болью. Перепонки зазвенели. Александр завыл от боли в простреленной ноге, всё ещё туго осознавая, что происходит. Меня накрыло понимание того, что нужно, наконец, вмешаться, пока не стало поздно. Это чувство отодвинуло прочь даже инстинкт самосохранения, который преобладал до сих пор.
Я рывком поднялась и, схватив по пути табуретку, словно пантера, подскочила к параноику. Тот успел встать и только начал поворачиваться ко мне. Я сходу опрокинула на его голову простое плотницкое изделие. Противник попятился, завыв от боли, но остался стоять на ногах, вновь поднимая оружие. Резким прыжком я отскочила влево и вовремя: раздался выстрел. Почти без замашки я врезала стулкой по руке с огнестрельным оружием, и ПМ, наконец, выпал из цепких лап. Мужчина упал на колени и наклонился к пистолету, но я мощным ударом ноги опрокинула его и всё-таки вырубила. Взяла оружие в руки, ощутив его смертельное могущество и опустилась к Александру, пытаясь сообразить, что можно сделать, дабы ему помочь. Тот, дрожа всем телом, словно ему было жутко холодно, поднял свои затуманенные болью глаза и произнес:
– Бойся не психов… Бойся «адекватных».
Приняв эти слова за бред из-за помутнения рассудка, я стала осматривать его. Кроме простреленной ноги и разбитой головы я, расстегнув пиджак, обнаружила еще одну колотую рану в животе. Поняла, что дела много хуже, нежели думала и начала перевязывать, становившегося холодным от сильной потери крови, Александра.
– Не смей отключаться! – резко рявкнула я, заметив, что лейтенант принялся закрывать глаза, – Слушай мой голос.
Но, как бы я не старалась, когда закончила перевязку, то обнаружила, что мужчина, который только недавно сдал выпускные экзамены, отошёл в мир иной. Я горько вздохнула, злобно отшвырнув в угол комнаты остатки простыни.
Сев рядом с остывающем телом, я попыталась сконцентрировать мысли на более актуальных вопросах, нежели умерщвлённые Николай и Александр. Думать об их гибели было нестерпимо больно и я, избегая этого, решила обмозговать сложившуюся ситуацию, дабы спасти тех, кого ещё можно было.
Для того, чтобы понять, что произошло с пациентами, которые, словно по команде, в один миг слетели с катушек, имеющейся у меня информации явно не хватало. Мне было известно, что свихнувшийся окончательно психи отчего-то имеют полностью чёрные глаза, что уже не могло объясняться с точки здравого смысла, науки и логики. Я знала, что скорее всего, пациенты остались в здании больницы, так как для того, чтобы выйти, нужно было либо проломить массивную дверь, что не позволяло отсутствие соответствующих инструментов, либо раздобыть два ключа, один из которых имелся у всех работников, а второй – только у дежурившего врача и главврача. И так как я, пока валялась в коридоре, играя в жуткие прятки, стянула ключи Николая, а главврач находится в розыске и ему не зачем сюда идти, то выбраться больные без моего ведома не могли. Как они это сделали в прошлый раз…
И тут меня осенила столь очевидная догадка, что я сильно удивилась, как не смогла понять это сразу. В больнице повторялись события тринадцатилетней давности. Тогда, из-за долгого отсутствия ремонта, окончательно спятившие психи, коих насчитывалось около пятидесяти из сотни на тот момент числившихся, смогли найти лазейку и выбраться из госпиталя, сея по станице панику, ужас и смерть. Неясно оставалось то, все ли пациенты стали опасны или, как и тогда, только избранные дьяволом. И был ли среди них кататоник, так жестоко расправившийся со мной и моей сестрой.
Завхоз и его жена, тетя Глаша, кончили свою смену и уже ушли домой до происшествия, и я порадовалась, что хотя бы эти милые старички были в порядке. Кроме меня, погибших Александра и Николая в больнице должна была находиться ещё одна медсестра по имени Лиза. С ней мы не успели толком познакомиться, но я искренне надеялась, что ей удалось избежать участи мужчин и укрыться в каком-нибудь закоулке.
