Гибель конвоя PQ-17. Величайшая военно-морская катастрофа Второй мировой войны. 1941— 1942 гг.

Черчилля он к невыгоде для него сравнивал с сэром Фредериком Ричардсом, грозой политиков на рубеже столетия, первым лордом ВМФ, упрямым и невосприимчивым к контраргументам, когда на кону стояли интересы флота. «Наши дела обстояли бы намного лучше, если бы у нас перед войной побольше первых лордов были больше похожи на него!»^[18] – писал Гамильтон. Не был ли самолет теперь таким же военно-морским оружием, как подводная лодка или эсминец? «Как ты знаешь, – писал он матери 11 апреля, – я всегда утверждал, что недостаток надлежащей военно-морской авиации представлял собой солидный гандикап против нас, в условиях которого мы сражались. Сейчас это стало неотложным требованием, если мы собираемся выигрывать войну. Я с ума схожу от того, что вижу, как воздушная мощь страны направлена на убийство женщин и детей в Германии, в то время как японцы ежедневно вынуждают нас терять наш флот и империю…»

Сказать, что пришествие авиации «сделало бесполезными» линкоры, – нонсенс: «Она сделала бесполезными наши линейные корабли потому, что нас лишили поддержки истребителей».

В то время как Тови всерьез считал, что потопление «Тирпица» имело бы «несравненно большую важность для ведения войны, чем для безопасности любого конвоя», позиция Гамильтона состояла в том, что никакое другое отдельное событие не могло бы оказать столь глубокого влияния на весь ход войны. Через пять дней после того, как в марте самолеты с авианосца «Викториес» атаковали «Тирпиц», Гамильтон написал: «Этот корабль – адская помеха, и наиболее важным делом в войне в настоящее время является его повреждение или уничтожение. Это только освободило бы корабли для других театров военных действий». И далее: «Я по-прежнему думаю, что наиболее неотложное требование войны – разделаться с «Тирпицем», после этого дела начнут немного поправляться».

Утром 25 июня флагман Гамильтона «Лондон» встал на якорь в двух днях хода от Скапа-Флоу – в Хваль-фьорде, Исландия, где уже стояли американский линейный корабль «Вашингтон» и крейсеры «Уичито» и «Тускалуза». Несколько часов спустя у американского лейтенанта Дугласа Фербенкса-младшего, флаг-адъютанта адмирала Гиффена, появилась на борту крейсера «Уичито» «временная дополнительная обязанность»: в течение предстоящей операции на Фербенкса была возложена обязанность вести почасовую хронику событий о соединении крейсеров для личного боевого дневника его адмирала. Этот дневник лучше, чем любые другие документы той поры, отражает настроения и чувства американских моряков во время операции. Фербенкса немедленно принял старший помощник корабля капитан 2-го ранга Орем и подчеркнул необходимость соблюдения предельной секретности предстоящей операции. «Помимо командира корабля Хилла и капитана 2-го ранга Орема, никто на борту не знает, куда мы идем или в чем должна состоять наша миссия, – записал Фербенкс. – То, что команда корабля «что-то почуяла в воздухе», – это точно. У моряка очень развита интуиция и крепкий здравый смысл. Он видит, например, что в узкой гавани порта Хваль-фьордур стоят на якоре около трех дюжин тяжело груженных транспортов. Он видит, что в порт пришли корабли его величества «Кент» и «Лондон», а командиры кораблей сопровождают адмирала на обед, что может делаться и ради дела, и для приятного времяпрепровождения».

