– Ты хотел убить мою ладу! – впадая в бешенство, заревел Горихвост.
И откуда только взялись силы? Превозмогая слабость и боль, он схватил длаку, набросил на плечи и кувыркнулся через голову.
– Что ты де… – начала Ярогнева, но не успела она договорить, как перед ней стоял черный волк, помахивающий пушистым хвостом.
Зубы на волчьей морде скалились, обнажая клыки. С языка капала пена. Резко скакнув, волк набросился на едва живого Курдюма и принялся терзать его. Мельник не сопротивлялся, последние жизненные силы уже покидали его. Утробно урча, волк впился зубами в его бок и принялся вертеться, стараясь вырвать кусок побольше.
– Горюня, оставь его! – выкрикнула Ярогнева. – Ты разве забыл? Если порвешь кого, пока ты в волчьей шкуре, то назад в человеческий вид не вернешься!
Но Горихвост впал в такую ярость, что не слышал слов девы. Голова Курдюма запрокинулась, обнажая горло с торчащим кадыком. Устоять перед таким соблазном не смог бы ни один зверь. Волк вонзил клыки в шею врага и уперся лапами в пол, выдирая клок мяса.
– Горюня, нельзя! Брось его! – прыгала за его хвостом Ярогнева.
Куда там! Горихвост забыл обо всем на свете. Курдюм задыхался. Разинутый рот хватал воздух, как у рыбы, вытащенной из воды. Из раны в горле вырывались скрипучие хрипы. Кровь хлестала ручьем, заливая колодец и поднимая в нем волны кипящей лавы.
– Он кончается! Быстрей скидывай длаку! – закричала Ярогнева.
Но Горихвост до того упивался долгожданной местью, что не думал больше ни о чем. Дева схватила его за хвост и начала оттаскивать от колодца. Волк отпустил добычу, обернулся и грозно ощерился.
– Прыгай! Навек волком останешься! – тянула его дева.
Горихвост посмотрел на нее и опомнился. Силы вдруг разом оставили его, он вспомнил, что ранен и потерял много крови.
– Давай же, вертись! – толкала его подруга.
Черный волк кувыркнулся и покатился по полу.
– Ну, чего ты? – полошилась над ним княжна.
Попытка оказалась неудачной: длака не слезла с плеч зверя, и перед девой до сих пор стоял зверь.
– Подпрыгни, как ты умеешь! Я же видела – у тебя всегда выходило! – гомонила она.
Горихвост стиснул зубы, терпя боль, подобрался и взмыл в воздух. Неловкий кувырок… Хлоп! И волк растянулся на мраморных плитах, жалобно скуля от ушиба.
– Что же ты? Неужели не можешь? – забылась от отчаяния девушка.
Черный волк поднялся и потерся ей шерстью о бок.
– Не получается? – погладила она его по загривку. – Ты уж постарайся, мой друг! Злодею осталось жить считанные мгновенья. Если сейчас не выйдет, то не быть тебе человеком уже никогда!
Горихвост осторожно взял ее зубами за пояс и потянул к алтарю. Княжна послушно засеменила за ним. Волк вскинул морду к высокой столешнице и нерешительно тявкнул.
– Туда хочешь? На высоту? Я тебя подсажу!
Она затолкала его на ступеньку, ухватила за задние ноги и подтолкнула на яшмовый стол.
– Давай, кувыркайся! Что б ни случилось – я с тобой! – выпалила дева.
Горихвост подобрался, прыгнул вверх и старательно кувыркнулся. В этот миг язык пламени дотянулся до впавшего в забытье Курдюма и лизнул его лицо. Мельник дернулся, засипел и раскрыл глаза. В его зрачках мелькнули огненные фонтаны, ополоумевшая княжна, не находящая себе места, и взмывший под потолок вурдалак, пытающийся вернуть себе человеческий облик.
Волна пламени подкатилась ему под зад и прожгла на портках дыру. Курдюм подскочил, как будто его подтолкнула пружина, вырвал из живота Душебор и выпрямился в полный рост. Мятущаяся Ярогнева не замечала его.
Мельник сделал к ней шаг и застыл у нее за спиной. Он выглядел как покойник, восставший из мертвых. Из раны на животе лилась кровь, казавшаяся почти черной. Дыра в горле сипела, как прорванная труба. Обожженная кожа на ладонях, боках и лице дымилась, как будто черти в аду только что сняли его со сковороды. Курдюм выставил меч вперед и всем телом навалился на Ярогневу.
