Торговец счастьем

Однажды Коул встречала лунатиков, безвольно бродивших по порту и в городских трущобах, грязных и избитых. На их лицах застыло жуткое спокойствие и пугающая умиротворённость. Чтобы заработать хоть сколько-то денег, люди от отчаяния шли на крайние меры. Бездомные, обанкротившиеся предприниматели, матери-одиночки или старые проститутки, которые уже не могли торговать своим телом, обращались в Архив. Вначале изменения не были особо заметны. Спокойствие и немногословность. Но с каждым походом в Архив, эти люди становились всё тише и медлительнее. Чем больше отдаёшь, тем хуже. Несчастные забывали, как улыбаться, теряли возможность радоваться и быть счастливыми. Они забывали имена своих близких, где живут и даже самих себя. В итоге от них ничего не оставалось, кроме пустого тела и карманов, набитых деньгами.

«Зачем нужны деньги, если забыл, что это такое», – подумала Коул, наблюдая за тем, как Стром показывает свои документы конструктам.

Стражники, вооружённые паровыми карабинами, с чёрными «лицами» и красными фоторецепторами, напоминали манекенов из магазинов одежды, но были бронированными и гораздо умнее.

Как же сильно изменился мир за последний век! И всё благодаря веществу под названием «сангум» и законам мироздания, открытых лампидами. Благодаря сангуму ездили машины, летали дирижабли и существовали конструкты. Ядовитое вещество получали из недр земли, выкачивали в виде жижи или добывали, как руду. В зависимости от места добычи, сангум имел разное состояние. На юге он был жидкий и вязкий, его вливали в двигатели теней, позволяющие паролётам противиться земному притяжению или двигающим колёса паромобилей. Северный сангум являл собой крепкий кристалл, который вырабатывал энергию из света и тьмы, даруя людям и конструктам электричество. В последние годы учёные пытались найти применение и газообразному сангуму, свойства которого не были до конца изучены. Обычный паровой двигатель после добавления этого вещества творил чудеса. Вместо десятков тонн угля или дров хватало нескольких кристаллов и полсотни литров сангума. Вещество бодро гоняло поршни, практически мгновенно меняло свою температуру, стоило потянуть за нужный рычаг, и, по сути, являлось многоразовым горючим. В большинстве транспортных средств Серры имелся сангумный генератор и сангумный двигатель: один – для кристалла, что накапливал энергию, другой – для движения. Схожий принцип действовал и в устройстве конструктов, которые лишь раз или два в год меняли кристаллы сангума.

Совсем по-иному обстояли дела с оружием. Парострелы могли быть простыми, с крупицей твёрдого сангума на курке. Маленькая пуля без пороха и гильзы выстреливала силой мгновенного давления. Прагматично и удобно. А вот паровые карабины, используемые стражами Банка огня, имели сферический генератор на прикладе и мощный конденсатор, предохраняющий оружие от незапланированных взрывов. В больших количествах сангум являлся материей весьма нестабильной и взрывоопасной. Приходилось страховаться и избегать повышенных температур. Крупнокалиберный ствол карабина был не по размерам велик для пуль, которыми его заряжали. Ружьё выстреливало маленьким снарядом с сердцевиной из сангума, а та из-за гравитационных аномалий окружала себя сферой из давления. При попадании такой заряд разрывал цель в клочья.

– Будьте добры, покажите свои документы, – попросил Стром спутницу и бросил короткий взгляд карабины стражников. Он хорошо разбирался в парострелах и считал, что эти ружья слишком расточительны. – Им нужно проверить вас.

Коул с нежеланием предоставила паспорт и даже сняла кепку, чтобы стражник опознал её.

– Проходите, – глухим, металлическим голосом сказал тот.

– Благодарю, – улыбнулся Стром и вошёл в приятную прохладу здания.

Коул выразительно фыркнула.

– Они же конструкты, – сказала она. – Всего лишь набор когниторных перфокарт. К чему эти любезности?

– О, некоторые из них более человечными, чем вам кажется, – ответил Стром, уверенно шагавший впереди.

Стук каблуков туфель дворецкого эхом отдавался от далёких стен и высокого потолка пустого зала. К удивлению Коул, здесь, кроме колонн, почти ничего не было. Они остановились в центре зала, и вскоре из-за дальних колонн к ним навстречу вышел мужчина.

– Машины есть машины, – сказала Коул. – У них нет души. А вместо сознания лишь набор цифр. Или вы из тех, кто сохнет по машинам?

– Не совсем, – хмыкнул Стром. – Просто не все конструкты такие простые, как те стражники. Есть и те, которых от человека не отличишь.

– Не может быть, – отмахнулась Коул. – В Манселе есть десять заводов по производству жестянок, и поверьте мне, я никогда не спутаю человека с машиной. Есть грузчики, шахтёры, уборщики, боевые механизмы. Но ни один из них не похож на человека.

– Уверены? – улыбнулся Стром и приветственно протянул руку господину в сером сюртуке и старомодном белом парике. – Здравствуйте, ТДР-6. Как ваши дела?

– Здравствуйте, господин Стром, – улыбнулся работник банка, пожав руку собеседника. – Вы же знаете, что большинство знают меня под именем «Теодор».

– Он машина?! Да быть такого не может! – не выдержала Коул и, нагнувшись вперёд, пригляделась к Теодору. – Как живой…

– Я живой, мадемуазель, – сдержанно улыбнулся конструкт с резиновым лицом. – Хотя вы можете со мной не согласиться, ведь у людей несколько иное мнение о жизни.

– Машина есть машина! – повторила разозлённая «мадемуазель». – И неважно, насколько он похож на человека. Просто чуть больше перфокарт.

– Я этого и не отрицал, – улыбнулся снова Теодор и обратился к Строму. – Всё готово. Прошу следовать за мной. Господин Кроктор Меньес уже заждался.

Они прошли в дальний угол зала, где обнаружился кабинет господина Кроктора Меньеса. Большое и светлое помещение было наполнено запахом лаванды, но гости не заметили никаких цветов. Их встретили книжные полки, удобные кресла, большой стол и печь в стене, закрытая тяжёлой железной дверью. На одном из кресел для гостей восседал Крит, а за столом находился тучный иглоликий в дорогом костюме. Часть острых коротких наростов, выступающих над верхней его губой, напоминали усы. Щёки Кроктора Меньеса свисали вниз, плавно перетекая во второй подбородок.

– О, здравствуйте, мадемуазель Марс! – приветствовал иглоликий, поправил редкие пряди волос на лысой макушке и сверкнул маленькими жадными глазками.

Стром еле сдержал улыбку, наблюдая скрытую злость Коул.

– У меня другая фамилия, – буркнула Коул.

– О, мы это исправили! – просиял банкир. – Все бумажные дела были улажены ещё вчера. Ваш новый паспорт скоро будет готов. Признание наследства и подтверждение вашей личности уже сделаны. Все печати поставлены и подписи собраны. Можете поблагодарить господина Крита за это. Иначе нам пришлось бы возиться несколько месяцев.

Иглоликий ткнул пухлым пальцем на стопку бумаг, лежавших на его столе.

– Здравствуй, Коул, – подал голос Крамар Крит и жестом указал на соседнее кресло.

Стром и Теодор, отвесив лёгкий поклон, удалились. Тем временем Коул села в кресло и стала представлять себе, насколько богатой она сегодня станет. С Критом она так и не поздоровалась, лишь коротко глянув на старика.

– Моё имя Кроктор Меньес, – представился иглоликий и продолжил с сочувствующим тоном. – Вас было очень сложно найти. К сожалению, мы не знали ни вашего имени, ни фамилию. История ваших родителей очень трогательна и трагична. Знаете, суть в том, что, когда вы родились, в стране бушевала гражданская война. Был полный хаос. Ваша мать, к сожалению, умерла, пересекая границу с Телосом, а вы ещё во младенчестве оказались в сиротском доме уже под другим именем. Понадобилось несколько лет, чтобы мы смогли отыскать вас. И теперь вы здесь, чтобы получить то, что вам оставили ваши родители. Они, Вальма и Феликс Марсы, были людьми из высших слоёв общества. Дочь аристократа и рыцарь преторианского Ордена.

«Да, начало хорошее, продолжай», – подумала про себя Коул.

