Нерушимый – 4

Глава 5. Титаник плывет

Глобальный замес с лиловским «Динамо» планировался сегодня в шесть вечера. Наша первая игра обновленным составом, да еще и с таким соперником!

Сказать, что динамовцы на нас злы – не сказать ничего. Мы для них были, как колорадский жук для картошки, как окропляющий пес для подрастающего деревца. Если бы не звонок нашего нового начальника команды, Льва Витаутовича, куда следует, чую, болелы устроили бы нам суд Линча, и хлебнули бы мы собственной крови. А так всего лишь хлебнем дерьма, так сказать, очистив карму «Титана».

Пока еще не слишком сплоченная команда грузилась в бело-синий автобус, мордой напоминающий кита. Помимо футболистов и Димидко, с нами ехал Петр Казимирович по прозвищу Древний и Лев Витаутович, сосредоточенный больше обычного.

Его присутствие было необязательным, но он решил проникнуться футбольной атмосферой.

Хотя от этой игры мало что зависело, у Димидко с утра все валилось из рук, ведь это его старт как самостоятельного тренера. Матвеич, молодец, теперь мотивировал его так же, как когда-то Саныч накачивал нас.

В общем, нервозность передалась всему основному составу, в том числе Левашову, взятому полузащитником – высокому плечистому гопнику с васильковыми глазами и внешностью Леля. Как утверждал Левашов, когда Филимонов как бы случайно зашел к нему в раздевалку, он не просто обматерил Филю, но и дал ему в бубен, после чего был изгнан со скандалом и волчьим билетом как склочный и безответственный футболист. Ну, а поскольку он был вхож в тусовку футбольных фанатов, превознесение «Титана» они обратили в ненависть.

Помимо лиловского «Динамо», Димидко удалось договориться еще с двумя командами, правда, из Второй низшей лиги, которым с нами нечего было делить: с пензенскими «Мебельщиком» – на двадцать седьмое февраля, и «Энергетиком» – на пятнадцатого марта. Причем оба матча планировалось провести в Михайловске.

Утром Сан Саныч нас расставил по полю и долго напоминал наши задачи: не суетиться, держать позицию, пасовать ближнему и, конечно, беречь мяч. Потом собрал в том же маленьком конференц-зале и объявил, что состав лиловского «Динамо» изменился, там половина молодых никому неизвестных игроков, которых Белькевич нашел в маленьких городках и селах, и стратегия команды неизвестна.

Зато известна излюбленная манера игры Валентина Николаевича: прессинговать нас на каждом участке поля, не давая продышаться, и убегать в быстрые контратаки. Все, как завещал незабвенный Лобановский.

И вот мы в автобусе.

Сидящий рядом со мной Микроб хмурился, глядя в окно, сосредоточенно жевал жвачку. Наверное, созерцая проплывающий пейзаж, он мысленно пел: «Поля, леса, небо и ручей». Я же отчаянно искал позитив и находил его. Мне нравилась ухоженность проезжей части и деревень, плавный ход автобуса, аккуратные латки припорошенных снегом полей. Нравились бетонные заборы новых заводов и заводиков. Страна жила. Шестереночки крутились. И, хоть не все было гладко, люди не ощущали себя брошенными.

До Лиловска мы доехали за час. Западная часть города была мне незнакома, я рассматривал новый микрорайон, билборды, напоминающие о грядущем 23 февраля, и с портретами местных тружеников.

Обогнув город, мы выехали на финишную прямую, и впереди замаячил спорткомплекс Центральный, расположенный на окраине, а далеко за ним был манеж с обогревом – такой же, как у нас, только не белый, а оранжевый. Там нам и предстояло сойтись с лиловчанами в смертельной битве. Я ни на миг не сомневался, что это будет скорее битва, чем футбольный матч.

Микроб напрягся, вытянулся, всматриваясь вперед.

– Кажется, нас встречают.

На парковке машин было поменьше, чем во время турнира в честь Павла Горского, но для спонтанного товарищеского матча их наехало просто невероятное количество. Народу тоже хватало, это были болелы с сине-белыми флагами, шапками и шарфами. У некоторых были транспаранты, туда-сюда расхаживал высокий парень с рупором, размахивал руками.

Но самым удивительным было живое оцепление.

Заводила болельщиков увидел наш автобус, проезжающий не на центральную, а на служебную стоянку во избежание эксцессов, заорал в рупор – все болелы повернули головы к дороге. Свист и вопли просочились аж в салон автобуса. Фанаты, и парни, и девушки, сперва ринулись к дороге, но омоновцы развернули щиты, и волна схлынула. Болелы стали показывать автобусу неприличные жесты, растянули огромный плакат, где, запрокинув голову, голосил радужный петух.

«“Титаник” – на дно!» – было написано на другом транспаранте.

Надеюсь, они не будут закидывать нас помидорами или чем похуже. На таком морозе замерзшими помидорами и прибить можно, если по голове попасть.

– Вот же уроды! – возмутился Микроб, заерзал в кресле. – Что творят!

– Привыкай, малой, – проговорил Колесо, сидящий за нами. – На поле такие страсти кипят – сериалы отдыхают.

Он обернулся к сидящему позади Гребко и сказал:

– Помнишь, как мне во Фрунзе в глаз камнем прилетело? Реально играть не мог.

– Играть не мог, а по бабам пошел, – проворчал Матвеич.

– Так глаз в этом деле не мешает, – отшутился кореец.

Боковым зрением я заметил, как Колесо показывает болелам средний палец.

До начала матча оставался час. Мы неспешно переоделись, не забыв про термобелье, приготовили перчатки и шапочки, потом вышли на поле размяться. За четверть часа до стартового свистка вернулись в раздевалку, куда нас собрал Сан Саныч.

– Значит так, мужики, – довольно бодро вещал Димидко, – играем сосредоточенно! На трибуны не смотрим, не отвлекаемся. Особенно это молодежи касается, – он скользнул взглядом по нашим лицам. – Не забываем, что это просто товарняк.

Левашов, который держался увереннее всех, принял его предупреждение на свой счет, пожал плечами и пробасил:

– А я че? Мне ваще пох. Я гусь, в натуре, стреляный.

От диссонанса внешности и его манеры держаться невольно появлялась улыбка.

– Я тебя попрошу! Гусь здесь я! – возмутился Валера Гусак.

Если остальных, включая меня, будто бы прибило мешком по голове, Гусак вел себя дурашливо, паясничал и кривлялся, хотя Димидко не планировал его выпускать в поле.

Как же все-таки он похож на Витаутовича в юности! Наверняка поползут слухи, что это отец и сын. Или скорее дед и внук. Я повертел головой в поисках Витаутовича. Его с нами не было. Впрочем, не потеряется, Лиловск – его город.

Только сейчас пришло осознание, что для меня и Погосяна это первый настоящий матч с болельщиками и судьями. Одно дело друг с другом мяч гонять, другое – полный стадион зрителей, выкрики, проклятия. Впрочем, полный стадион я уже видел два месяца назад здесь же. Не растеряюсь, а вот ребята – могут.

Это только кажется, что нет ничего проще футбола: бей – беги – бей. А ни фига. Управлять командой сложнее, чем дирижировать оркестром, потому что каждый инструмент имеет свой характер, свои проблемы. Получил футболист раздолбеж от жены – загрустил – начал ползать по полю. Возник у кого-то после травмы страх мяча – и все, дыра в защите/нападении.

Тренер должен быть еще и психологом, ведь деморализованная команда играть не способна.

От центрального спорткомплекса до манежа было метров триста. На служебной парковке нас погрузили в электрокар и повезли к манежу. Впереди ехал еще один электрокар, с командой соперника. Болельщиков на дороге не было, все уже заняли места на трибунах.

Когда подъехали и начали выгружаться, я понял, что на трибунах не все. При входе в манеж тоже стояли омоновцы, потому две группы болел, выстроившись в коридор позора, свистели, орали, потрясали кулаками. Один парень, похожий на болезного помоечного котенка, вылез вперед и попытался до нас доплюнуть, но сделал это против ветра, и слюна вернулась, повиснув на подбородке. Если бы не менты, нас разорвали бы, и наши с Витаутовичем таланты не спасли бы.

Впервые за много-много лет я испытал дикое нежелание идти в манеж. Проснулись страхи первоклассника, которому нужно пробраться мимо пьяных подростков.

Похоже, все ощущали нечто подобное, мялись у электрокара. Я вскинул подбородок и пошел первым, глядя перед собой. Беснование болел слилось в сплошной фоновый гул.

Внутри манежа, хоть трибуны и гудели, стало полегче. Оранжевый купол приумножал солнечные лучи, и поле заливало рассеянным теплым светом, отчего все лица приобретали морковный оттенок, и таким же цветом отливала форма. У нас она была серебристо-белой, у динамовцев – бело-голубой, и, чтобы отличаться, мы переоделись в красную.

Обе команды высыпали в поле, расселись на свои скамейки запасные. Димидко подошел к Белькевичу, тот нехотя ответил на рукопожатие. Левая рука у него оставалась полусогнутой, и, да, он подволакивал левую ногу. Я напрягся, но, видимо, зря: тренеры быстро нашли общий язык, что вызвало недоумение динамовцев, зыркающих на нас по-волчьи.

Я поискал взглядом Льва Витаутовича, нашел его среди зрителей в первом ряду.

Заняли свои места боковые судьи, презрительно называемые махалами, появился главный арбитр, лысоватый мелкий дядечка в черной форме. Как все по-серьезному! И трибуны почти все заполнены. Прямо не товарняк, а серьезное противостояние.

– Приветствие команд! – сухо напомнил судья. Постоял, посмотрел, кивнул своим мыслям. – Ну, как хотите.

Прозвучал длинный свисток. И игра понеслась.

Первым делом выяснилось, что у нас в команде не хватает игроков. Наш «столб», Матвеич, не успевал назад, да и вскоре перестал стремиться. Он растерянно смотрел, как юркие динамовцы, которых на скоростях казалось больше чуть ли не в два раза, сначала заполнили собой весь центр поля, а потом поджали защитников чуть ли не в ворота. Погосян метался вокруг Матвеича, что-то орал. С ворот видно не было, но наверняка Мика пытался вступать в единоборство, но проигрывал. Когда динамовцы дали пас назад, Матвеич включился, чуть коснулся противника, и тот покатился по полю со страдальческим лицом.

Я встал на цыпочки, чтобы рассмотреть, что там, за спинами. Неужели нам – «горчичник»? Или просто штрафной? Таки да, желтая карточка.

Красный, как рак, Димидко метался вдоль поля, размахивая руками. Но что он мог доказать? Если судья не хочет видеть симуляцию, он ее и не увидит.

Наши выстроились перед воротами, закрывая обзор. Противник рассредоточился. Я приготовился. Штрафные, разыгранные через комбинации, для меня были хуже, чем предсказуемые пенальти, когда я считывал желание игрока.

Пас!

Динамовцы разыграли комбинацию, наши заметались по полю, не успевая и проигрывая единоборства. Контролирующий центр Гребко снова стал шарахаться от мяча.

Крайние, которым бы выбраться из-под прессинга, рвануть вперед, навесить, отступали в штрафную, а бело-голубые футболки мелькали уже совсем рядом. В какой-то момент я просто не видел своих – «динамики» стояли стеной во вратарской. И вдруг они разом подняли руки и заорали в восторге. Это как? Это откуда? В углу ворот лежал мяч.

Но ведь наших передо мной не было – значит, вне игры. Так?

– Судья! Вне игры! – закричал я.

– Офсайд! – орал с края поля Димидко.

Судья улыбался и четко указывал на центр. 1:0 в пользу хозяев.

Только ввели мяч в игру, сделали один пас вперед – и перехват, тут же заброс в зону нашего правого крайнего, Нюка. А он не бежит, сука, он идет! И его просто оббежал, как стоячего, динамовский «краёк».

– Держать! Линию держать! – крикнул я защитникам.

Но центральных оказалось вдруг не трое, а всего один. Двое, Быков и Колесо, кинулись на владеющего мячом динамовца, и тут же на его пас откликнулось нападение «Динамо». Выход трое в одного… Дятел заметался – без толку.

Подача, удар… Я кинулся к мячу, летящему в «девятку», отбил его… И динамовский нападающий закатил его в левый угол. Я видел, как катится мяч, знал, куда он попадет, но просто не успел отреагировать: человеческое тело не приспособлено к таким скоростям.

Опять с центра поля. Сколько времени? Сколько еще нас будут…

Стоп, стоп – так нельзя! Да, пас со своей стороны поля, но их нападающий был вне игры! Он-то стоял на нашей половине!

Но боковой не поднял флажок. Судья не свистел, легкой трусцой обозначая движение в сторону моих ворот. А наши все просто встали. Потому что – чистый же офсайд. Ну?

Издевательски усмехаясь, динамовец обошел меня по крутой дуге, развернулся с мячом, ударил, целя в левый угол. Я прыгнул, понимая, что мяч полетел не туда, куда его направил футболист, а в центр. В последний момент выставил руку, но касание пальцев не остановило мяч.

И главное, главное, их больше! Или просто наши не играют. Бегают четверо: Клыков, Микроб, Погосян, Колесо. Левашов поначалу пытался, но, когда его сбили, плюнул. Матвеич тупил, не успевал. Где команда?

Витаутович закрыл лицо рукой. Как бы его энтузиазм не закончился с этим матчем.

Прозвучал свисток на перерыв. Отдышаться бы. А уже ноль-четыре.

В раздевалке летали бутсы, кричал разъяренный красный Димидко.

– Вы что, суки, сговорились? Да наш Казимирыч и то быстрее! Бегать надо, бегать!

– А смысл? – прогудел Быков. – Видите же, что нас топят. Только дотронешься до них – они падают…

– Вот-вот! – поддержал его Кошкин. – Пробегаешь мимо – их воздушным потоком сдувает! А сами… костоломы, не футболисты.

– Угу, – продолжил Быков, – смысл на товарняке ломаться?

– Сам бы попробовал, – прогундел вечно недовольный Синяк.

В принципе, ветераны правы: игра была нечестной, и мы ничего не доказали бы даже себе. Но ведь мы здесь для того, чтобы отрабатывать взаимодействие!

– Что? Кто? Убью гада! – вызверился на Синяка Димидко. – Поползни! Как мы играть в лиге будем? Так же? Быков – вон с поля!

– А кто вместо него? – мрачно спросил Матвеич.

– Я. Покажу, как надо.

Саныч закончил футбольную карьеру после серьезной травмы ахилла. Не хватало, чтобы он связки порвал.

– Сан Саныч, – попытался вставить я пять копеек, остановить его, но он так посмотрел, что стало ясно: бесполезно.

Матч товарищеский. Замены не регламентированы.

– А ты молчи! Вратарь… – Он задумался, потирая подбородок. – Иди-ка ты, Саня, на скамейку. С тобой все ясно, от тебя сейчас мало что зависит! Пусть, вон, Васенцов постоит, потренируется!

Лёня вытаращил глаза и побледнел, ссутулился, съежился, будто бы желал врасти в землю.

Я сел на скамейку. Отсюда все выглядело еще позорнее. Мяч с центра, один пас, тут же перехват, заброс вперед, и веером, веером, пятеро динамовцев покатились на трех наших защитников, вжимающихся уже во вратарскую.

Мяч накатился под удар, хлестко прозвучал под куполом, сетка взлетела… Тощий нескладный Васенцов только расставил руки.

И тут вдруг что-то получилось. Наши забегали, вспомнили игру, пошел перепас…

Держаться в центре, держаться – под неодобрительный гул трибун. Пас вперед! Сан Саныч вспомнил молодость, рванул напрямик. Мяч аккуратно перелетел через его плечо прямо под ногу! И тут ему в ноги кинулся динамовец. Подсечка, и Саныч полетел на землю, покатился, прилег, подскочил в горячке, упал…

Я выбежал на поле, кинулся к нему… Его лодыжка стремительно опухала и синела прямо на глазах. Сильное растяжение или даже разрыв связок – нужен рентген, и срочно.

Такое судья проигнорировать не смог: желтая карточка – динамовцу и пенальти. Виновник тряхнул патлами и возмущенно выматерился.

Витаутович вскочил с кресла, вытянулся, чтобы рассмотреть, что у нас.

Что там было дальше, я не видел. С подоспевшим Кошкиным мы потащили тренера под руки, как раненого бойца. Он прыгал на одной ноге, вторую согнув в колене. Только бы не разрыв связок!

Сзади донеслась трель свистка.

Гол! Наш первый гол! Трибуны возмущенно взвыли. Я на ходу обернулся и увидел бегущего по полю навстречу нашим орущего Погосяна. Он так разинул рот, что мяч бы пролетел.

Пока тащили Саныча к врачу, тот стоял и смотрел, даже шага не сделал навстречу. Ощупав отекшую лодыжку Димидко, он покачал головой.

– Вывиха нет.

– Растяжение? Разрыв? – обреченно поинтересовался тренер.

Врач пожал плечами:

– Это вам на МРТ надо, так точно не скажешь.

А на поле – опять гол, теперь уже нам.

Команда посыпалась. Со скамейки управления нет – какое управление от Древнего? В поле лидера нет. Игроки не сыгранные, да уже и бросили играть, только обозначали свои места на поле. Вратарь, Лёня Васенцов, еще прыгал, и даже несколько мячей отбил, но больше, конечно, пропустил.

Итог матча: 8:1.

Завтра в «Лиловском вестнике» будет статья «”Титаник” на дне».

Молча переодевшись, мы направились к автобусу – будто воры, через запасной выход. Димидко, опираясь на Матвеича и Гребко, доковылял до автобуса. Придерживаясь руками, запрыгнул по ступенькам в салон, уселся на сиденье, повернутое к остальным, предназначенное для экскурсовода. В первом ряду устроился Лев Витаутович. Подождал, пока все соберутся, и сказал. Не сказал даже, отчитал Димидко тоном строгого наставника:

– Александр, вы зря вышли в поле. Все равно игра велась нечестно, и вы ничего не доказали бы.

– Задним умом все мы сильны, – проворчал Димидко.

Хоть врачи ему запретили играть, но Саныч уж очень это дело любил, думал, если на полшишечки, то не считается. Психанул, подставился.

Автобус тронулся с места. На площадке перед центральным спорткомплексом толпились болелы, праздновали победу. В их руках мелькали бутылки. Кто-то даже салют пустил.

Витаутович продолжил:

– По-моему, парни держались достойно.

– Ага, держались – обеими руками за поручни. И стояли скалой. То есть недвижимо. Не «Титан», а «Титаник», – с некой долей горечи проговорил Димидко, проваливший свою контрольную.

Он хотел что-то еще сказать, но в сердцах махнул рукой. Причем опечален наш тренер был не своей травмой, а проигрышем.

Я ожидал разбора полетов, но Димидко смотрел в окно и молчал, словно видел там, в черноте, что-то важное. Витаутович тоже молчал. Наши обменивались возмущением, титановцы, кроме Левашова, Гусака и Васенцова, языки поглубже затянули – чувствовали, что накосячили.

Когда приехали в Михайловск, Матвеич и Витаутович сразу потащили Димидко в травматологию, а мы собрались в его квартире ждать результат. Как на игрока мы на Сан Саныча не рассчитывали, но все равно обидно. Да и если Димидко надолго охромеет… Для команды это, конечно, ничего, но для самого Сан Саныча – больно.

Приехали Витаутович, Матвеич и Димидко в одиннадцать. Предвосхищая наши вопросы, Сан Саныч заявил с порога:

– Растяжение. Разрыва нет.

Димидко проскакал на одной ноге в гостиную, опустился на маты и сказал:

– Это какой-то сипец. Шлак, отстой и далее по списку. Местных нужно менять или менять.

Каламбур поняли не все, и Димидко объяснил:

– Если они не изменятся, мы их поменяем на более толковых ребят.

– Это ишаку понятно, – изрек Колесо. – Вот только где взять тех ребят?

Димидко улыбнулся так широко, что стало ясно – он знает где.

Глава 6. Ваше благородие, госпожа Удача!

Наверное, футбольный бог (или богиня?) все-таки есть. И он наконец обратил благосклонный взор на нашу многострадальную команду.