– Вр-р-р-аг! – раздался раскатистый рык вурдалака.
Горихвост был на полпути к высшей точке прыжка. Его шерсть встала дыбом, лапы задрались кверху, хвост закрутился. Ярогнева мгновенно обернулась и схватилась за лезвие Душебора. Мельник упал на нее, стараясь ткнуть клинком в грудь, но она оттолкнула от себя острие, порезав ладонь, из которой закапала кровь. Клевец до сих пор был у нее в руке, она размахнулась и изо всех сил всадила железный клюв прямо в макушку Курдюма. Жало пробило череп злодея насквозь, смяло кости и разбрызгало по углам розовые мозги, после чего прорвалось через нёбо и вышло сквозь нижнюю челюсть. Безжизненное тело врага рухнуло на пол. Голова, похожая на расколотый арбуз, стукнулась о мраморный пол и распалась на части.
Дрожащей рукой Ярогнева вытерла пот, отпихнула упавшее тело и с трудом проговорила:
– Наконец-то с тобой покончено. Сколько же лиха ты принес!
И тут за спиной ее прозвучал гулкий шлепок. Горихвост приземлился, раскинув в стороны человеческие руки и ноги. Тело его прикрывала изодранная вотола, а на голову сверху упала волчья длака, окутав его так, что не стало видно ни глаз, ни ушей.
– Ты успел. Вот и слава владыкам, – слабым голосом прошептала княжна.
Взгляд ее упал на кровавое месиво, оставшееся от Курдюмовой головы. Она толкнула рыхлое тело к колодцу. Грохот на дне шахты усилился, основание вежи содрогнулось, как будто чудовищный змей под ней и в самом деле зашевелился.
– Вот так: хотел ты построить свое счастье на чужой крови, а вышло, что сам дух испустил, – заключила Ярогнева и поспешила на помощь Горихвосту.
– Ты чего не шевелишься? – склоняясь, тревожно спросила она.
– Не смотри на меня, – сдавленно прохрипел Горихвост из-под длаки.
– Что случилось, Горюня? У нас все хорошо. Курдюм мертв. У тебя руки-ноги на месте. И я цела, одну только ладошку порезала. Пойдем, порадуем батюшку. А ты Дыю похвастайся, может, он хоть теперь начнет тебя жаловать.
– Знаешь что? Ты, пожалуй, уйди. Я сам встану, – кротко сказал Горихвост.
– Что с тобой? – забеспокоилась Ярогнева. – А ну, снимай эту шкурку!
Она сорвала с головы Горихвоста шерстистую длаку. И обомлела. А где привычные черные волосы? Где зеленые глаза, что смотрят то вкрадчиво, то пытливо, то так, будто ты – самый красивый цветок на поляне? Где, наконец, шея, поросшая шерстью, по которой вурдалака можно узнать даже сзади?
Вместо этого на Ярогневу тоскливо таращились волчьи зрачки, невыразительные, как у любого зверя. Острые ушки прядали над макушкой, заросшей густой гривой. Волчья пасть с торчащими клыками, длинный тонкий язык, высунутый, как у собаки, тяжелое и быстрое дыхание – сомнений не оставалось, перед ней морда волка, а не человека.
– Ты чего, шутить вздумал? – упавшим голосом спросила она.
– Какие тут шутки? – горько произнес волк.
Пасть его раскрывалась с трудом, слова вылетали невнятные, будто жеваные.
– Курдюм испустил дух в тот миг, когда я скидывал длаку. Я успел обернуться только наполовину. Тело вернулось ко мне человечье, а голова так и осталась волчьей. Теперь я ни волк, ни человек.
– Не может быть! Не бывает такого! – горестно заголосила Ярогнева и принялась трясти его за плечи так, будто хотела стряхнуть волчью кожу.
– Что поделать? Заклятье… – виновато проскулил зверь.
– Эта волчья голова так теперь у тебя и останется?
– Да. От заклятья избавляет только смерть.
Ярогнева уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась.
Глава 16. Огненный змей
Голова Курдюма превратилась в кровавое месиво. Кровь хлестала из прорванных вен и потоком неслась к колодцу, где смешивалась с лавой и шипела, вздуваясь алыми пузырями.
