Ювелир

VI

10 декабря 2018 года

Сегодня Алисия проснулась рано утром. Она решила для себя одно – больше так не может продолжаться. Эта боль, которая терзает её день ото дня, это счастье, которое наполняет её душу, это всё и это ничто. Должен быть выход из этого столь запутанного восприятия реальности, искажённой иллюзорными образами. А иначе – смерть, другого выхода она не видела для себя. Она уедет из этого жалкого, наскучившего ей города, чтобы излечить себя переменой обстоятельств и новыми лицами. И наконец-таки найдёт в каком-то случайном прохожем его лицо – любимое и родное.

Алисия открыла старый потрёпанный чемодан, собрала вещи и тоскливо посмотрела на одинокую комнату, которую завтра она собиралась оставить, как фрагмент из чего-то прошлого. На телефон поступило сообщение: «Возьми трубку, Алисия. Нам нужно поговорить!» Алисия отложила телефон в сторону, проигнорировав сообщение, после она также проигнорировала звонок.

«Родной мой, сегодня я пишу тебе не так, как всегда. Сегодня я пишу тебе на этом обрывке бумаги. Я запечатаю данное послание в конверт и оставлю где-нибудь, где ты сможешь его найти и прочесть. Я устала ждать и верить, что ты сам ко мне придёшь, ты мне необходим, без тебя воздух лишён кислорода, без тебя… Я не хочу больше никогда без тебя! Я знаю, у судьбы свои планы, но если верить снам, мы встретим друг друга в жаркий летний день, когда я снова вернусь в этот город. Но я никогда не перестану искать твоё лицо в толпе, мой нежный солнечный мальчик, где бы я ни была».

VII

Метель…

Снег кружился в белом танце, повторяя движения ветра. Серый асфальт спрятался под толстым слоем заледеневшей слякоти и грязи. Большой кусок льда сорвался с крыши и разлетелся на мелкие осколки. На пятом этаже из окна выглядывала светловолосая женщина, по-видимому, не в самом лучшем своём настроении. Она грозно смотрела на детвору, бегающую под подъездом, и всё кричала и кричала. Да так быстро, что было не разобрать ни слова из её неуместных ругательств.

На изгибе сломанной ветки небрежно повис кем-то брошенный красный шарф…

Всё это краткими эпизодами промелькнуло перед глазами у Дайаны. Она в быстром темпе шла по тротуару, слушая звук проезжающих мимо машин. Ряд однообразных зданий с угловатыми крышами выстроился вдоль дороги. Краткие эпизоды всё ещё занимали внимание Дайаны. Они все как будто говорили ей о том, что в этом холодном сером камне есть жизнь. Жизнь людей, которые наполняют эти дома своей энергией. Где-то имеют своё место: боль, обида, слёзы, разочарование; где-то: смех, радость и любовь. Где-то седовласый старичок устало закрывает свои затуманенные белой пеленой глаза; а где-то оживлённо бегает малыш радостно улыбаясь. Кто-то познал мудрость, а кто-то безрассудно совершает глупые поступки, не отдавая себе отчёт в своих деяниях. Но ведь и мудрец когда-то начинал с того, что совершал ошибку за ошибкой! И если вы спросите у него, жалеет ли он о том, что когда-то был глуп? Он ответит, что нет, ибо в глупости познаётся и мудрость.

Через какое-то время дома стали реже встречаться по пути, а когда вдали перед собой Дайана увидела размытые очертания моста, будто выведенные чёрной акварелью, они вовсе перестали попадаться ей на глаза. Какой-то измазанный сиреневой краской забор сопровождал её теперь.

Мост всё ближе и ближе возвышался перед её глазами, картинка становилась более ясной: линии выровнялись и силуэт стал величественным, лишённым всей призрачности туманных очертаний. Лестница, ведущая на мост, была скользкой, перила заснеженные. Дайана была вынуждена сбавить немного темп, чтобы не разбить в кровь лицо. Шаги стали осторожными и медленными, в то время как сердце безжалостно билось в скоростном ритме.