Но по закону равновесия, если кому-то что-то дали, значит, у кого-то другого это что-то забрали. «Титану» не просто повезло, а что говорится – нам поперло. В отличие от белорусского «Витебска». Эта команда, играющая в Первой лиге, переживала не лучшие времена и распустила дубль. Молодые футболисты заметались в поисках команды, а тут авторитетный Димидко зовет к себе под крыло. Да, условия не очень, зато есть перспектива!

Новенькие приехали в воскресенье на завтрашний просмотр – четверо мальчишек сразу после спортшколы, никому неизвестные, а потому ненужные. «Мальчишек» – ха! Все не привыкну, что я такой же.

Поскольку трансферное окно для Второй лиги закрывается 1 марта, за пять дней нужно определиться с составом. Так-то команда полностью укомплектована, но утром Димидко обмолвился, что он не собирается держать лишние рты.

Всех так утомили ленивые и наглые резервисты «Титана», что мы принесли коллективную жертву богу футбола – скинулись на квартиру для парней. Большую часть денег внес Димидко, который, лишившись семьи, стал гореть футболом, ни о чем другом не говорил и не думал. Утром мы тренировались, а он скакал по полю и когда орал, когда подбадривал. Каждый вечер мы собирались у него, смотрели матчи, анализировали игру, обсуждали сильные и слабые стороны футболистов.

В моей реальности футболисты Второй лиги бедствовали, половина тренеров бухала по-черному и не работала, а просто мотала срок. Многие команды были предоставлены сами себе. От отчаяния и футболисты, обреченные барахтаться в этом болоте до пенсии, начинали бухать. Как тут вырваться, когда всем насрать на результат?

Интересно, как здесь? Много ли энтузиастов, таких, как Димидко? Есть ли договорняки? Бухающие тренеры? Наверняка мы столкнемся и с договорняками, и с нечестным судейством, на боях без правил я все это видел. Удастся ли нам взбить масло из субстанции, в которой барахтаемся? А если это не сметана?

Вся надежда на связи Витаутовича, ведь не просто так он с нами.

В понедельник мы – и бывшие «динамовцы», и белорусы, пришли раньше, переоделись и расположились в нашем микроскопическом конференц-зале. Димидко ехал на такси и сегодня собирался представить четверку новых футболистов титановцам.

На подъезде он должен был позвонить, чтобы мы его встретили, и он не скакал двести метров, но Сан Саныч почему-то молчал.

Я накинул куртку и обратился к Погосяну:

– Пойдем поможем ему. Костылей-то у него нет.

Мика кивнул, оделся, мы вышли в коридор и увидели, как по ступеням спускается Димидко в сопровождении девушки, которая ему помогала, стоя к нам спиной. Одной рукой он держался за стену, второй опирался на девушку, зажимавшую под мышкой два костыля.

– Александр Александрович, это ведь всего на несколько дней, пока связки заживут. Потом костыли будут не нужны, хватит и трости. Вот так. Теперь держите.

Девушка отдала ему костыли и повернула голову. Дарина? Та самая? Внучатая племянница генерала Вавилова и любительница смешанных единоборств, которая за это чуть не поплатилась жизнью? Увидев меня, девушка оцепенела и часто заморгала, а я протер глаза и, все еще им не веря, спросил:

– Рина? Что ты тут делаешь?

– Работаю. Реабилитологом.

Вспомнилось, что она вроде медсестра, но девушка сразу объяснила:

– Я учусь на реабилитолога заочно. После училища берут сразу на третий курс… Это раз, а два… – она зарделась, отвела взгляд. – У меня есть личные причины.

Димидко встал на костыли и заковылял по коридору, ворча себе под нос, что неудобно, он не инвалид и не старый дед. Погосян приосанился и подошел к Рине.

– Как жаль, что у такой девушки, – он томно вздохнул, – личные причины. Я уже почти влюбился. Я Мика.

Она представилась и проговорила, глядя на меня:

– Мой любимый… тренер сюда переехал. Лев Витаутович. Я буду ходить к нему на тренировки.

Погосян отвесил челюсть. Рина пару секунд молча наслаждалась эффектом, а потом рассмеялась.

– Тренер? Это наш, что ли, начальник команды? А… ну да. – Погосян приблизился к Рине вплотную. – Ты такая красивая. Не бойся, солдат ребенка не обидит.