Мыслительный процесс, подстёгнутый адреналином и желанием выжить, двигался быстро. Ключи были у меня в кармане, сама же я находилась на первом этаже. Плюс пистолет с половиной обоймы. Я вполне легко могла сбежать сама, но… Не могла. Я понимала, что, если Лиза жива, то нужно ей помочь. И я бы не смогла жить дальше, узнав завтра, что могла её спасти, но не сделала этого.
Поднявшись, я сняла с себя туфли, чтобы не создавать лишнего шума, и, заглядывая в каждую палату и проверяя закоулки, где могла прятаться девушка, начала свои поиски.
Но прежде я добралась до поста медсестры и решила позвонить, дабы вызвать помощь. Но с огорчением обнаружила, что связь прервалась. Я осмотрела кабель, который явно был в порядке. Это означало, что, скорее всего, вся больница оказалась без телефонной связи.
Все палаты, включая изолятор, в котором должна была находиться Инид, были пусты. Кроме, как оказалось, карцера. Запертая вчера женщина всё также сидела на полу оббитой комнаты в смирительной рубашке. Когда я прижалась к двери, чтобы заглянуть в неё, пистолет ударился о доски с характерным глухим звуком. Пациентка подняла глаза и… Из-под её век, которые обрамляли чёрные глаза, были отчётливо видны черви, которые также ползали по всему опухшему лицу женщины, раз за разом впиваясь глубоко в её плоть, чтобы отложить там яйца. Женщина оскалилась:
– Сейчас вы тоже не видите их?
Меня снова замутило. Всё тело передернуло в отвращении, и я резко отстранилась от двери палаты, словно от лепрозория. Придя в себя, я подумала, что едва ли могла сейчас ей помочь, и мне ничего не оставалось, как продолжить поиски медсестры.
Когда я поднялась на второй этаж, то осознала, что здесь слишком тихо. Нагнетало атмосферу и то, что несколько ламп аварийного освещения не горели, и в этом коридоре оказалось куда темнее.
– Лиза! – шёпотом позвала я и, не получив никакого ответа, принялась заглядывать в палаты. В изоляторе обнаружила мальчика, который, на удивление, не поддался… Не знаю чему. Он сидел в своей тюрьме за массивной дверью, словно в больнице ничего не произошло.
– Эй, приятель! – я отметила, что так и не знаю, как его зовут.
– Аннушка? – он явно был удивлён моим появлением, – Беги отсюда. Ты всё равно ничего не сможешь изменить. Меня принесут в жертву, я в этом не сомневаюсь. Так должно быть.
– Это мы ещё посмотрим, – бойко ответила я, доставая ключи Николая. Но сколько я ни копалась, так и не смогла открыть чёртову дверь. Ключи от этой палаты не было даже у врача, чтобы было невозможно. Только, если его не украли, конечно.
– Проклятие, – выругалась я, – Я сейчас схожу за инструментами и вытащу тебя, слышишь? Я не дам тебя в обиду, обещаю.
Мальчик выслушал меня спокойно, словно не верил ни в единое слово. Но неожиданно его глаза расширились, и он коротко сказал:
– Сзади.
Я резко развернулась, на ходу поднимая пистолет. Но сильный и неожиданный удар по рукам поставил выронить оружие.
– Скоро вы все умрёте, – засмеялась пациентка по имени Люда с биполярным расстройством, – Скоро… Они придут…
Я тоже понимала, что время тянуть нельзя, ибо сегодня оно работало против меня. И накинулась на сумасшедшую. Покатившись с ней по полу, я всё-таки сумела достать до пистолета. И, пока Люда больно, до крови кусала мою руку, я нацелила холодный ствол на противника.
– Прекрати! – прошептала я, не собираясь стрелять, лишь припугнуть. Но женщина резко схватилась за оружие, намереваясь вырвать его у меня из рук. Раздался выстрел. Пуля вошла пациентке в грудь, и вскоре красная жидкость начала пропитывать на ней одежду. Её руки ослабли, столи безвольными, но рот продолжал жить своей жизнью, захлебываясь кровью и смехом:
– Вам не спастись! Никому не спастись!