– Я не успела? – был первый вопрос Дайаны, обращённый к Алексу, который встретил её на том самом мосту.

– Поезд только что отъехал… – молодой человек подтвердил её опасения. – Но ты не расстраивайся, она вернётся.

– Сказала когда?

– Я спрашивал, ответила: «Тогда, когда буду готова».

– Алисия раньше с того ни с сего покидала город?

– Нет, но тебе незачем беспокоиться о ней, Алисия уже взрослая девочка. – Алекс взял Дайану за руку. – Какая холодная… Пойдём, я отведу тебя в одно место, тебе должно понравиться, заодно согреешься.

Дайана с удовольствием согласилась на предложение Алекса, она действительно замёрзла, поэтому готова была пойти куда угодно, лишь бы там было сухо и тепло.

– Нам ещё долго? – нетерпеливо спросила Дайана, когда они проходили мимо скульптур изо льда. Это были балерины, застывшие в танце.

– Уже пришли, – обрадовал её Алекс.

Он подвёл Дайану к трёхэтажному зданию с тонированной чёрной дверью. Вверху горела вывеска с названием: «Балерина в огне». Алекс открыл дверь, и они вошли в тёплое просторное помещение. Лёгкие звуки рояля и бархатный женский голос доносились из соседнего зала. Чуть приоткрытая дверь предоставила взору бриллиантовый блеск бежевого платья, шлейф которого медленно скользил между столиками. Холодная волна чёрных волос едва касалась оголённых плеч, а тонкая рука, спрятанная под красным шёлком длинной перчатки, держала микрофон.

– Добрый вечер!

За глянцевой белой стойкой стоял приветливый мужчина, на вид ему было не больше двадцати пяти лет. Он вышел к ним на встречу в чёрном костюме.

– Вам столик на двоих? – вежливо спросил он.

– Да, – подтвердил Алекс, – будем только мы.

Дайана внимательно следила за плавными движениями плеч той девушки, чей голос пробудил в ней интерес. Она вдруг захотела увидеть полную картину, вплоть до каждого её движения, жеста… Увидеть тот дерзкий огонь в глазах, который побуждал девушку так искренне и уверенно выдерживать каждую ноту. Увидеть, под чьей неведомой рукой, под чьими пальцами рождался из-под чёрно-белых клавиш столь игривый аккомпанемент. Увидеть, чья нога попеременно с щёлканьем пальцев рук выбивает ритм на чёрном зеркальном полу…

Алекс несколько раз дёрнул Дайану за край рукава, прежде чем она перевела на него увлечённый взгляд. Поскольку мужчина, который вышел к ним навстречу, вернулся на своё рабочее место, Дайана поняла, что бо́льшая часть разговора была лишена её внимания. Алекс жестом протянутой руки пропустил Дайану вперёд по белой лестнице. Всё это сопровождалось молчанием с обеих сторон. Преодолев расстояние в один этаж, Дайана перестала слышать музыку. На втором этаже все двери были плотно закрыты, и видно было лишь коридор, по дизайну ничем не отличавшийся от первого этажа: чёрный зеркальный пол, белые стены и несколько картин которые представляли собой полотна, измазанные чёрной краской.

Когда лестница привела их на третий этаж, они уткнулись в большую дверь из состаренного дерева. Мягкий коврик под ногами, колокольчики и тусклое освещение указывали на тепло и уют, ожидавший их за порогом. Как только дверь открылась, под ногами заскрипел паркет, в углу стояла искусственная ель. Красные, белые и золотые шары свисали с её приподнятых вверх зелёных веток. На полу было разбросано множество подарочных коробок. Зал был большой и просторный, из окон открывался потрясающий зимний вид. В зале было очень тихо и стояло всего несколько столиков, время от времени за одним из них, у стоявшей на подставке балерины, заводился моторчик, и она кружилась под звуки спокойной мелодии.

