Морская змея промчалась близко к корме, на поверхности показалась хищная пасть, и два жадных глаза на плоской голове. Змея нацелилась в руку Горбуна, держащего руль в непосредственной близости от поверхности воды.

– Горбун! – закричал Дмитрий. Он выдернул из уключины весло, и рискуя упасть в воду, ударил. Попал. Удар пришелся по спине чудовища, змея дернула хвостом, и ушла на глубину. Горбун инстинктивно отпустил руль, неуправляемая лодка пошла юзом, увлекаемая стремниной реки, зачерпнула бортом холодной воды. Было мгновение, когда хрупкое суденышко неминуемо должно было перевернуться. Жалобно, словно плачущий ребенок, закричал карлик.

– Руль! Мать твою! – орал Дмитрий. – Руль держи!

Привыкший повиноваться Горбун немедленно вцепился в руль, лодка неохотно выровнялась, и отяжелевшая от плещущейся на дне воды, мчалась вперед. Шум водопада превратился в рев. Сопровождающие беглецов змеи отстали. Лихорадочно озирающийся по сторонам Дмитрий понял, что они опоздали. Русло реки расширилось, путь к берегу преграждали торчащие, как обломки гнилых зубов черные коряги. Ничего не оставалось делать, как положиться на волю случая. Он обернулся. Над водопадом поднимался в воздух белесый пар, пронизанный хрустальными блестками воды. Горбун отпустил бесполезный руль, рокот падающей воды оглушал бешеным ревом. Едва слышно прозвучал жалобный крик Барона.

– Я не умею плавать!

Даже пребывания на границе миров, человек не терял надежды! Лодка накренилась, потоки воды беспрепятственно хлынули через борт. Развернувшись, Дмитрий, как завороженный смотрел на блестящую массу воды, увлекающую хрупкое суденышко с тремя беглецами. Она была похожа на тонкую, натянутую серебряную нить. Зайцев набрал полную грудь воздуха и зажмурил глаза. И в следующий миг все поглотила рокочущая бездна.

Глава 19.

Пулковский меридиан проходил через центр Круглого зала обсерватории, к востоку от Гринвичского меридиана. До начала двадцатого века использовался в качестве нулевого меридиана на картах Российской империи. В Африку Пулковский меридиан восходит на пол градуса восточнее Александрии, далее проходит через пирамиду Хеопса, и к югу пересекает вытянувшееся вдоль него озеро Танганьика. В годы войны с Пулковских высот осажденный Ленинград обстреливался фашистами из дальнобойной артиллерии, на некоторых зданиях сохранились надписи, предупреждающие горожан о наиболее опасной стороне улицы при артобстрелах. Высшая точка холма составляет семьдесят пять метров над уровнем моря, в солнечную погоду панорама города видна как на ладони, сверкает золотом купол Исаакиевского собора. Сегодняшний день выдался сумрачным. Низкие облака сгущались над городом, здание обсерватории укутал густой туман, в клубах которого было заметно какое-то движение.

– Удачное место для перехода, что скажешь, Фламма? – их глубины тумана прозвучал женский голос.

– Мне все равно где, – зычно пробасил гладиатор. – Лишь бы мечом помахать!

– Такая возможность скоро тебе представится. – пообещала Ева.

На скамье сидели двое, – мускулистый богатырь Фламма и Ева, стройная белокурая женщина, облаченная в джинсы и спортивную куртку, внешне она ничем не отличалась от своих петербургских ровесниц.

– Он точно придет? – спросил гладиатор.

– Наберись терпения.

Они помолчали. Ева смотрела на полоску прямого как стальная нить Московского проспекта, разрезающего город на две равные половины.

– Всего пять тысяч лет назад здесь был берег моря, – задумчиво сказала она. – Вода постепенно отступала, а места изобиловали непроходимыми болотами.

– История повторяется? – спросил Фламма, проследив за взглядом Евы.

– В том случае если Лучезарный одержит победу. Трудно предугадать его намерения. Хаос, – стихия Лучезарного.

– Ничего у него не получится! – проворчал гладиатор.

– Надеюсь…

Они опять замолчали. Со стороны парка донесся детский смех, женский голос.