На ватных ногах я поднялась, осознавая тот факт, что стала убийцей. Мысль об этом заполнила всю мою голову, и, хотя я понимала, что нужно было уходить – звук наверняка привлек большое количество нежелательного внимания, оставалась стоять на месте.
Лишь тихие приближающиеся шаги, наконец, вывели меня из ступора. Резко открылась дверь, ведущая в восточное крыло, чему я не сильно удивилась – ключи от него есть у всего персонала, сбежать оттуда едва ли получится. Но зато, я была сильно поражена той, что оттуда вышла. Это была четырнадцатилетняя девочка – Таня. Её глаза также были заражены скверной, но удивило меня не это. Ещё при первой встрече я заметила у девочки легкую форму птоза правого века. Теперь же у него было слегка опущено левое. Словно передо мной было её отражение. И оно явно не имело благих намерений – в руке девушки был приличных размеров осколок стекла, который она сильно сжимала, отчего капельки крови из рассеченной ладошки постоянно капали на пол.
– Стой, – слово прозвучало не как команда вооруженного человека, а как нерешительная просьба жертвы. Я знала, что она не остановится и подняла пистолет. Когда до неё оставалось меньше метра, я таки заставила себя нажать на курок. Звук выстрела снова зазвенел, прокатившись по всей больнице.
Но пуля, вместо того чтобы рассечь плоть Татьяны упёрлась в стену. Я не поверила своим глазам: девочка просто растворилась в воздухе. Лишь разбившийся на полу осколок, говорил о том, что это была не просто галлюцинация.
Помещение тут же напомнил какой-то звон, вибрация. Я покрутила головой, пытаясь понять, откуда ждать следующей атаки. И в который раз замерла.
Из зеркала, тянущегося практически до пола, неожиданно появилась рука. При этом само серебристое полотно оставалось пустым, отражая только голые стены коридора, залитые тусклым светом. Рука опустилась на пол, и из зеркала появилась голова Татьяны, которая тут же злобно улыбнулась.
Возможно, разбей я зеркало, и это чудовищное представление бы прекратилось, дав мне немного времени, чтобы сбежать. Но тогда я пребывала в таком ужасе и шоке, что только смогла себя заставить развернуться и бежать, что есть мочи.
Добравшись до лестницы, я с горечью осознала, что путь к отступлению уже отрезан: на пролёте внизу стояла группа сумасшедших. Заметив меня, они, словно львы, увидевшие добычу, ринулись в атаку. Мне снова ничего не оставалось, как принять правила чужой игры и подняться на третий этаж, попробовав спрятаться там.
Но, увы, когда я, словно ракета, залетела на следующий этаж, то увидела ещё большее скопление психов. Практически все, даже Мая и Настя, которых я не могла не заметить, устремили на меня свои чёрные, полные злобы и отчаяния взгляды. На несколько секунд наступила немая сцена, которой я решила воспользоваться. Подбежала и в надежде дернула ручку кабинета главврача… Она, конечно, оказалась заперта. Заминка осатанелых отродий закончилась, и они, не спеша, понимая, что я никуда не смогу деться, двинулись на меня.
– Помогите! – в отчаянии закричала я, барабаня по двери. Даже не зная зачем. Алексей и Николай были внизу, лежали без дыхания и иных признаков жизни. Лизу, наверняка, постигла та же участь и сейчас её тело лежит где-то в тёмном углу мрачной больницы. Я поняла, что это конец. Что меня найдут такой же растерзанной и отвратительной, как моя судьба. Я практически не испытывала страха или ужаса перед смертью. Было только очень обидно, что девушка, прошедшая через столько всего в своей жизни, погибнет так… глупо. Я обернулась к живой стене, идущей на меня. И выставила перед собой оружие, готовясь выстрелить в первых смельчаков, которые полезут на меня.
