– Нежата! Куда подевался? На помощь!
Горихвост бросил взгляд на ворота двора, но те были заперты на засов.
– Молодец, Курдюм! – одобрил он предусмотрительность напарника.
Однако тот отреагировал неожиданно:
– Зачем ты меня назвал? Я все еще под личиной. А ты взял, и раскрыл мое имя!
Мельник бросил в пыль конопляную шевелюру, стащил с головы четырехглазую маску, и с досадой сказал:
– Деваться некуда. Теперь всех придется кончать. Иначе после меня опознают.
– Привяжи их к столбам! – приказал вурдалак.
Мельник с готовностью бросился исполнять приказ. Горихвост глазом моргнуть не успел, как его приятель опутал веревками князя, княгиню и молодого княжича. Каждому досталось по личному столбику вокруг котла, от которого веяло нагретым теплом. Закрутив для надежности хитрые узелки на путах, мельник с гордостью продемонстрировал свою работу.
– Молодчина! – похвалил Горихвост.
В его руках уже подрагивала плеть с разветвленными кожаными языками, которую Нежата заготовил, чтобы пытать юродивого. Сам Лутоха, однако, не торопился расквитаться со своими мучителями. Он робко выглядывал из-под помоста и тихо ныл:
– Вурдалаша, может, не надо? Кто мы такие, чтобы судить да рядить?
– Цыц! Если не помогаешь, так хоть не мешай! – рявкнул на него Горихвост.
Нищий втянул голову в плечи и спрятался в темноте. Вурдалак подступил к князю, привязанному к столбу, и сунул ему под нос копейку с обрезанными краями.
– Твоя? – спросил он.
Всеволод отвернулся.
– Что воротишь нос? У тебя, небось, серебра полон дом! Ты же князь.
– Вот и нет, – за мужа ответила Верхуслава. – Не осталось у нас денег. Нищие мы, как твой Лутоха.
– Чтобы князь, да остался без денег? – усомнился Горихвост. – Ни за что не поверю.
– Твой приятель, Видоша, позаботился о том, чтобы мы ни копеечки не сохранили, – пришел жене на помощь Всеволод. – Он боится, что я найму войско.
– Наплевать мне на войско! – потерял терпение вурдалак. – Говори про убийство деда. У тебя и причина была, и возможность, и холопы твои в пыточном деле такие умельцы, каких и в столице не сыщешь. Все тропинки сошлись на тебе. Не признаешься доброй волей – запытаю до смерти, и тебя, и жену твою, и сынка, и холопов, чтоб им вечно в пекле сидеть на колу!
– Мы еще и собаку убьем! – добавил Курдюм от себя.
– Собаку? Зачем? – не понял хода его мыслей вурдалак.
– Чтоб не лаяла, – пояснил мельник.
И вправду: пес в дальнем углу двора надрывался, однако никто не позаботился спустить его с цепи, так что он только прыгал и рвался понапрасну.
– Да, верно. Всех убьем как собак, – присвоил чужую мысль Горихвост. – Ты встречался с Дедославом за день до злодейства. О чем говорил с ним?
– Тебе не понять.
– Жаль! Всё, что я не пойму, придется вытягивать пыткой, а если вдруг по какой-то случайности ты ее выдержишь, то жена твоя с сыном точно дадут слабину.
Всеволод поскрипел зубами, с ненавистью взглянул на вурдалака, и выдавил из себя:
– О дочери мы говорили.
– О какой еще дочери?
– О моей.
– Врешь! Нет у тебя дочери.
– Раньше была. Отдать пришлось.
Верхуслава всхлипнула – на глаза ее навернулась слеза.
– А мой дед тут причем?
– Он знался с нечистью, по черной книге гадал, – продолжал Всеволод. – Он мог знать, что с ней стало.
– И что?
– Сказал только, что жива и здорова.
Несмотря на отчаянное положение, Верхуслава разрыдалась в полную силу.
– А убил ты его за что?
– Да не убивал я! – безнадежно мотнул головой князь.