– Твой выбор бойца… – продолжая начатую тему, сказал Фламма. – Мне он не кажется удачным.

– Почему ты так считаешь?

– Сколько всего было кандидатов?

– Восемьсот сорок шесть…

– Большой выбор! – воскликнул Фламма. – Среди них наверняка были спортсмены и бойцы. Храбрые воины!

– Интуиция. – ответила Ева. – Ты знаешь правила. Битве предшествует поединок. Согласно традициям, уязвленная сторона выставляет бойца. Он должен быть уроженцем местных земель. Обычный человек, по роковой случайности оказавшийся в Безвременье.

– Могла бы выбрать уличного бойца, того русского, забыл имя. Или как в прошлый раз рыцаря, да и негр боксер был неплох!

– Все они потерпели поражение, – напомнила Ева.

– Попробуй, одолей бессмертного демона! – Фламма негодующе ударил ребром ладони по краю скамьи. Там было выцарапано гвоздем. «Леха и Таня».

– Кое-кому удавалось сделать это. Потом, ты ведь знаешь, бессмертие – условное понятие. При неудачном исходе поединка Пустоши никому не миновать.

Бесстрашный гладиатор поежился.

– Жуть берет, когда об этом думаю! Там совсем ничего нет?

– И звук и свет, и отголосок мысли, все поглощает этот мрак, – продекламировала Ева. – Это похоже на сон без сновидений.

– Мне это трудно понять!

– Причина проста. Ты считаешь, что не совершил чего-то стоящего. Так происходит и с обычными людьми, – они страшатся смерти потому, что их жизнь была наполнена бессмысленными событиями.

– И все-таки. Объясни, почему именно он? – деятельный Фламма, неважно разбирающийся в отвлеченных понятиях, вернул тему в привычное для него русло.

– Времена меняются, – ответила Ева. – Люди не верят ни в то, что не имеет конкретного объяснения. Сытая жизнь, медицинская страховка и скоростной интернет прекрасно заменяют богов. Кому интересно размышлять о вечности? Для осознания факта собственной смертности требуется хоть однажды заглянуть за полог неведомого. Выбор на эту страну пал по той простой причине; здешние жители еще не развращены этой порочной сытостью. Чтобы одолеть Ларана недостаточно физической силы, Моркус обхитрит любого землянина, если тот решиться с ним сразится в бою, а жестокости Малаха не способны противостоять каменные кулаки ирландского пейви. Для победы требуются другие качества.

– Какие? – Фламма внимательно слушал.

– Отчаяние. – ответила Ева. – А еще надежа. И поиск вечности. Эти противоречивые свойства личности есть в душе каждого жителя земли, но они умело глушат их поиском денег и славы.

Она хотела что-то добавить, но в двадцати метрах от скамейки, на которой они сидели сгустилось розовое облако, зашумел ветер. Из вихревого потока шагнул Магни. Образ коренастого альбиноса претерпел изменения. Сейчас это был полуобнаженный бог войны, белая кожа блистала, в правой руке он сжимал массивный молот, в левой бережно держал папку, переданную ему Александром Пудовиком.

Магни шагнул вперед, брезгливо тряхнул мускулистыми плечами, сбрасывая прилипшую зелень. Фламма поднялся навстречу, его рука легла на рукоять короткого меча гладиуса, висящего в ножнах.

– Не буду лгать, что рад тебя видеть! – насупившись, проговорил он.

Ева поспешно встала между богатырями.

– Не сердись на моего друга, Магни! – сказала она. – Фламма сегодня не в духе.

– Бывает… – равнодушно ответил Магни. Он протянул Еве папку. – Здесь все, кроме заключительной части.

– Плохая драка лучше хорошей книги! – все еще мрачно поглядывая на соперника, проворчал Фламма.

– Нашему нового другу было предсказано неплохое будущее, – улыбнулась Ева. – Старая вельва, провидица рассказала о дне Рагнарека. А потом, вместе с остальными богами Магни создаст новый мир с новыми порядками, который будет напоминать времена ушедших молодых богов. Я правильно все сказала?

