Похоже, Кся не видела никаких различий между размерами сэра Призрака и его гостей. Если ты малявка, все кажутся одинаково большими.
– Она плачет? – воскликнула Инга. – О господи!
Патрик прикурил от газовой конфорки, сунув сигару в дом прямо через дверной проём, и печально сказал:
– Каждый год мы с мамочкой отправляемся собирать отжившие своё воспоминания и мечты. Иначе они заполонят всё – так, что совсем не остаётся места для новых чаяний. Ничего не поделаешь, такова уж наша работа и делать её мы должны вдвоём. Когда-нибудь малышка подрастет и сменит нас на этом посту.
– Но угораздило же нас заблудиться! – всплеснула руками Инга. Она почти не притронулась к кофе, только чуть-чуть к горячему шоколаду.
– Теперь я понимаю, что произошло, – сказал Патрик. – Раньше наша малышка открывала и закрывала окошко строго по распорядку, проветривая свою комнату и весь дом. Это было её каждодневной обязанностью. Каждый день она приоткрывала ставню вот настолечко – мужчина слегка развёл пальцы. Сначала немного света просачивалось наружу. Потом ещё немного, и ещё. А потом…
– А потом, – воскликнула его жена, рыдая, – распахнув окошко полностью, наша кроха одну ночь любовалась миром. Смотрела, как золотит земной горизонт закат, как перемигиваются космические окошки, и дети в них подают друг другу сигналы керосиновыми лампами и свечами.
Патрик обнял жену за плечи и снова взял слово:
– Любовалась тех пор, пока не приходило время снова затворять окно. У неё есть специальный календарик, регулирующий особый ритм, называемый «ритмом небесного светила». По нему мы и ориентировались, когда обычно возвращались домой. Каждое небесное окошко светит в своём ритме, номеров на этих домах нет, нет даже улиц, ведь они перемещаются по небу, как им вздумается! А теперь, по несчастливой случайности, ставня отвалилась, и мы заблудились среди звёзд.
– Мы найдём выход! – воскликнула Кся. – Нельзя оставлять малявку в беде. Ведь даже большая малявка – всё равно малявка.
– Луна теперь видна даже днём, – сказал сэр Призрак. Глядя на гостя, он тоже закурил трубку, и, сплетаясь над их головами, ароматный дым столбом поднимался в небо. – А ночью она такая яркая, что свет просачивается даже сквозь закрытые веки. – Вы такие большие, и шагая по верхушкам деревьев, наверняка сумеете до неё добраться. Да, и можете забрать мою дверь… в смысле, вашу ставню. Вам она нужнее.
– Если бы всё было так просто, – покачал головой Патрик. – Мы слишком долго бродили по Земле и её силы притяжения поймали нас в свой капкан.
– Это вроде как с воронами? – подал голос Зверёк.
– А что случилось с воронами?.. – спросила Инга и тут же спохватилась: – Ой, мышка разговаривает!
– Все птицы в нашем лесу разучились летать, – пояснил Зверёк. Ему приходилось напрягать голосовые связки, чтобы докричаться до великаньих ушей. – Они говорят, что появились новые ветры, с которыми не может совладать ни одно крыло. Эти ветры подхватывают тебя и уносят к самой Луне.
– Значит, у нас дома теперь один большой скворечник, – задумчиво сказал Патрик. – Надеюсь, эти птахи догадаются не трогать семена кофе, которые я разложил сушиться.
– Может, вас получится отправить в космос на ракете? – вслух подумал сэр Призрак. Он повернул лопаточку для шарлотки так, что она и правда стала напоминать готовый к старту космический корабль.
– На ракете? – заинтересовался Патрик. – Хмм… вполне возможно.
– Только у нас здесь никто ракеты не запускает. Вам придётся пробираться на космодром, куда вас, конечно, тоже просто так не пустят. Шутка ли, такие большие космонавты? Под вас, наверное, придётся строить отдельную ракету…
Когда речь зашла про ракеты, а потом потекла в каком-то и вовсе непонятном русле, Зверёк заскучал и отправился бродить по округе. Чуть позже его догнала Кся, и вместе они долго смотрели на виднеющуюся даже днём, даже сквозь тучи, Луну, которая казалась дыркой куда-то в морские глубины.
– Надеюсь, ты там не мёрзнешь, сестрёнка, – прошептала Кся. – Мы обязательно придумаем, как вернуть тебе родителей.
Глава четвёртая. В которой всё подходит к концу, в том числе и долгая зима.
Лес как будто вымер. Словно большой железный молот навис над ним и заселил каждую полянку своей зловещей тенью. Все зверушки куда-то подевались, даже следы их вели в никуда: пропадали в кустарнике, скрывались под корягами, просто исчезали ни с того ни с сего. Ветки над головами с костяным звуком стукались друг об друга – так, будто были полыми.
– Что случилось? – спросили друзья у какого-то сугроба с глазами. – Куда все подевались?
– Спасайтесь! – прогудел сугроб – Надвигается ураган, он сметёт всё на своём пути. Сороки говорят, в Луну затянет весь лес, весь мир. Ищите укрытие! Только под мой пенёк не нужно лезть. Здесь уже нет места.