– Не смотри туда, – сказал Горихвост, и прижал лицо Ярогневы к груди.
Девушка беспомощно всхлипнула. Змей, уснувший на дне колодца, как будто оживал. Рокот из глубины становился сильнее, мраморные плиты под ногами качались, словно вся вежа превращалась в шаткий мостик над бездной.
– Ты весь изранен, – сказала княжна, трогая изорванную рубаху. – На тебе места живого нет. Гляди: твоя кровь стекает и смешивается с кровью Курдюма. Как бы змей не проснулся!
– Не беда! – попытался успокоить ее Горихвост. – Змею нужна кровь благородной девы, а моей вурдалачьей бурдой, тем более кровью убийцы, его не разбудить.
– А сколько нужно девичьей крови? – наивно спросила княжна.
– Неважно сколько, хоть одна капля.
– Ой! – испуганно вскрикнула Ярогнева и показала свою ладонь.
Из пореза, оставленного Душебором, сочилась густая влага – такая же багряная, как сафьяновые сапоги княжны.
– Схватилась за лезвие, когда Курдюм тыкал в меня мечом, – виновато сказала она.
Капельки ее крови падали на пол и смешивались с потоками, вытекающими из-под брюхатого тела убийцы. Горихвост схватил ее за руку, прижал к губам и принялся жарко лизать языком, стараясь остановить кровотечение.
– Поздно! – звонко дрогнул тоненький голосок. – Моя кровь в колодце.
И тотчас же, словно откликнувшись на ее голос, из восьмиугольного провала выплеснулась целая волна огненной жижи и потянулась в сторону девы.
– Назад! – выкрикнул Горихвост, отталкивая ее.
Язык вязкой лавы жадно слизнул тело Курдюма, чуть-чуть поворочал его, словно пробуя на вкус, и унес в огненную утробу, навсегда скрыв из глаз. Несколько искр прыснули на Горихвоста, причиняя ему новую боль.
– Огонь сожрал мельника! – со страхом выдавила из себя дева.
– Он нас всех сожрет, – буркнул вурдалак, с трудом шевеля звериным языком. – Надо бежать, и быстрее!
– А вдруг змей ничего не почует?
– Он уже просыпается. Вот-вот грянет гром!
Горихвост сжал ладонь девы и потянул ее к выходу. Колодец за их спинами бурлил и вскипал. Оранжевые языки лавы выплескивались из глубины, взметаясь до потолка. Они обрушивались на мраморные плиты зала и с шипением ползли, словно нащупывая добычу. Снопы искр брызгали во все стороны, как сверкающая шрапнель.
Горихвост резво скакнул, пытаясь убраться подальше, но едва пятка его коснулась пола, как все тело пронзила острая боль. Он припал к плечу Ярогневы, едва удержавшись на ногах, и виновато прошелестел:
– Не могу бежать. Курдюм сильно порезал.
Княжна взвалила на плечи его худощавое тело и потащила к лестнице, бормоча:
– Ничего-ничего, мы с тобой выдюжим. И не в таких переплетах бывали.
– Это такой переплет, какого мы еще не видали.
– Вот и здорово! – храбрилась княжна, несмотря на тяжелую ношу. – Потом перед Дыем похвастаем: мол, из такой переделки выбрались, в какой до нас никто не бывал.
Громкий гул потряс своды зала. Из колодца выплескивались уже не языки, а целые волны лавы. Оранжевый вал шлепнулся об пол у них за спиной, едва не утопив.
– Поторопимся! – выкрикнула Ярогнева, бросаясь с ношей на лестничные ступени.
Горихвост задыхался. Длинный язык высунулся из пасти и болтался туда-сюда в такт шагам. Тоненькая Ярогнева тащила его на плечах, то и дело оступаясь на выщербленных ступенях. Волчья голова ударялась о стены, стоящие торчком уши дрожали, а черная шерсть взмокла от пота.
– Давай, миленький, давай! – торопила дева, едва успевая вздохнуть на поворотах.
Волна лавы катилась за ними, подпрыгивая на ступенях и не давая остановиться. Едва они выбрались на свет божий, как в лицо Горихвосту ударил поток морозного воздуха. Он словно оказался на леднике.
– Только этого не хватало! – выдохнула Ярогнева.