Неожиданно дверь за мной распахнулась, и две сильные руки втащили моё тело во внутрь. Я не могла поверить в чудо своего спасения, пока деревянная преграда снова не захлопнулась перед десятком разъяренных лиц, у которых отобрали их жертву.
– Если хочешь выжить, уходи, – залепетал голос позади меня, – Решётки на окне здесь нет, ты легко справишься со спуском вниз по ливнёвке…
Я наконец обернулась, всё ещё не до конца понимая, что происходит. И тут моё сердце снова упало в пятки…
– Пётр Михайлович? – сначала я хотела броситься на старика и расцеловать, но неожиданно вспомнила про то, что его ищет милиция. И поняла, что он, очевидно, оказался здесь не по простому стечению обстоятельств. В глаза мне врезался и его странный наряд: тёмная мантия с большим капюшоном. А в его руках была очень древнего вида чёрная книга.
Голову заполнили противоречивые мысли. Пока я обмозговывала различные версии происходящего, главврач что-то отыскал в своём массивном столе и подошел к выходу:
– Уходи, пока не поздно.
– Что вы делаете? – крикнула я, – Вас же разорвут!
Старик поправил книгу в руках и спокойно ответил:
– Меня – нет, – и снова повернулся к выходу.
– Стойте! – я вскинула пистолет. Дождавшись, когда Пётр Михайлович повернётся и увидит оружие, я высказала свою догадку, – Творящееся там, Ваших рук дело?
Он глубоко вздохнул, пытаясь подавить ярость:
– Я спас тебя не для того, чтобы ты наставляла на меня ствол, – прошипел старик, подобно змее.
– Не сотвори Вы этой бойни, никого не пришлось бы спасать, – злобно ответила я, – Сядьте! Меня интересует, что вы сделали с этими душевнобольными людьми и как это остановить.
– Никак, – прошептал Петр Михайлович, опускаясь в кресло напротив своего стола, – этот ритуал невозможно остановить, он так или иначе заберёт причитающееся.
– В чём он заключается? – после увиденного я даже не сомневалась, что в этом всём замешано что-то за гранью логики и понимания, потому не стала настаивать на том, что это полный бред. Хотя выглядело происходящее так, словно я сама сошла с ума и теперь блуждаю по своим безумным чертогам разума, сидя в одной из палат.
Старик явно не хотел делиться со мной информацией, но, глянув на вороное дуло, начал:
– Это очень древний обряд языческих племён славян. Его исполняли только воистину мощные ведьмы и колдуны. Не каждому он был под силу и дело не только в магических знаниях и опыте, но и моральной подготовке. Ибо не все смогут сделать то, что нужно.
– И что же это? – я слушала его внимательно, но не выпускала из виду его конечностей. Между делом я вспомнила, что неплохо было бы позвонить в милицию и подняла трубку.
– Он не работает. Как и все телефоны в станице. Мне пришлось пробраться на телефонию и отрубить связь, чтобы у меня было время исполнить задуманное.
– Холера! – выругалась я.
– Славяне брали двух избранных, коих указывала сама ведьма…
– Больше похоже на диких бритов или африканские племена, нежели на славян, – сказала я, не понимая.
– Не все язычники на Руси, которой тогда ещё не было, веровали одинаково. У каждых была своя религия, свои боги. Не мешай мне, если ничего в этом не понимаешь, глупая девчонка!
– Ну уж простите, – с сарказмом ответила я.
Он бросил в мою сторону волчий взгляд, но продолжил:
– Обычно, это были люди, тесно связанные друг с другом. Такие, как брат и сестра, например. Это считалось большой честью, отправиться к богам таким образом…
– «Да уж хороша честь, кормить червей раньше времени», – подумала я, но старика перебивать не стала.
