Левый глаз Дади заныл от одной мысли о довольно глубоком погружении, но с этой болью она уже свыклась. Девушка вернулась в свое личное пространство и очистила его от всего, кроме начальной точки входа в городскую сеть, горевшей крошечным золотым солнцем в полной черноте. Девушка потянулась к свету, боль дернула глаз и она очутилась в Сети.
*******
В начале было темно. Дади подумала о своих ногах и мнимые стопы. Затем она заставила бесконечную плоскость расстелиться в пустоте от горизонта до горизонта. Девушка опустила на него своим стопы, обрела ощущение опоры и чувство направления. Затем она мыслью сотворила себе мнимые руки – простой образ привычной ладони о пяти пальцах невероятно помогал работать. Глаз Дади стал свербеть сильнее, но это чувство якорем держало её в собственном теле, несмотря на все что она сейчас якобы видела и ощущала.
В пространстве вокруг отразился город. По нитям его сетевой инкарнации сновали бесчисленные призраки. Одни молча несли свой груз данных, другие ждали когда к ним обратятся с запросом, третьи сами зазывали Дади. Девушка оттолкнулась от безграничного “пола” и взлетела вверх, чтобы оглядеть город с высоты. Запутанная городская сеть выглядела лишь рядовым узелком на еще большем плетении, нити которого были украшены гирляндами из множества таких узлов. Плетение бесконечно тянулось вперед, во мрак, и вдали терялась из виду. Позади виднелись лишь несколько крайних узлов и зияющая пустота там, где сиял монастырь Калат всего несколько дней назад.
Девушка вызвала призрака-проводника и проследовала за ним к отражению системы городского порта. В данных открытых узлов её натренированный ум подмечал незначительные искажения форм и движений, выдающих наличие скрытого массива. Найдя подходящего призрака, Дади схватила его в свои мнимые руки и начала мысленно зачитывать ему код-мантру. Пока маленький клубок алгоритмов обвивался строками кода, боль в глазу усиливалась.
Как только призрак был приручен и отпущен, он начал метаться от узла к узлу, передавая сородичам мантру, читать которую монахиня не прекращала. Наконец они указали ей на нужный узел. Дади подплыла к нему, сжала его меж своих мнимых ладоней и начала одновременно с первым зачитывать в уме и второй, более сложный код. Когда обе мантры зазвучали в её сознании в унисон, тупая боль пробила её левый висок и вязкой массой начала расползаться по голове. Девушка развела руки в стороны и окружающая Сеть пришла в движение. Похожий на точку узел, к которому её привел проводник, начал стремительно вздуваться, расталкивая все вокруг и заполняя пространство растущим и плотным облаком скрытых и сплетенных друг с другом обрывков данных.
Дади провела несколько подчиненных ей призраков внутрь узла, чтобы те дальше распространяли её код и продолжали поиски. Следы Рама были повсюду, призраки вылавливали записи с камер, письма, разговоры. След привел её к еще одному узлу, который предстояло раскрыть. Дади начала чтение уже третьей код-мантры, подводя свое сознание к пределу. Она притянула узел к себе, раскрыла его. Вновь все вокруг зашевелилось и вновь боль стала на порядок сильнее.
На этот раз все закружилось беспорядочно, девушке едва хватало контроля, чтобы удерживать Сеть целой, множество призраков – подчиненным, а свое присутствие – незримым. Свободным от чтения кодов остатком сознания Дади стала принимать приносимые ей данные. Она дала команду отбросить все, что не касается пропавших кораблей и Рама. Просеянная информация оказалась куда более скудной, и девушка просто проследила за тем, откуда её приносят. И среди маршрутов она увидела пару едва заметных нитей, ведущих к совсем другой системе, самой важной для города. Где-то далеко её тело нервно сглотнуло.