Над островом словно сгустились сумерки. Солнце померкло и спряталось за набухшими тучами. Мрак окутал Рогатую вежу, сотрясающуюся от гула и грохота. Горихвост едва разглядел перед собой широкие сани, запряженные вереницей песцов.
– А это еще что за чучело? – послышался с саней знакомый женский голос.
Этот голос звенел, как ледяные сосульки, по которым ударил мороз. Горихвоста укололо тревожное воспоминание.
– Кто присобачил тебе такую башку? – леденил голос. – Хотя так даже лучше. Такого диковинного образца в моей галерее скульптур еще не было. Тело человека, голова зверя! Ты станешь ее украшением.
– Мара! – выкрикнула Ярогнева. – Явилась по твою душу! Быстрее бежим!
– Ах, чтоб ее! – вырвалось у Горихвоста. – Мало мне было несчастий!
Они развернулись, чтобы броситься обратно в вежу, но навстречу им хлынула волна шипящей лавы. Раскаленные ручейки так и тянулись к ним, будто пальцы жадного великана, норовящего поймать мелкую дичь. Горихвост продолжал терять кровь, его ноги едва шевелились, и каждый раз, сгибая колени для шага, он не был уверен, что удастся их распрямить. Ярогнева чуть ли не волоком протащила его мимо саней, увернулась от хватких объятий Мары и устремилась к пропасти, за которой приплясывали от нетерпения Всеволод, Верхуслава и Дый.
Мара взяла в руки погоночный шест и ударила по спине ближайшего песца. Упряжка мгновенно припустила вперед, но вожак натолкнулся на огненную волну, несущуюся навстречу, и жалобно заскулил.
– Вверх! Взлетайте! – закричала на своих зверей Ледяная царица.
Песцы взмыли в воздух, едва не завязнув в пышущей жаром лаве, и устремились за беглецами. Огненная волна покатилась к берегу, пытаясь лизнуть каблуки вурдалака. Морозные сани взлетели над их головами, от хлестких ударов погонщицы завыл ветер. Ярогнева дотащила Горихвоста до края обрыва, но не увидела ничего, кроме натянутой веревки.
– Спасайся! – выговорил Горихвост. – Эту преграду я не одолею.
Княжна прикусила губу, решительно взвалила его себе на плечи и резко велела:
– Держись мне за шею!
– Ползи первой. Я за тобой! – попытался обмануть ее Горихвост.
– Держись, я кому говорю! – рассердилась она.
Волна огня смачно чавкнула у него за спиной. В двух шагах комок лавы ухнул с обрыва в пропасть. Огненный поток внизу откликнулся и забушевал, языки пламени заплескались, пытаясь дотянуться до тонко натянутой нити.
Ярогнева проверила, крепко ли держится Горихвост, схватилась за веревку и повисла над пропастью. Сквозь шум и бурление до слуха вурдалака донесся жалобный стон Верхуславы, переживающей за дочь. И тут огонь добрался наконец до веревки, которая вспыхнула и затрещала.
– Быстрее! Нить вот-вот лопнет! – не выдержал Дый.
Горихвост чувствовал, как отчаянно барахтается дева, пытаясь зацепиться за веревку руками и ногами. Его длинное, жилистое тело висело на ней тяжким грузом. «Отпущу ее плечи, – пришло ему на ум. – Может, она хоть так спасется?»
Огонь накатился на край обрыва, поглотил веревку и водопадом начал низвергаться в ущелье. Веревка перегорела, лопнула, и оборванной струной понеслась вниз. Раздался звонкий хлопок, и Горихвост почувствовал, как их с Ярогневой неумолимо несет в кипящее варево, булькающее на дне.
– Ай! – взвыла на берегу Верхуслава, как от собственной боли.
И в этот же миг Горихвост со всего маху обрушился на твердое днище саней. Израненная спина хлопнулась на настил, показавшийся мучительно жестким. Ярогнева упала на него сверху, угодив локтем в порез на животе, отчего сперло дыхание и помутилось в глазах.
– Вот вы и мои! – раздался над ухом торжествующий возглас Мары.
Оглушительно хлопнул шест. Упряжка песцов помчала сани по воздуху резвее птичьей стаи, выбираясь из ущелья на вольный простор.
– Пошли, мои верные! Борзо, борзо! – подгоняла их Мара, присвистывая.
– Не бери лишний грех! – закричал ей вдогонку Дый. – Отпусти хотя бы девку! Она-то тебе на что?
