– Да, мы тут явно не тем заняты. Недаром сказано где-то в Библии «небо для Господа», а людям надо заниматься земными проблемами.
– Да-нет, там не про то небо, которым заняты мы, там речь о небе умозрительном… Сейчас посмотрим, – и он обратился к поисковику, – вот, например, как пишет… почти две тысячи лет назад про текст, которому больше трёх тысяч… но не суть, послушайте: «Где это невидимое нами небо, пред которым всё видимое – земля? Наш чувственный мир в целом (хотя он и не целостен) прекрасен даже в самых последних созданиях своих, и, однако, что он по сравнению с Твоим небом, пред которым и наше небо – земля?» Ну и дальше тут обычные для того времени представления о небесной тверди… Таких тривиальных вещей человек не знал, но зато важнейшие вещи понимал исключительно верно.
– Вот именно, сколько знаний с тех пор накоплено! Так что, может, и мы тут не зря воздухом дышим и автоматической гидрофермой пользуемся. К тому же, всё сотворённое «хорошо весьма»… Надо просто не впадать в поклонение прогрессу, как некогда в тёмном 20-м веке – как некоторые тогда, умирая, просили заморозить свой труп, думая, что их когда-нибудь оживят. Гальванизируют, – кажется, так это тогда называлось. Кое-где, я читал, так и лежат…
– Но тогда же, 20-м веке, сформулированы парадокс Ферми и гипотеза уникальной Земли, объясняющие, что мы тут зря тратим время… Думаю, суть в том, что мы просто не то ищем.
II. Проблемы медицины.
«На фоне фантастических побед медицины последних веков – медицины, истребляющей одну болезнь за другой, реставрирующей (даже в принципиально неизлечимых случаях) тяжелейшие нейропатологии, выращивающей потерянные конечности, органы и кожные покровы – на фоне всех этих потрясающих успехов трагичным диссонансом стало лечение психических болезней. Конечно, пациентов уже давно не токсикоцизируют регулярными инъекциями разрушительных для души и тела препаратов; конечно, в далёком прошлом остались методы подавления воли людей пытками и изоляцией, когда внешнюю, «палочную» дисциплинированность пациента выдавали за улучшение внутреннего состояния; конечно, можно говорить о немалых успехах в лечении шизофрений, в раставрации нервной системы и психического состояния при деменциях различного генеза, в купировании всевозможных зависимостей и т.д.. Однако, в целом, отрасль с трудом справляется (если вообще справляется) как с потоком людей, нуждающихся в психиатрической помощи, так и с элементарным анализом предмета, зачастую сводя изучение болезней и патологий к феноменологической классификации, основанной на внешнем наблюдении…»
Михаил усмехнулся и оторвался от чтения. Увлёкшись поначалу наукообразностью и эпическими воспоминаниями о победах над оспой и полиомелитом, автор «Памятки…» всё же затем вполне честно выразил сложившуюся ситуацию. Миша не первый год в своей профессии – мобильный санитар службы психиатрической помощи – и не понаслышке знает о трудностях «справиться с потоком людей», не говоря уж о трудностях реальной помощи этим людям. И никакие наукообразные «Памятки санитарам..» тут не помогут, он их давно уже не читал дальше «вступления». Вообще, теория здесь как-то «буксует»… Автор верно заметил – если из остальных разделов МКБ можно с гордостью вычёркивать один за другим невостребованные диагнозы, то раздел «Психические заболевания» только всё больше распухает, причём вся «теория» обычно сводится к описанию…
Но хуже другое. Здоровый и крепкий Миша искренне хочет посвятить себя помощи людям; причём найти способ помогать как-нибудь так, с умом, чтобы, с одной стороны, обезопасить общество от реальной угрозы со стороны больных людей с асоциально ориентированной психикой, с другой, избегать насилия и оказывать реальную помощь этим людям. Ради этого он готов много работать, даже в ущерб общению с семьёй, – в дневные и ночные вызовы и патрули носиться по городу на катерах своей медицинской бригады. Однако задача нередко кажется ему невыполнимой и даже сомнительной с моральной точки зрения: когда регулярно приходится применять физическое принуждение ради помощи, о которой не просили.