Пять сфер в которых были заключены подвижные правильные многогранники, покоились на отдельном золотом облаке данных – то были пять больших питающих город Сердец. Дади оказалась у отражения городской силовой установки, обеспечивающей привычную жизнь в этом, и любом другом городе. И уже начала раскрывать этот узел, но остановилась едва разомкнув ладони.
Голова раскалывалась, думать было почти не возможно, а сколько узлов вглубь еще предстоит пройти девушка не знала. Желанный уголок сети, в котором хранился ответ, был буквально у неё в руках, но даже это расстояние могло быть непреодолимым. Девушка окинула взглядом городскую сеть, которая медленно скатывалась в хаос – движение данных было не ритмичным и рваным, тут и там вспыхивали алые огни и каждая следующая секунда сулила сбой Системы. Монахиня сжала ладони. Остаток концентрации она потратила на то, чтобы придать окружающей Сети изначальный вид, стереть свидетельства своего визита и отпустить призраков прочь. А затем позволила боли заново втянуть разум обратно в тело.
Дади открыла настоящие глаза и вытерла слезы рукой из плоти и крови. Она едва не выпустила свой Недуг в чужом доме.
******
Безоблачной ночью на заснеженных горных склонах было светло как днем. Полная луна только начала поворачиваться своим багровым боком. Её полумесяц был теперь наполовину красным и его на краю красовалась неглубокая вмятина – малая луна только начала вползать на свое место между планетой и своей старшей сестрой. Этот вид вызывал у старого монаха тревогу.
Тело Анджа со все той же нечеловеческой скоростью неслось по камням и сугробам, пока умом он тщетно пытался общаться с монастырем. Он бы уже мог скользить по нитям монастырской сети, но хотел увидеть все как есть, не поднимая лишнего шума раньше времени.
В очередной раз поругавшись с болванчиком, который встречал и выпроваживал всех желающих связаться с монастырем, Андж окончательно бросил попытки что-то у него выведать. Монах полностью вернулся к яви. Руки и ноги прекрасно справлялись с бегом самостоятельно, поэтому он взял контроль лишь над своей головой, чтобы осмотреться.
Оказавшись на краю очередного перевала Андж наконец-то увидел монастырь. Здание было встроено прямо в тело горы, органично дополняя её формы словно недостающая деталь мозаики. Поднимаясь по склону, хаотичные рельеф сменялся рукотворными прямыми линиями, которыми архитектор природы никогда не пользуется. Тенями от многочисленных фонарей были очерчены формы ярусов, стен и крыш. Даже Астрограф в виде огромного металлического цветка лотоса, на каждом лепестке которого можно было построить дом, выглядел здесь как выросший и расцветший самостоятельно.
Главные ворота выходили на спуск в долину. Тело монаха остановилось прямо перед ними, закончив наконец движение по проложенному маршруту. По общедоступной связи Андж запросил проход у систем безопасности и получил ожидаемый отказ. Тогда он залпом выпил остаток воды и присел на корточки, дожидаясь когда тело вновь приготовится к сверхнагрузке: раз он не мог войти в монастырь просто, как мирянин, то ему оставалось войти более эффектно. И даже немного расстроился, что никто этого не увидит.
*******
Из-под воротника и каждой прорехи в одеждах монах истекал густыми струями пара. Он шагал по внутреннему двору не обращая внимания на назойливых монастырских призраков, пытающихся выпытать у пришельца имя и цель визита. Тишину яви нарушал лишь резвящийся вихрями ветер.
Преодолевая ярус за ярусом на пути к Астрографу, Андж подмечал знаки того, что монастырь опустел не так уж давно: снега на дорожках скопилось немного, в освещенных окнах то и дело виднелись ещё живые растения, сетевые терминалы работали как положено.
Оказавшись подле циклопического железного бутона монах все же рискнул глубже заглянуть в местную сеть. Все ещё стараясь не выдать свое присутствие, он прошел через доступный терминал, натянув на себя личину попавшегося под руку призрака.