– Значит, слуги твои это сделали. Я и их пытать буду, пока не признаются. Но начну с тебя.
Горихвост рассек плетью воздух и с удовлетворением послушал, как свистит ветер под кожаными язычками.
– Князя нельзя плетью сечь! Это бесчестье! – пискнул из-под настила Лутоха.
– Вот и отлично. Как раз то, что нужно! – заявил Горихвост и размахнулся пошире, чтобы хлестнуть Всеволода от всей души.
Но не успели кожаные язычки с вплетенным свинцом обжечь кожу князя, как его руку перехватили.
– Кто еще там? Лутоха? Не путайся под ногами! – зарычал Горихвост.
Но это был не юродивый.
– Вот так новость! Явилась, не запылились! – пропел тонким от удивления голосом мельник.
Дрожа от бешенства, Горихвост обернулся. В его запястье впились тонкие белые пальцы – не столько сильные, сколько цепкие и приставучие. Худая фигурка под красным корзном, подбитым линялым мехом. Пронзительный взгляд голубых глаз, в этот миг потемневших от гнева. На лбу – золотой венец с сапфиром такого же цвета. За спиной – тул со стрелами и колдовским луком, а на поясе – меч, его меч, Душебор, старым дедом подаренный. И пара девчачьих косичек, на солнце выцветших до состояния сушеной соломы.
– Ярогнева! Тебя только тут не хватало! – выдохнул Горихвост.
– Отдай плеть! – приказала лесная охотница.
– Не суйся не в свое дело!
Дева выхватила меч из ножен и уперла ему в живот:
– Отступись! Еще миг – и ты превратишься в душегуба. После этого путь один – в пекло.
Мятый кожух Звяги показался из-за амбара, скрывающего дальнюю часть ограды. Псарь суматошно запрыгал и замахал руками, однако его сигнал предназначался не Горихвосту. Фигурка в лиловой ферязи на Сторожевой башне скрылась за высоким зубцом и больше не показывалась на глаза.
– Душегуб я или нет – не тебе судить, – пытаясь вырвать ладонь, сказал Горихвост. – Не мешайся, когда я в одном шаге от цели.
Но дева вцепилась так, что освободить руку не удавалось.
– Не губи душу – ни свою, ни чужую, – попросила она.
– О моей душе жалеть поздно. Ее давно загубили. Отомщу за убитых – успокоюсь.
– Не тем мстишь! Одумайся! Иначе на меч насажу.
– Это мой меч! Отдай!
Воспользовавшись тем, что охотница отвлеклась на увещевания, вурдалак вырвал меч из ее рук. Ярогнева отпрыгнула, хитро улыбнулась, и повела рукой, будто хотела сбросить корзно. Однако ладонь ее замерла у плеча, где полы плаща скреплялись застежкой, с которой таращился желтый змеиный глаз с черным зрачком.
– Осторожней, Горюня! Девка – ведунья. Она тебя приворожит! – воскликнул Курдюм.
– Подойди, волчок, – с коварной лаской проговорила охотница. – Одним чучелом в моей пещере станет больше.
– Сама ты чучело! – раздраженно рявкнул вурдалак. – Меня колдовством не проймешь. Я к нему с детства приучен.
– Тогда посмотри прямо в глаз этой змейке, – ведунья вытянула руку с запоной. – Забудь ярость и злобу. Забудь, как тебя звали. Опустись на колени. Покорись. Будь послушным волчонком.
Горихвост вдруг почувствовал, что ему стало легко и приятно. Он как будто впал в детство. Какими чудесными были времена, когда можно было носиться по полю среди цветов. Нет забот, нет тяжких мыслей – есть только веселье и радость, яркое солнце, и бездонное небо над головой…
– На колени… – шептал голос ведуньи.
«В самом деле, чего я стою? Так набегался – пора и отдохнуть».
Горихвост присел, недоумевая, почему это не пришло ему в голову раньше.
– Брось меч, – проникал в душу голос.