– Было такое предсказание, – кивнул Магни. – Молот, как видишь, при мне! Хотя не всем пророчествам можно безоглядно верить, к тому же, люди так много дописывали в рунах, опираясь на собственную фантазию, что никто уже и не скажет, что там истинно, а что придумано ими. – Он огляделся по сторонам. – Здесь совершится переход?

– Место выбрано. – ответил Фламма. – Тебя что-то не устраивает?

– Мне без разницы где, с кем и в какую эпоху драться.

– Хороший ответ, – заметил гладиатор с нотками симпатии в голосе.

– Маркиз выставит бойцов, – сообщил Магни. – У него есть доносчик в Безвременье.

– Кто?! – Фламма извлек на треть гладиус из ножен.

– Твой меч не понадобится. Это сторож Катон.

– Проклятье! Я всегда ему не доверял!

– Он умело прятал свои мысли, – заметила Ева.

– Могу я задать вопрос, – спросил Фламма, обращаясь к Магни.

– Спрашивай!

– Что побудило тебя перейти на нашу сторону?

Магни кинул взор в сторону шоссе, по которому медленно передвигался автобус, с расстояния полутора километров похожий на трудолюбивого жука, пробирающегося по лесу к своей норке.

– Люди… – ответил он. – Люди и законы.

– Люди? – удивился Фламма.

– Мне приходилось сталкиваться с разными людьми на службе у маркиза Шакса. Вначале я исполнял приказы механически, не вдумываясь в их смысл. Знаешь, я – воин, и не умею читать мысли как другие боги и демоны.

Гладиатор понимающе кивнул.

– По мере общения с людьми я заметил одну особенность, – продолжал Магни. – Они жадны, властолюбивы, эгоистичны и злы как испорченные дети. Но временами, некоторые из них способны на самоотречение во имя высокой цели. И тогда я спросил себя. Кто-либо из служителей Лучезарного готов на нечто подобное? У людей не так много вариантов по исходу их существования. Единицы наследуют Свет. Многие терпят муки, пребывая неопределенно долгое время в подземельях Хадеса. Остаются те, кто, не заслужив Света, испытывают судьбу в Безвременье. Получается, что исчезновение Безвременья обречет этих несчастных на долгие страдания. Я бы не хотел себе такой участи!

– Ты ведь знаешь, чем нам всем грозит поражение в битве? – спросила Ева.

– Я знаю Большую Эдду. Подлинные сказания, а не ту фантастическую историю, что сочиняли люди. И верю в предсказанное. Забвение неизбежно, если не буду следовать пути своего сердца.

– Хорошо сказано! – воскликнул Фламма.

Магни приложил руку к груди.

– Ваш боец готов к предстоящей схватке? – спросил он.

– В этом то и загвоздка… – тотчас помрачнев, ответил гладиатор. – Боец у нас никудышный! – Он кинул острожный взгляд на Еву.

– Он научится… – улыбнулась Ева. – Ты поможешь ему.

– Учить драться человека, которая ничего не умеет? – разочарованно протянул Фламма.

– Я могу помочь. – вмешался Магни.

– Обойдемся! – огрызнулся гладиатор.

– У нашего бойца будут прекрасные учителя, – лукаво прищурившись, Ева вопросительно посмотрела на насупленного гладиатора. – Он обязан победить!

– Хорошо! – согласился Фламма. – Будь по-вашему! – он протянул руку, и они с Магни обменялись крепким рукопожатием.

Глава 19.

Чарун причалил лодку к песчаной отмели.

– Сейчас тебе предстоит встреча с той, из чьего сада ты сорвала ветвь. – сказал он.

– С Персефоной? – просто спросила Вика. После выпавших на ее долю приключения, молодая женщина ничего не боялась. Во всяком случае так ей казалось. Местность, куда они приплыли, напоминала знакомые с детства пляжи Ленинградской области. Такая-же березовая роща шумит на возвышении, за уютным песчаным пляжем зеленеет луг.

– Будь осторожна с ней, – посоветовал Чарун. – Ветвь без участия Персефоны остается бесполезным обломком куста.

– Я постараюсь! – беззаботно тряхнула головой Виктория.

– Персефона сохраняет нейтралитет. Иначе говоря, она колеблется между выбором, – к кому из враждующих сторон примкнуть в случае войны. От того, какое ты произведешь на нее впечатление, многое зависит.