Вот офицеры-визитеры скрылись от внимательных любопытствующих взглядов американских моряков, и начался обед. Адмирал Берроу, предшественник Гамильтона, однажды назвал такие посиделки перед операцией «охотой за чужими мыслями». Адмирал Гиффен, адмирал Гамильтон и командир флагмана последнего, Р. М. Сервес, встретились за столом у контр-адмирала Фредди Далримпла-Гамильтона, командующего силами ВМФ в Исландии. Там были также командиры всех других тяжелых кораблей и их эскортных эсминцев. Командиры «Кента» и «Лондона» рассказали о своем опыте предыдущих операций по проводке северных русских конвоев, а затем Гамильтон изложил планы адмиралтейства относительно предстоящей операции. Конвой будет сопровождаться самым усиленным охранением из эсминцев, корветов и других противолодочных кораблей, когда-либо придававшимся какому-либо конвою; также четыре крейсера, которые будут находиться вне поля зрения, за горизонтом, с главной задачей вступить в бой с любыми надводными кораблями противника, которые могли бы появиться. На данный момент было известно, что «Лютцов» и «Адмирал Шеер» находились в Нарвике, готовые атаковать, как только получат приказ. После того как конвой благополучно минует зону, которую Гамильтон охарактеризовал как опасную с точки зрения угрозы нападения со стороны надводных кораблей противника, крейсеры должны будут возвратиться. Если в конвое окажется много пострадавших, то три спасательных судна, которые будут с ним, проследуют до самого Архангельска и передадут своих раненых в тамошние госпитали.

Южнее будут патрулировать главные силы флота метрополии, готовые вмешаться, если немцы решат использовать против конвоя «Тирпиц». Отнюдь не один из присутствовавших офицеров понимал, что предстоит историческое сражение, но ни один не сомневался в его исходе.

Адмирал Гиффен, который незадолго до этого перенес свой флаг с «Уичито», попрощался со своими старыми друзьями на борту корабля и вернулся на линкор «Вашингтон». В 17.00 «Вашингтон» с адмиралом Гиффеном на борту вышел в море, взяв курс на Скапа-Флоу, чтобы присоединиться к главным силам флота метрополии. Капитан 2-го ранга Орем послал ратьером напутственное пожелание Гиффену и его штабу с шуткой личного характера, окончив словами: «Счастливого круиза». Пока линкор, сопровождаемый четырьмя эсминцами, медленно выходил из Хваль-фьорда, Гиффен ответил: «Желаю всяческой удачи и помнить, что наука и умение не могут не взять верх над невежеством и предрассудками». Вскоре корабли вышли из поля зрения друг друга и клацанье ратьеров прекратилось.

Контр-адмирал Гамильтон возвратился на «Лондон» и составил оперативные приказы по соединению крейсеров. «Первая цель, – подчеркнул он, – по-прежнему довести до России PQ-17, а побочная – создать условия для того, чтобы тяжелые корабли противника втянулись в бой с нашими линейными кораблями и крейсерами охранения». Чтобы с большей вероятностью вовлечь германские корабли в сражение, предлагалось на некоторое время развернуть конвой в обратную сторону по достижении 10-го меридиана восточной долготы.

«Есть надежда таким образом выманить противника подальше от его баз или продержать его подольше в море в зоне действия наших подводных лодок».

В действительности операция с конвоем была призвана стать ловушкой для «Тирпица» с приманкой из более чем трех десятков тяжело груженных судов, в большинстве своем американских. Коза будет привязана к дереву, и все будет зависеть от охотника, который должен успеть добраться до козы раньше, чем тигр, что будет также зависеть от выдержки охотника. Однако все это предстояло понять лишь впоследствии.

Гамильтон правильно предположил, что «Тирпиц» и «Адмирал Хиппер» будут, вероятно, работать как одна боевая группа из-за их сопоставимых скоростей, в то время как карманные линкоры «Адмирал Шеер» и «Лютцов» составят вторую боевую группу. Британские подводные лодки заняли позиции к северо-западу от Норвегии, а флот метрополии до восьмого дня хода конвоя (4 июля) должен занять дальнюю позицию прикрытия, с которой могли бы вылетать самолеты-торпедоносцы, чтобы вовремя достигнуть конвоя, если вдруг появятся германские боевые корабли. (Гитлер проявил большое благоразумие, предупредив Редера, чтобы, прежде чем давать приказ флоту выходить на операцию, командование ВМФ выяснило намерения авианосцев союзников.)