– У них был крупный счёт в нашем банке. Около миллиона Серрских марок нынешним курсом. Также в их распоряжении имелось три дома. Два в Аррасе и один в Метифаре.

«Метифар?! О! Великолепно! Там и буду жить! Будем с Мерил плескаться в озере и нежиться на пляже».

– Они были людьми чести, героями. Но, к сожалению, выбрали не ту сторону.

«Куплю себе машину, а Мерил шубу из морской лисы…»

– К сожалению, и для вас…

«Что?! Нет, толстяк, даже не смей…»

– Всё это было до революции, – голос иглоликого изменился, стал чуть жёстче. – Ваши родители отказались сдаваться новой власти. А ваш отец был одним из немногих преторианцев, кто до последнего защищал императора. Новое правительство объявило его и вашу мать предателями, в принципе, как и всех, кто хоть как-то поддерживал прошлую власть. Банковские счета были… эм, скажем так, аннулированы. Все имеющиеся деньги были конфискованы Сенатом, а дома разрушены во время гражданской войны, кроме одного.

«Нет… не-е-е-е-е-т!»

Глаза Коул чуть не выскочили из орбит.

– Все эти двадцать лет этот дом находился на содержании у правительства города, – иглоликий сверился с бумагами, лежащими на столе. – Единственное, что у вас осталось – это дом в Жёлтой роще. Но содержание инсулома обходится достаточно дорого, и вы должны уплатить городу довольно круглую сумму, – ещё один взгляд на документы. – Триста тысяч марок.

– Чего?! – не выдержала Коул, вскочив с кресла. – Содержание дома? Да он был в упадке! Никто его не содержал! Все эти годы он медленно умирал! Что вы несёте?! Как Сенат мог забрать деньги моих родителей?!

– Успокойтесь, – взволнованно сказал иглоликий. – В те времена Сенат забрал деньги всех аристократов. Извините…

– Времена?! Да я тебя…

– Успокойтесь, мадемуазель Марс…

– Меня зовут Коул! – закричала горе-наследница, сжав кулаки.

– Меч, – тихо напомнил господин Крит.

Бросив быстрый взгляд на почтенного господина, Кроктор кивнул и спешно поднял свою тушу с удобного кресла. Он подошёл к той самой странной печи в стене и открыл её тяжёлую дверь. Коул увидела красные языки пламени настоящего огня и даже почувствовала жар, исходивший от печи.

– Марс, – произнёс Кроктор Меньес, засунул руки в печь почти по локоть и достал из пламени серый свёрток.

Коул вспомнила камин в инсуломе и то, как огонь не обжог её. Здесь происходило нечто схожее.

– И ещё, от вашего отца осталось это, – произнёс иглоликий, положил свёрток на стол и запер дверь печи.

Крит раскрыл серую материю одной рукой и вгляделся в лицо Коул.

– Меч? – удивилась та, подойдя ближе. – Так он же сломанный.

Отсутствовала большая часть клинка, и в нынешнем состоянии оружие больше походило на какой-то кинжал с широкой гардой и слишком длинной рукоятью.

– Преторианские мечи просто так не ломаются, – сказал Крит и, упираясь на трость, встал рядом с Коул. – Они не простые. Видишь руны? Такие мечи могут сломать только боги.

– Значит, Люциэль спустился с небес и сломал меч моего папаши? – с вызовом спросила Коул. – И что?

– Нет. Другой бог, – мрачно ответил Крит и развернул сверток полностью.

Рядом с двуручной рукоятью показался браслет из серого металла в форме двухголовой змеи. Коул заметила явное сходство браслета и брошки на груди старика.

– Надень, – велел Крит.

– Что? Зачем?

– Проверим, готова ли ты.

Сейчас Коул была готова накостылять и иглоликому, и старику.

«Подарить надежду на безбедную жизнь, и жестоко отобрать её! Ещё и в долги вогнать?! Жулики!!!»

Теперь понятно, чего от неё хотел Крит, он хотел забрать себе дом. Но причём тут мечи и браслеты?

– Вы притащили меня сюда, чтобы содрать триста тысяч? – спросила с улыбкой Коул. – Могу вас огорчить, никогда у меня таких денег не было и явно не будет!

– Надень, – повторил терпеливо Крит.

Коул бросила взгляд на Кроктора, который стоял возле печи с непонимающим видом.

– И что будет? – спросила Коул.

– Надень, – снова повторил старик.

– Бездна…

Коул взяла браслет и просунула в него левую руку.

– Ну? Довольны? Это всё?

– Ещё нет.

Крит грубо схватил левую руку Коул и поднёс её к своему лицу. Та всхлипнула от неожиданности, но тут же успокоилась, понимая, в чём дело. Две змеиные головы, тянущиеся друг к другу, взирали на неё своими чёрными глазками, словно живые.

– Что-то не так! – прошептал Крит и, отпустив руку Коул, заговорил громче. – А теперь возьми в руки меч.

Коул было не по себе от серебряного браслета, но всё же она послушалась и подняла со стола ветхое оружие. Ничего не случилось, и это сильно удивило господина Крита.

– Быть не может! – произнёс он, прикрыв рот рукой.

– Может, объясните, в чём дело? – спросила Коул.

– Я… – Крит запнулся. – Меч преторианца передаётся по крови. Он хоть и сломан, но древняя магия в нём ещё присутствует. Хотя… Я… я должен идти. У меня срочное дело. Жду тебя вечером на Арене доблести.

– Чего? Я что, драться должен буду?

– Нет! – мрачно засмеялся Крит, направлявшийся к двери.

– Тогда зачем? – поинтересовалась Коул.

– Я должен кое-что уладить.

– А зачем мне меч? Мне нужны деньги.

– Деньги? Как это пошло! – снова рассмеялся старик. – Этот меч – настоящее сокровище, достояние Республики. Береги его. В нём наше будущее.

И после этих слов господин Крит покинул их, оставив Коул и Кроктора с удивлённо вытаращенными глазами.

– И что дальше? – нарушила тишину Коул.

– Вам придётся продать дом, – пожав плечами, ответил иглоликий. – Срок уплаты долга – один месяц.

– Вы хотите сказать, что дом я продам, а деньги отдам вам? А мне что останется?

– Во-первых, не мне, а скорее господину Криту, – поправил Кроктор Меньес. – А во-вторых, у вас есть меч, можете и его продать.

– Что с ним не так? Крит всегда такой?

– Он… великий человек, – произнёс Кроктор. По его голосу не было ясно, шутит иглоликий или говорит всерьёз. – Бывший преторианец. Один из Освободителей. Возможно, война несколько изменила его.

– Я думал, эти рыцари были на стороне Императора, – призналась Коул.

– Были и другие, те, что восстали, – рассказал иглоликий.

– Значит, старик был близок к моему папаше?

– Они были, как отец и сын, – задумчиво произнёс банкир, вспоминая давние события. Перед глазами всплыло лицо, окровавленное лицо умирающего Феликса Марса.

В дверь постучали, и в кабинете показалась голова Теодора.

– Извините, господин, тут к вам особый посетитель, – сказал он.

– Скажи, что меня нет, – ответил Кроктор Меньес.

– Но это Торговец счастьем.

Иглоликий изменился в лице, помрачнел и быстро подошёл к конструкту.

– Отведи его в третий кабинет! – прошептал он быстро. – Я скоро буду.

Затем толстяк обернулся к Коул и скромно улыбнулся.

– Извините. Дела не ждут.

Глава 7

Коул была потрясена и зла. Она уже представила себе горы золота и счастливую жизнь со своей любимой где-то на юге страны, где всегда солнечно и нет зимы. Изначально её планы были гораздо скромнее, но чем больше она узнавала о своих родителях, тем больше денег рисовало воображение. Теперь сладкие грёзы рассыпались, как пепел на ветру.

«Дурак! Как можно быть настолько наивным, – ругала себя Коул. – Крит притащил меня сюда ради этого проклятого дома, а я ведь его убирал, чистил!».

Она сидела на полу родительской спальни и курила. Прошло несколько часов, как иглоликий толстяк сообщил ей о долгах. Теперь она была Клариссой Марс, но какой в этом толк? Новая фамилия принесла ей лишь разочарование и долги. И да, были ещё старый сломанный меч и браслет, лежавшие сейчас перед ней.

«Старьё! Кусок старого металлолома. В ломбарде за них дадут не больше сотни».

Коул корила себя за легковерность, злилась и курила. Её обвели вокруг пальца, а ведь старушка Врабье учила их всю жизнь быть начеку. Но прекрасные перспективы и обещания вскружили ей голову.

– И что дальше? – спросила вслух Коул, держа в одной руке сигарету, а в другой – сломанный меч.

– Ты у меня спрашиваешь, самозванка? – раздался мужской голос от стен.

Коул вздрогнула от неожиданности. Дом явно скучал, раз уж стал отвечать на риторический вопрос.

– Не называй меня так! – сказала Коул, затянувшись сигаретой. – Скоро нам придётся расстаться, дружок. Мне надо расплачиваться с долгами родителей, и тебя придётся продать.

– Разве не за этим ты сюда явилась? – уточнил дом. – Продать меня и уехать в ту сточную канаву, где моих собратьев используют, как живые заводы? Я слышал твой разговор с дворецким. Но рано ещё отчаиваться, скоро удача снова будет благоволить тебе.

– Может быть, – ответила Коул без энтузиазма. – Расскажи мне о родителях. Надо было ещё вчера спросить. Какими они были?

– Не самые лучшие хозяева, – с явной неприязнью произнёс инсулом. – Я долгие годы принадлежал Марсам, изначально Тордалю Марсу, потом его сыну, а позже – внуку. После его смерти я достался твоему отцу. Он редко появлялся здесь. Но после женитьбы прятал жену в моих комнатах.

– Прятал? Мою… маму? – последнее слово далось Коул с трудом.

Она заметила в окне, в рамках с фотографиями и в зеркале множество своих отражений. Десятки её лиц, маленьких и больших, выражали разные эмоции: улыбались, корчили рожицы, показывали языки, хмурили брови или просто таращились на Коул немигающим взором.

– Неспокойные времена, – заговорили лица голосом Коул. – Когда снаружи были слышны крики и выстрелы. Революция, гражданская война. Город сошёл с ума. Люди убивали друг друга. Богачи, простолюдины, жандармы, маги. Все против всех. Вальма Марс пряталась в этой самой комнате, когда её муж пытался защитить Императора и юного принца. Они попрощались здесь. Феликс обещал вернуться, обещал всё исправить, а беременная Вальма плакала и умоляла мужа остаться с ней. Они собирались уехать из страны. Сбежать. Рыцарю оставалось лишь вытащить молодого принца из дворца. Какова ирония! Он не смог спасти никого!

– Расскажи мне, какими они были? – с нажимом сказала Коул, которой осточертели россказни о революции.

– Вальма Марс – красивая, добрая и глупая. Дочка какого-то графа, – рассказал инсулом. – Она любила рисовать. Одна из её картин висит в гостиной над камином. Я знал её мало. Но я помню одно, она безумно любила своего мужа и очень ждала своего ребёнка.

«Меня она ждала», – поправила про себя Коул.

– Феликс – гордый, смелый и глупый, – продолжал дом. – Рыцарская честь, верность императору, дружба с юным принцем. Доспехи и плащ, меч и браслет. К сожалению, он выбрал не ту сторону. Надо было ему согласиться на предложение учителя.

– Какое предложение? – спросила Коул.

– Такое же, какое ты услышишь сегодня из уст Крита, – немедленно ответил особняк.

Лица в отражениях нахмурились, исказились, будто всё стекло в комнате вот-вот лопнет. Дом явно был зол.

– Может быть, расскажешь подробности? – Коул стало жутковато.

В этот момент в дверь постучали, и лица тут же исчезли.

– Извините, – сказал за дверью Стром. – Скоро вам ехать на встречу.

– Я в курсе, – бросила Коул. – Сейчас спущусь.

– Дело не в этом…

Коул ругнулась и пошла открывать дверь.

– Ну, что? – спросила она, глядя на дворецкого с большой коробкой в руках.

– У меня посылка для вас, – с ухмылкой сообщил Стром.

Коул открыла коробку и недоуменно воскликнула:

– Платье?!

– Не совсем, – хмыкнул дворецкий. – Скорее парадный костюм. Господин Крит хочет, чтобы вы пришли в этом.

– Да в бездну всё! – фыркнула Коул, нахмурившись. – Я не буду носить эту хрень!

– Ну… – пожал плечами Стром, чья наглая улыбка растянулась от уха до уха. – Решать вам, но господин Крит очень настаивал. Я бы послушался, особенно учитывая тот факт, что вы ему должны.

– Ему? – вздёрнула бровь Коул.

– Напомню, что он является заместителем городского наместника, – сказал дворецкий. – А должны вы городу. Если будете умнее и станете выполнять небольшие распоряжения господина Крита, то, возможно, дело с долгом можно будет замять. Просто совет.

Коул хотела накричать на дворецкого, а ещё лучше – избить его, содрать эту нахальную улыбку, заставить извиняться и умолять на коленях! Но вместо этого она прорычала что-то невнятное и с силой захлопнула дверь.

От бессилия хотелось кричать, но Коул не доставит мерзкому дворецкому такого удовольствия. Швырнув коробку на кровать, она уселась на пол, упираясь спиной к двери. К горлу поступил комок, хотелось домой, в Мансель, к сироткам Врабье, к любимой! В данной ситуации Коул чувствовала себя заложницей. Сегодня платье, завтра косметика, а потом что? Даже представить было противно!

«Может сбежать, – проскользнула лукавая мысль в голове Коул. – Скрыться. Переехать куда-нибудь далеко. Ага, попасться, а потом гнить на рудниках Шоллы, добывая сангум до самой старости! Какая ещё старость? Там мало, кто и пары лет может продержаться!»

– Лепра! Во что я впутался? – шёпотом спросила Коул.

Дом молчал, и Коул была этому только рада.

Через несколько минут, собравшись с силами, она решилась открыть коробку. Каково было её изумление, когда наряд оказался не женским платьем, а чёрным костюмом с закрытым воротником. Под ним лежали брюки и белоснежная рубашка. Здесь же находились и чёрные блестящие туфли. И всё её размера! Никакого корсета, никакой юбки, чулок, бантов или ленточек, как ожидала увидеть Коул.

«Чёрт подери, а Крит не так уж плох», – с облегчением подумала Коул и принялась примерять обновку.

***

– А вам идёт, – без сарказма сказал Стром Фрустофер, когда Коул спустилась на первый этаж. – Только вот кепку вам придётся оставить.

Коул молча вручила дворецкому головной убор и последовала за ним к выходу. Костюм был удобным, но из-за малого размера Коул чувствовала себя немного неловко. К её неудовольствию, у нового наряда был большой минус – он плохо скрывал грудь. В этой одежде перепутать её с парнем мог только человек с очень плохим зрением. Брюки были слишком узкими и плотно облегали её бёдра, а под костюмом легко узнавалась тонкая женская талия. Теперь ей негде было прятать своё тело и лицо.

«Лучше так, чем в платье», — подбадривала себя Коул.

На освещённых многочисленными лампами улицах было по-прежнему многолюдно. Кто-то, ссутулившись, шёл домой после тяжёлого трудового дня, кому-то, наоборот, предстояло отстоять ночную смену. Все куда-то шли быстрой поступью или неспешным шагом, поодиночке или шумной компанией. В этом было единственное сходство с Манселем – пешеходы – кровь города, текущая непрерывным потоком по венам-улицам, неважно: днём или ночью.

– Хороший розыгрыш, – нарушила тишину Коул, сидевшая на заднем сидении. – Ты специально вручил мне коробку, зная о моей нелюбви к…

Стром ответил коротким смешком.

– Ко всему женскому? – уточнил он. – Я сам выбирал этот наряд. Извините, если размер не тот.

– Терпимо, – спокойно произнесла Коул.

Остальной путь она молчала, наблюдая за вечерними сумерками. Дворецкий общительностью тоже не отличался. Не было больше экскурсий, никаких «А вот это здание справа знаменито тем…» или «А этот памятник был воздвигнут в честь того…».

Вот от чего их оберегала мадам Врабье, старая толстая монашка. Доверие – слабость. Надежда – яд. Слёзы – смерть. Старуха выдавала много подобных «мудростей», настраивая маленьких девочек против всего мира.

– «Полагайся только на себя!», – твердила она постоянно.

«Она умерла бы от стыда, услышав мою историю», – с грустной иронией подумала Коул.

Узнать величественное строение с колоннами у входа и статуями на краю крыши не составило особого труда. При виде освещённой десятками прожекторов Арены доблести вспомнилась и безумная женщина с вокзала. Коул нахмурилась, размышляя о странном стечении обстоятельств, приведших её именно сюда.

«Может быть, та сумасшедшая действительно знала о чём-то, – подумала Коул. – Может, она работает на Крита, как тот сыщик, сообщивший о наследстве и банкир?»

На специальной стоянке были припаркованы десятки других машин. У входа за ограждениями толпились журналисты, ожидающие местных знаменитостей. На Коул и Строма они не обратили никакого внимания, и лишь некоторые присмотрелись, пытаясь понять, кто они: новые члены местной богемы или обслуживающий персонал? Среди них Коул заметила знакомое лицо. Молодой парень в очках и клетчатом костюме курил сигарету и разговаривал с каким-то рыбоголовом. Коул видела его днём, перед зданием оперы. Заметив её, журналист украдкой щёлкнул своим ламповым фотоаппаратом.

– Почему они стоят здесь? – спросила Коул, поднимаясь по каменным ступеням.

– Бои им не интересны, – ответил Стром, шедший впереди. – Они пишут о скандалах. О знаменитостях, артистах, политиках и богачах. Здесь есть чёрный выход, но те, о ком они пишут, никогда им не пользуются. Всё это – игра. Притворство. Если ты знаменит, ты делаешь вид, будто пытаешься скрыться от газетчиков, хотя заранее знаешь, что они будут тебя поджидать.

– Зачем? – засмеялась Коул.

– Игра, – пожал плечами дворецкий. – Известность и слава – наркотик. Увидишь свою фотографиюв газете один раз и сделаешь всё, чтобы увидеть её снова.

– Как-то нелепо, – буркнула Коул.

– Подождите. Ваш час ещё настанет, – усмехнулся Стром.

Дворецкий показал приглашение портье, и стражники-конструкты, скрытые под тяжёлыми накидками, расступились. Пройдя по большому залу, где у стен возвышались статуи прежних чемпионов, они оказались на развилке, ведущей к трибунам.

– Нам на балкон, – сообщил Стром, как бы невзначай.

Туда вела винтовая лестница, которую стерегли ещё двое конструктов. Те посмотрели на конверт и отступили. И тут Коул услышала первый приглушённый гул толпы. Бои начались. На зрительские трибуны мог попасть любой желающий, купи билет и взирай на зрелище. Но вот чтобы посетить верхние уровни, нужен был особый статус или приглашение.

– Так здесь проходят гладиаторские бои? – спросила Коул.

– Не только, – ответил Стром, поднимаясь по лестнице. – Есть также Гонки доблести, Игры доблести и Испытания доблести.

– Доблесть-доблесть-доблесть, – фыркнула Коул. – Странное место. Оно отличается от других зданий.

– Чем же? – притворился удивлённым Стром.

– Никаких лиц, труб и проводов, – сказала Коул. – Только камень, мрамор, статуи и колонны. И признаться честно… мне здесь нравится.

– Оно многим нравится, – мягко улыбнулся Стром. – Прекрасное место для отдыха.

Винтовая лестница вскоре кончилась, и они вошли в длинный коридор с приглушённым светом и древними фресками на стенах.

– Пришли, – сказал Стром, остановившись перед дверью №131. – Желаю приятного времяпровождения.

– На кровь и кишки всегда приятно поглазеть! – мрачно съязвила Коул.

Она постучала в дверь, и вскоре ей открыли. Стром остался в коридоре, а Коул вступила в полумрак персональной ложи заместителя наместника Арраса. Юноша, открывший дверь, утончённым жестом указал вглубь зала и остался стеречь дверь. Почему-то крики толпы здесь не были слышны. Вместо них из приземистого конструкта-граммофона звучала спокойная оркестровая музыка. В полутьме Коул не сразу заметила роскошный интерьер ложи: дорогие ковры на полу, картины на стенах, буфет в углу с выпивкой в хрустальных бутылках, кожаные диваны и кресла. Как раз в одном из них на балконе сидел господин Крит. Коул молча подошла, ожидая, когда тот заговорит.

– Как думаешь, кто победит? – спросил старик, глядя вниз на арену.

Коул подошла поближе и только сейчас увидела, что балкон ограждён толстым стеклом. Зрители внизу сходили с ума! Сотни, а возможно и тысячи людей, скрытых в темноте, вскакивали с мест, махали кулаками и хлопали в ладоши, всячески высказывая своё возмущение или восхищение. Услышать их ругательства или увидеть лица было невозможно, но Коул хорошо представляла, что там творится. Окинув взглядом трибуны, Коул глянула на соседние балконы, установленные почти у самого потолка и так же защищённые от шума.

Под светом больших прожекторов на покрытой песком арене дрался маг и воин-иглоликий. Долгожданный бой непобедимых фаворитов этого года.

– Один с Телоса, другой родом из Аварры, но всю жизнь прожил в столице, – любезно пояснил Крит. – Бой только начался.

Маг в рунных перчатках и длинной мантии всячески избегал близкого боя, метал в соперника пурпурные молнии и сферы синего огня. Иглоликий тоже был не прост. Длинный двуручный меч воина горел призрачно-зелёным огнём. Он отбивался от магических зарядов, словно от стрел, уходил от них с невероятной скоростью, обращаясь на несколько секунд в яркую вспышку, и подходил всё ближе.

– Он рассеивает магию врага, – пояснил Крит, внимательно следивший за боем. – Ты знаешь, что изначально преторианцы были созданы не для защиты императора, а для убийства различных монстров и магов? – он бросил на гостью короткий взгляд. – Каждый из них делал то же самое, что делает сейчас этот воин.

Бойцам на вид было около тридцати, достаточно опытные и сильные, чтобы не терять голову в пылу схватки. Для них самым главным сейчас являлась тактика.

– Они только разминаются, – наконец решила заговорить Коул. – Сейчас трудно сказать, кто победит. Я бы поставила на мага.

– Зря. Я думаю, победит Полумесяц, – поделился мыслями Крит. – Это прозвище того воина.

Крит жестом предложил сесть в соседнее кресло, и гостья не заставила себя ждать.

– Будешь чего-нибудь? – спросил Крит. – Алкоголь или еды?

– Нет.

– Извини, что откладывал наш разговор, – сказал Крит и задумчиво потеребил брошь у шеи.– Мне нужно было уладить дела.

– Ничего страшного, – буркнула в ответ Коул.

– Я сожалею, что так получилось с домом и твоим наследством…

– Нет, – перебила Коул.

– Что? – Крит отвлёкся от боя и посмотрел на гостью.

– Не сожалеете, – Коул было сложно сдерживать свою злость, и она чувствовала, что сейчас наговорит лишнего. Она вспомнила странное ощущение, когда падаешь и ничего с этим сделать не можешь. Её постоянно так заносило. Логика предупреждала о неприятностях, но, к сожалению, оставалась проигнорированной. – Вы специально это подстроили, чтобы отобрать у меня дом. Вы забрали деньги моих родителей. А теперь повесили долг. Заставляете носить одежду, которая вам нравится. Вы ни о чём не жалеете. Все идёт по вашему плану, так что не надо делать из меня дурака.

Крит ничего не ответил и, отвернувшись, посмотрел, как воин подступает всё ближе к магу. Тот слабел под яростным натиском иглоликого. Казалось, молнии, исходящие из рунных перчаток, вот-вот иссякнут. Между противниками оставались считанные метры.

– Подумать только, – задумчиво произнёс Крит, – ведь всего несколько столетий назад, при рассвете Империи здесь казнили язычников и рабов на радость горожан. Ты знаешь, что публичные казни до сих пор не отменили?

– Это угроза? – спросила Коул, даже не думая о страхе.

Крит улыбнулся.

– Нет. Твои суждения обо мне ошибочны, – сказал он мягко. – Мне нет дела до инсулома и твоих долгов. Я искал тебя, чтобы предложить работу, особую миссию. Я очень сожалею, что со мной нет твоего отца, при нынешних обстоятельствах он был бы очень кстати.