Но Мара и не думала уступать. Она обернулась к удаляющемуся берегу, победоносно расхохоталась и выкрикнула:
– Как бы не так! Я забираю обоих! Вы все мне остались должны – и люди, и лесовики. Вам никаких кладов не хватит, чтобы со мной расплатиться!
Ее сани стремительно набирали ход. Горихвост наконец пришел в себя, и он увидел, как берег стремительно удаляется, превращаясь в маленькое, почти игрушечное подобие знакомого мира. Он вспомнил о Ярогневе, которая откатилась куда-то вбок, похолодел и начал судорожно шарить ладонью по днищу саней. Дева нашлась почти сразу: она вцепилась в обитую мехом скамью, сжала зубы и с отчаянием в глазах смотрела, как земля превращается в овчинку.
– Вот, значит, какими нас видят птицы! – попытался подбодрить ее Горихвост.
Она взглянула на него, но девичьих сил не хватило, чтобы разжать зубы и проговорить в ответ хоть что-нибудь.
Гибкий шест звучно щелкнул над спинами снежных псов. Сани заложили над островом крутой вираж, направляясь к северному краю земли. Пол резко наклонился, едва не выбросив Горихвоста за борт, тот вцепился в скамью и увидел, как внизу мелькает гребень мраморного змеиного черепа, венчающий Рогатую вежу.
На другом берегу огненного каньона носились среди скал маленькие фигурки Всеволода и Верхуславы, похожие на муравьев. Княгиня размахивала руками и причитала, упрашивая безжалостную богиню вернуть ей дочь, но Мара даже не глядела в ее сторону. Лицо Ледяной Царицы оставалось суровым, она то и дело бросала беспокойные взгляды в сторону вежи, с которой явно происходило что-то неладное.
Дым из разинутой змеиной пасти повалил такими густыми клубами, как будто внутри начинался пожар. Дрожание и рокот земли становились все явственней, вежа качалась и грозила обрушиться.
– Что вы наделали? – обернулась к пленникам Мара. – Огненный змей заворочался под гранитными плитами. Вы его разбудили?
– Никого не будили мы. Зачем нам это надо? – буркнул в ответ Горихвост.
– Вы с ума сошли! – не веря, выкрикнула Царица. – Только полному остолопу придет в голову выпустить змея. Он же спалит ваш мирок к чертовой матери! Лишь бы мой ледяной дворец не затронул.
И в этот же миг Рогатая вежа под полозьями саней стрельнула в небо огненным языком, оранжево-сизым, шипящим и раскаленным, будто поднявшимся с самого дна преисподней. Сани едва не перевернулись, шерсть на волчьем лице опалилась, а Ярогнева перекатилась под лавкой и охнула, глядя на то, что происходит внизу.
Горихвост свесился с края саней. Вежа дымилась так, будто легион злобных бесов устроил в ней свистопляску. Сизые клубы вырывались из разинутой пасти Змеиного черепа и уносились в небеса. Земля гулко дрожала, наводя дикий, панический ужас.
Вдруг башня заходила ходуном, из нее ударил столб яркого света, крыша разлетелась на тысячи мелких осколков, и из бездонного колодца, образованного развороченными стенами, наружу полез он – тот самый огненный змей, которого опасались даже небесные божества.
Веки людей сомкнулись от нестерпимого света. Чешуя чудища переливалась всеми оттенками красного – от ярко-пламенного до зловеще-багрового. Огненные, желтые с черными искрами глаза на шипастой голове безумно таращились на поднебесный простор, а длинная пасть распахивалась и щелкала челюстями, как будто собираясь заглотить столько воздуха, сколько влезет в безразмерную, раздувающуюся утробу. На черепе аспида пылал гребень, а вокруг шеи топорщилось ожерелье с сотней острых игл, готовых разить во все стороны. Но главное было не это.
Горихвост сразу понял, что одолеть эту тварь невозможно. Это оказалось бы не под силу не только ему. Ни один богатырь, ни один витязь в мире не смог бы справиться с этим чудовищем. И не потому, что оно будто дышало огнем. Нет! Оно само и было огнем.