– Но ребенок вполне может оторвать солдату… шлем, – сказал я.

Рина снова рассмеялась и защебетала со мной, как со старым знакомым:

– Витаутович будет тренировать новичков, а меня – индивидуально. На профи замахиваться не стал из-за постоянных разъездов, а тем, кто тренируется для себя, его непродолжительное отсутствие сильно не навредит. Ты сам как? Придешь на спарринг? – Она толкнула меня в бок кулаком.

– Спасибо, меня футбол полностью удовлетворяет.

Димидко проковылял в зал, мы проводили его взглядом, и я спросил:

– Насколько серьезная травма у нашего тренера?

– Растяжение, микроразрыв. Через недели три совсем пройдет, но дней семь надо поберечься, походить на процедуры. – Рина посмотрела на дверь. – Проследите за ним, чтобы не наступал на ногу. Больно он у вас резвый… И вообще, рада тебя видеть!

Одарив меня лучезарной улыбкой, она направилась к выходу. Погосян посмотрел на нее влажным взглядом и спросил, когда захлопнулась дверь:

– Ты ее знаешь?

– Немного. Она заявлялась на бои без правил. Вообще серьезный боец.

Погосян присвистнул и вместо того, чтобы испугаться, протянул:

– Какая девушка…

Увидев заходящих с улицы Синяка, Потупчика и Иванова, мы с Погосяном помахали им и направились в конференц-зал.

Когда все собрались, он был переполнен. Быкову и Гусаку пришлось подпирать стену. Ветераны «Титана» бросали злобные взгляды на белорусов. Так наша команда разделилась на три группы: мы, бывший «балласт» с примкнувшими Левашовым и Гусаком, белорусы и титановцы, которые не жаловали нас, а теперь вызверились на новеньких.

Димидко оседлал стул и сказал:

– Итак, у нас был некомплект, а теперь вас слишком много, и в марте с кем-то придется расстаться. Как говорится, лучше меньше, да лучше.

Он сделал то же, что и Кирюхин: подвел игроков к пропасти. Мне вылет не грозил, но что чувствовали резервисты «Титана», я очень хорошо представлял. Димидко рассчитывал, что, боясь оказаться на улице, старики покажут, на что способны.

Все они аж почернели, ссутулились вместо того, чтобы принять бой и расправить плечи. Какая несправедливость! Столько лет халявы, а тут работать заставили.

При недостаточном тренерском контроле во многих командах процветала дедовщина, доходило и до того, что ветераны во время игры калечили молодняк, чтобы не лишиться позиции. Под крылом Димидко это никому в голову, надеюсь, не придет.

– У меня есть три кандидата на вылет. И даже если кто-то останется в команде сейчас, следующее заявочное окно – летом, имейте в виду. Как вы видите, желающих играть в команде достаточно. Сегодня, завтра и все время, включая воскресенье, мы будем играть.

Я посмотрел на Дрозда, которому в этот день обещали выходной. Он опечалился, понимая, что тоже может вылететь из-за своих разъездов.

– Многие из вас – мои давние знакомые, – все говорил Димидко. – Но дружба дружбой, а работа работой. Кто не потянет – покинет команду. Так что все в равных условиях. Без обид, мужики. И да победит сильнейший! Теперь – в поле!

После традиционной тренировки и обеденного перерыва началась игра – наконец полноценная двусторонка. И резервисты заиграли! Как могли, конечно, но рубились они отчаянно. Чтобы ободрить титановцев, я даже позволил им забить в наши ворота. О, сколько радости было! Я и не думал, что они способны на такие эмоции!

Хуже всех получалось у Гусака, которому не хватало техники, и у Быкова, импотента от футбола. Ему бы штангу жать или диск метать. Но он думал, что ему на поле нет равных, потому что удар его силен, и мяч пробивает сетку насквозь. И плевать, что это свои ворота. Он стоял далеко, и наши нападающие об него убивались. То Мика покатился. То, вот, новенький.

Димидко задолбался свистеть и предупреждать и удалил его с поля, теперь титановцы играли в меньшинстве, но на результате это не отразилось. Похоже, вот и определилось слабое звено.

Титановцы очень старались, но все-таки Первая лига – соответствующая подготовка, и новенькие смотрелись выигрышно, хотя наши им не уступали.

* * *

Четыре дня не прошли – пролетели мячом в ворота. Гол! Победа!

Азарт. Конкурентная борьба. Радость побед и – от хорошо проделанной работы. И вот уже 26-е февраля. Завтра наш матч с «Мебельщиком», а сегодня после обеда Димидко определится с основным составом, но прежде нам предстояла контрольная игра – чтобы он окончательно убедился в правильности принятого решения.

Лев Витаутович сидел на скамейке запасных рядом с Матвеичем. Несмотря на возраст, он был хорош и как «столб», и как защитник, он сам это знал и не переживал, что вылетит. Возле скамейки топталась Дарина. Наверное, пришла следить, чтобы Димидко не сильно усердствовал и пользовался тростью, а не бегал по полю на своих двоих. Был еще один гость: черная куртка, спортивные штаны, лицо, побитое оспинами… Он был среди гопников, когда мы чуть не передрались. Видимо, этот парень представлял болельщиков в единственном лице и явился посмотреть, что за команду собрал Димидко.

Тренер расставил нас по позициям, прошелся, как воевода дозором. Свисток – игра началась. Я сосредоточился. Наши сразу же пошли в атаку, противнику удалось отбиться, но Левашов перехватил пас, передал мяч новенькому форварду, Рябову, он ринулся в атаку. Давай, парень! Ай да дриблинг! Танец просто.

Наши защи засуетились, закрыли обзор. Донесся вскрик и свисток. Что там? Дарина побежала на поле с аптечкой. Футболисты столпились так, что закрыли обзор.

– Ты что творишь, сука? – орал Димидко. – Голем сраный!

Ага, такой эпитет применим разве что к Быкову. Опять сбил кого-то? Пока был перерыв, я не удержался, оставил ворота и рванул посмотреть, что случилось. Глянул за спины.

Антон Рябов валялся на боку, поджимая ногу, лицо его было искажено болью. Над ним возвышался Быков.

– Да че я сделал? Он сам подлез, что мне, пропускать его к воротам?

Виноватым наш коновал не выглядел, он был скорее растерянным и… Обескураженным. Я сосредоточился на его желаниях. Большего всего на свете он хотел, чтобы парень сломал ногу или хотя бы вывихнул. Ах ты ж падла! Он специально это сделал!

Глядя, как Дарина осматривает ногу Рябова, я отвел Димидко в сторону.

– Ты все видел в деталях?

– Не то чтобы в деталях. Обзор закрыли. А что?

– Бык его специально сбил.

Глаза Саныча округлились.

– Ты не мог этого видеть, – покачал головой он. – Но если так…

– Что тут у вас? – прерывая наш диалог, донесся зычный голос пробивающегося сквозь толпу Витаутовича.

– Ничего страшного, – ответила Дарина. – Сильный ушиб. Все будет хорошо. – Она похлопала парня по плечу, приложила к его ноге лед.

Девушка не была врачом, то, что она делала, не входило в ее обязанности, но пока команда искала медика, она решила нас опекать.

– Ни хрена себе «ничего страшного»! – возмутился Погосян, ткнул в Быкова пальцем. – Я с этим костоломом больше на поле не выйду!

Я не спускал глаз с Быкова. О, как он расстроился, когда узнал, что обошлось без серьезной травмы! Гнев накатил на меня волной, но я подавил его, скрутил тугим багряным жгутом. Шагнул к Быкову, толкнул его в грудь.

– Думаешь так себе место застолбить? Думаешь, тебя оставят, если кто-то поломается? Ну и гнида ты!

Быков оттолкнул меня. Силы в нем было… как в быке.

– Охренел, сопляк?!

– Ни фига себе предъявы! – прогундел Синяк, который, естественно, защищал своего.

– Что ты о себе возомнил? – подал голос Щенников.

– Отставить потасовку! – тихо и спокойно проговорил Витаутович, но от его голоса мороз продрал по спине и волосы зашевелились. – Как все было? – Он посмотрел на Погосяна.

– Как… Быков тупо его пнул со всей дури.

– Вранье! – возмутился виновник инцидента.