– Их привязывали к двум деревьям. Первого убивали тут же, проводя вступительные церемонии. Отрезали уши, чтобы земные звуки не мешали ему медленно отправляться к небесам, веки в знак того, что он больше никогда не уснет грязным сном, и губы, чтобы никогда не вкусил греховную пищу. После, его сжигали вместе с деревом. А прах и кости использовали в дальнейших обрядах. Второй человек без еды висел на дереве три дня. Таким образом он очищался и находил общий язык с предками. Воду ему могли подносить специально освещённые люди – присны. Обычно, они были из семьи жертв, но не всегда. Впрочем, в эксперименте, проведённом в девятнадцатом веке, этого не было. Сама ведьма все эти три дня не спала и готовилась к основному действию. В полночь разжигали костры и приносили в жертву второго человека. И ещё от шести до двенадцати рабов, захваченных в многочисленных набегах…
– И зачем всё это? – убивать столько народу ради, возможно, несуществующих божков?
– Они писали на бересте просьбу общины. Как правило, там было что-то вроде, хорошего урожая или ослабления врагов. Но не всегда. И, если в руках ведьмы береста самовоспламенялась в конце ритуала, то боги принимали жертву.
Мне его рассказ всё больше и больше казался сомнительным. И я не совсем понимала, как всё это относится к действительности:
– В вашем рассказе нет обезумевших, убивающих всех подряд психов.
– Их и не должно быть. Когда мальчик отправил на тот свет моих наёмников, он изменил ход ритуала. Как видишь, не в лучшую сторону. Помазанники должны были просто оберегать меня, пока я провожу церемонию, а некоторые – участвовать в ней. И они подчинялись бы мне.
Недавняя вера от увиденного ужаса стала рассеиваться, отдавая главенство скептицизму:
– Вы что, решили повторить какой-то варварский ритуал, убить еще нескольких людей, чтобы восхвалить древних богов и загадать у них желание? Это же безумие!
– В девятнадцатом веке, как я уже говорил, учёный, нашедший книгу, повторил церемонию. И его просьба была услышана. На то указывают факты.
– Почему же вы ещё не совершили это? – спросила я.
– Томов книги два. Один у меня украли. Но только два человека знали о них – Витя, отец Дарьи, и твоя мать. Я искал их долго, даже пошарил в твоих вещах и шмотках твоей подруги… Но увы. Очевидно, она спрятана где-то в больнице.
– Тогда почему вы не нашли её раньше? Вы же здесь главврач.
– Книги слышат друг друга. Но эту связь невозможно проследить просто так, без привлечения внимания. Поэтому я сейчас здесь.
– С чего вы взяли, что у вас получится? – сидевший передо мной врач психиатрической больницы и по иронии судьбы сам оказался сумасшедшим.
– Потому что у меня получилось всё тогда, тринадцать лет назад, – тихо прошептал старик.
Я замерла. В глубине своих мыслительных процессов я знала это. Ведь догадалась о сходстве «восстания» психов тогда и сейчас. И доктор не просто так ищет книгу в больнице – месте, где погибли два родителя разных, но таких похожих своими судьбами девушек в одну ночь. Но только теперь осознание всего этого нахлынуло на меня:
– Ты!? Это ты убил больше полусотни людей в ту ночь? Ты был прав, тот катотоник всего лишь больной человек, потому что именно ты виноват в смерти моей сестры! И моей матери!
Я подняла пистолет. Мои руки тряслись в гневе и захлестнувшем чувстве ярости. Указательный палец медленно начал свой смертоносный путь.
Глаза старика расширились. Он пытался казаться спокойным, но запах его страха заполнил всю комнату. И он залепетал, пытаясь оправдаться, сначала более или менее невозмутимым голосом, который всё чаще срывался на отчаянный противный визг.
– Этого не должно было случиться… Мне помешали, я потерял сознание, и они… Они вырвались из-под моего контроля. Это просто… Случайность…
– Случайность!? Может, случайность и то, что вы убили восемь человек собственными руками? – сквозь зубы процедила я.
– Я убил лишь одного человека… Он с сестрой были больны фатальной семейной бессонницей и уже находились на поздней стадии истощения. Это довольно редкое заболевание и мне весьма повезло… – он запнулся, взглянув в мои полные ненависти и отвращения глаза, – Их смерть была вопросом времени, и мне удалось за существенную сумму денег выкупить их из больницы. В девяностые это не было особой проблемой. А в роли рабов должны были выступить бомжи, оставшиеся без ничего и морально разложившиеся. Их жизнь стоила цели…
– Какой же? – палец был уже на курке и начал давить на рычажок.