Алекс провёл Дайану к столику и, как подобает джентльмену, помог ей снять верхнюю одежду. Следом за ними вошла девушка с доброжелательной улыбкой на лице. Девушка положила на столик меню. Алекс сразу озвучил заказ, и она снова вышла. Вернувшись во второй раз, девушка поставила на стол ароматные свечи и две кружки горячего какао с густой молочной пенкой.

– Люблю это место, – неожиданно для Дайаны прозвучал его голос, – я был здесь только раз, но оно сумело укорениться в моей памяти.

– Уверена, что и в моей памяти оно пустит свои корни, – сказала Дайана, касаясь взглядом каждой мелочи.

Алекс молча улыбнулся, и они стали смотреть в окно, наслаждаясь снегопадом…

VIII

17 февраля 2019 года

Бесцветное неподвижное небо возвысилось над городом. Пышные сугробы белоснежного снега становились всё меньше и меньше, растекаясь множественными ручьями по асфальту. Местами затемнённые чёрным осадком пыли и грязи столь серого и безликого дня…

Бывают дни, когда всё теряет свой смысл. Когда в душе возрастает тревога; когда тоска осторожно и незаметно, медленно-медленно протягивает руки к сердцу. Когда истощённый разум теряет способность мыслить, а душа становится бесчувственной ко всем проявлениям радостей жизни… Бывают дни, когда даже яркие золотые лучи солнца становятся тусклым виде́нием… Когда стальной щит отбивает всё тепло, оставляя мрачный силуэт в тени. Даже в эти дни, когда лицо превратилось в тучную маску, нужно проявить благодарность. Ведь настанет вечер, небо станет чёрным и уставшая рука обессиленным движением упадёт на одеяло… Тяжёлые веки скроют сухой взгляд и ресницы соприкоснутся с пылающей кожей. Тогда с обновлённым сознанием придёт новый день. И словно белый лист, душа раскроется чисто перед множеством новых вдохновляющих мыслей.

В это утро после нескольких утомительно тоскливых дней она чувствовала себя именно так – обновлённо. Середина февраля была по-весеннему тёплой. Её глаза говорили о полном удовлетворении к жизни, миру… Их лёгкий блеск отражал в себе радость прожитых дней. День за днём и будто всё, как у всех, но как-то иначе. Порою душой Дайана могла взлететь так высоко – без страха разбиться. Без остатка могла отдать себя порыву радости, наслаждаясь вечным, бесценным…

Однажды вечером, шагая по тротуару, она спрятала руки в тёплые перчатки. Осень тогда совершала плавный переход в зимний период – было холодно. Но что-то согревало души двух людей, шагающих ей навстречу, какая-то сила соединяла их вместе. Смущённый взгляд девушки и немного глупая улыбка застывшая на лице юноши… Они шли, страстно обсуждая какую-то тему, отдалённую от их мыслей, где каждый из них держал друг друга за руку… Зарождение светлого! Начало любви… Искренность во взгляде… Трепет души… Дайана тогда от чистого сердца подарила миру улыбку. Ведь когда кто-то излучает свет любви, мир становится прекрасней. Она чувствовала это! Она понимала…

Зима

В эту зиму она не была одинока, пусть даже и находила в одиночестве что-то особо прекрасное – единение с миром, гармонию… Но всё же разделять радость души своей с тем, чьи крылья могли взлетать также высоко, – это было высшей наградой.

Тридцать первого декабря: земля, деревья, крыши домов, лавочки – всё было покрыто толстым слоем снега. На минуту Дайана закрыла глаза: шум, вспышки яркого света, снова шум, разноцветные огни, детский смех… Чьи-то пальцы вот только что, как будто сейчас, пробежались по струнам гитары. Плешивый светло-русый волос вьющейся линией обрамлял округлое лицо. Большие серые глаза, преданные и добрые, пускали искры в этот мир. И всегда оживлённая и беззаботная улыбка. «Один… два… три… четыре… пять!» – Тишина. Глухим выстрелом вылетела пробка, мужская рука, ещё минуту назад державшая гитару, повисла над бокалами, наполняя их золотом шампанского. Рядом стоящая девушка опустила голову ему на плечо. Мальчишка взобрался на табуретку и просунул голову через её руку, согнутую в локте. Любопытным и сверкающим, как у отца, добрым взглядом он стал рассматривать всё из-под белых, словно вышитых шёлковой нитью, бровей.