«Фу, какая неприятная железка! О нее же порезаться можно. Чего я ее схватил? Что мне вообще было надо?»
Рукоять с зеленым камнем выскользнула из его ладони, клинок вонзился в дощатый помост.
– Горюня, очнись! – донесся издалека голос Курдюма. – Не поддавайся чарам!
«Какие же это чары? Чары – там, где страх, боль и злоба. А тут свет и тепло. Возвращаться не хочется. Хочется лечь и уснуть».
Горихвост растянулся на досках и уставился в небо, затянутое серыми облаками.
«И чего Курдюм так суетится? Пора и ему угомониться. Вон, как скачет вокруг этой милой красавицы. Наверное, тоже почуял, как она хороша. Помогает ей скинуть с плеч корзно. Расстегнуть запону с этим глубоким, манящим змеиным глазом… Снять пояс с мечом, который теперь никому не нужен… Ой, нет, не отворачивай от меня этот глаз! Я хочу смотреть в него еще и еще! Друг Курдюм, так нельзя! Ты все испортишь! Ну вот, опять!»
Шум и суматошные крики прорезали его слух. Мельник отнимал у охотницы корзно с пристегнутым оберегом, отчего глаз перестал смотреть в душу.
– Отстань! Проткну, жирный боров! – с негодованием орала охотница, тыча в мельника Душебором.
– Хозяин, похоже, мы вовремя! – раздался тявкающий голос Звяги.
Горихвост даже оглядываться на него не стал. Псарь появился со стороны дыры в тыне, однако на этот раз он был не один. Рядом с ним высилась громоздкая фигура боярина Видослава Рославича в лиловой ферязи с волочащимися рукавами. Подбородок Видоши лишь немного возвышался над краем помоста, а серые глазки бегали по сторонам и стреляли очумелыми искорками.
Звяга и без указаний понял, что делать. Он подобрал длинную цепь с замком, оставшуюся от котла, взмахнул ей, и одним ловким броском обмотал ее вокруг красных сапог Ярогневы. Всего один раз понадобилось дернуть цепь, чтобы сбить девушку с ног. Лесная охотница грохнулась навзничь, меч выскользнул у нее из рук, венец с самоцветом упал со лба и зазвенел по помосту.
Курдюм мигом сиганул к ней, схватил меч и сорвал с девы пояс, на котором болтались ножны. Подняв в руке Душебор, он победоносно воскликнул:
– У меня волховской меч! Будет теперь мне удача!
Ярогнева пришла в себя и потянулась к луку. Мельник взвизгнул, ударил ее по руке и заорал Горихвосту:
– Ей нельзя верить!
Он схватил лук и с такой силой переломил его о колено, что тот хрустнул. Однако Курдюму и этого было мало. Он набросился на обломки и принялся кромсать их, пока и тетива, и стрелы не превратились в ошметки. За луком последовал и оберег, сорванный с корзна. Остро наточенный Душебор раздробил желтый камень и расколол черный зрачок.
– Вот тебе, злая сила! Получи! Что, не нравится? – не мог угомониться Курдюм, превращая остатки Змеиного глаза в мелкое крошево.
Только убедившись, что от колдовского оружия ничего не осталось, он вытер со лба пот и с облегчением проговорил:
– Хвала небесам, теперь эти гадости нам не страшны. А меч я себе оставлю. Не возражаешь?
Но Горихвосту в этот миг было не до него. Подбежав, он схватил деву за плечи и принялся трясти, крича:
– Кто тебя подослал? Дый? Что он велел? Убить меня? Выдать Маре? Говори!
Ярогнева безвольно содрогалась в его руках, даже не пытаясь обороняться.
– Делай со мной все, что хочешь, волчище! Только не трогай моего отца с матерью!
– С какой стати я стану их трогать? – опешил Горихвост. – Дый, положим, мог бы со мной обойтись и помягче. А твоей матери я и вовсе не знаю.
– Отпусти князя с княгиней. И сына их, Святополка, – слабо прошептала девушка.