– Сделаю все, что моих силах!

– Можешь покинуть лодку, – приказал Чарун. – И никуда не уходи отсюда.

Вика послушно ступила на берег, глядя как кормчий берется за весло, ощутила прилив неизъяснимой грусти.

– Мы больше с тобой не увидимся?

– Не думаю, что следующая наша встреча тебя порадует.

На безупречном лице Чаруна появилась и тотчас исчезла жестокая, почти что кровожадная улыбка. И Вика в очередной раз поняла, насколько непостижим этот загадочный мир, к которому ей довелось прикоснуться.

– Прощай, Чарун! – сказала она.

– Могу дать совет, – промолвил гребец. – Ответы на мучающие тебя вопросы сокрыты в твоем сердце. Вы, люди, ежечасно обращаете свои мольбы к высшей силе. Молитесь, и не верите в то, что кто-то вас услышит. Ясность приходит в том случае, когда молитва похожа на беседу с лучшим другом.

Лодка стремительно удалялась, подхваченная течением, и скрылась за выступающим мысом, поросшим березняком. Вика осталась в одиночестве. Роща манила, приятный запах листвы ласкал обоняние. И только совет Чаруна, – не покидать берега реки, понуждал ее топтаться на месте.

– Ветвь потускнела, – раздался голос у нее за спиной. Вика обернулась. Трепетала на ветру высокая трава, голубоглазые цветки васильков украшали поляну.

– Золота осталось совсем немного… – согласилась девушка, лихорадочно ища глазами источник голоса.

– Знаешь, почему я позволила тебе сорвать ветвь в своем саду?

– Теряюсь в догадках…

– Мне понравились твои намерения. – Голос исходил откуда-то сверху, словно стеклянные горошины из пустоты падали слова, звонкие и отчетливые. – Большинство приходят за дарами во имя получения власти или обогащения, ты же отправилась в путь ради поиска любимого.

Вика слушала, внимая каждому слову.

– Ты права, – воскликнула она. – Я очень хочу увидеть его!

Поднялся ветер, стебли травы прильнули к земле. Голос Персефоны слабел, отдаляясь.

– Скоро вы увидитесь. Ему потребуется твоя помощь…

Поднялась рябь на реке. Вдалеке послышался громовой раскат, хотя на небе не было ни облачка. Голос Персефоны удалялся, слов было почти не разобрать, обрывки фраз напоминали крики чаек над морем ветреным днем.

– Подожди! – прокричала Вика в пустоту. Она понимала, что не сказала главного, отчего, быть может зависела ее дальнейшая жизнь, но важные слова не приходили на ум. Какая-то чепуха бороздила сознание, типа, – как поживаете? И куда собираетесь ехать в отпуск?

– Стой!!!

– Скоро… – Пауза. – Он… – Вновь пауза, после которой воцарилось абсолютное безмолвие. Только сильный ветер трепетал листву берез, и шумела дубовая роща, темнеющая в отдалении.

Вика обругала себя истеричкой, а затем пошла наобум, вдоль реки. Прошла метров пятьсот, прилетели резкие запахи выхлопных газов, которые не спутает не с чем другим уроженец большого города. Громко и восторженно запели птицы, словно приветствуя долгожданного гостя, пискнул сигнал входящего сообщения на смартфоне. Вика достала гаджет из кармана, и вытаращилась на мерцающий экран с тем же выражением лица, с каким туземец смотрит на пролетающий в небе самолет. В верхнем углу экрана уверенно светился знак МТС, и полоски работающего интернета. Пройдя около двухсот метров, она очутилась на краю дренажной канавы, через которую был переброшен узкий мостик. Па трассе нескончаемым потоком шли автомобили, в небо взмыл пассажирский авиалайнер, долетел рокочущий отзвук реактивного двигателя. Пулковское шоссе. Без затруднений определила девушка. А ее ночной визит в памятное кафе произошел в районе Красносельского шоссе. Не следовало быть знатоком родного города, чтобы определить расстояние между двумя точками на карте. Около двадцати километров. С некоторых пор метрическая система координат утратила приоритетное значение. Примерно так бы выразилась начитанная Светка. Вика стояла обескураженная той простотой, с какой состоялось ее возвращение в привычный земной мир. Вроде надо было радоваться, а на душе кошки скребут. Она посмотрела на ветвь, зажатую в руке. В свете дня та выглядела обычной лесной веткой, сбрызнутой заботливым садоводом бронзовой краской.

Остановился внедорожник, опустилось ветровое стекло. Совсем не удивившись, Вика увидела за рулем старого знакомого блондина, с той разницей, что его длинные волосы теперь свободно спадали по плечам.

– Садись! – кивнул парень.

Вика без слов повиновалась. Теперь она была готова вписаться в любой блудень, ( цитируя все ту же Светку!), кроме одного, – вернуться домой в опустевшую квартиру, где на столе засыхали бутерброды с красной икрой, и выдыхалось вино из наспех незакрытой бутылки. Многое оставалось ей непонятным, но одну вещь она знала наверняка. Дмитрия там нет.

Глава 20.

НИИ Скорой помощи им. И.И. Джанелидзе.

Сонная медсестра совершала обход. Ночь прошла сравнительно спокойно, разве что у мужчины, доставленного прошлой ночью с острой формой коронарной недостаточности, в районе шести тридцати был зарегистрирован высокий пульс. Введение внутривенно бета-блокаторов и препаратов из группы хлорида калия эффекта не дали. Пульс колебался в области ста двадцати ударов минуты, словно находящийся в медикаментозном сне человек совершал марш бросок. Медсестра разбудила дежурного кардиолога, было принято экстренное решение подключить искусственный водитель ритма. К тому моменту пульс достиг ста шестидесяти, устойчивая тахикардия грозила перерасти в фибрилляцию предсердий. Дальше начались какие-то чудеса. Снятая ЭКГ демонстрировала отсутствие депрессии сегмента ST, типичного для ишемической болезни сердца. Проще говоря, сердце у больного было здоровым, если не считать некоторой гипертрофии миокарда. Кардиолог недовольно пожал плечами.

– Какого черта этот… – врач мельком посмотрел на табличку в ногах кровати, на которой лежал больной. – Этот Зайцев делает в отделении интенсивной терапии?

– Доставили без сознания.

Кардиолог поднял веко больного, – глазное яблоко лихорадочно заметалось, будто вампир, прячущийся от солнечного света.

– Нужно снять энцефалограмму! – распорядился врач.

– Позвонить в отделении неврологии? – удивилась медсестра.

– Да. И как можно быстрее!

Быстро не получилось. Чтобы дозвониться до отделения неврологии, и убедить дежурного врача прийти в реанимацию с электроэнцефалографом, потребовалось потратить не менее десяти минут. К тому моменту пульс у больного зашкаливал за двести. Невролог пришел, хмурый и недовольный, протянул вялую кисть коллеге.

– К чему такая срочность? – пробормотал он, прикрепляя датчики к голове больного.

Зажужжал прибор, кривая линия чирикала острые зигзаги на экране. Сонное состояние невролога мигом исчезло.

– Что за хреновина! – выругался он.

– Объясни! – спросил кардиолог.

– Ваш парень должен быть без сознания, – не сводя глаз с экрана, объяснял невролог. – А у него альфа волны на уровне дести герц. Зато тета волны и дельта зашкаливают. Двадцать пять герц!

– Эпилепсия исключена?

– Крайне редко, подобные всплески мозговой активности случаются при эпилептических припадках, но теменная зона отвечающая за эту область вполне стабильна. Короче, я впервые за свою практику вижу такие показатели энцефалограммы. Есть смысл сделать ему МРТ.

– Прямо сейчас?! – раздраженно воскликнул кардиолог.

– Доктор, пульс падает… – вмешалась медсестра.

Увлекшийся беседой с коллегой врач приложил пальцы к запястью больного.

– Девяносто шесть, – задумчиво сказал он. – Наполнение нормальное.

Невролог отсоединял датчики от головы больного.

– Мало в это верю, – с усмешкой сказал он, – но существует мнение, что в периоды подобных всплесков активности, люди совершают гениальные открытия. Такое впечатление, что ваш пациент под какими-то веществами. Кокаин, эфедрины…

Кардиолог листал карту, которую подала ему медсестра.