Эти четыре крейсера должны будут находиться в непосредственной близости к конвою приблизительно до восьмого дня или «дольше, если это будет продиктовано обстоятельствами». Сам Гамильтон не намеревался перебрасывать свои крейсера в зону действия германских самолетов или группы подводных лодок; он не должен был обеспечивать противовоздушную оборону во время налетов авиации на конвой, а защищать его от надводных сил. Это было существенным отступлением от практики его предшественника при охране конвоя PQ-16. По тактическим соображениям корабли Гамильтона оставались бы вне поля зрения конвоя и к северу от него на большей части пути конвоя.

Поговорив с другими командирами, он решил, что будет делать, если начнется атака германских надводных сил: быстро подойдет к противнику примерно на 14 000 ярдов^[19], направив перед этим, если возможно, свою авиаразведку (его соединение располагало одиннадцатью самолетами). Если там окажется только один германский рейдер^[20], крейсеры выдвинутся и вступят с ним в бой с разных направлений, в то время как эсминцы будут ставить дымовые завесы и проводить торпедные атаки; если там будут два корабля противника, то два дивизиона вступят в бой с одним из них с разных направлений, с заходом на фланг. Но если, как планировали немцы, будет задействован «Тирпиц», то эсминцы прежде всего займутся разведкой и заманиванием «Тирпица».

«В мои намерения не входит вступать в бой с любым соединением противника, куда войдет «Тирпиц»; за ним будут следить с большой дистанции и выводить на позицию, где его перехватом займется главнокомандующий».

На следующий день Гамильтон распорядился о полном молчании в радиоэфире на исландских базах, где собирались силы охранения конвоя. Днем он собрал американских командиров кораблей и прошелся по всем аспектам оперативных приказов и тактике, которая предположительно будет применена против двух германских карманных линкоров, если они объявятся. Американские командиры крейсеров были уверены, что эффективная дальность огня их кораблей составляет 21 000 ярдов, так они и сказали. Их, похоже, озадачила британская тактика. Гамильтон записал: «Хотя они, возможно, все еще считали нашу тактику странной», но активно выражали свой энтузиазм по поводу совместных действий с британцами.

Во второй половине дня соединения эсминцев, корветов и тральщиков из ближнего охранения конвоя начали приходить в Хваль-фьорд. Среди них был лидер группы эсминцев «Кеппел» (под командованием капитана 2-го ранга Дж. Брума из Королевского ВМФ) и две подводные лодки – Р-614 и Р-615, которые должны были сопровождать конвой до Архангельска. Гамильтон встретился с их командирами и рассказал о задачах. Тем временем, однако, вмешалось адмиралтейство и занялось перекройкой конвойной операции, определив иной порядок: утром 27 июня адмиралтейство направило указания адмиралам Тови и Гамильтону, в которых отклонялось предложение первого развернуть конвой в обратную сторону на двенадцать-восемнадцать часов и объявлялось о возможности самим адмиралтейством отдать приказ о разворачивании конвоя, но время этого маневра заранее обусловлено не будет, таким образом и будет осуществлен замысел Тови. Адмиралтейство также особо подчеркнуло, что безопасность конвоя против германских надводных атак в районе к западу от острова Медвежий возлагается прежде всего на союзнические надводные силы, но любая германская надводная атака к востоку примерно от 19-го меридиана будет отражаться союзническими подводными лодками, патрулирующими в водах у норвежского побережья.

Крейсерам Гамильтона запрещалось заходить к востоку от острова Медвежий, если только конвою не будет угрожать враг и могут быть пущены в ход 8-дюймовые орудия крейсеров – что, в сущности, означало, что они могут использоваться против любых германских сил, в которые не включен «Тирпиц». Им в любом случае запрещалось заходить на восток за 25-й меридиан. Эти инструкции оставляли меньший простор для собственной интерпретации, чем указания Тови крейсерам: Гамильтон уже не мог продолжать прикрывать конвой, «как продиктуют обстоятельства». В качестве генерального принципа адмиралтейство добавило: «Наша главная цель – довести как можно большую часть конвоя до места, и лучший способ для этого – чтобы он продолжал двигаться, несмотря на наносимый ему ущерб». И наконец, адмиралтейство оказалось способным предвидеть, что, как только конвой окажется к востоку от острова Медвежий, могут возникнуть обстоятельства, когда судам конвоя придется рассеяться и получить приказы двигаться к русским портам самостоятельно и в полном одиночестве^[21].