Астрограф работал исправно, собирая и транслируя астрономические данные, необходимые для навигации, и обеспечивая доступ в Сеть всем привязанным городам вокруг. И здесь было средоточие той иллюзии, с которой сталкивались все пытающиеся связаться с монастырем последнее время. Сетевое отражение Астрографа было словно покрыто болезненными наростами, его покрывали скопища привязанных друг к другу призраков, даже целых подвижных узлов. Грубо собранные, но все же сложнейшие алгоритмы исправно имитировали людей. Изощреннее остальных была имитация настоятеля, скрепляющая всю конструкцию воедино.
Монах и до этого заметил, что эта подделка даже слишком хорошо отображала оригинал. И взглянул на неё воочию окончательно убедился в том, что достигнуто это было самым жестоким способом и его худшие опасения подтвердились.
Монах вошел и включил свет. Скользнувший в открытые двери воздух привел в движение пыль. Изнутри церемониальный зал Астрографа выглядел как огромная грудная клетка с металлическими арками-ребрами, обтянутыми железной кожей. По периметру круглого помещения располагались кресла для медитации, стоячие фонари и скульптуры. С некоторых арок висели гобелены, с других – связки кабелей. Где-то в дальнем конце помещения притаилась маленькая дверь, ведущая в аппаратную на этаже выше. Но самое важное находилось в самом центре зала.
Купель собой являла полусферу диаметром в метр, обращенную плоскостью вверх и установленную на опору. В середине плоскости находилось продолговатое углубление, в которое поместилось бы человеческое дитя. Но вместо ребенка в Купели лежал странный контейнер, толстыми проводами подключенный к машине.
Андж аккуратно снял с контейнера крышку. Внутри в питательной смеси покоился человеческий мозг, в тканях которого поддерживалась подобие жизни. На полу рядом виднелись пятна запекшейся крови. Глядя на останки настоятеля, монах лишь посетовал что не сможет доиграть с ним партию в Ур.
Не имея больше причин откладывать свое погружение, Андж нырнул в Сеть. Десятки код-мантр в его сознании сливались в нечто однородное, похожее на простое “Ом”. Один за другим он выправлял и ставил на свое место узлы, разрушая иллюзию жизни в монастыре и приводя все на штатную автоматику. Приведя систему в здоровое состояние, монах совершил рывок в узел Информария. Он обнаружил себя в окружении прочерченных в пустоте линий орбит, по которым плавно двигались все сто восемь небесных тел солнечной системы. Между ними покоились туманности из чисел, текстов и нитей, ведущих в Сеть.
Андж так сместил весь конструкт, что принадлежащая людям четвертая от светила планета оказалась в центре и всё теперь оборачивалось вокруг неё. Даже луны все время маячили в поле зрения. Монах начал отматывать данные, и движение сфер повернулось вспять. И с каждым перемотанным днем скольжение становилось все более рваным, множились сообщения об отсутствующих записях и ошибках – накопленные знания уничтожались словно сами по себе. Но монаха не интересовали глубины веков, лишь последние несколько месяцев, которые успел сохранить, прежде чем система очистилась полностью. Монах оказался в полной пустоте.
И в полной уверенности, что в этой пустоте он был сейчас не один.
*******
Пыльная явь церемониального зала встретила монаха гробовой тишиной. Потратив ещё немного времени и вернув системе Астрографа какую-никакую работоспособность. Весь этот спектакль был разыгран с одной целью – тянуть время. Монах пытался рассчитать на сколько он отставал – недели, месяцы, может годы? Андж быстро отбросил эти рассуждения, поняв что правильным ответом будет “достаточно”.
Монах стал неспешно прогуливаться по монастырю. Потеряв все записи о здешней жизни до запустения, он просто смотрел по сторонам и пользовался своей дедукцией. Дойдя до трапезной и увидев немного неубранной посуды на столах, что уже расценивалось как вопиющий бардак, он окончательно убедился в одном – монастырь был покинут в спешке, и, судя по всему, под руководством настоятеля.