У противоположного края стола стояла женщина в приталенном чёрном платье, на её тонкой шее, покрытой бронзовым сиянием пудры, лежало красное ожерелье, играющее крохотными огоньками. На её смуглой коже пролегали глубокой линией морщины. С закрытыми глазами она выпила первый глоток шампанского и подняла голову вверх. Из-под густых длинных ресниц она посмотрела в потолок так, будто над ней возвышалось звёздное небо – загадала желание…

Дайана вдруг посмотрела в сторону окна: плотная бежевая ткань крупной волной спускалась к подоконнику, местами открывая взору свет огней ночного города, слегка касаясь спинки кресла, на изумрудном бархате которого, сидела Джулия. Точёный овал лица и чрезмерно ровная линия спины… Она сидела гордо роняя взгляды то в одну, то в другую сторону. Порой перебирая пальцами густую длинную косу из прямых светлых волос в тон бровям и ресницам, едва заметных на гладкой матовой коже. Девушка, время от времени робкая и нежная, по большей части походила на обиженное животное. Контраст в её внешности завладел вниманием Дайаны. Она долго смотрела в её карие глаза, пытаясь понять, отчего взгляд казался таким диким…

Всё это время – эти два месяца – Дайану тревожила одна мысль. Не раз обжигая взглядом телефон, она терялась в догадках. Часто проверяла почтовый ящик. Но ни звонка, ни строчки! «Что ж, это её право», – думала она каждый раз, когда ответом на её ожидания являлись тишина и пустота… В попытках завести с Алексом разговор об Алисии Дайана всегда чувствовала нерешительность. «Он знает, он точно знает!» – думала она, но молчала.

– О нет! – воскликнула Дайана, – только не это!

Аромат перепаленного кофе отвлёк её от мыслей. С зубной щёткой в руке она выбежала на кухню, ударилась коленом об край, будто нарочно поджидающей её, двери… Тёмно-коричневые потёки пробежались по толстым стенкам медной джезвы и застыли густым пятном на белой плите. Дайана поспешно выключила газ и открыла окно на проветривание. Вернувшись в ванную, она поставила на место давно уже ненужную ей зубную щётку, а после на скорую руку исправила беспорядок на кухне.

Через полчаса её ровные и неторопливые шаги роняли следы на грязный мокрый асфальт. Одинокий бледный луч солнца и свежий воздух заменили ей утренний кофе. Уже более приземлённая она с радостью поддалась давно оставленному в прошлом чувству. С отсутствием вдохновения она трезво могла смотреть на этот мир, не обращая внимания на всю его красоту иль недостатки. Это позволило её дыханию быть более естественным – ни чрезмерно быстрым, будто от волнения, ни медленным и глубоким, как при медитации. Она даже ни о чём не думала, только встречные мысли о повседневных заботах… Часто, в период творческого взлёта, она чувствовала исцеление – состояние души, когда внутренний мир отражается в зеркале реальности. Но сейчас, когда её взгляд перестал быть безумным, перед ней раскрылась та серая реальность, которая доступна каждому приземлённому человеку. Когда ты видишь лужу перед собой и тут же обходишь её стороной, будто это всего лишь препятствие… Именно так Дайана сейчас воспринимала этот мир. Но будь её дыхание другим! И взгляд… Взгляд более требовательным, более жадным!.. Она бы увидела, как в этой маленькой луже отражаются небеса. Как белым цветом пробиваются сквозь чёрные ветки облака и блики играют на подвижной от ветра воде… Она бы увидела, как в этой луже отражается целый мир. Увидела бы в этой луже огромное озеро, вместо того, чтобы просто переступить её и пойти дальше, оставляя себя в серой реальности скучного восприятия мира.