– Моя дочь… У неё обнаружили острый миелоидный лейкоз с метастазами. У неё не было шансов, и она в свои восемь лет… – старик заплакал.
Я замерла. С одной стороны, этот человек причинил много боли и страданий мне и другим людям. И будь его намерения корыстными, я бы не раздумывая спустила курок. Но… Спасти дочь от мучительной смерти в восемь лет этого я никак не ожидала. И опустила пистолет, пытаясь сообразить, я что же мне делать.
Но старик, был не дурак. Сообразив, что я отвлеклась на свои мысли, он кинулся на меня и больно заехал мне кулаком в челюсть. После чего выхватил пистолет. Падая, я в придачу шмякнулась затылком о пол. И, в который за день раз стала терять сознание.
– Никогда не остановить у меня на пути, глупая девчонка! – ухмыльнулся старик, выходя из кабинета.
* * *
Очнулась я из-за того, что меня кто-то дергал за руку. Я кое-как, с большой неохотой открыла глаза и с ужасом уставилась на представившуюся мне картину.
Миленькая девушка Майя, сидящая передо мной на коленях, была вся перепачкана в крови. В моей крови, потому что она зубами отрывала горячую плоть с моей конечности. И с безумным голодом проглатывала куски, практически не жуя.
Неожиданно, её голова приподнялась. Наши взгляды встретились, и через пару секунд глаза девушки покинули охватывающие их сумерки. Они наполнились смыслом и… страхом. Девушка тут же вскочила и выбежала из кабинета.
– Майя, – тихо прошептала я, но, конечно, никакого результата это не возымело. Кое-как поднявшись, я заперла дверь и открыла шкафчик с медикаментами. Латая на себе раны, принялась обдумывать сложившуюся ситуацию.
Телефоны во всей станице не работали, значит, на помощь приходилось не рассчитывать. Однако, для совершения обряда старику нужны были книга, которую он не знал где искать, и мальчик. Если бы я лишила хоть одной части его мозаики, у него бы ничего не получилось, и люди, которых он захватил – шесть человек плохих родителей, в чём я уже не сомневалась, остались бы живы.
С другой стороны, у старика были не только психи-солдаты, но и пистолет Александра. И оставаться здесь было смертельно опасно.
Тем не менее, я вспомнила о топоре, который завхоз забыл на чердаке и решила отправиться хотя бы спасти мальчугана, которого обещала не дать в обиду. План был весьма рискованным, но игра стоила свеч.
Закончив с перевязкой, я закинула в рот пару таблеток обезболивающего и, немного подумав, воспользовалась ключами Николая, вытащив из медицинского сейфа скальпель и морфин. После чего прижалась ухом ко входной двери и, не учуяв каких-то звуков, вышла в коридор, заполненный все тем же чудовищным красным светом.
Времени было в обрез, и я, выставив перед собой скальпель лезвием вниз, словно Майкл Майерс, широкими, но всё же осторожными шагами, отправилась на чердак.
Большую часть помещения, в котором я оказалась, заполнял непроглядный мрак. В центре чердака горела лишь одна красная лампочка, которая больше исполняла функции маяка, нежели прибора освещения, настолько она тускло светила. Так или иначе, я смогла разглядеть цель моего визита – колун, который одиноко стоял, облокотившись о балку. Я немного расслабилась из-за того, что мне по пути сюда никто не попался, а может из-за обезболивающих, которые были не столь сильными, как опиумные препараты, но всё же слегка воздействовали на рассудок. И, как выяснилось, зря.
Я уже была в двух шагах от весомого холодного оружия, как сзади резко раздался чей-то воинственный крик, и на меня обрушилось что-то тяжелое. Упав на живот, я не могла ни увидеть своего противника, ни пырнуть его скальпелем. Вскоре сильные руки незнакомца отобрали у меня единственное оружие и с силой опустили на мою голову что-то тяжёлое.