Пользуясь отсутствием свидетелей, Андж снова раскурил свой агрегат, принялся пополнять запасы воды и чего-нибудь вкусного, если найдется. Пока тело выполняло заданные команды, разум монаха целиком был отдан расчетам. Не прошло и часа с момента наведения порядка в местной системе, как сюда посыпались сообщения от других монастырей и городских глав, жаждущих ясности. Андж быстро вводил в курс дела тех, кого счел нужным, и взамен собирал информацию. Записи нескольких Астрографов, собранные воедино, позволили ему выйти на след кораблей, на которых из монастыря был совершен исход.
Закончив с расчетами, Андж направил свой взор назад. Сеть Барнола-Шесть просто сочилась новостями, и, сложив два и два, он увидел картину недалекого и неспокойного грядущего, посреди которого окажется его ученица. И лишь мысль о несостоятельности собственных предсказаний странным образом утешала.
Когда монах закончил свои раздумья, его тело уже стояло за главными воротами, с парой десятков литров воды, небольшим запасом сыра и бутылкой вина. А разум сделал выбор из двух зол. Скрепя сердце, он залпом выпил несколько литров и начал спуск в долину, на запад, полный решимости продолжить свою долгую игру в прятки и салки.
*******
Все утро Дади пыталась отделаться от навязчивых мыслей, от всплывающих в памяти уроков, которые ей доселе не помогли, от тревожного ожидания вестей от учителя. Лишь тренировка помогла заглушить шум в голове и сосредоточиться на предстоящем деле – опросе людей в порту. Для начала девушка решила прибегнуть к вопросам простым и прямолинейным, под стать опрашиваемым. Но прибыв на место опять застопорилась, не зная с чего начать.
Цепь рассуждений наконец привела монахиню в портовую столовую, в которой, вслед за множеством людей, должно оседать и множество историй. Когда она вошла внутрь и демонстративно стукнула посохом по полу, тишина раскатилась по шумному помещению, как круг по воде. Без лишних вступлений, которые ей всё равно не удавались, Дади попросила собравшихся поведать о сыне управляющего. Из рассказов местных она узнала мало того, чего нельзя было почерпнуть из записей – Рам просто исчез несколько недель назад, а его место по общему избранию занял Санам, самый уважаемый мастер в портовой службе.
Тогда Дади начала расспрашивать людей о другом – когда и почему отец и сын перестали ладить? На это докеры стали отвечать с заметно меньшей охотой. В рассказах то и дело всплывала какая-то грязная история. Замешан в ней был близлежащий к городу монастырь, поэтому к монахам в здешнем порту относились с несколько меньшим почтением, чем в округе. Хотя для Дади многие все же дали исключение, так как не могли держать зла на совсем еще молодую, едва сдерживающую волнение паломницу.
Блуждая по порту и Сети Дади теперь пыталась собрать по крупицам информацию о происшествии, но зашла в тупик. Незадолго до назначения Рама главой порта пару лет назад, из этого самого порта пропал корабль с целым экипажем. Судно найдено не было, никто из людей не вернулся. А почти вся информация стерта, не иначе как усилиями монастыря. Здесь остались личные дела рабочих и техническая документация судна, включающая и его имя – Наава. С тех портовой службе и городскому управлению стало вместе неуютно, но к и те и другие охладели к ближайшему монастырю и его обитателям.
Через несколько часов Дади заметила, что обрела определенную популярность. Она то и дело упоминалась в разговорах в местной сети, но это тема была лишь второй среди самых обсуждаемых. Только сейчас девушка заметила, что все вокруг, и в сети и в яви, говорят только о выступлении городского главы этим вечером. Сурад хотел получить голоса, а докеры – ответы, но обеим сторонам дорогу перекрывал застарелый конфликт, готовый вспыхнуть с новой силой.