Дайана посмотрела на четырёхэтажный дом из старого красного кирпича. На жёлтой, местами ржавой табличке она увидела затёртую, подкрашенную чёрным маркером цифру.

«Шестой номер, да это здесь», – с неким чувством омерзения она прошла под аркой, стены которой были изуродованы надписями и ободранными объявлениями. Твёрдые шаги эхом преследовали её и раздражали нервы. Повсюду валялись разбросанные бутылки. Воздух был настолько тяжёлым и неприятным, что Дайана прикрыла перчаткой лицо. Соприкосновение руки с холодным металлом ручки в сопровождении с разъярённым скрипом медленно отворившейся тяжёлой деревянной двери, украшенной кованой решёткой, дополняли эффект к уже сложившемуся отталкивающему впечатлению.

Войдя во внутренний дворик, Дайана осмотрелась по сторонам: подъезды, балконы, мусорный бак… Дворник скорее походил на сбежавшего преступника: топтался на одном месте с метлой и суровым взглядом смотрел исподлобья.

«Жуть какая», – подумала Дайана.

– Лови! – Вдруг из ниоткуда выбежал наглый подросток и запустил в Дайану снежкой. Не успев опомниться, она услышала взрыв смеха.

– Ты что, не слышишь? – издевательски набросился он. – Лови!

Дайана поймала на себе ещё одну порцию мокрого снега прежде, чем успела разозлиться.

– Эй, оборванец, полегче! – Подоспел дворник, крепко схватив мальчишку за плечи.

Голос дворника внушал ужас, вместо благодарности Дайана почувствовала трепет. И даже беспредельщик не на шутку испугался.

– Извините, я… – начал он дрожащим голосом, на что мужчина только крепче сжал его.

– Хватит! – в ужасе вскрикнула Дайана. – Отпустите его!

– Как пожелаете, – прозвучал внушительный низкий голос. Дворник ослабил хватку, и парнишка побежал так быстро, что из-под подошв забрызгала грязь.

– Спасибо, – сухо поблагодарила Дайана и внимательно рассмотрела суровый образ своего защитника. Тёмно-зелёная куртка с засаленными грязевыми разводами, брюки размера на два больше. И белые, если можно было так назвать этот цвет, кроссовки. То ли в пятнах какой-то краски, то ли чего-то другого – Дайане эти пятна показались похожими на засохшую кровь. Из-под чёрной шапки торчали склеенные клочья волос, будто он не мыл их целую вечность. Напряжённая линия тёмных бровей на бледной коже… Грубые отталкивающие черты лица.

«Какой-то он подозрительный. Не внушает доверия», – подумала Дайана.

– Что вы здесь забыли? – спросил он как можно мягче.

– Меня ожидают. – Дайана старалась не показывать страх. – Кафе, меня ожидают в кафе.

– А, кафе, – протянул он безразлично. – Верно, здесь есть одно. – Он показал рукой на последний подъезд, и на этом их напряжённый разговор закончился.

На чёрной вывеске золотом прописных букв Дайана прочла короткое название: «Ястреб». Войдя внутрь, она не сразу заметила столик. Джулия выбрала укромный уголок на два места возле окна. В её руках была свежая утренняя газета. На столе стояла чашка с крепким кофе. Её взгляд проходил сквозь толстые линзы в тонкой серебристой оправе – похоже, это были очки для зрения. Дайана, которая очень редко интересовалась новостями, была удивлена, прочитав на обороте газеты крупным шрифтом заголовок: «ОЧЕРЕДНОЕ УБИЙСТВО ПОТРЯСЛО ГОРОД». Никак не покидающий суровый образ дворника вынудил Дайану на громкий испуганный вздох. Джулия подняла тёмные, как тёплая летняя ночь глаза и диким взглядом обиженного животного посмотрела на неё. Необычным было то, что у этой девушки контраст был не только во внешности, но и в эмоциях. Она быстро надела на себя радостную улыбку, придав лицу доброжелательное выражение. Единственное, что оставалось в ней неизменным, – это правильно поставленная речь и отточенные движения тела.