Коротенькие ножки дракона оканчивались острыми когтями, светящимися, как раскаленная сталь. Его тело извивалось и неслось ввысь так стремительно, что сам Великий князь Горнего мира не смог бы его удержать. Широкие крылья с шумом били по воздуху, силясь расправиться после вековой спячки. Рассыпая вокруг мириады пламенеющих брызг, змей взлетал, словно стрела, выпущенная из горящего лука.
Казалось, что змей целиком состоял из огня. У него не было твердого тела. Его нельзя было рассечь мечом или придавить камнем. Шипящие, оглушительно воющие языки пламени – вот все, что его наполняло.
Змей летел высоко и легко, но не потому, что махал перьями, будто птица. Он летел, потому что огонь легче воздуха. Его поднимала та сила, которая заставляет языки пламени вздыматься ввысь.
– Все пропало, – упавшим голосом выдавил из себя Горихвост. – С этой тварью не сладить.
– Неужто совсем никакой надежды? – слабо выговорила Ярогнева.
– Погляди на него. Ни меч, ни копье, ни взрыв пороха не причинят ему никакого вреда. Он их попросту не заметит. Даже сетью его не поймать – он пролетит сквозь нее, как вихрь.
– Что же делать?
– Не знаю. Никто не знает. Даже Мара не ведает. Вон, смотри, как она побледнела. Того и гляди, начнет таять!
Ярогнева не удержалась от злорадного хохота. Мара и в самом деле пришла в панику. Она судорожно дергала ремни упряжки и орала на песцов, упрашивая их поторопиться. Но ездовых и не требовалось подгонять: кончики белых хвостов уже тлели, горящая шерсть облетала с них и забивалась Горихвосту в ноздри, а сами песцы жалобно скулили и изо всех сил тянули постромки, спеша убраться подальше.
Повозка взмыла над облаками, расплывшимися по поднебесью подобно дымным дорогам. Горихвоста пробрала морозная дрожь. Заоблачные ветра впились в кожу ледяными иголками, напоминая, что в этом океане без дна нет места существам с теплой кровью. Ярогнева раскрыла рот и тяжело задышала: воздуха на высоте не хватало, а лучи солнца стали настолько безжалостными, что кололи, как стрелы.
И тут огненный змей взвился ввысь, взлетел в поднебесье и хрястнул пылающими челюстями, пытаясь схватить сани. Песцы взвизгнули и припустили вперед, но забраться выше они уже не могли, и повозку так резко тряхнуло, что она едва не перевернулась. Мару бросило вниз и ударило о скамью, под которой барахталась Ярогнева.
– Держись! – крикнул княжне Горихвост, хотя он и сам болтался, как язык колокола в пьяный праздник.
Змей цапнул зубами полозья саней и потянул их к земле. У Горихвоста ухнуло сердце. Он почувствовал, что его с неодолимой силой уносит вниз. Ощущение полной беспомощности в этой воздушной стихии сковало его. Ему стало ясно, что он вот-вот разобьется.
Сани хрустнули и разлетелись в щепки, которые тут же заполыхали и посыпались, как огненный дождь. Мара сжала в бледных ладонях скамейку – единственное, что осталось от ее роскошной повозки. Песцы дернули упряжку и потащили остов воза вперед, но змей снова щелкнул зубами, ремни лопнули, а вожак стаи взвыл, сорвался и рухнул в бездну. На Маре вспыхнула шуба из белого меха, ярые огоньки побежали по рукавам и подолу, подбираясь к оледеневшему лику владычицы.
– Выносите меня из беды, мои песики, – сквозь закоченевшие губы шептала Царица. – Век сюда не вернусь, в этот проклятый полуденный мир. Пусть сгорит он в огне, пусть пекло поглотит его – мне сюда ходу нет. Не мое это царство, и мне здесь нечего делать!
Горихвост оказался совсем без опоры. Ветер нес его вниз, и он падал, как камень, переворачиваясь через голову и бултыхая ногами в инстинктивной попытке нащупать опору. Но в поднебесье опоры не находилось, и только заоблачная твердь, на которой некогда пировали ушедшие боги, сияла далеко-далеко отблесками алмазов, отражающих катящееся своим путем солнечное колесо.
Перед глазами мелькнул и тут же пропал опаленный хвост вожака песцовой стаи, который парил в воздухе. Рядом ветер нес Ярогневу, распахнувшую широкое платье наподобие крыльев летучей мыши. Горихвосту захотелось выкрикнуть ей что-нибудь ободряющее, но свистящий вихрь запихнул слова обратно в его глотку. Глаза так слезились, что почти ничего не видели. Он лишь заморгал и протянул к Ярогневе ладонь, пытаясь схватиться за край ее платья. Та потянулась к нему в ответ. Они взялись за руки и понеслись к земле парой, как двое лебедей, сбитых в полете одною стрелой.