Порядком вымотавшись от разговоров и забив голову новыми сведениями, Дади отправилась в столовую пообедать и восстановить силы. В относительном одиночестве за стойкой, она начала отходить от непривычно обильного общения. Собраться законченную мозаику и собранных за пол дня кусочков она не смогла. Но момент ясности все же пришел, девушка поняла что и где ей дальше искать. Она позволила себе щепотку гордости, впервые в жизни поговорив с таким количеством незнакомых людей за один день. И сразу расстроилась, ведь это оказалось совершенно необязательно.
*******
Абсолютно не выспавшийся от волнения Дин выжидал своего наставника у входа в док, у той самой забегаловки с отменным кофе. И, когда Санам наконец-то появился, встретил его с парой кружек бодрящего напитка.
– Прошу прощения, задержался в офисе. Приходится перебирать документы в довесок к моторам, – сходу извинился Санам, приняв рукопожатие. – Всего месяц в должности главы и уже хочу сам себя разжаловать.
– Прекрасно понимаю, сид. Я сам это ненавидел, приходилось тратить по два часа в неделю. Вот, надеюсь это смоет вкус бюрократии,– ответил Дин, протягивая кофе. – Итак, чем мы займемся сегодня?
– Ты же здесь ненадолго, верно?
– Да, у меня контракт на перевозку пассажиров, – сказал Дин, отхлебнул кофе и многозначительно кивнул. – Пары монахов, – механик ещё раз кивнул и многозначительно отхлебнул из кружки.
– Серьезные клиенты, поздравляю, – Санам наконец-то открыл встроенную в ворота дверь и оба вошли.
Такого Дин не видел в жизни никогда. В огромном помещении в ряд стояли целых пять кораблей. Первым был отогнанный сюда катер Дина. Остальные четыре были заметно больше. Лишь у одного, поставленного у самой дальней стены он заметил характерные внешние повреждения – судно явно столкнулось с хтоном.
– Раз времени немного, – заговорил Санам не будучи в полной уверенности, что его сейчас слушают, – то мы поглядим на этих бедняг. Посмотрим, что ты можешь сделать для нас. И что мы можем сделать для тебя.
– Да… – Дин продолжал зондировать док взглядом и слушал наставника в пол уха, пока тот что-то говорил о предоставлении технического доступа к кораблям и прочих формальностях. – Так с чего начнем? – наконец спросил он.
– Для начала освободим дорогу.
Зазевавшийся Дин не сразу понял что имелось в виду, и лишь посмотрев назад увидел, как через полностью открывшиеся ворота заталкивали транспортер, загруженный большим двигателем. Он отскочил в сторону, но запнулся и выронил свою кружку кофе.
– Только не роняй настрой, – Санам хлопнул своего подшефного по плечу. – Начинай пока работать с этим движком. Я подключусь позже.
Глядя на свое отражение в коричневой луже Дин от чего-то занервничал.
*******
Глава портовой службы был неуловим в своей занятости, но по разговорам в сети Дади все же смогла его отыскать на краю порта. Санам дал ясно понять, что его время ограничено и несколько минут на разговоры у него есть пока они вдвоем будут идти до доков.
– Нынешний конфликт с управляющим. В чем его повод? – спросила Дади.
– Разве не очевидно? Люди хотят человеческих условий, а им в этом отказывают, – снисходительно ответил Санам.
– Это очевидно для рабочих. И это причина. Не повод.
– Не думаю, что многих заботит разница. Но даже если и так, чем вы можете нам помочь?
– Пока не знаю. Но вы знаете.
– Услуга за услугу значит?
– Это не услуга, – смутилась девушка. – Это служба.
– Рад, что вы так к этому относитесь, но все же…
Глава порта смерил монахиню взглядом, взвешивая “за” и “против”. Пусть доверие к монахам в этих местах и подорвано, вера в их власть осталась не тронута. Странный блеск левого глаза монахини, лишний раз напомнил главе порта, что не стоит обманываться безобидным лицом собеседницы.
– Ладно, я готов поделиться, если это останется между нами.
– Согласна.