3

Для крейсеров 27 июня 1942 года было рутинным днем, чего нельзя было сказать о грузовых судах, потому что для них это было время «икс» после месяцев ожидания. Этим утром «Уичито» проводил проверку, его оркестр был в своем полном блеске. Бейсбольная команда сошла на берег, чтобы сыграть с командой другого корабля. Но среди грузовых судов от одного к другому сновали катера, собирая капитанов и их помощников на совещание в связи с предстоящим походом, которое было намечено на 13 часов.

Совещание проходило в просторном новом зале Молодежной христианской ассоциации (YMCA) в лагере, построенном службой королевских саперов морской пехоты в Хваль-фьорде. Это было грязное и неудобное место, но хорошо охраняемое морской пехотой и расположенное вдали от любопытных глаз. Когда капитаны судов собрались, они увидели в зале командующего военно-морскими силами Великобритании в Исландии, командиров крейсеров и эсминцев соединения Гамильтона, а также командующих соединениями ближнего охранения Брума (Гамильтон считал, что встреча командующего эскортом с капитанами грузовых судов перед походом будет в интересах обеих сторон). «Эту длинную избу скоро заволокло густым дымом в результате объединенных усилий примерно двух сотен трубок и сигарет, – написал впоследствии лейтенант Фербенкс, – там не было ничего волнующего, говорили об обычных, всем известных вещах. Много ходили, сидели на длинных скамьях или за длинными столами, которыми был заставлен зал». В дальнем конце офицеры сортировали большие конверты со штампованной надписью «На службе его величества», содержавшие инструкции для конвоя и коды для каждого судна.

Капитаны британских судов были в шляпах-котелках, темных костюмах и старательно делали записи в продолжение всего совещания. Американцы были одеты куда менее официально: в бесформенных джинсах, свитерах, ярких рубашках в клеточку. После того как к собранию обратился британский коммодор – командующий конвоем Дж. Даудинг («Вы не услышите никаких новостей о внешнем мире, пока не получите наилучшую из всех – «благополучно прибыли в порт»), затем капитан 2-го ранга Брум, который заверил всех насчет намерений оказать любую возможную помощь своими эсминцами, встал и коротко выступил контр-адмирал Гамильтон.

Он начал с предупреждения, что конвой не будет «увеселительной прогулкой», но пообещал, что будет очень сильное ближнее охранение, включая два корабля противовоздушной обороны и одно грузовое судно с катапультируемым самолетом. Участникам совещания не сообщили разведданных о том, что враг собирается бросить против конвоя свои главные силы, но обилие за главным столом высоких чинов вселяло в капитанов судов скорее беспокойство, чем уверенность: с чего этому конвою придается такая особая защита? Не легче стало им и оттого, что среди собравшихся они узнали не менее трех капитанов «спасательных судов»: Макгоуэна, Морриса и Бэннинга. Суда двух последних – «Замалек» и «Рэтлин» – были вызваны в Исландию в столь срочном порядке за три дня до этого, что не успели завершить установку дополнительного вооружения, и «Замалек» вышел в море с рабочими верфи на борту, продолжавшими стучать молотками и делать заклепки, устанавливая новые тяжелые зенитные орудия, четыре пушки «эрликон», ракетные пусковые установки, называемые «свиные корыта», и параваны^[22]. Два судна-спасателя спустились вниз по Клайду^[23] первыми номерами, безостановочно, и прямым ходом последовали до Хваль-фьорда. Ясно, адмиралтейство ожидало, что это будет отнюдь не обычный конвой.

Гамильтон заверил капитанов судов, что в дополнение к ближнему эскорту Брума будет мощное прикрытие из британских и американских крейсеров и дополнительное дальнее прикрытие из британских и американских линкоров и других тяжелых кораблей. «Во время похода вы не сможете видеть множество этих кораблей, – объяснил он, – но они будут близко и все время станут поддерживать вас». Он добавил, что будут британские и русские подводные лодки, которые займут позиции, откуда можно перехватывать вражеские надводные силы, а самолеты Королевских ВВС «будут работать» по норвежским аэродромам противника. Учитывая все вкупе, он считал, что конвой пройдет «практически нетронутым». Добавление Гамильтона капитаны судов приветствовали с явным энтузиазмом, и, как он заметил несколькими днями позже, это сделало роль, которую ему пришлось играть вечером 4 июля, «тем более неприятной»^[24].

Гамильтон объяснил, что больше всего конвой будут беспокоить немецкие атаки с воздуха, так что будет важно не тратить впустую боеприпасы: «Доведите до вашего личного состава необходимость строгой огневой дисциплины. Весь опыт ведет к тому, что бесполезно вести огонь по самолету, после того как он сбросил свои бомбы или торпеду». Далее было сказано, что ожидается излюбленная германская тактика: вначале высоко в небе начнут кружиться над конвоем «Юнкерсы-88», чтобы отвлечь внимание от бомбардировщиков-торпедоносцев, которые затем появятся низко над морем. «Внимание к торпедоносцам – и будьте осторожны, не попадите от возбуждения в другое судно».

После совещания у Гамильтона были краткие беседы с коммодором и вице-коммодором, а также капитаном «Эмпайр Тайд» – судна с катапультируемым самолетом. С пилотом этого самолета «Харрикейн» он обсудил, когда предпочтительнее катапультировать самолет: поддаться искушению напасть на первые самолеты слежения, когда они начнут кружиться над конвоем, или ждать массированной атаки и появления более неуклюжих торпедоносцев. Он пришел к выводу, что сбитый разведчик доставит немцам только кратковременную неприятность, если же «Харрикейн» запустить во время воздушной атаки, то шансы будут намного выше. Он предложил катапультировать самолет только к востоку от острова Медвежий, где опасность нападения с воздуха была максимальной; он также приказал сделать деревянный макет самолета, чтобы установить его, как только будет запущен настоящий.

Из его выступления на совещании одна сказанная экспромтом фраза осталась в памяти тех, кто был там. Гамильтон сказал: «Вы вполне можете быть причиной еще одной крупнейшей военно-морской операции – возможно, еще одной Ютландии»^[25].

«Возможно, еще одной Ютландии!» Эти слова звучали в ушах капитанов судов, когда они толпой выходили из зала под проливной дождь и шли по пирсу к катерам, которые должны были доставить их на их суда, мрачно черневшие во фьорде. Они молча наблюдали разъезд высших военно-морских офицеров. Потом, когда командир траулера «Эйршир», оснащенного гидролокатором, и два командира танкеров-заправщиков ВМФ ступили на борт катера, командир одного из этих танкеров под названием «Грей Рейнджер», Гэмсден, спросил командира траулера: «И что вы извлекли из речи адмирала?» Лейтенант Грэдуэлл ответил: «Что касается меня, я не думаю о сражениях. Я хочу лишь, чтобы этот конвой прошел».

Тремя часами позже флагманский корабль Гамильтона поднял якорь и ушел с эсминцами в Сейдис-фьорд наблюдать за выходом океанского эскорта конвоя – первой группы эскорта под командованием Джека Брума из Королевского военно-морского флота.

