– Ну постой, – решил поспорить с товарищем Гена. – Я склонен полагать, что наше существование настолько удачно, что мы-таки встретили разумную расу в этом космическом хаосе. Мне кажется, правительство такого не придумало бы. Звучит, как сказка, но одновременно очень вероятно.

– Бред какой-то. Чудо не может быть вероятным. Сам посуди – не это ли величайшая ложь правительства за всю историю?

– Как посмотреть, Слава, как посмотреть…

– Ну ты!.. Да не будем о плохом. Как семья у тебя? Официант! – крикнул он местному роботу.

– Да знаешь, всё на самом деле хорошо. Пугает меня это немного. Если идёт в жизни белая полоса, значит, обязательно где-то впереди будет чёрная.

– Да ладно тебе, не будь пессимистом! Идёт, значит, пусть идёт. Главное, не похерить всё. У тебя вон дочка растёт. А я холостяк тридцатилетний. Дома штаны просиживаю, пивко попиваю, – робот-официант уже подкатил к их столику, и Слава выбирал на панели напиток.

– Завидно мне твоё положение, – улыбнулся Гена. – Нету у тебя такой ответственности на плечах, как у меня. Иногда бывает хочется так всё бросить, а нельзя.

– Хе-хе-хе, – усмехнулся Славик. – Удел холостяка – свобода.

Тем временем официант доставил к столу наполненную до краёв кружку пива.

– Разве ты не за рулём? – удивился Геннадий.

– Безалкогольное, – подмигнул ему художник и сделал глоток. Слава взял бы и алкогольное, если бы не контрольный чип, что просто бы не позволил ему завести машину.

На часах было ближе к девяти, когда Геннадий покинул чайхану. Шёл мелкий дождик, тучи закрыли небо. Всё это нагоняло тоску на него, но было что-то ещё. Что-то более глобальное и трагичное. Что же? А ведь оно приближалось с каждой секундой, нависало над ним, над всем городом, над всей планетой. «Что же это? Осенняя депрессия, как многие говорят?» – думал Гена. Был вечер перед десятым сентября 2034-ого года. Последний мирный день землян.

***

А погода только ухудшалась. Пока только лёгкая, снежная буря мешала обзору слишком сильно.

– Не видно ни зги, Геннадий Анатольевич! – пожаловался Алексей, опустив бинокль.

Быков посмотрел на напарника. Сквозь перемотанный как попало шарф вокруг кислородной маски не было видно даже глаз. Сложно было поверить, что со своим собственным студентом он ближе всего познакомится на войне.

– Да уж знаю, Лёша. За входом последи, – наказал бывшему ученику Быков.

– Так точно, Геннадий Анатольевич! – скорее с доброй насмешкой, чем с солдатской покорностью, отдал честь Алексей.

«Он ещё ребёнок, – мысленно покачал головой Гена. – Куда его отправили со мной? Ладно мне одному пропадать, так ещё и молодую душу на меня повесили.» Студент тем временем отошёл глубже в помещение и присел на корточки у дверного проёма.

– Предохранитель сними, – строго напомнил Быков.

Лёша ойкнул и перевёл оружие в режим «огонь». Гена вновь прильнул к окуляру. На перекрестие прицела он ловил одни только хлопья снега, а что было на земле под небоскрёбом, было известно, наверное, одному лишь Богу. Впрочем, вера в Бога угасала в профессоре всё сильнее и сильнее. «Нельзя верить в того, кто помочился на этот мир. Ведь мир не достоин даже такого.» Помнится, именно так и говорил оптимист Славик. Сколько месяцев прошло? Два? Три? Лицо, заросшее косматой бородой, под сенью длинных дредов уже почти полностью растворилось в его памяти. Только круглые тёмные очки составляли образ близкого друга в голове.