– Экумена тому свидетель, сида, спасибо, – Санам был рад услышать такой ответ и замедлил свой шаг, – на самом деле все здесь, включая меня, рискуют быть просто выброшенными. И руководство порта, включая меня, старается простых работяг в это не посвящать. Уже несколько лет Сурад тихо и по кусочку выкупает власть над портом у Гильдии Судоходства. И не бодайся он с домом Хинан, скупил бы уже все. Когда будет продано достаточно, здесь наведут новые порядки в угоду личным интересам управляющего. С устранением неугодных, разумеется. Управляющий хочет нашей лояльности, мы хотим гарантий его ответственности, и никто не хочет уступать. А ведь это порт нужен нам всем.
– Тогда к чему секретность?
– Наша задача, – Санам крепко сжал все свои восемь кулаков перед собой, – крепко держаться за свой стул. Но не сломать его. Люди уже готовы на многое, даже больше, чем нужно.
– Это опасно. Кто-то может сорваться. И испортить все того не желая, – на этих словах девушка сжала посох покрепче, чтобы справиться с волнением. К счастью, перчатки скрывали её побелевшие костяшки. – Если вы не справитесь? Если потеряете контроль?
– Тогда конец настанет быстрее, – вздохнул глава порта.
– Рам знал об этом, – рассудила Дади. – Он мог пропасть из-за этого? Может назло отцу? Можно дом Хинан замешан?
– Быть может на все три вопроса можно ответить “да”. Но большего я не скажу, простите.
– Позвольте помочь, – настояла Дади. – Другой монастырь уже вмешался. Это кончилось плохо. Я хочу восстановить равновесие.
Глава порта окинул свои владения взглядом. Погрузка и разгрузка, швартовка и отчаливание, ремонт и сборка, люди и машины: всё вокруг двигалось, выглядело и звучало как единый организм, путь и подточенный болезнью. Погромы и жертвы в этой картине всегда были для Санама неприемлемы.
– Я ценю ваше рвение, но нет. Не думаю, что этот клин можно выбить клином. Прошу извинить.
Глава портовой службы удалился, оставив монахиню в одиночестве.
*******
Дуэт многоруких технарей оплетал лежащий на погрузчике двигатель тросами и кабелями, закрепленными на борту судна в центре дока. Убедившись, что агрегат подключен и работает, Санам поручил своему подмастерью провести диагностику и приподнять корабль. Дин жестом обозначил принятие указаний и получение доступа к оборудованию подъемника.
– Мне нужно отлучиться. Я пришлю ребят, которые помогут с установкой. А заодно закажу работы для твоего катера. Итак, – Санам снял очки и натянул деловое лицо, – чего хочет наш клиент?
– Первичный ремонт корпуса, замена ретранслятора, – перечислял Дин, почесывая подбородок и оценивая бюджет, – усилить крепление заднего левого двигателя.
Санам принял заказ и отправился по своим делам.
Работа шла гладко. Дин аккуратно поднял опоры подъемника, докеры в грузовых экзоскелетах поставили двигатель на его законное место рядом с днищем, и механик проворно заглянул тросы и заварил крепления, после чего благословил мишину дав ей пинка. Двигатель отозвался ровным мурлыканьем.
– Сколько тебе лет, сати? – спросил глава порта, вернувшийся в док, пока Дин любовался результатами своего труда, – опыта у тебя явно не по годам.
– Я, ну-у-у, занимаюсь этим почти с пеленок… так что… – Дин был настолько польщен, что начал терять дар речи.
– Насладишься лестью позже, нужно ещё поставить второй движок. Кстати, про твой катер? У него есть имя? В документах только гильдейские номера.
– Он был списан и теперь безымянный.
– Я могу дернуть пару ниточек в Гильдии Судоходства и мы это быстро исправим. Подумай об этом. И о карьере. Твоему таланту здесь точно найдется место.
Дин не знал, что ответить на такое предложение. Он просто стоял подле человека, знаниями которого он проторил себе дорогу по жизни. И в голове все было затянуто легкой дымкой.