Ее тонкая косичка щекотала ладонь Горихвоста. Осеннее солнце выглянуло из-за тучи и заиграло блестками на слезах, покатившихся по щекам крупными градинами. Ветер пытался утащить корзно, валяющееся на помосте, но его не пускал Курдюм, топчущий знатную одежку с остервенением жернова, перемалывающего зерно.
– А они тут причем? – Горихвост заглянул в голубые глаза, в которых ярость атаки сменилась стеснением и болью. – Какое тебе до них дело?
Курдюм с удовольствием вытер ноги о золотистого сокола, сжавшего в когтях дубовую ветвь. Корзно как корзно – такое же, как у князя, только старое и маленькое, будто детское. Глаза – голубые, пронзительные, как у княгини. Щеки – розовые, чуть припухлые, как у княжича.
Горихвост поднял голову над помостом и крикнул Всеволоду, трущемуся спиной о столб:
– Про какую такую дочь ты спрашивал у Дедослава, когда приходил к нему перед убийством?
– У Святополка была сестра-близняшка, – нехотя отозвался князь. – Когда Дый заключал со мной договор, то потребовал отдать в заложники сына. Но боярская дума не согласилась отпустить наследника. Пришлось пожертвовать дочерью.
– И как звали твою дочь? – спросил Горихвост.
Он уже догадался, каким будет ответ.
– Ярогнева, – за мужа ответила Верхуслава.
Лесная охотница разрыдалась и вскарабкалась на помост.
– Яська! – радостно выкрикнул Святополк. – А я ее первым узнал.
Ярогнева бросилась ему на плечи, хотя он и не смог обнять ее в ответ.
– Доченька! Неужели это ты? Как выросла! – не могла поверить глазам Верхуслава.
Дева обняла мать и повисла на шее у Всеволода.
– Вы тут что, надо мной издеваетесь? – вышел из себя Горихвост. – Разжалобить меня вздумали? Вся семейка – сплошные предатели! Хорошо, что все здесь собрались. Щас всех разом под корень и вырву!
– Покроши их, Горюня! – поддержал Курдюм. – Только девку оставь. А то мало ли что Дый подумает.
– Повремени! – Видослав стоял поодаль вместе со Звягой и приближаться не торопился.
– Что еще?
– Меня тут быть не должно. Выжди, пока я удалюсь, и делай, что хочешь.
– Ступай, Видослав Рославич. Ты мне знатно помог. А за дело не беспокойся – вурдалачий суд будет скорым.
Боярин поспешил к дальнему углу двора, за которым скрывалась дыра в тыне. Псарь задержался на миг, чтобы подобрать драгоценный венец, упавший со лба лесной девы, и поторопился прочь, пока находку не отняли.
– Подлый изменник! – закричал ему вслед Всеволод. – Я как увидел тебя – сразу понял, чей это заговор.
– Поздно вопить, Всеволод Ростиславич, – ухмыльнулся Видоша, едва обернувшись. – Прежде был ты великим князем, а теперь от тебя только и осталось, что корзно с порхающей пташкой.
– Нет, постой! – взревел Всеволод. – Если ты напустил на меня эту дикую тварь, то останься и сам посмотри, как она задерет меня вместе с наследником княжеского стола и невинной девой, которую я принес в жертву, лишь бы нечистая сила моих подданных не донимала.
– Нечего тут смотреть, – буркнул Видоша. – Меня не должны видеть на месте убийства.
– Эй ты, волк! – заорал Всеволод. – Дай меч! Дай что хочешь, хоть палку. Только развяжи и позволь лично сразиться с изменником.
– Мне нет дела до ваших господских распрей! – рявкнул Горихвост так, что Курдюм испугался и отскочил. – Собачьтесь между собой, сколько душе угодно. Но сначала ты, князь, мне признаешься, что убил деда. А чтобы язык тебе развязать, я сделаю с тобой то же, что ты собирался с юродивым сделать. Эй, Курдюм! Разводи костерок под котлом. Кипяти масло. Посмотрим, вкусны ли из князя щи.
