Халев левой рукой вынул фомку, коротким ударом разбил окно, легко перемахнул через подоконник и замер, прислушиваясь. Но и в соседней комнате было тихо. Фашист никуда не бежит? Возможно, он приготовился к обороне? Возможно, вооружён, даже уже держит на мушке единственный вход отсюда туда? Но Халев знал, что делать, – он бесшумно выпрыгнул обратно в окно и опять осторожно заглянул в освещённую комнату, сам оставаясь в тени.
Халев чуть не рассмеялся в голос! Его враг стоял посреди комнаты, комкая в руках газету, которую до этого читал, и затравленно озирался! Он был в ужасе! В животном, бессмысленном ужасе, и даже не пытался спастись! Халев, не спуская с него глаз, подошёл, уже не таясь, к освещенному окну, выбил фомкой стекло. Фашист, вытаращив глаза, теперь смотрел на него, побелев от ужаса. Халев не спеша забрался внутрь и направил на того пистолет.
Только теперь Халев хорошенько рассмотрел своего врага – теперь это был стареющий лысоватый тучный человек с трясущимися от страха губами. Но изменившиеся от возраста и страха черты лица всё же можно было узнать – это был он! Халев удовлетворённо улыбался, видя его ужас.
– Ну что, догадываешься, кто я и зачем пришёл?
Фашист что-то замямлил в ответ, но от ужаса не мог даже говорить членораздельно. На лбу и полных щеках выступил обильный пот. Халев презрительно наблюдал за ним и ждал, когда тот, наконец, сможет сказать, что хотел, – Халеву всё же было интересно это услышать. Но тот замолчал и только смотрел теперь ещё более затравленно. И тут Халев почувствовал запах нечистот – да, фашист буквально обделался от ужаса! Халев засмеялся, торжествуя. Не спеша уселся в кресло, поигрывая пистолетом, и продолжал разглядывать своего раздавленного врага. А тот продолжал стоять перед ним, переминаясь с ноги на ногу и бессмысленно сжимая в побелевших пальцах газету. А затем вдруг ответил.