*******
Дади вернулась в столовую и вновь приступила к расчетам. Изначальный план был прост – добраться то того, кто может добраться до нужно узла через портовую сеть. Главная загвоздка в том, Санам мог с чистой совестью проигнорировать как существования как узла, так и ведущей к нему нити. По этому оставалось договариваться, и первая попутка оказалась провальной. Новая надежда пришла вместе с вестями от учителя и одним простым советом – сделай что должно. А также с предупреждением, что он исчезнет из Сети на некоторое время.
Ближе к вечеру в порту начали собираться освободившиеся докеры, доступные экипажи приписанных здесь кораблей, и те кого, смогли привести с собой первые и вторые. Число людей вполне могло считаться толпой, от чего Дади сделалось более неуютно, чем обычно. За мероприятием она следила устроившись снаружи столовой, откуда открывался неплохой вид на происходящее, и напевая знакомую мелодию себе под нос.
Рабочие устраивались поудобнее. Передние ряды усаживались на ящики и принесенные стулья, задние ни них же стояли. Некоторые даже облачились в грузовые экзоскелеты и усаживали товарищей себе на плечи. Но были и те кто держался поодаль, стоя на причалах небольшими группами, что-то обсуждая. Дади никак не могла решить, за кем нужно следить пристальнее.
Тем временем, через главные ворота прошел довольно крупный бот, вставший рядом с воротами так, чтобы без лишних маневров покинуть это место. Из бота выгрузились два человека в боевых экзоскелетах с необходимым набором средств для разгона толпы. Бойцы вынесли с собой большой черный ящик и установили его напротив рабочих, а сами встали по его бокам подобно статуям. Получив команду, ящик пришел в движение и самостоятельно вывернулся наизнанку, превратившись в довольно высокую трибуну с акустической системой.
Когда все было подготовлено, в сопровождении ещё двух легко оснащенных охранников из бота выбрался сам Сурад Ласерн. Он занял свое место на трибуне, поднял руку и докеры замолкли.
Сурад поприветствовал публику и зачитал простую речь. Начал он с рассказа о суровости жизни Краев, продолжил абзацем о необходимости неприятных мер и как вреден для всех дом Хинан, и закончил обещаниями лучшего будущего в случае переизбрания покорного народного слуги. Дади тем временем наблюдала. В позах людей она читала напряжение. И более всех напрягался Санам, занявший стоячее место сразу за первым рядами. На мгновение взгляды монахини и главы порта встретились.
Когда управляющий перешел к вопросам от слушателей, обстановка начала накаляться. Рядовые вопросы получали дежурные ответы, но постепенно подавать голос начали либо более экономически подкованные рабоче, либо подготовившие свои вопросы заранее. Каждый ответ Сурада либо встречал волну негодования, либо выворачивался кем-то из докеров так, чтобы вновь быть принятым в штыки.
Дади, а также охрана управляющего заметили наконец, как к сцене медленно приближаются рабочие в грузовых костюмах. Глава порта и городской управляющий сохраняли невозмутимость и сверлили друг друга глазами.
Все чаще среди вопросов начали звучать простые выкрики с требованиями и обвинениями. Все больше народа вставало с сидячих мест. Медленно, словно хищники через толпу продвигались рабочие в силовом снаряжении. Охрана все ещё не торопилась класть пальцы на курки. Но у бойцов в боевых экзоскелетах шевельнулись спинные манипуляторы, на которых были закреплены щиты. Глава порта снова попытался с монахиней взглядом, но возле столовой её уже было.
Кто-то из рабочих пробился к первым рядам и выкрикнул что-то в сторону управляющего. Его голос утонул в общем гвалте, но стоящие рядом его услышали и начали наводить тишину. Докеры быстро утихли, и рабочий вновь заговорил. Но вместо вопроса к управляющему он пришел с требованием, простым и коротким – обнародовать все по делу Наавы.