– Дайана? – удивилась она. – Чем ты так напугана?

IX

«Я тогда не сразу ответила ей, стала как вкопанная и потупилась взглядом в газету…» – писала Дайана на следующий день.

«...Когда Джулия повторила свой вопрос, я немного оживилась. Я подумала о том, что пора бы спуститься на землю и зарыть свой трусливый характер подальше от восприимчивого к воображению мозга.

– Всё в порядке Джулия, – успокоила я её и присела напротив.

Я тогда очень нервничала. Груз в душе тянулся вниз и ударялся о самое дно. В общем, я почти болью ощущала прилив дурного настроения, думая, что это предчувствие. Мне понравилось, как Джулия умела чувствовать моё настроение. Она была ненавязчива, не задавала лишних вопросов и, казалось, сама вела разговор.

В кафе мы просидели недолго, меня тогда не особо впечатлила атмосфера, которую передавало это место. Мы ушли сразу же после выпитой чашки кофе. К счастью, дворник куда-то исчез. Но признаюсь, что, несмотря на внушаемый им страх, мне было интересно ещё раз посмотреть на него. Посмотреть ему в глаза и, возможно, прочесть там ответы… Но что бы я смогла в них увидеть? Он грубоват, это и так понятно. И что бы там ни выражал его взгляд: злость, жажду власти, склонность к насилию, похоть – это не давало бы мне право делать выводы. А вот обувь, которая была на нём! Жаль, что я не рассмотрела её внимательнее. Вдруг там действительно кровь. И что тогда? Если он и есть тот человек, о котором пишут в газетах?..

– Брось, Дайана! – сказала Джулия, когда мы сидели у неё в квартире, которая, не будь там кровати, походила скорее на рабочий кабинет.

Множественные папки с документами, стол с кожаным креслом, всегда включённый ноутбук и несколько фотографий в рамках, где как всегда безупречная Джулия рядом с родителями.

– Ты же не думаешь, что могла так просто столкнуться с преступником? – продолжила она. – Преступником, которого, прошу заметить, разыскивают!

– Просто что-то в нём не то, он какой-то подозрительный, что ли.

– Ну знаешь, – перебила она меня, – не он один такой. В городе полно психов, и, – Джулия немного смягчила интонацию, – Марк всегда очень добр, хоть и выглядит мрачно.

– Но… – я хотела сказать про пятна на обуви, но Джулия не дала мне договорить.

– Дайана, я понимаю твою подозрительность, но она не обоснована ничем, кроме твоих домыслов, и, уверяю тебя, это не он.

– Почему ты так уверена?

– Я слежу за этим делом.

– Ты?! Ты взялась за это дело?! – удивилась я.

Я знала, что Джулия – хороший журналист, но не думала, что она берётся за такие громкие дела. Сказать по правде, до того момента я думала, что она просто пишет заурядные статейки на тему «Загрязнение улиц» или «Нелегальный бизнес в аптеках». Думала, что она снабжает редакцию материалом, которым просто можно заполнить очередную страницу в газете.

– Да, я… Я хочу повышения. Понимаешь? – ответила она. – Если я сумею отыскать нужный материал по этому делу, я смогу добиться более высокой должности.

– Например?

– Я смогу руководить отделом группы журналистов из двадцати человек. Целым отделом! Ты представляешь?

– Ты действительно этого хочешь?

– Да, конечно, – подтвердила Джулия.

– Будь осторожнее с поиском материала, хорошо? Не заходи слишком далеко. Он ведь серийник, это тебе не убийство в состоянии аффекта, он псих. Так что пусть работают детективы и криминалисты.

– Дайана, всё нормально.

Она подошла к столику, где стоял хрустальный графин и вскоре, с присущим ей обаянием правильно отточенных эмоций и движений, подала мне стакан с водой.

– Это тебя немного освежит…

Оценив этот жест, я выпила прохладную воду и поблагодарила Джулию.