Остатки саней стремительно удалялись и вскоре скрылись на севере за облачной пеленой. Утих вой обожженных песцов. Огнезмей нырнул вниз, пожирая обломки повозки и хрустя челюстями. Горихвост с Ярогневой остались наедине с облаками.
Земля неслась им навстречу. Тонкая нитка Шерны на глазах превращалась в широкое полотно, сверкающее солнечными зайчиками среди темных лесов, рыжих полей и заболоченных топких низин. Буро-зеленая шишка Змеиной горы из маленького пупыря вырастала в исполина, уснувшего на земле и притворившегося скалистой громадой. Дымящиеся развалины Рогатой вежи пыхали в небо клубами гари. Ярогнева зажмурилась и сжала ладонь Горихвоста так сильно, что заглушила боль от ран.
– Я спасу тебя, моя лада! – прокричал он сквозь вой ветра.
– Мы не птицы, у нас крыльев нет! – выкрикнула Ярогнева в ответ.
Горихвост взглянул вниз и понял, что через несколько мгновений от него не останется мокрого места. Эх, теперь что терять?
– Будь, что будет, но я люблю тебя! – выкрикнул он. – Хоть ты и дочка великого князя. Хоть и не судьба мне тебя обнимать. Что с того? Все равно люблю! Просто чувствую это!
Ярогнева взглянула на него глазами, которые распахнулись так широко, что у Горихвоста дрогнуло сердце. Она потянулась, чтобы прижаться к нему в эти последние мгновенья. Но Горихвост взглянул в сторону, ловко юркнул куда-то вбок и отстранился подальше, как будто желая сбежать.
– Прижми меня! – попросила она.
Слезы наворачивались на глаза княжны то ли от ветра, то ли от чувств. Вурдалак в самом деле схватил ее накрепко, но только одной рукой.
– Держись! – крикнул он.
– За что держаться? Мы в небе! – откликнулась она с горечью.
И тут вдруг ее так тряхнуло, что душа едва не выпрыгнула из груди. Горихвост оказался у нее над головой. Узкая девичья ладонь выскользнула из его руки, и Ярогнева почувствовала, что осталась одна в этом воющем поднебесье, но это чувство продлилось только мгновенье, потому что вурдалак тут же поймал ее за шиворот и потянул вверх, как щенка.
Ярогнева повисла, качая сапожками. Земля почему-то замедлила ход и уже не неслась с прежней скоростью. Вой ветра утих, в ушах так не шумело. Над головой раздалось писклявое тявканье, в ноздри ударил едкий запах паленой шерсти, а снежно-пушистый хвост хлестнул ее по лицу и заслонил взор.
– У тебя снова хвост? Почему белый! Ты цвет поменял? – ничего не понимала она.
– Хватайся крепче! Это песец. Он нас вынесет, – ответил ей Горихвост.
Она отплевалась от шерсти, лезущей в рот, и только тут разглядела, что Горихвост, одной рукой ухвативший ее за воротник, второй обнял шею песца – вожака ездовой стаи, вырвавшегося из упряжки. Снежный пес плавно несся к земле, но в отличие от них двоих, он не утратил способность парить по поднебесью, как птица.
Волчья морда Горихвоста прижималась к его голове, чем выжлец, кажется, был недоволен. Он пытался вывернуться и укусить вурдалака, однако тот и сам был не промах. Выскользнуть из волчьих объятий оказалось не так-то просто, и все трое неторопливо спускались вниз. На миг перед глазами Ярогневы мелькнуло огненное ущелье с выходящей из берегов лавой, но тут же возник скалистый обрыв, на котором не находили себе места от волнения ее отец с матерью.
– Как ты поймал песца? – успела спросить Ярогнева.
– Вовремя под руку подвернулся. Ему змейка хвост подпалила! – смеясь, крикнул в ответ вурдалак. – Гляди-ка, а он, оказывается, совсем не рад послужить нам ездовой собачкой! И кто бы мог подумать!
Горихвост изо всех сил держался за вожака, но тот вырывался, тявкал и норовил укусить.