– Три десятых промилле алкоголя.

Невролог почесал кончик носа.

– Сто грамм водки и пара кружек пива, – перевел он. – Джентельменский набор. С чем его доставили?

– Тут пишут потеря сознания за рулем. Тропониновый индекс в норме.

– Длительность асистолии?

Кардиолог перелистнул страницу в карте больного.

– Не отмечено.

– Поднять, – подняли, разбудить забыли! – пошутил невролог. – Бардак у вас, братцы- кролики!

Он пожал руку коллеге, пожелал удачного завершения дежурства и ушел к себе на отделение.

Завершая обход, медсестра подошла к кровати Зайцев а. Дыхание у больного было ровным, пульсоксиметр показывал нормальный уровень оксигенации. Легкий румянец покрывал скулы, под тонкой кожей век трепыхались глазные яблоки.

– Пора бы тебе просыпаться, парень! – проговорила женщина, поправляя фиксатор капельницы.

Глава 20.

Полет в бездну длился бесконечно долго. Дмитрий успел набрать полные легкие воздуха перед тем как лодку понесло вниз. На фоне грохочущего рокота водопада, он не расслышал криков попутчиков. Удар о водную твердь пришелся о согнутые колени, голени обожгло болью. Неподалеку упала лодка, закрутилась, налетела на торчащие камни. Хрустнуло старое дерево. Пенная круговерть капели ослепила: Дмитрий бил руками по воде наобум, судорожно вздохнул, набрав полный рот воды, и понял, что тонет. Холодная вода обволакивала, тянула на дно. Звонко колотились молоточки пульса в висках, легкие жаждали кислорода, сознание помутилось. Дергая по-лягушачьи ногами, и что есть сил разгребая толщу ледяной воды, Дмитрий продвигался к поверхности. Еще два гребка, и свет ударил в лицо. Позади грохотал водопад, мимо пронесло течением обломки лодки. Матвею удалось вцепится в один из таких обломков мертвой хваткой. Минуты три он просто дышал, отдавшись во власть несущейся реки. Когда ритм дыхания восстановился, огляделся по сторонам; правый берег находился в пятидесяти метрах.

– Бар-о-о-н!!! – прокричал Дмитрий осипшим голосом. Немного подождал, вслушиваясь в затихающий рокот водопада. – Горбун!!!

Обломок лодки перевернулся, мелькнула цифра 72. И никаких следов послания загадочному Шоне.

– Горбу-у-н!!!

Русло реки совершило полукруг, водопад остался позади, появились новые звуки, и они оказались настолько непривычными, что едва не оглушали. Пение птиц! Многоголосое и заливистое, словно в лесном массиве, виднеющемся на берегу, репетировал птичий оркестр.

– Бар-о-о-н! – без особой надежды прокричал Дмитрий.

Держась правой рукой за обломок, он подгребал левой, приближаясь к берегу. Из-за облаков вышло солнце, ноги коснулись глинистого дна. Еще десяток гребков, и дальше можно было идти вброд. Тяжело ступая, он вышел на берег, и повалился без сил на спину. От влажной одежды в воздух поднимались испарения, громко пели птицы и это был самый прекрасный, черт побери, рок-н-ролл, которую ему когда-либо доводилось слышать! Он лежал, зажмурив глаза, чувствуя солнечное тепло кожей лица. Что-то коснулось лба, Дмитрий открыл глаза, в полуметре над головой кружила большая бабочка. Трепетали крылья, бархатную черноту крыльев покрывал золотистый узор.

– Брошу пить! – вслух сказал Дмитрий. – Честное слово, брошу!

– Все вы так говорите! – послышался грубоватый мужской голос.

Зайцев вскочил на все еще дрожащие от перенапряжения ноги. На пригорке сидел качок из бара. Он жевал сорванную травинку, с любопытством разглядывал мокрого и дрожащего человека.

– Ты здесь? – воскликнул Дмитрий.

– А где-же мне еще быть! – Фламма пожал широченными плечами. – Монеты не потерял?

– Какие монеты?

– Такие-золотые! – передразнил гладиатор. – Те, что я тебе дал в прошлый раз.