Это напряжение… Я всегда чувствую его, когда собеседник бестактно уходит в свои мысли. Кажется, что что-то не так и я обязуюсь тянуть на себе это увеселительное бремя. В итоге я совсем путаюсь в своём монологе и говорю невпопад, только бы спасти ситуацию. В конце концов, у людей создаётся неправильное впечатление о моём характере. Но снова я остаюсь в одиночестве и могу видеть красоту этого мира со стороны, не произнося даже слова. Кажется, это единственное время, когда я могу быть искренней. Искренней, потому что голос молчит, а мысли чисты. Сердце наполняется чувством, от которого строки заполняют тетрадь.

Так вот, к чему я веду: длительное общение с Джулией истощило нас обеих, и мы уже не в силах были поддерживать разговор. Радовало только то, что это случилось под конец нашей встречи, но никак не в начале. Ушла я от неё вечером, тогда уже будто прожектором светила растущая луна.

– Ты можешь остаться, если хочешь, – сказала она перед моим уходом.

Я ещё раз поблагодарила её, но сочла нужным уйти. Дома меня ожидала удобная кровать и несколько глав «Грозового перевала» Эмили Бронте.

Джулия жила недалеко от меня. Поспешным шагом я отправилась домой. Под вечер стало гораздо прохладнее, и ускоренный шаг помогал мне не так резко ощущать эту перемену в погоде.

Яркая луна жадно притягивала мой взгляд, погружая в атмосферу таинственности… Трудно передать, но тогда мне казалось, что мои глаза отражали в себе её блеск. Будто маленькая, но безгранично большая часть луны обитала в моём существе. Дышала вместе со мной и так красиво молчала… Красиво, но громко молчала о своём безмолвии и тихо кричала о своём одиночестве.

Просто не могу не замечать этого всего, всей этой красоты. Ведь если бы не это, у меня ничего не было бы. Не было бы меня – меня настоящей, с множеством мыслей и стремлений. Стремлений отдавать себя этому прекрасному миру и делиться своей внутренней силой с другими. Я бы не смогла искренне посочувствовать нищему или умирающему, не смогла бы искренне порадоваться за чью-то любовь, пожелать кому-то счастья. Я была бы неполноценна, лишена гармонии, с ярко выраженным бременем безразличия, зависти и злости.

И я благодарна за то, что лишена этих пороков, потому как этот камень в сердце мне ни к чему. И я не говорю, что я идеальна, нет, это не так. Нередко я даже бываю раздражительна. Просто есть то, что я замечаю вокруг себя. И в моменты, когда мне удаётся чувствовать созерцаемое, воссоединяться с ним – я благодарна. Я с трепетом и бережностью впускаю эти краткие моменты в свою жизнь. Так как эти моменты и всё, что меня окружает, – и есть жизнь, частью которой я являюсь. Это помогает мне ценить каждый глоток воздуха. Так как в моём привычном естественном состоянии воздух становится таким же обыденным, как и жизнь. Которая растрачивается на тысячи ненужных мелочей, сталкивающих сознание вниз по крутой лестнице, что лишает осознанности и отнимает свободу. Превращает человека в пленника своих же мыслей и привычек.

Наш последний разговор с Джулией закончился не на самой приятной ноте. Я всё спрашивала и спрашивала её о нём. Будто она была ключом к его сознанию. Наверное, я даже немного переусердствовала с этим, ведь ей важно было не почему, а кто.

– Как думаешь, – не унималась я, – зачем он делает это с ними?

Она толком ничего не отвечала, поскольку не испытывала к этому интереса. Её интересовали только факты, а психоанализ был ей ни к чему. Да и я не знаю, зачем спрашивала об этом. Возможно, чтобы поддержать разговор, а может, чтобы избавить себя от этих вопросов, когда останусь наедине? Мысль о том, что не перестану думать об этом дома, меня не прельщала. Наверное, так я пыталась избавить себя от этих мыслей. Но это было не нужно, я перестала об этом думать, как только переступила порог её квартиры. А когда я вернулась домой, мне посчастливилось отдаться увлекательным страницам книги, после чего беспамятно погрузиться в сон.