Тучи набрякли осадками, они быстро затягивали дыры в своём одеянии.
– Никакого урагана не будет, – убеждённо сказала Кся, и два древесных ствола стукнулись, не то опровергая, не то подтверждая её слова: «бомм!»
Посмотрев вверх, Зверёк увидел комок перьев, восседающий на осине прямо над ними.
– Ух! – радостно воскликнул он.
– Ух, Ух, – добродушно подтвердила птица. – Вы чувствуете это?
– Что чувствуем?
Ух мог иметь ввиду всё что угодно. К примеру, как дрожит от напряжения, перегоняя по своим деревянным венам древесный сок, осиновый ствол, или как веселятся вдалеке, отправляя друг другу самолётики из засохших кленовых листьев, снежные приведения, такие крошечные, что в спичечном коробке у Призрака их уместится целая сотня.
Ух выразительно взмахнул крылом.
– Ты линяешь? – спросил Зверёк.
– Свежий ветер? – спросила Кся.
– Нет! То есть да! Но вы заметили, откуда он дует?
– С Луны?
– Хо-хо. Хорошая шутка, как раз по мне. Но нет, он дует с юга! Это тёплый ветер, первый весенний ветер, который добрался до наших краёв.
– Весенний? – не поверил Зверёк. – То есть скоро распустятся цветы на всех вишнях?
– Не торопись, молодой зверёныш. Не всё сразу. Для начала снег станет липким и мягким… Совершенно верно, когда приходит весна, снег становится липким! Из него можно будет строить дома, корабли и снаряды для катапульты из ивовых прутиков.
У Зверька от изумления дёрнулась левая задняя лапка. Поверить невозможно! Только зима начала надоедать лесным жителям, а они, гости из лета, стали замерзать ночами, как всё начинает меняться. Неужели природа внемлет даже самым маленьким обитателям леса? Нет, в это решительно невозможно поверить.
Зверёк справился со своим возбуждением и осторожно спросил:
– А… мост до Луны можно построить?
– До Луны? – изумился филин. – Какая странная фантазия! Но да, конечно можно. Хоть до Луны, хоть до самого солнца.
Как мог, Зверёк пересказал филину события сегодняшнего утра: о странных гостях, что наведались к Призраку, и о чаепитии на крыльце. Ух подпрыгнул так, что едва не стукнулся головой о верхнюю ветку.
– Вот это да! Великаны у Призрака дома! Интересно, им не нужен филин на шапку, вместо пера? Ну, на удачу, или чтобы умные мысли приходили… Я бы с удовольствием пожил на шапке у настоящего великана.
– Ух, миленький, – воскликнула Кся. – Эти бедняги не могут попасть домой, а у них там осталась малышка, такая же, как я. Им срочно нужен мост до самой Луны, хотя бы и снежный.
– Это можно устроить, – в голосе Уха появились деловые нотки. – Более того, это будет отличное развлечение на первые весенние дни! Мы начнём прямо от призрачьей хижины. Встретимся там. Мне нужно забрать из дупла свой мастерок.
Зверёк и Кся отправились обратно, спеша донести радостную весть, и ещё далеко загодя увидели среди ветвей цилиндр Патрика. Великаны крались, как могли, аккуратно раздвигая деревья, и стволы вновь смыкались за их спинами: будто кто-то хлопал в ладоши. Если бы друзья посмотрели вниз, то увидели бы на фоне снега красную шапочку Ёжина с Бажин, который семенил перед великанами, возмущённо сопя.
Впрочем, ёж сам их увидел и заспешил навстречу.
– Кто эти двое, и почему они за мной ходят? – спросил Ёжин. – Слишком уж большие, чтобы быть моей тенью.
Инга и Патрик выглядели изрядно смущёнными.
– Но господин ёж, – пророкотал мужчина.
– Это наша работа, – сказала Инга и всхлипнула. – Мы просто не можем оставить вас с таким грузом на сердце.
– О чём это вы? – спросил Зверёк. Он залез на нижнюю ветку растущей здесь же сосны, чтобы удобнее было разговаривать с великанами.
– Мои болота, видите ли, отравляют мне жизнь, – сказал Ёжин и сердито засопел: – Нет уж! Если из меня выжать мои болота, останется только пустая шкурка да дурацкие колючки. Ничего не останется, понятно вам?
– Ваши болота, сэр, – сказал Патрик, опустившись возле ежа на корточки. Зверь разбух от гнева, надул щёки и выглядел не таким уж маленьким даже рядом с двумя великанами. – Ваши болота, сэр, это то, что уже никогда не вернётся в вашу жизнь. Разве вы не чувствуете, как изнутри вас щекочет ряска и как булькает в вашем животике болотная вода? Всё это осталось в ваших воспоминаниях, но никогда вы не увидите этого своими глазами.