Бывали периоды в запутанной истории психиатрии, когда помощь оказывали только в случае добровольного за ней обращения или по решению суда. Но с ростом количества людей, нуждающихся в помощи, государству всё же пришлось окончательно перейти к превентивным принудительным мерам (хоть и, конечно, не в такой дикарской форме, как в веке в 20-м). Впрочем, большинство из тех, кто нуждается в помощи, всё равно её не получат, тихо скончавшись в своих виртуальных мирах или в липких от истекающих афродизиаков объятиях высокотехнологичных сексуальных кукол. Помощь возможно оказать только тем, кто ведёт себя хоть немного вызывающе.
Больше всего Миша любит работать с наркоманами, причём с «классическими», т.е. употребляющими вещества седативного или седативноподобного типа воздействия. Наркомания, в буквальном смысле слова, как раз и означает страсть ко сну, к заторможенному состоянию, которое опытным взглядом видно сразу, даже без использования ПХАТа – поведенческо-хеморецепторного анализатора токсинов – угрожающего вида устройства, здоровенного расширяющегося тубуса, анализирующего одновременно поведение человека, на основе сравнения с известными патопсихологическими паттернами, а также, запахи, от него исходящие, с помощью искусственно выращенных культур клеток – хеморецепторов. Но ПХАТом Миша разве что перепроверяет то, что и сам видит с первого взгляда на очередную жертву наркотиков. И дальше всё совсем просто – помещаешь этого «зомби» в изолятор, там он проходит детоксикацию, и на следующую свою смену видишь уже не «зомби», а человека, пусть в состоянии фрустрации или даже депрессии – дело поправимое. Весьма вероятно, что он рано или поздно снова вернётся к своей пагубной привычке, но хотя бы временную помощь Миша оказать в состоянии, – дать шанс, а там уж человек сам себе хозяин. Да и в ком можно быть уверенным, что он не вернётся к прежним порокам или не впадёт в новые? Миша по опыту знает, что Бог снова и снова прикровенно подаст возможность исцеления, которая в глазах мира сего покажется очередной всесильной случайностью – удачей…
Намного сложнее, чем с «классическими», дело обстоит с «атипичными» наркоманами: для Миши всегда как-то дико и неприятно наставлять на человека несимпатичную трубу-ПХАТ только на основании того, что тот «слишком» бодр и весел. Может у него характер такой? Гипертимная акцентуация? Скверно себя чувствуешь в случае ошибки, но ещё хуже то, что «гипертимную акцентуацию» человек может вызвать искусственно, но без использования токсинов, с помощью подпольной электрооперации на серотониновых рецепторах. Таких практически не вычислишь, они бывают хорошо заметны разве что в различных трагических ситуациях, связанных с потребностью сострадания, – например, сохраняют непринуждённую веселость при виде чьей-то нелепой гибели под поездом или от удара воздушного катера. Опять же, а может у человека характер такой? Не нам ведь судить… Или он в маниакальной фазе биполярного расстройства? Как и в случае биполярного расстройства он рано или поздно, по мере истощения рецепторов, столкнётся с депрессией. Но тогда ему окажут медицинскую помощь – проведут генеральное восстановление ЦНС, без разбора причин (в которых он, конечно, не признается) – после чего рецепторы будут как у младенца, и он снова проведёт над ними подпольную операцию. Долгое время общество и власть смотрели сквозь пальцы на таких развесёлых нахлебников, тем более, что с ростом технического прогресса как материальные блага в целом, так и финансовая сторона медицинского обслуживания перестали быть проблемой, а за «права» таких людей вступались самые разные организации, в том числе, старая секта «Paradise engineering», позже ушедшая в подполье и не раз выступавшая единым фронтом со всевозможными террористами, преследуя общую с ними цель разрушения «прогнившего общества и тоталитарного государства». Именно террористические акты и прочие преступления «усовершенствованных» «счастливчиков» и привлекли в своё время внимание к проблеме: чем дольше человек живёт с «осчастливленными» мозгами, тем больше размываются в нём элементарные нравственные понятия, кроме того, по закону наркомании, ему требуется всё больше и больше удовольствий, что рано или поздно приводит к поиску новых ощущений с помощью какого-нибудь «развесёлого» погрома, стрельбы в общественном месте или публичного самосожжения с привлечением окружающих… Единственная возможность противодействия стихийным преступлениям «счастливчиков» – это вовремя заметить потенциально опасного человека («в живую» или на камерах наблюдения) и занести его в соответствующую базу, тогда слежение за ним будет происходить автоматически, с помощью многочисленных камер и прочих датчиков. Тогда будет шанс, что глобальная система безопасности вовремя заметит момент покупки или самостоятельного конструрирования или синтезирования оружия, взрывчатки или горючих смесей, и подаст сигнал тревоги в полицию. Конечно, далеко не все «счастливчики» ищут новых ощущений такими разрушительными способами. Многие вполне ординарно замыкаются в виртуальных мирах и сексуальных играх, другие – становятся «бродилками», то есть гуляют где-нибудь по живописным местам, на природе, – естественно, не чувствуя усталости, из-за высокого уровня серотонина в ЦНС – пока не упадут от общего физического истощения. Аналогичные случаи нередки и при химической наркомании. Если у такого человека включена система автоматического вызова экстренных служб при критических показателях пульса, давления и температуры тела, то его наверняка найдут с помощью самолётов и с большой вероятностью откачают. Однако систему вызова такие люди обычно выключают, так как она нередко срабатывает слишком рано – пока им ещё кажется, что всё хорошо… Вообще, «сумма технологий» без самодисциплины и ответственности приводит к пленению технологиями; чтобы господствовать над природой внешней, человеку нужно, прежде всего, быть господином над природой своих страстей.
Другой формой церебрального «самосовершенствования» является «программа минимум» – простое отключение болевых ощущений с заменой их более щадящими «сигналами о повреждениях». К счастью, проблема имеет намного меньшее распространение, поскольку требует целой серии лучевых операций, а в результате человек, хоть и не чувствует физической боли, со временем становится чрезвычайно подвержен фрустрации. Очевидно, болевые ощущения воспитывают характер и закаляют волю.
В не менее сложной ситуации оказываются люди, пытающиеся механически увеличить свои умственные способности «включением мозга» «на все 100 процентов». Дело в том, что мозг человека действительно при любой деятельности бывает задействован далеко не полностью относительно своих потенциальных возможностей (до сих пор среди специалистов сильно расходятся мнения, на сколько именно «процентов», и насколько вообще корректен такой подсчёт), действительно, «включив» мозг «целиком», – инвазивными нанороботами многократно увеличив области мозга, включающиеся в работу, – человек получает возможность многократно повысить «быстродействие» мышления, оперативные возможности мозга. Проблема возникает с корректным использованием этих возможностей, с конечной обработкой многократно увеличившегося потока информации. Человек становится как бы заложником непрерывного «внутреннего монолога», диалога, целой многоголосицы мыслей и образов! Вообще, крайне глупо грубо-механическими методами нарушать этот тончайший баланс, гармоническое равновесие души и тела, к пониманию которого трудно даже приблизиться! (В похожей ситуации нарушенной психофизической гармонии находится больной шизофренией, хотя генетическое родство этих явлений не выяснено, как и генезис шизофрений.) Такой человек не только не может нормально сопереживать, любить и радоваться, но и качество его мышления также оставляет желать лучшего, так как мышление – это, прежде всего, навык работы с информации, навык и опыт не заменишь механическим увеличением оперативных возможностей. Даже в значительно более «грубой» природе – в области физической силы – механическое увеличение мышечной массы ещё не делает человека ни мастером единоборств, ни хотя бы гармонично сложенным атлетом. Что уж говорить о мышлении? Плохой пользователь не станет великим программистом оттого, что у него сверхмощный компьютер!
Маленький человек большого города.
Дождь заливает однообразные переулки и пёстро оформленные дворики большого города, освещённые не по-ночному ярко нещадной подсветкой. Довольно многочисленные деревья и кусты кажутся в этом свету искусственными, хотя они самые настоящие и даже очень зелёные, и послушно толпятся у подножий громадных многоэтажек из зеркальных стёкол различной степени прозрачности. Над головой свистят и воют, проносясь на многих ярусах эстакад и ещё выше, в открытом воздухе, всевозможные летательные аппараты, а земля дрожит от несущихся в глубине поездов метро. Приличные люди здесь не живут, ищут жильё в местах поживописней, за городом или на орбите. Вася тоже хотел бы перебраться жить на орбиту, он никогда там не был (хотя, конечно, много раз видел), но его туда никогда не пустят – слишком плохая репутация, туда пускают только с безупречной или с хорошей, и с общественно полезным занятием. В общем, вполне справедливо – он и сам не знает, чего от себя ждать, мало ли… И потом, приличные люди ему ничем не обязаны, а он им обязан социально-медицинским обслуживанием – то есть всем, что у него есть.