Брум, широкоплечий офицер, был известен своим чувством юмора и способностью выражать его в карикатурах. Офицеры тайно хранили его дерзкие открытки, немногие из которых пропустила бы самая либеральная цензурная служба на берегу. Одна из них изображала легкоузнаваемого адмирала, купающегося в ванной с одной также узнаваемой особой из женской вспомогательной службы ВМФ. Адмирал объяснял: «Торпеда идет вот так, мисс Снодграсс». Этот адмирал узнал о карикатуре и обиделся на нее, но Брум впоследствии вернул доброе отношение к себе вышестоящих, сделав отличный плакат, который украсил стены сооружения Молодежной христианской ассоциации, где проходило совещание по PQ-17. Говорили, что этот плакат был одним из любимых у Черчилля, который, вероятно имел слабость к флотским офицерам, напоминавшим ему адмирала Дэвида Битти^[26]. Озаглавленный «Как присоединиться к клубу отстающих», плакат изображал одинокое грузовое судно, плетущееся далеко позади конвоя, в то время как к нему подбираются германские самолеты и подводные лодки. Плакат имел грозный подзаголовок: «Запишись, пожалуйста, заранее».

После обеда капитан 1-го ранга Хилл и капитан 2-го ранга Орем с «Уичито» осмотрели некоторые грузовые суда, стоявшие на якоре. Поговорив с двумя летчиками «Харрикейна» на борту британского «Эмпайр Тайд», они перешли на совсем новое американское судно «Уильям Хупер», четвертое из серии «Либерти» – «чуда за девяносто дней». Перед этим оно совершило свое первое плавание – из Северной Каролины. Хотя его палуба вполне успела поистереться, внутри оно блистало чистотой и новизной. Судно вышло в начале апреля с грузом боеприпасов и танков. «Резина на танках уже начинала портиться от воздействия соленого воздуха, – писал лейтенант Фербенкс, – мы поговорили с молодым лейтенантом, который командовал вооруженной охраной из пятнадцати человек. Он больше всего был обеспокоен их неопытностью. Это были начинающие моряки, рвения – хоть отбавляй, но умения не хватало. У лейтенанта было совсем мало боеприпасов – только 90 снарядов на его 4-дюймовую пушку. За два часа до выхода на «Уильяме Хупере» все еще не было достаточного запаса боеприпасов. Капитан Хилл делал все, что мог, чтобы приободрить команду».

4

В 16 часов 27 июня суда PQ-17, самого гибельного конвоя этой войны, выскользнули в кильватерном строю из Хваль-фьорда. «Как множество грязных уток, – писал Фербенкс, – они переваливались через сети и уходили в море. Никаких почестей и салютов, как это принято в отношении военных кораблей. Но каждый, кто смотрел на них, молчаливо отдавал им почести и мысленно читал молитву». Тридцать пять тяжело груженных судов, трюмы которых были набиты военным снаряжением, а палубы стонали под тяжестью танков, орудий и упакованных в ящики самолетов, предназначавшихся для наших русских союзников, три отважных спасателя, один из которых не вернется, и два танкера-заправщика, заполненные под завязку топливом для ненасытных эсминцев эскорта. Какой груз для русских! И какой приз для противника! На 700 миллионов долларов вооружения: 297 самолетов, 594 танка, 4246 грузовиков и орудийных тягачей и более 156 000 тонн разных грузов между ними – всего этого хватало для укомплектования армии в пятьдесят тысяч человек, если бы это достигло русских портов.

При плохой видимости суда построили в две колонны, они пошли к северу в обход Исландии и мимо минных полей в Датском проливе. Из тридцати пяти судов все, кроме восьми, направлялись в Архангельск; эти восемь – все американские – должны были в конце пути отколоться от общего конвоя и отдельным вместе со своим судном из серии «Либерти» («Кристофер Ньюпорт») в качестве флагмана пойти на Мурманск. Из двух танкеров-заправщиков, сопровождавших конвой, один, «Грей Рейнджер», должен был сопровождать конвой до конца, а другой, «Олдерсдейл», 2 июля отколоться от конвоя и вместе с одним старым эсминцем «Форс Q»^[27] ждать конвоя с востока QP-13, находясь у острова Ян-Майен.

Вскоре после того, как конвой перестроился в две колонны, он «потерял» первое судно: в густом тумане «Либерти» «Ричард Блэнд» наскочил на скалистую мель возле самой Исландии, получил серьезную пробоину и вынужден был вернуться в порт, но прежде опрометчиво подал сигнал бедствия. Возле Стромнесс-Пойнт суда перестроились в девять колонн по четыре в каждой и в таком построении шли на северо-восток до острова Ян-Майен. На этом отрезке пути конвою придали временное охранение из трех тральщиков и четырех противолодочных траулеров во главе с «Хэлсионом». А постоянный эскорт под командованием капитана 2-го ранга Брума покинет Сейдис-фьорд и выйдет на рандеву с конвоем во второй половине дня 30 июня.

Пока никакого соприкосновения с противником не было, но немало было судов, которые, развернись бой, почувствовали свою слабость. Пока противника не было, огневая мощь конвоя казалась огромной, но каждое судно в отдельности было вооружено плохо, не хватало боеприпасов, особенно крупного калибра. Старший помощник американской плавбазы «Мелвилл» в частном порядке показал американским офицерам вооруженной охраны распоряжение вскрывать грузы и использовать боеприпасы и орудия, которые найдут, если это потребуется для обороны. 28 июня лейтенант Карреуэй обсудил с капитаном судна и старшим помощником вопрос о нехватке боеприпасов на «Трубадуре», и они решили вскрыть печати на одном из трех американских танков, что были погружены на палубу, чтобы посмотреть, нельзя ли использовать 37-миллиметровое орудие. В подпалубных помещениях вскрыли несколько ящиков с бронебойными и трассирующими снарядами, и два человека стали упражняться в применении танковой пушки. На другой день вскрыли еще один танк и подготовили его пушку к бою. Все это делалось, конечно, в высшей степени нелегально, но офицеры разумно считали, что прибытие вскрытого груза принесет русским больше пользы, чем неприбытие груза вообще.

В 5 часов^[28] 29 июня, когда конвой шел медленно, на 8 узлах, при тумане, ограничивающем видимость менее чем полусотней ярдов, суда попали в район тяжелого плавающего льда; четыре грузовых судна серьезно пострадали. Американский «Эксфорд» радировал, что не может продолжать путь, и командующий конвоем разрешил ему вернуться в порт. С пробоиной в носу «Грей Рейнджер» потерял скорость хода до 8 узлов и в конце концов был оставлен на дежурной позиции, которая по плану была отведена другому заправщику – «Олдерсдейлу», а последний продолжил вместе с конвоем путь курсом, на котором его через пять дней ждало несчастье.

В 8 утра две тихоходные британские подводные лодки, которым было приказано сопровождать конвой, вышли из исландского порта вместе со своей плавбазой – корветом «Дианелла» класса «Флауэр». Два часа спустя капитан 2-го ранга Брум созвал на борту «Лондона», флагманского корабля Гамильтона в Сейдис-фьорде, заключительное совещание по эскорту. Присутствовало командование всех кораблей эскорта дальнего радиуса действия. Надо сказать, что океанский конвой PQ-17 был настолько же велик, насколько и неподготовлен. Или подготовлен в спешке. Как жаловался сам капитан 2-го ранга Брум, командиры кораблей не имели возможности встретиться перед выходом, что было не принято в эскортной практике, которая так успешно применялась командованием западной зоны военно-морской обороны Великобритании. Офицеры, которые пытались поодиночке пробиться к Бруму на совещании по PQ-17, получали отказ. Да и сам эскорт был подобран не лучшим образом. Там был даже корвет «Фри Френч»^[29], на котором развевался французский трехцветный флаг рядом с британским военно-морским, а команда на сто процентов состояла из британцев; были приданы два «крейсера» ПВО – переделанные «банановые лодки» Макэндрюса, бронированные палубы которых ощетинились зенитными орудиями всех калибров.

На устроенном Брумом совещании контр-адмирал Гамильтон сообщил офицерам более конфиденциальные сведения общего плана, включая вероятные направления движения тяжелых кораблей охранения; кажется, именно на этом совещании офицеры эскорта впервые услышали: адмиралтейство полагает, что противник выведет для нападения на конвой свои главные силы^[30].

После того как эсминцы закончили свою сложную заправку в Сейдис-фьорде с одного из заправщиков, весь эскорт Брума в 15.30 29 июня вышел в море.

Пока эскорт шел на рандеву с конвоем, командующий флотом метрополии был занят – как окажется, критически важным – телефонным разговором из Скапа-Флоу с первым морским лордом в Лондоне: Тови обсуждал с Паундом отрицательные стороны посылки тяжелых крейсеров для охраны конвоя в Баренцево море к востоку от острова Медвежий, где они станут целью подводных лодок и авиации. Адмиралтейство считало плотную поддержку конвоя крейсерами весьма важной – у немцев, по последним подсчетам, в Норвегии стояло десять эсминцев. Но Тови оценивал риск для крейсеров как более серьезный, чем считали в адмиралтействе. Кроме того, хотя ближнее охранение под командованием Брума было достаточно большим, Тови считал его неадекватным такому крупному конвою, как PQ-17, в условиях, столь благоприятных для противника. Паунд был непреклонен, говорил, что конвой отменять нельзя.

Именно тогда, как вспоминал Тови эту беседу, первый лорд впервые упомянул возможность того, что адмиралтейство может приказать конвою рассеяться, если он окажется перед лицом прямой угрозы нападения со стороны кораблей противника. Само по себе это было бы установившимся принципом конвойной стратегии и не первым случаем, когда конвой рассеивался; существовала изложенная в документах инструкция по методике рассеивания. Но Тови позже признавался, что был в ужасе от мрачного предположения Паунда, хотя Паунд имел в виду только вероятность, которая все больше казалась близкой к реальности.

В 5 часов пополудни того самого дня, когда произошла эта тревожная телефонная беседа с Паундом, военные корабли адмирала Тови покинули Скапа-Флоу. Линкоры «Дьюк ов Йорк» и «Вашингтон», тот же авианосец «Викториес», участвовавший в нападении на «Тирпиц» четырьмя месяцами ранее, два крейсера и восемь эсминцев вышли в Северное море. Они держали курс на восток на широте Фарерских островов, своим построением создавая впечатление, что это группа X, фиктивный конвой, который вышел из Скапа-Флоу в тот же самый день и был предназначен имитировать боевую группу, собирающуюся совершить рейд на Южную Норвегию. Но там два дня не было никакой немецкой разведки или каких-либо боевых частей, и их никто не видел; однако в любом случае не похоже, чтобы немцы, задолго предупрежденные относительно приближения конвойной операции PQ, дали бы ввести себя в заблуждение.

Американская половина крейсеров охранения, переведенная в тот день из Хваль-фьорда в Сейдис-фьорд, получила сообщение от британского старшего военно-морского офицера в Мурманске о том, что конвой QP-13 был засечен немецкой авиацией через день после выхода, поэтому немцы должны знать: что-то затевается^[31]. Незадолго до полудня следующего дня, 30 июня, два крейсера и три эсминца вошли в узкий канал, ведущий в Сейдис-фьорд, окруженный со всех сторон холодными и угрюмыми горами, уходящими своими вершинами в облака. Вид гигантского и неживого вызвал священный трепет у американских моряков. «Будто целый город сполз с увенчанных облаками горных вершин вниз по сотням мелких водопадов и остановился, когда дошел до воды» – так Фербенкс описывал фьорд. Американские корабли, проходя мимо, обменялись приветствиями с кораблем его величества «Норфолком» и флагманом Гамильтона «Лондоном». Скоро загремели якорные цепи, и к 14 часам корабли группы встали на якорь, а военно-морские танкеры стали закачивать в их пустые животы густое топливо. Между кораблями и берегом ходили суда типа «Либерти». На берегу было не на что смотреть, разве что на черные свастики, которые какие-то негостеприимные исландцы нарисовали на некоторых городских стенах домов.