– Положим, так, – ответил Ёжин. – Но я не позволю никому отобрать наследие моего деда и прадеда, лучшее, что у меня осталось. Я могу в конце концов уйти на запад, туда, где много-много озёр, где деревья не вырастают даже до человеческого роста, а гниют и валятся под собственной тяжестью. Там мне всё будет по душе. Жужжание насекомых и сладкие муравьи!.. Да, да! Как только потеплеет, как только растает этот мерзкий снег, я уйду на запад…
– Увы, не уйдёте, – терпеливо сказала Инга. Она стянула с головы шляпу и прижала её к груди. – Вы привязаны к болотам, которые были когда-то здесь, именно на этой земле. Ваши корешки прочно вросли в почву, переплелись с другими корнями, и болото, что внутри вас, мешает вам впитывать новые впечатления и радоваться каждому новому дню.
– Мне кажется, они правы, – сказал Зверёк, свесившись с ветки. – За всё время ты ни разу не порадовался зиме. А ведь ты видишь её в первый раз и, похоже, даже не особенно мёрзнешь! Ты должен быть в восторге!
– Как я могу быть в восторге! – воскликнул Ёжин и топнул левой задней лапкой. – Здесь же нет моих болот!.. Как я могу радоваться новому дню, если они идут вперёд, а не назад, в прошлое, и земля с каждым годом всё больше высыхает!
Повернувшись, он побрёл прочь, неопрятный и грустный комочек цвета палой листвы. Великанская чета выглядела не менее потерянной. То, что они не смогли выполнить свою работу, сделало их ещё более несчастными. От всего этого, – решил Зверёк, – прямо сейчас должны пойти дожди.
Он поспешил исправить ситуацию, передав Патрику слова Уха.
Великаны переглянулись, и Зверёк почувствовал, что угроза быть замоченным дождём в конце зимы миновала.
– Этот ваш филин, похоже, и впрямь кладезь идей, – сказал Патрик. Зверёк скромно умолчал, что идея, на самом деле, была его, тем более, что Ух сам бы додумался до снежного моста, если бы знал всю подоплёку этой истории. – Нам нужно начинать как можно быстрее.
Уже у границы призрачьего сада их нагнал Ёжин.
– Подождите… подождите… – пыхтел он, и когда на него обратили внимание, робко осведомился у великанов: – А вы можете оставить моё болотце при мне, но вытащить корешки, которые связывают меня с норкой под старой замшелой корягой, где не хотят селиться даже муравьи?
Он поднял переднюю лапку и посмотрел сквозь пальцы, будто путы и в самом деле можно было увидеть.
Супруги переглянулись. Патрик опустился на корточки (со штанин и из карманов его посыпались разномастные кси, задумавшие «зайцами» попасть на Луну) и нацепил своё пенсне, чтобы лучше видеть ежа.
– Я бы оставил всё и ушёл, – продолжал Ёжин. – Как есть ушёл бы! Отправился путешествовать по далёким землям в поисках настоящего болота – такого, какое было в детстве у моего прадедушки.
– Да, это мы можем, – сказал Патрик. Пенсне его загадочно сверкнуло, а левый глаз смотрел ласково и по-доброму; где-то там заблудилась первая весенняя зелень и жужжание насекомых. – Наверное, в вашем случае, господин ёж, это будет наилучшим вариантом. Мы с женой ошиблись относительно вас. Очень легко перепутать никому не нужные, трухлявые воспоминания, со светлой памятью о чём-то, без чего жизнь будет самой мрачной штукой на свете.
Он выпрямился, и великанша Инга подала ему ножницы, которые извлекла из специального чехольчика на поясе.
– Не бойтесь, господин ёж, – сказал Патрик. – Через секунду вы ощутите такую свободу, какой не чувствовали ещё ни разу в жизни.
Не успел Ёжин опомниться, а Зверёк зажать на всякий случай лапками глаза Ксе – кто знает, что на самом деле на уме у этих странных великанов? – как лезвия ножниц взрыли снег у передних и у задних лапок ежа, едва не задев коготки.
Ёжин изумлённо фыркнул. От испуга он даже забыл свернуться в клубок. Завертелся, проверяя, все ли его конечности на месте.
– Ну как? – с интересом спросил Патрик. Он вернул ножницы Инге и одёрнул рукава пиджака. И это словно послужило сигналом. Все свидетели этой душераздирающей сцены (а таких набралось немало) подбежали к Ёжину, наперебой спрашивая: «Ну как? Ну как?»
Ёж прислушался к ощущениям. Из колючек выступили его уши: круглые, покрытые мягкой короткой шёрсткой и совершенно беззащитные.
– Удивительно! – сказал он наконец. – Никогда ещё не чувствовал такой свободы.
Он огляделся, словно только теперь заметив, что стал объектом внимания половины леса.
– Я могу добежать до горизонта и вернуться – и всё это до заката!
Собравшиеся оживлённо загудели. Патрик с женой возвышались, словно две спокойные скалы.
– Хотя мне и возвращаться-то уже не обязательно, – сказал Ёжин. – С вами было не так уж и плохо, но пора к родным болотам, где квакушки и комары, и водомерки, прогуливающиеся прямо по воде, нацепив себе на ноги специальные водные туфли. Где растут водяные груши и можно полакомиться морошкой прямо с куста.