Мельник с готовностью полез под столбы, чтобы собрать дрова, раскиданные Лутохой.
– Ты и девушку сваришь? – хмуро спросил князь.
– Нет, – сказал Горихвост, взбираясь на помост. – Она – беззащитная жертва в твоих играх с Дыем. Без лука и Змеиного глаза она не опасна. Я ее отпускаю.
Мельник оторопело высунулся из-под помоста.
– Ступай! – бросил вурдалак Ярогневе. – Скажи Дыю, что я зла на него не держу, хоть он и предал меня. И на лесных братьев обиды у меня нет. Все мы делаем, что должны. Я должен воздать по заслугам за деда. А там – будь, что будет. Запомнила? Уходи!
– Нет! – сверкнула глазами дева. – Я только что нашла отца с матерью, а ты хочешь отнять их?
Она сделала к Горихвосту решительный шаг. Слезы на ее щеках высохли, тонкие брови упрямо сошлись на переносице. Курдюм метнулся к ней, подхватил под локоток и зашептал на ушко:
– Тебе лучше уйти, девонька! Не зли волка. Пойдем, я тебя провожу.
Но охотница с гневом оттолкнула мельника и приблизилась к Горихвосту настолько, что тот ощутил ее дыхание.
– Ты затеял не суд, а расправу! – сказала она, поднявшись на цыпочки.
– Я казню за вину, – хмуро возразил он.
– На суде у ответчика должна быть защита. Кто его защищает?
– Хочешь – ты защищай, – осклабился вурдалак.
– Тогда слушай! – схватила его дева двумя руками, как будто боясь, что он сбежит. – Был у моего батюшки закадычный дружок, Буривой, из славянского племени вагров. Двадцать лет верой и правдой служил вятичам, кровь за них проливал, славился, как воевода. Не было у отца более близкого друга-сподвижника. Только с возрастом люди меняются. Поменялся и Буривой. Начал томиться по собственной власти. Должность служилого воеводы перестала его прельщать. Изменил он отцу, подговорил злых бояр и устроил переворот. Батюшку выгнал, а себя провозгласил царем.
– Отродясь не бывало царей в вятичах, – не удержался от восклицания Всеволод.
– Народ бы его прогнал, – продолжила Ярогнева, – да поддержали измену бояре – такие, как твой приятель Видоша.
Лиловая ферязь Видослава Рославича уже скрылась было за деревянными клетями. Однако едва послышалось его имя, как он вновь появился и с перекошенным от волнения лицом зашагал обратно, взметая длинными рукавами дворовую пыль. Звяга, прячущий за полой кожуха золоченый венец, трусил за ним, как преданный пес.
– Видоша – боярин мелкий и худородный, – с презрением поддержала дочку Верхуслава. – Я его с малых лет помню. Все хотел выслужиться, да знатнейшие слуги его наперед себя не пускали. И вот подвернулся случай. Злыдни советовали Буривою от моего мужа избавиться, да только он не решался – уж больно народ своего князя любил. А Видоша спит и видит, как бы выслужить должность думного головы. Вот он и насоветовал господину сослать князя с глаз подальше, на самый край света. Мало ли, что там случится. Сгинет князь – и концы в воду. Никто ничего не видал. И тут ты, зверь, ему подвернулся.
– Чем тебе не угодил мой отец? – заглянула в лицо Ярогнева.
– Он приказал перерезать мою семью. Мои собственные отец с матерью – Тихомир и Брусница – погибли от княжеских слуг.
– Это случилось еще до того, как я родилась?
– Да!
– Мой отец не мог этого приказать. Тогда княжил не он, а его старший брат Изяслав.
– Какая мне разница! Что один князек, что другой – одна шатия-братия.
– Но мой батюшка сам не правит. Он тут в ссылке. Видоша за ним надзирает.
Горихвост растерянно оглянулся на боярина, который подбежал, запыхавшись, и теперь не находил слов, чтобы обрушиться с отповедью на речь Ярогневы.
– Ты думал, Видоша – слуга? – насела на Горихвоста охотница. – Какой ты наивный! Боярин – тюремщик. Он смотрит за всеми с вершины Сторожевой башни. Оставил отца без копейки – боялся, что батюшка наймет войско и двинется на столицу, чтобы отвоевать свой престол.
– Откуда ты все это знаешь? – ошеломленно спросил Горихвост.
– Ветры Дикого леса напели, – сказала охотница. – Раболепствовать и лебезить наш воевода умеет, этого ему не занимать. А сам отобрал у князя оружие. Заставил ходить с деревянным мечом, как мальчишку. Кто стерпит такое оскорбление?
– Это правда, Видослав Рославич? – обратился к боярину Горихвост.
– Правда сложнее, чем ты можешь представить, – отрывисто бросил тот. – Не верь ей. Девка хочет тебя охмурить.
– У батюшки не было причин убивать Дедослава, – Ярогнева вела речь так, будто во всем мире они остались вдвоем. – Он под строгим надзором. Выйти с господского двора незамеченным невозможно. С башни хоромы видны как на ладони. Вот Видоша увидел, что я пришла – тут же явился. Подсматривает день и ночь. Тут и шагу не ступишь, чтоб он не углядел.
– Как мне не верить боярину? – не сдавался Горихвост. – Он – единственный из начальных людей, кто помог мне. Что ж теперь, отплатить ему черной неблагодарностью?
Ярогнева взяла его за руку и заглянула в глаза:
– Видоша запутал тебя. Ему главное – убить князя, чтобы выслужиться перед Буривоем. Сделать это своей рукой он не может – народ не простит, тут же поднимется. А тут ему будто подарок на именины. Прибегает Курдюм и лопочет, что вурдалак ищет виновного в гибели деда. Представь радость боярина: натравить тебя на противника – князя нет, а его руки чисты. Кто виновен? Нечистая сила! Весь народный гнев падает на Лесного царя. Мужики мстят Дикому лесу, вырубают под корень, выжигают до пустоши. Видошиной вотчине – новые пашни и пастбища, одна прибыль. Но самое главное – Буривой за такую услугу даст ему место боярского головы, что сидит в думе и всеми повелевает. Вот о чем твой боярин мечтает! Ты – всего лишь наемный убийца, к тому же бесплатный и добровольный.
– Никакой я не убийца! – оттолкнул Горихвост ее руку.
– Разве? А кого ты хотел убить вместе с женой, сыном и слугами?
– Хватит слушать эту бесовскую ложь! – вышел из себя Видослав. – Неужели ты веришь, Горюня, что я мог так поступить с тобой?
– Погоди, Видослав Рославич. У нас суд, а на суде затыкать рот защите не принято, – остановил его Горихвост. – Правильно ли я тебя понял, княжна? Твой отец, Всеволод Ростиславич, моих родителей не убивал, и слуг к ним подослать не мог? Здесь он в ссылке, ничем не правит, и никакой причины для расправы с Дедославом у него не нашлось?
Ярогнева согласно кивала.
– Ах, как ловко эта лесная колдунья зубы тебе заговаривает! – Видоша приблизился и затряс свисающими рукавами. – Не слушай ее! Вспомни: ты – дикий зверь! Не щади никого! Отомсти за обиду! Посмотри на них: это овцы, а ты – волк в овчарне. Настоящий волк не уйдет, пока всех овец не перережет!
Ярогнева оттолкнула боярина и погладила Горихвоста:
– Ты не волк. Ты такой же человек, как и все. Слушай только свой разум – он подскажет тебе верный выход.
Разве эти глаза могут врать? Дева заглядывала ему в лицо с такой искренностью, что Горихвост не устоял.
– Я не знаю, кто прав, – растерянно произнес он.
– Горюня, не поддавайся колдовским чарам! – предупредил Курдюм. – Видослав Рославич – знатный боярин, а эта девка явилась из леса, где тебя приговорили. У нее одна цель – заманить тебя в ловушку и скормить Маре. Поверишь ей – пропадешь!
– Если решишь убить батюшку с матушкой, то убей меня первой, – Ярогнева охватила грудь Горихвоста и прижалась к нему.
Ее плечи подрагивали, концы косичек взметались, тонкие уши раскраснелись.
– Что скажешь, князь? – обратился Горихвост к Всеволоду.
– Может, я и ошибался, полагаясь на верных людей, – произнес Всеволод. – Но твоего деда я не трогал, и слугам своим не приказывал. А к погибели твоих отца с матерью я и вовсе не мог приложить руку – в ту пору я жил за морем, и сам подвергался опасности.
– Кто ж виновен тогда?
– А спроси у дружка своего, у Видоши. Вот расправился бы ты со мной, убил бы жену мою, сына с дочерью, после – слуг. А что дальше? Гулять, как ни в чем не бывало? Думаешь, у Видоши не было на твой счет задней мысли? Убийство князя – преступление, о котором всей земле станет известно. А ему нужно в сторонке остаться, следы за собой замести. Вот и спроси: зачем Звяга тебя караулил? Зачем сидел с длинным ножом за забором и ждал, пока ты всех порешишь?
– Клевета! – взвизгнул Видоша, отступая подальше. – Горислав Тихомирович, не слушай наветов!
– В самом деле, псарь! – глаза Горихвоста начали наливаться яростью. – Почему ты сидел за забором? Чего ждал?
– Совсем сбрендил! – всплеснул рукавами Видоша. – Звяга, быстро уходим! Сегодня не наш день.
Псарь ощерился на Горихвоста, но дерзить не решился, и затрусил за господином. Однако Ярогнева не дала боярину уйти. Она прыгнула на него сзади, как рысь, вцепилась в лиловую ферязь и заголосила:
– Куда? Вздумал сбежать? Нет, сначала ответишь за заговор!
Но Видоша уже сбросил личину добропорядочного вельможи. Он распахнул полу ферязи и открыл ножны, в которых пряталась сабля.
– Раз вурдалак не закончил дела, так я сам вас в расход пущу, – прошипел он и надвинулся на Ярогневу.
Горихвост испугался. Впервые с того часа, как он явился в деревню, чтобы посмотреть на убитого деда, он испытывал страх, от которого внутренности перевернулись. Только страх этот был не за себя. Ярогнева! Ее голубые глаза. Ее тоненькая фигурка. Две косички, взметнувшиеся от борьбы, и лицо, искаженное страстью, и от того еще более милое…
– На половинки тебя разметаю! – взревел Видослав, занося над ней саблю.
Горихвост бросился на боярина, схватил его за руку и начал вырывать саблю.
– Обворожила его чертова девка! – всплеснул руками Курдюм, прижавшийся к запертым воротам, за которыми слышался гомон толпы.
Горихвост почти завладел саблей, как вдруг мощный удар сзади сбил его с ног и повалил носом в траву. Звяга! Такого опасного врага нельзя оставлять за спиной.
Псарь вывернул ему руки назад и скрутил цепью. Горихвост почувствовал, как захрустели суставы в плечах. Холодные звенья обмотали запястья так, что не пошевелиться, а Звяга уже перекинул цепь ему через шею, натянул сзади и начал душить, приговаривая:
– Пес всегда травит волка. Так и я тебя затравлю!
– А ну, прочь! – Ярогнева столкнула его с Горихвоста, но ее тут же схватил Видослав, выкрикнув:
– Раз ты княжна, то тебе же хуже. Мой господин будет мне благодарен, если я всю княжескую семью под самый корень подрежу.
Горихвост перевернулся на спину, но встать не успел. Звяга поставил ему колено на грудь и придавил к земле. Ловко выудив нож-засапожник из-за голенища, он поднес лезвие к горлу поверженного и злобно сказал:
– Как я ждал этого часа! Барин велел потерпеть: не кончать тебя раньше, чем ты загрызешь князя с семейкой. Говорил я ему, что надежа на тебя плохая, что ты ни на что не годишься и в нужный миг подведешь. Только он в тебя верил, думал, что ты сделаешь, как он замыслил. Вот и вышло по-моему. Я тебя сам прирежу, но сначала располосую волчью шкуру. Где она? Признавайся!
– На-ка, выкуси! – ни с того ни с сего разошелся Курдюм. – Мы звериную длаку припрятали, а где – ни за что не скажу!
Звяга метнул в него острый взгляд, но оставить лежащего Горихвоста не решился. А Курдюм между тем вытащил из скоб длинный засов, на который запирались ворота, и широко распахнул створки, крича:
– Заходи, народ! Бей изменников! Князю нужна ваша помощь!
Горихвост краем глаза увидел, что за воротами собралась целая толпа возбужденных селян. Предводительствовал ей Нежата, вооруженный дубиной. Воропай суетился рядом и истошно вопил:
– Порадеем за князя! Вызволим из беды!
Валуй первым ворвался во двор, потрясая своим молотом. За ним ринулись Жихарь с Пятуней, Головач и Шумило, и даже Щеробор с костылем заковылял за всеми, пусть и самым последним.
Видослав выпустил Ярогневу, которая отчаянно вырывалась и пыталась его укусить. Звяга занес нож над Горихвостом, но охотница так пихнула его сапожком, что выбила нож из руки. Закряхтев от досады, Звяга вскочил и бросился догонять своего господина, уже улепетывающего со всех ног в дальний угол двора, к дыре, что таилась за клетями.
– Держи изменников! – потрясая дубиной, взвопил Нежата.
Толпа ринулась за боярином и псарем. Ярогнева распутала цепь на руках Горихвоста, заглянула в глаза и спросила:
– Ты цел?
Горихвост хотел ответить каким-нибудь храбрым, лихим словцом, но не нашелся и только осклабился. А девушка уже бросила его и понеслась на помост, где до сих пор изнывали Всеволод, Верхуслава и Святополк. Тут и пришелся кстати засапожник Звяги – он оказался наточен, как бритва, и вмиг перерезал узлы, с таким старанием наверченные Курдюмом.
Князь прижал Ярогневу к груди и спросил:
– Неужели это и вправду ты, моя дочь?
– Это я, батюшка! – тихо ответила дева.
Верхуслава налетела на нее, как голубица, обняла, и отчаянно разрыдалась. Лутоха вылез наконец из-под помоста. Его рожа до того извозилась в золе, что он стал похож на черта больше, чем Курдюм.
Запыхавшийся Нежата подбежал к клубку, в который сплелись обнявшиеся Всеволод, Верхуслава, Ярогнева и Святополк, покрутился за их спинами, улучил момент и доложил:
– Не сердись, Всеволод Ростиславич. Улизнул переветник. И псарь вместе с ним. Больно ловкими оказались.
– Пусть их пьяный бес потрошит, – отмахнулся князь.
Семейное торжество попытался разделить даже ворон. Он сел на плечо Ярогневе, но его так прижали, что едва не помяли крыло.
– Как же так? – Курдюм встал посреди двора и гордо воздел ввысь сверкающий Душебор. – Мы упустим злодея? Не бывать тому! Сейчас же пойдем, и возьмем башню приступом!
– Верно! Все вместе пойдем! – подхватил Воропай, возвращающийся от тына с безудержным деревенским воинством.
Горихвост отвел Ярогневу в сторонку, заглянул в ее голубые глаза, принявшие чистый, невинный вид, и сказал:
– Так вот ты какая, лесная охотница. Была царевной, стала княжной. Твой новый титул на ступеньку пониже. Не жаль терять?
– Ничего я не потеряла. Я свою семью нашла.
– А что скажет Дый?
– Он поймет. Он с самого начала знал, что придется меня отпустить.