Дмитрий сунул руку в карман, нащупал монеты, превратившуюся в мокрый комочек фотографию. Не было визитки, которую ему дал седобородый Шакс в кафе. Забыл положить ее в карман, после того как ее изучал Старик. Алексей Кочетков. Врач из Тамбовской области.

– На месте. – ответил он.

– Это хорошо! – одобрительно кивнул Фламма, и прищурившись, посмотрел на солнце. – Сам то как? Нормально?

– Бывало и похуже… – осторожно оглядываясь по сторонам, протянул Дмитрий. – Я все еще в Безвременье?

– И все-таки странно, что тебя Ева выбрала! – недовольно буркнул гладиатор. – Для бойца ты слишком туго соображаешь. Небось все мозги пропил! Знаешь, как мой друг Аристотель называл пьянство? Добровольное сумасшествие.

– Твой друг?

– Друг. – подтвердил Фламма. – Я-то сам родом из Аквитании, провинция Арморика, что на реке Лигер. Не слыхал?

Дмитрий отрицательно покачал головой.

– Конечно! Кого теперь интересует история! Права Ева, вас сгубили сытость и интернет!

– Ева? – переспросил Зайцев .

– Я сражался на аренах Рима, – продолжал Фламма, словно не расслышал вопроса. – Только не как раб, захваченный в плен. Я был свободным гражданином, понял, босяк? Общался с разными замечательными людьми, не вам чета. Аристотель любил посещать гладиаторские бои, сам неплохо знал приемы борьбы. В ту эпоху люди умели постоять за себя!

– Ты не ответил… – повторил Дмитрий. – Расскажи, кто такая Ева, удалось ли мне сбежать из Безвременья, и что стало с моими попутчиками.

– Надеешься ответами на вопросы избавиться от страха? Это не по адресу. Вот маркиз тот любитель на вопросы отвечать, а еще больше Моркус. Порочный монах. Кличка Падре. Ну да, ты их видел обоих.

– Видел…

– Видеть то видел, а ничего не понял! – назидательно сказал Фламма.

– Поймешь тут! – выругался Дмитрий. – Дурдом какой-то!

– Это у вас дурдом, – спокойно ответил гладиатор. – Рвете жилы ради денег, женщин и славы, а когда все это получаете, понимаете, что совсем не этого хотели. Все миры устроены логично. И справедливо. Я, когда проживал земную жизнь, не мог это уяснить, до чего был сосредоточен на победах в схватках и на любовном ложе. Считал себя бессмертным.

– Значит все-таки жизнь после смерти существует?

– Не в том понимании как бы тебе хотелось, – Фламма зевнул. – Согрелся?

– Вода ледяная!

– Стало быть, живой! – ухмыльнулся гладиатор. – А вода, она и есть вода. Ею крестят малых детей. Пошли за мной, там согреешься!

Он направился по направлению к сосновому бору легкой и упругой походкой. Матвею ничего не оставалось делать, как идти за гладиатором. Спустя пятьдесят метров Фламма резко остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Повел носом, вдыхая смолистый запах соснового леса. Дмитрий по инерции едва на уткнулся в широкую спину гладиатора.

– Кажется, здесь… – пробормотал Фламма. Он протянул широкую ладонь, касаясь пальцами воздуха как твердой стены. – Ненавижу я эти норы! – Глубоко вздохнул. – Закрой глаза! – приказал гладиатор Матвею.

– Это обязательно?

– Если не хочешь ослепнуть! – последовал краткий, но информативный ответ.

Дмитрий послушно зажмурился. Вначале ничего не происходило, а затем сухой жар опалил лицо, словно открылась дверь в финскую парную. Резко пахнуло кислой капустой и серой, воздух стал разреженным, будто они перенеслись на большую высоту. Что-то приглушенно гудело вдали. Ноги утратили опору, но сильные руки Фламмы крепко держали его локти. Вскоре гладиатор отпустил его, ступни коснулись земной тверди.

– Можешь открыть глаза! – разрешил Фламма.

Дмитрий осторожно разомкнул веки, и тихонько выругался от восхищения. Они стояли в круглом зале метров двести в радиусе, и около пятидесяти метров в высоту. Стены напоминали пчелиные соты изнутри. Сотни отверстий, по два метра в диаметре из глубины которых лучился нежный опаловый свет. Эти отверстия медленно поворачивались, исходящие из них полосы света скользили по стенам. От сухой жары, царящей кругом, высохла промокшая одежда, но тотчас на лбу выступили капли пота.

– Не люблю я эти временные каналы, – хмуря брови, бурчал Фламма. – Зевнешь поворот, и очутишься где-нибудь в Проксиме Центавра, или, что еще хуже угодишь в Юрский период! Держись за мое плечо! – сказал он.

Дмитрия не следовало упрашивать. Он вцепился в трицепс гладиатора, который был на ощупь твердым как камень. Фламма внимательно следил за вращающимися норами, внешне ничем не отличными друг от друга.

– Где мы? – спросил Дмитрий.

– Внизу или наверху? – уточнил Фламма, не отрывая внимательного взгляда от светящихся полос.

– Без разницы!

– Если внизу, то над нами Пулковская обсерватория. Примерно в метрах в сорока. – уточнил он.

Дмитрий не стал спрашивать, относительно другой, из упомянутых гладиаторов системы координат. Так он окончательно запутается.

– Приготовься! – скомандовал Фламма.

Зайцев хотел было спросить, что означает приготовиться. Фламма схватил его за руку, как тряпичную куклу швырнул в ближайшую нору, и прыгнул следом за ним. Успел вовремя, – скорость вращения возросла, а поверхность внутри норы оказалась гладкой и блестящей.

– Погнали! – крикнул Фламма.

И в тот же миг некая сила подхватила их и понесла вперед, ощущение невесомости подкатило к горлу комом, стены превратилось в малиновые полосы, полыхающие огнем. Дмитрий закричал, и не услышал звука собственного голоса. Мы летим быстрее скорости звука! Опалила сознание догадка. Гул нарастал, превращаясь в пронзительный свист. Блестящие белые глаза объявились сбоку, и тотчас могучая рука гладиатора метнулась навстречу, липкая и пахучая жижа ударила в лицо Матвею. Кажется, на пути им встретились несколько разветвлений тоннелей, и каждый раз они совершали поворот, не сбавляя скорости. Вспомнились слова Фламмы насчет Юрского периода. Не хотелось бы очутиться среди кровожадных динозавров или на отдаленной планете! За время пути еще дважды возникали диски серебристых немигающих глаз, одного постигла участь предыдущего, но наученный опытом Дмитрий ухитрился уклоняться от порции зеленой жижи, а второе существо ретировалось в один из боковых тоннелей, прежде чем его настигла рука гладиатора. Темп перемещения снизился, свист обратился в монотонное урчание, вроде того, что издает дизельный мотор на холостом ходу. Огненный блеск стен преобразился в ровное свечение.

– Пора! – сообщил Фламма. Он дождался, пока выход из тоннеля замедлил вращение, и подтолкнул Дмитрия в спину. От толчка мужчина покатился кубарем. Остановился, поднялся на ноги. Зеленеющая плесень на вороте куртки издавала мерзкий запах тухлятины, зато за время путешествия его одежда просохла. Он оглянулся на Фламму, богатырь одобрительно улыбался, глядя на Дмитрия с высоты своего гигантского роста.

– Ты держался молодцом!

– Да ладно… – Смущенно зарделся Дмитрий. – Чуть не проблевался!

– Это дело привычки!

Перед ними возвышалось древнее строение, вроде тех, что показывают туристам в рекламных проспектах. Белокаменные античные колоны, увитая изумрудным плющом ограда. Высокие мраморные ступени облюбовало огромное количество кошек. Дмитрий никогда не видел такого скопления этих свободолюбивых и грациозных животных в одном месте. Коты с холодным любопытством созерцали пришельцев. Навстречу вышла Ева. Девушка была одета в легкий полупрозрачный хитон, подпоясанный золоченным поясом. Ее сопровождали две молодые девушки, – негритянка с прозрачно-синими миндалевидными глазами и жгучая брюнетка со смуглой кожей и белозубой улыбкой. Осторожно ступая среди котов, Ева подошла ближе.

– Ты голоден? – спросила она вместо приветствия.

– Немного тошнит после путешествия. – признался Дмитрий.