– Лимонад, Швепс, Английский холодный чай, дружище?! – увидев меня почти в припрыжку подошел темнокожий бармен с здоровенным серебряным кольцом в ухе.
– Дайкири! Двойной! Братишка! – ответил на таком же непонятном как этот английский холодный чай акценте я.
Парень-гигант, лет 27-ми, был одет в голубую поло с лого «POP-STOP» заведения, синие джинсы и вьетнамского стиля тапки. Сквозь футболку выпирали по две штанги с каждого соска.
– Неужели эту дыру начали посещать хорошие гости? – обратился ко мне в ответ он своей белоснежной сверкающей улыбкой и нежным темно-зеленым взглядом.
– Комплименты?
– Ты получишь здесь самый вкусный Дайкири из всех ближайших архипелагов! Посмотри на четвертуй запись прямо под твоим стулом! – крикнул он мне уже мысленно настраиваясь очаровать меня своими навыками.
«I drink to make other people more interesting» Хемингуэй. Это заведение не могло не нравится таким людям как я – блуждающие одиночество под толстенным японским стеклом обретало покой.
В центре, кстати говоря, барной стойки стоял высокий под потолок двухсторонний шкаф в форме пирамиды забитый тысячами и тысячами бутылок различных видов алкогольных продуктов. Как в классических американских фильмах с их гигантскими библиотеками логическим завершением образа «Biblioteka.Bar» была передвижная лестница, на которую собственно и запрыгнул под два метра ростом темнокожий парень-убийца.
– Пряный «Mount Gay» 1903 года! Как думайте? Подойдет ли для основы вашего любимого коктейля? Клянусь – будь тут сам Эрнест – упал бы с лестницы от такого чуда! – выкрикивая из под самого потолка «POP-STOP» все накручивал мои впечатления все тот же темнокожий парень.
Протягивая свои худощавые руки до вершины пирамиды кажется по нации пуэрториканец, непонятным мне образом соскользнул с достаточно уверенно стоящей лестницы. Грохот и визг скользящих колес заставили меня пошатнуться на барном стуле, а сердцу приказать пропускать кровь по моему организму в два раза быстрее обычного. Лицо залилось кровью, а в руках отдавалась не понятная мне до этого момента дрожь.
Пуэрториканец, вероятнее всего, был близок к нашим давним предкам, не то что он имел красную задницу, но ловко перевернулся на обратную сторону лестницы, вращаясь вокруг нее как профессиональный гимнаст, он с легкостью съехал вниз и кинул мне ту самую бутылку пряного «Mount Gay» 1903 года прямо в руки. Обладателем красной задницы оказался как раз таки я.
– Глянь на этикетку! – приказал мне он, видя, как трясется в руке та самая бутылка чего-то пряного.
Прям поверх этикетки было нанесено непонятное словосочетание и роспись. Возможно это актер или политический деятель тех самых времен. «Бартоломью Робертс» – придя немного в чувства произнес я. «И его роспись» – добавил темнокожий парень-пуэрториканец.
– Не знакомое ли тебе это имя? – перехватив бутылку из моих рук прижался к барной стойке он, твердо подпирая ее своими локтями.
– Первый раз слышу, если честно!
– XVIII – золотой век пиратства! – необычно выпучив за все наше непродолжительное знакомство глаза выдал он.
Я пытался успокоить себя сосредотачиваясь над каждом произносимым им словом.
– 500 кораблей в окрестностях Индий были ограблены мало кому изначально известному, но чрезвычайно талантливому командиру пиратского корабля, испытавшего новый стиль ведения дел. Он, как не подобает всем благоразумным представителям данной профессии, имел изысканные манеры, инстинктивное чувство стиля, ненавидел пьянство и азартные игры, хорошо обходился с экипажем захваченных им кораблей. В связи с чем, при виде его флагов, будучи захваченными лучшим представителем не только пиратской, но и королевской элиты – враги сами с восторгам поднимали белые ткани, которые бы иные злодеи не отрыли бы в самых запираемых сундуках противных им кораблей пока не сожгли их дотла. А это подпись сделана прямым потомком Бартоломью Робертсом, сохранившим дань величественного имени и авторитета своего одноименного прапрадеда – величайшего и могущего пирата золотого века Бартоломью Робертса! – откупорив бутылку душистого рома возможный пуэрториканец плеснул себе и мне в стакан.