Управляющий ответил дежурной фразой о незаконченности расследования, сухо и без напускной доброжелательности, толку от которой уже не было. В ответ собрание с новой силой принялось выкрикивать обвинения. Со своих сидячих мест повставали уже все, а полдюжины докеров в силовом облачении оказались ещё ближе к трибуне. Управляющий без особой надежды пытался урезонить собравшихся, но видел как его охрана ждет только отмашки. Но и без неё они могли в любой момент просто начать выполнять протокол защиты особо важного лица.
Решив наконец, что пара людьми выпущено достаточно, Санам взял табуретку и встал на неё перед трибуной. Подобно восьмирукому божеству ремонта он призвал к тишине. Членство в Гильдии, должность в городе, личный авторитет – он поставил на кон все в попытке обуздать народный гнев и направить его в нужное русло. Его слова быстрее доходили как до людей, так и до городского главы, давая последнему ясно понять, кого здесь охотнее слушают и с кем надо общаться. И что может случиться если перегнуть палку. Казалось, что ставка сыграла, собрание докеров начало успокаиваться, а послание городским властям передано достаточно доходчиво.
Но в самом первом ряду был человек который просто стоял и смотрел. Санам увидел его покрасневшие глаза и опустил руки. Тот рабочий сегодня должен был быть на больничном, о чем глава порта позаботился лично. Но он все же пришел, и судя по всему был не очень трезв. И начал говорить. Говорить негромко, поэтому собрание притихло, чтобы лучше его услышать.
Со слезами на глазах тот рабочий рассказывал, как не раз ходил на Нааве, знал каждого члена экипажа как родного, и лишь из-за дурацкой травмы, приковавшей его к постели на несколько дней, он остался здесь, когда судно ушло в последний рейс вместе с экипажем. Эту историю знали, и все ей сочувствовали. И когда он показал пальцем на управляющего, того, кого многие и так считали причастным, чаша терпения народного терпения переполнилась.
Санам уже не знал как обуздать этот пожар, вспыхнувший вопреки его воле. Два бойца у трибуны разворачивали щиты и готовили ружья с шоковыми снарядами, газовыми гранатами и пенометы. Увидев это, толпа немного отступила назад, чтобы дать дорогу рабочим в силовых костюмах. Прикрываясь подручными средствами, они быстро приближались к трибуне. Охрана начала уводить управляющего к его боту, рассчитывая опередить волну озлобленных докеров, которая должна была вот-вот обогнуть трибуну и ринуться прямо к ним.
Санам хотел отдать команду на аварийную блокировку портового оборудования. Но погрузившись увидел, насколько сильно искажено отражение порта в Сети. Боясь в нем заблудился, он вернулся к яви, где за его мимолетное отсутствие многое успело измениться.
Бойцы в силовой броне с выставленными щитами и дюжиной нацеленных орудий и рабочие в грузовых экзоскелетах стояли неподвижно, застыв в агрессивных позах. Они в панике глазели и кричали друг на друга, пытаясь сделать хоть что-то, но заблокированная броня надежно сковала их. Многие рабочие также не понимали, почему вдруг потеряли возможность шевелить своими протезами, лишились слуха и зрения, обеспеченных теломодами. Гнев уступил место шоку. Управляющий и его охрана также не понимали, почему портовые ворота закрылись перед ними и перестали отвечать.
Одесную от себя Санам наконец обнаружил паломницу, чью помощь уже отверг, и все встало на свои места. Слеза скатывалась по левой её щеке.
*******
– Насилие не является продуктивным, сидэ. Данный конфликт требует иного разрешения, – Дади обратилась к всем собравшимся, готовыми превратить порт в бранное поле. Она говорила глядя в пустоту, бесстрастно и без помощи акустики, но достаточно громко, чтобы первые ряды её услышали, а остальные направили на неё свое внимание, отвлекаясь от идеи пойти в рукопашную. Охрана Сурада тоже успокоилась, хотя и оставалась в полной готовности.