– Этот пес нас не вытянет! – крикнула княжна. – Смотри, он едва держится!
И вправду: вожака сносило прямо в огненное ущелье, из которого сыпались искры.
– Ты нас только до берега дотяни! – зашептал Горихвост песцу на ухо.
Из последних сил вожак тащил их к берегу пропасти. До края скалистого обрыва оставалось всего несколько локтей, но песец уже взмок и тяжело дышал, высунув язык.
– Давай-давай, песик! Еще чуть-чуть! – уговаривала его Ярогнева.
Навстречу ей бросился Всеволод. За ним побежал Дый, подметая мшистые камни полами горностаевой мантии, а дальше размахивала рукавами Верхуслава, отчаянно причитающая и голосящая.
– Уходите! Бегите прочь! – заорал на них Горихвост. – Змей всех попалит!
– Прочь! Спасайтесь! – вопил Горихвост.
В этот миг пропасть у него за спиной пыхнула огненным жаром и выплеснула волну раскаленной лавы. На острые скалы обрыва выползло змеистое тело, покрытое полыхающей чешуей. Огромная драконья морда с игольчатым гребнем поднялась высоко над берегом и принялась жадно хватать воздух разинутой пастью. В середине желтых глаз сверкнули сузившиеся зрачки, в которых отразились люди – мелкие, как муравьи.
– Прыгайте! – выкрикнул князь.
Змей сделал выпад и попытался схватить песца за хвост, однако тот даже с двумя спутниками на хребте казался не больше, чем комар, мельтешащий перед слоновьими бивнями. Прихлопнуть такую мелочь змею не удалось, он разъярился и полыхнул огнем, вырвавшимся из его глотки.
Пламя опалило песцовую шкуру. Горихвост почувствовал, как дымятся остатки его вотолы. Ярогнева у него под рукой жалко вскрикнула – видать, и ее обожгло. Из последних усилий песец взмыл над берегом и рухнул на край скалы.
Горихвост со всего маху хлопнулся на камни и покатился по горящему мху. Ему едва удалось прикрыть голову от ударов, но ребра, ноги и бедра так приложило о скалистые выступы, что он едва не взвыл от приступа новой боли. Рядом катилась кувырком Ярогнева: перед глазами мелькала то ее белая рубаха с узором, то красные сапоги. Обезумевший песец с визгом метался среди островков огня, пытаясь найти выход из раскаленного пекла.
Змей с трескучим гулом взмыл вверх и набрал высоту. Краем глаза Горихвост заприметил, что тот закладывает новый вираж под самыми облаками, очевидно, для того, чтобы повторно ринуться в нападение. Песец угодил лапой в пламенеющий мох, взвизгнул, отпрыгнул и налетел на Горихвоста, перевернув и не дав подняться. Не успев оправиться от ударов, Ярогнева бросилась к вурдалаку и приподняла его голову.
– Что с тобой? Ты еще цел? – беспокойно спросила она.
Горихвост разинул пасть и с трудом поворочал языком, пытаясь ответить.
– Кто это? Что за зверь? – раздался испуганный крик Верхуславы.
К княжне с вурдалаком уже торопились князь, княгиня и Дый. Верхуслава увидела на коленях дочери огромную черную морду с высунутым языком и остановилась.
– Вот это да! Никогда раньше такого не видел! – подоспел им на помощь Дый.
Он помог Ярогневе поднять Горихвоста, у которого подгибались колени.
– Что с ним? – едва не впал в ступор Всеволод.
– Наполовину оборотился, – пояснил Лесной царь. – Видать, все пошло вкривь и вкось.
– А волчья голова у него так и останется?
– Похоже, что да. От подобных заклятий лишь смерть избавляет.
Ярогнева прижала к себе Горихвоста и горячо прошептала:
– Мы спасем тебя, вот увидишь! Мы найдем способ вернуть тебе человеческое лицо!
Горихвост слабо улыбнулся и погладил ее по волосам.
– Уходить надо! Змей возвращается! – пританцовывал от нетерпения Вахлак, который таскался за Дыем, как хвост, несмотря на раны.
Верхуслава обняла Ярогневу, прижала к себе и отказывалась отпускать. Лутоха протиснулся сквозь толпу, обступившую спасшихся, взвалил Горихвоста на плечо и потащил вверх по склону, приговаривая: