Я тебя слышу, или Дивертисменты жизни

Пот лился градом по всему телу, включая ноги. Потихоньку опустошались карманы, содержимое которых нещадно высыпалось и неизменно исчезало в огне. Связка домашних ключей, ручка с колпачком из кости (папка подарил), ещё что-то… и вдруг… произошло чудо!!! Другого эпитета подобрать невозможно.

Вниз полетел необычный шарик, который Семён подобрал здесь и бросил в карман, чтобы рассмотреть дома получше…

Шарик выпал из ящика большого стола, когда ребята тащили его в штаб. Сантиметра два в диаметре. Сбоку маленький, едва заметный скол и двойная бороздка по окружности. Он был не то керамический, не то стеклянный, не то пластмассовый. Иногда почти прозрачный, а иногда непроницаемо-матовый, даже если его приставить к окну. Всегда холодный на ощупь. Не прохладный, а именно холодный. Своего цвета он тоже не имел. Не то чтобы у него его не было, а просто он был всегда разный. Притом вне зависимости от окружающей среды, как хамелеон, что было бы хоть немного объяснимо, а как-то по своему плану… Внутри иногда была видна точечка красивого голубого цвета.

Шарик упал точно под висящим вверх ногами Семёном, скользнув обжигающей льдинкой вдоль всего левого бока. Никуда не укатился, а лежал в полутора метрах от Семёновских глаз, на этот раз сине-белого цвета и (сознание отказывалось верить) покрытый инеем!

Вокруг упавшего шарика образовалась окружность метра в два с половиной в диаметре, внутри которой не только не было огня и дыма, но даже не было жарко. Эта благодать распространилась не только вокруг, но и вверх, как будто защитным пузырём обернув Семёна во весь рост. Вокруг бесновался пожар, а Семёну было даже комфортно, если можно так сказать о человеке, висящем вниз головой. Кстати, и эта неприятность разрешилась так же неожиданно, как и другие. Шлёвка сандалии просто оторвалась. Семён упал вниз, но настолько удачно, что только чуть-чуть оцарапал руку об угол зловещего зеркала.

Падение произошло как нельзя вовремя. Облако того самого удушливого дыма, от которого интуитивно чувствовалась угроза, опустилось ровно к тому месту, где у Семёна секунду назад была голова, и продолжало опускаться всё ниже и ниже. Интересно, что неведомая сила шарика на него почему-то не действовала. Уже пришлось пригибаться. Однако в указанном радиусе вокруг шарика огня пока не было, и надо было действовать.

Хорошенько занялся второй этаж, и в дальнем углу над штабом с грохотом и треском обваливались балки. Ворота, или то, что от них осталось, были распахнутыми настежь. Было хорошо видно пожарную машину с суетившимися вокруг пожарными. Правда, тушить ещё почему-то не начинали. Там же было полно людей. Только разглядеть кого-либо не представлялось возможности из-за пелены огня между ними и Семёном. Надо было как-то пробиваться к выходу.

Появилась идея. Семён аккуратно носком порванной сандалии толкнул шарик по направлению к воротам. Догадка подтвердилась. «Круг безопасности» переместился следом. Только облако дыма продолжало опускаться. Балки второго этажа пылали прямо над головой. Ворота были совсем рядом. Семён ещё раз слегка подтолкнул шарик, но на этот раз уже локтем, так как из-за дыма стоял на четвереньках. Путь открыт! Семён был уже снаружи, правда, многочисленные зеваки и пожарные не смогли бы его увидеть, даже если бы захотели. Чёрный дым, чёрный он. Семён протянул руку за своим спасителем. Уже ощутил, как мороз прилепил поверхность шарика к его ладони, как в этот момент, изрыгая ужасный грохот и фонтан искр, упала горящая балка, на которой ещё несколько минут назад висел он в такой нелепой позе.

Как потом рассказывали Семёну, его выбросило тепловой волной из распахнутых ворот прямо под ноги пожарным…

…Уже лёжа на больничной койке, – всё равно так положено, даже если ничего и не болит – Семён решил, что про шарик говорить кому-то глупо. Всё равно не поверят. Да может, все эти чудеса ему и правда почудились под влиянием сильнейшего стресса, а в «дурку» как-то не хотелось. Проблем и без того хватало. Долго ещё изо дня в день приходил милиционер и докапывался, как да что…

Эпизод 6

Как-то в детстве нашли пистолет.

В то время Семён и его закадычные друзья учились уже в седьмом. Город, имея статус областного центра, активно строился, и для этого старые «деревяшки» сносились целыми кварталами. Время было упорядоченное – советское, и поэтому, прежде чем загонять технику, сносимый район сначала огораживался и сдавался под охрану злющим дядькам и собакам. Отец объяснял Семёну, что охрана нужна для того, чтобы забывчивые бывшие жильцы имели возможность окончательно вывезти и вынести нажитое добро из своих старых домов либо разобрать их по брёвнышкам для продажи или перевозки на дачу. Позже давались разрешения разным службам, включая даже археологов. Короче говоря, старые домишки оканчивали свой век с уважением и достоинством. Во всяком случае, Сёмке так казалось. Квартал около полугода стоял в запустении, источая загадку и запахи старины.

Для всех местных мальчишек, не исключая Семёна, это был сущий рай. Они, как сталкеры, пробивались на запретные территории, используя для этого миллион способов и потайных ходов. Выявленные секретные ходы тут же объявлялись собственностью тех, кто их нашёл, ими же охранялись и использовались.

Так уж получилось, что на сносимую территорию вёл только один безопасный путь, проходивший вдоль теплотрассы, заросший крапивой и какими-то кустами с острейшими колючками. Его так и назвали – «крапивный ход». Много раз его приходилось отстаивать в боях с «паклевскими», и всё же право владения окончательно закрепилось за «Квадратом». И пользовались ребята этим лазом несколько раз на дню, совершенно пропадая из поля зрения родных. Но никто особо не переживал, так как времена были спокойные и упорядоченные. А зря, кстати, так как этот «одичавший мир» таил в себе немало опасностей. Участники вылазок три раза проваливались в коллекторы, два раза – в подвалы с крысами, один раз еле потушили пожар, а электричеством Жеку разок тряхануло так, что он вырубился минуты на три. Ну да много ещё чего.

Семён насобирал дома столько всякой всячины, что всерьёз мечтал, что когда-нибудь откроет музей. В коллекцию входили и «тыщщи» старинных денег, и фарфоровая супница императорского завода, поднос с клеймом 1812 года, серебряная чернильница и ещё много-много чего другого.

Оружие находили и раньше. Оно всегда было либо сильно поломанное, либо запредельно ржавое, но всё равно находкой гордились и не упускали момента ею похвастаться к зависти остальных.

В этот раз дела обстояли со-о-о-всем иначе. Найденный ТТ был весь в масле, обёрнут в пергамент и аккуратно упакован в деревянную коробку с нарисованной на ней красной звездой с серпом и молотом. В этой же коробке упакована и картонка с патронами. Всё это хозяйство завёрнуто в тряпку, которая была засунута в двойное дно безжалостно разломанной Мишкой дубовой кровати.

О том, чтобы рассказать кому-то о находке, даже мысли не возникло. Напротив, поклялись друг другу главной клятвой – «Вот те круг!», – чтобы свято хранить тайну. Сёмка забрал пистолет с собой, так как непосредственно он вытащил тряпку с коробкой из обломков кровати.

Тут всё и началось.

Во-первых, дома он не знал куда положить находку. Долго ходил по квартире, заглядывая в каждый угол. Благо родители были ещё на работе, а сестра – в музыкалке. В итоге не придумал ничего лучше, как вытащить пистолет из коробки, которую тут же выбросил в мусоропровод, и засунуть его под матрац в своей спальне. Картонку с патронами просто положил в ящик письменного стола.

Весь вечер жгуче хотелось кому-нибудь его показать. Хотя бы сестре. Сдержался.

На следующий день, сразу после школы, ребята всей секретной компанией завалились к Семёну. Пистолет долго переходил из рук в руки. Друзья просто упивались этой тяжестью в руке. Взводили затвор и щёлкали спусковым крючком, хотя и не сразу. Сначала было как-то боязно, думали: «А вдруг он заряжен?» Потом, как всегда, Женька сделал это первым, отвернув дуло к стене, и понеслось… Сёмка даже кожу на пальце содрал. Долго потом ещё заживало. Забили патронами обойму, но вытащили её из пистолета и положили в стол.

Следующим вечером, так же без обоймы, Семён запихнул пистолет под ремень, накрыв рубашкой, и вышел на улицу.

Господи! Как же ему хотелось, чтобы хоть кто-то заметил, что он у него есть. Большой, настоящий, холодный и тяжёлый. Но он уже был достаточно взрослым, чтобы понимать, какие неприятности это может повлечь. Тем более, что теперь, как по заказу, вся информация о хранении оружия вываливалась со всех сторон прямо в мозг! Фильмы, книги, газеты и даже военрук в школе постоянно твердили о том, к каким непредсказуемым последствиям может привести незаконное владение оружием и какую опасность для общества это представляет. Казалось, будто все люди в мире уже догадывались о его секрете.

Не хватало основного ощущения. Утром одного из воскресных дней, когда главный источник риска – Женька – уехал на дачу, а Вадьке с Мишкой Семён сказал, что сам уехал, он… вставил обойму.

Когда Семён шёл по улицам ещё не совсем проснувшегося города, встречая редких прохожих, то как будто сам чувствовал ту опасность, которая от него исходила. «Вот видите паренька, идущего по дорожке, а он-то может одним движением пальца прекратить вашу жизнь», – невольно лезли в голову чёрные мысли. Ноги вели в самые-самые глухие закоулки. И, ей-богу, даже хотелось, чтобы кто-нибудь напал. Даже не спасать кого-то, а именно защититься от произвола, и защититься жёстко, по полной мере. Но, как назло (а может, и к добру), не встретилось даже ни одной бродячей собаки. Он чувствовал свою опасность и исключительность и какое-то неизведанное прежде чувство превосходства над обыденностью. Много позже он ещё раз испытал подобное чувство, когда заработал первые в своей жизни действительно большие деньги и хотел даже не известием об этом, а каким-нибудь неординарным поступком ошарашить ничего не подозревающих людей.

Семён подумал: «Я опасен всем. Я опасен себе».

Дошёл до середины моста и решительно бросил пистолет в реку.

Эпизод 7

Поцелуй – самое лживое проявление чувств из всех, которыми Создатель наградил человека. Только он максимально сближает даже ранее малознакомых людей, рождает надежды и одновременно не гарантирует ничего. Конечно, как и во всём прочем, у любого явления есть много разновидностей и оттенков. Думается, что никто не будет спорить, что это уникальное действо присуще именно человеку.

Но даже поцелуй матери не совсем искренен, так как это лишь мизерная толика тех чувств, которые она хочет проявить по отношению к своему чаду. Не зная, как ещё выразить свои чувства, иногда ещё мамочки используют странное устойчивое выражение: «Я бы тебя прямо съела…» …А если вдуматься, то это же ужас какой-то… Ну да не об этом…

Воскресный день. Она пришла… Она держала в руках плюшевого мишку и розовый воздушный шар. Толстая тётка неподалёку от парка за три копейки надувала шары газом всем, кто попросит. Пришла на торжественную церемонию прощания с детством, устроенную Семёном на крыше стройки, находящейся рядом с домом. Были друзья со двора, несколько одноклассников и одноклассниц, которые тоже притащили свои сокровенные игрушечные сокровища.

Около трёх тысяч разномастных солдатиков были аккуратно выстроены на развёрнутых листах ватмана. Эти листы были прижаты по углам пластилиновыми макетами сказочных кораблей и замков. И сами они были не просто листами бумаги, а являлись красочными картами с изображёнными на них диковинными странами. По центру «военного парада» расположился целый город из перевёрнутых коробок из-под обуви. Коробки были оформлены под домики – с окнами, дверями и вывесками. На некоторых маленьких окошках были даже разноцветные бумажные шторы, а коробка из-под женских сапог стала центральным зданием импровизированного посёлка. Фломастером были изображены брёвна стен. Под красочной вывеской SALOON открывались, как и положено, в обе стороны, маленькие двери, исполненные с большой тщательностью. Улочки городка вплотную были заставлены машинками всех мастей. Но только моделями гражданской техники. Все танки, ракетницы и броневики стояли на ватманах рядом с солдатиками. В углу композиции были усажены несколько кукол, спина к спине. Красиво причёсанные, с косичками и бантами, они смотрели распахнутыми наивными глазами в небо, покоряясь судьбе. По краям хаотично расставлены самолёты, ракеты и корабли.

Все посмотрели на новую гостью.

– Я утром уезжаю с родителями в другой город. Навсегда. Вот пришла попрощаться. Куда его? – она робко протянула своего мишку в сторону ребят.

Присутствующие расступились.

Семёна тянуло к ней с четвёртого класса. Тянуло силой какого-то неизвестного ему свойства. Как и должно быть в этом возрасте – без взаимности. Её больше забавляли двоечники и хулиганы. Хотя сама она была фифой и отличницей.

– Принёс? – спросил он, обращаясь к чумазому и взъерошенному мальчишке в синей школьной куртке и потёртых джинсах, что было большой редкостью.

– Во!.. – ответил тот, искря голубыми глазами и вытянув руку с бидоном из-под кваса.

Несмотря на достаточно свежий ветерок, отчётливо потянуло бензином.

– А спички есть у кого?

Пацаны активно засуетились, извлекая из некоторых карманов коробочки. Немногочисленное девчачье общество сгрудилось около лестницы, ведущей вниз. Все, кроме неё. Она, напротив, подошла ближе к организатору действа.

Детский игрушечный городок по всему периметру облили содержимым бидона, а сам сосуд установили на крышу одного из домиков рядом с центром посёлка, привязав к ручке её воздушный шар.

Торжественность момента явно требовала каких-то слов, и Семён даже собирался что-то произнести, но не успел. Мальчишка в потёртых джинсах бросил зажжённую спичку без предупреждения. Пламя резко обдало всех жаром. Девочки звонко завизжали и ещё теснее сбились около лестницы. Ребята тоже отошли подальше и мечтательно смотрели на огонь.

Она подошла ещё ближе и взяла его под локоть, не сводя глаз с горящих игрушек.

Сначала огонь был совсем прозрачным и почти не видимым на фоне чистого летнего неба с лёгкой синевой по краям. Но по мере того как всё больше игрушек поглощались пламенем, дым сначала темнел, потом совсем почернел. Сердце защемило от грусти. Особенно много черноты добавили казеиновые куклы. На них было особенно невыносимо смотреть. Лица искривлялись в ужасных гримасах расплавленной пластмассы. Яркое пламя и чёрный-чёрный дым. Сквозь него иногда проглядывали всё те же широко открытые, доверчивые, смотрящие в небо глаза…

Ветерок утих, и дым стал подниматься ровной чёрной палкой прямо вверх. Очень высоко. Стала заниматься облитая битумом крыша, добавляя черноты в столб дыма.

Девочки давно прекратили визжать и, что-то бурча под нос, деловито удалились. Оставшиеся тоже постепенно стали выходить из первоначального ступора. Кто-то поспешил ретироваться вслед за слабым полом, а остальные лихорадочно бегали по крыше в поисках чего-либо, что помогло бы справиться с набирающим силу пожаром. Где-то вдали послышались сирены пожарных.

Наконец, кто-то додумался распотрошить два мешка с цементом и засыпать пожарище. Вой сирен всё приближался. К чёрному дыму прибавилась серебристо-серая пыль. Пожарные были совсем близко. Пацаны убежали, сначала предложив Семёну последовать за ними, но потом, увидев обнявшуюся неподвижную серо-чёрную пару, только отмахнулись и скрылись.

Металлический, зазывный, скрежещущий вой сирен впивался прямо в мозг. Крыша опустела. Только чёрный дым стелился по ней, едва достигая колен. Выше – марево пыли. Среди этого – две слившиеся в одну фигуры.

Любой первый опыт бесценен. Чувство первого поцелуя также невозможно испытать дважды. Сначала чрезвычайно трепетный и нежный, в раскрасневшееся до прозрачности ушко. Потом как в омут. Ощущение времени улетучивается. Границы пространства и времени стёрты. Мысли в голове путаются и кружатся: «Как себя вести?.. Что дальше?..» Поцелуй во все времена имеет такое мощное значение, такой подтекст!!! Чувство безмерной эйфории. Очень искренне. В этом поцелуе множество нежности и ласки. Летишь. Поцелуй с ангелом. Вдруг понимаешь, что она – главный в мире человек, с которым хочется быть всегда. Растворяешься. Ещё далеко до умения сдерживать чувства и эмоции…

Вой сирен стал невыносим, так как несколько машин съехались прямо под здание. К сиренам добавились крики пожарных.

– Бежим! – крикнула она, с силой отпрянув.

– К-конечно. Д-давай… – ответил он, возвращаясь в реальность.

– Я жизнь положу, только бы завтра остаться! – вдруг звонко и немного надрывно крикнула она сквозь нарастающий шум.

Шарик летел уже высоко-высоко… Сразу под ним – немножко напоминающее сердце чёрное облако дыма…

…Конечно, уехала. А как могло быть иначе?

Эпизод 8

Наконец! Свершилось!

С пятого класса Семён бредил морем. Первоначальная гусеничка детской тяги к приключениям, возникшая на основе первых книжек о пиратах, окуклилась более серьёзным чтивом, типа Станюковича, и завершила своё превращение в бабочку-цель. После детального штудирования пачки старых истрёпанных специализированных журналов «Морской флот», оставленных в один из отпусков старшим братом Женьки, который работал старпомом где-то в «Севморпути».

Вот оно! Вот оно!.. Сладкое ощущение победы. Безраздельное обладание достигнутой целью. Семён млел, ещё и ещё раз вытаскивая из конверта зелёный листок и перечитывая извещение о зачислении его в Рижскую мореходку – «Рижское МОРЕХОДНОЕ УЧИЛИЩЕ Министерства морского флота СССР!.. Решением приёмной комиссии… Приказ №… Прибыть в расположение… Зачислен на довольствие…» – с упоением читал он каждое слово, шевеля губами. Всё это и было настоящей первой взрослой победой. Лично его победой. Никто не верил. Даже отец. А сейчас даже детский талисман-шарик, как показалось Семёну, обрадовался успехам хозяина и поменял цвет на светло-голубой! Чушь, конечно, но Семёну действительно казалось, что всё вокруг поменяло свою окраску на более радостную и оптимистичную.

Первоначально был разработан детальный план достижения «невозможного». Куплен справочник для поступающих в средние специальные учебные заведения. Разосланы робкие запросы-письма, полные романтики и надежды. Первые сухие официальные ответы пришли из Одессы, Херсона, Владивостока и Риги. Выбор пал на Прибалтику. Всё-таки «витрина СССР». Потом целый год самостоятельных усиленных занятий по школьной программе, по предметам, необходимым для поступления. Классная руководительница, англичанка, была в шоке от того, как подскочила успеваемость Семёна, в том числе и по её предмету.

Конечно, сказал пацанам. Из всех них шанс был только у него. Женька точно не прошёл бы по учёбе, Мишка – по зрению, а Вадик даже и подумать не мог, как это он скажет матери, что оставит её одну, а сам уедет куда-то далеко-далеко. Пришёл вызов на вступительные экзамены. Вот здесь-то и пришло время сказать о безумной затее родителям…

Отец только махнул рукой и сказал: «Езжай, мать, с ним сама. Но это пустая трата времени. Ничего у вас не получится». А мама, хотя и бесконечно страдая от возможной разлуки с сыном, но веря в то, что воспитала НАСТОЯЩЕГО мужчину, в итоге обняла и стала звонить своей не очень близкой знакомой в Ригу с просьбой приютить скитальцев на пару неделек…

…Четыре человека на место! Ребята со всего Советского Союза! Все вместе жили в казарме (по-морскому – в кубрике). Познакомились с выпускным курсом. Те были в глазах четырнадцати-пятнадцатилетних мальчишек просто героями их грёз. Морские волки. Тем более, что многие уже по разочку были отчислены в своё время за какие-нибудь «фантастические геройства» и уже даже отслужили в армии и восстановились. Кто-то перевёлся с заочного отделения, уже успев походить в море простым матросом или мотористом. Пара человек с выпускного курса были назначены старшинами-наставниками к «абитуре». Именно они и стали первыми проводниками во взрослую жизнь. Навсегда запомнились Семёну курсант Скобелкин и старшина Макаров. Оба отслужили, а боксёра Скобелкина даже выгоняли два раза, и оба за драку! Там Семён первый раз попробовал водку. Не понравилось, но… нельзя же было ударить в грязь лицом перед пацанами.

Практически не готовясь, всё сдал на «отлично». Сказались безудержные самостоятельные занятия дома. После последнего экзамена гордо вышел из училища. Прорвался сквозь толпу волнующихся родственников на бульвар Кронвальда и на трамвае, как заправский рижанин, добрался до улицы Театрас, где у подруги жила мама. По дороге выскакивал из трамвая и купил цветов. Настоящий мужик! Он был уверен, что поступил, и всё же очень хотелось официального подтверждения, увенчавшего его труды…

…Вот оно! Вот оно! «…Приказом №… Зачислены на довольствие…» – ещё и ещё впитывал каждую буковку извещения Семён.

– Сына, к телефону! – прервала сладкие грёзы мама.

– Иду. Кто?

– Кто, кто… Понятно, Женька твой, – громко отвечала мать, вытирая извалянные в муке руки кухонным полотенцем. – Давай быстрее, а то у меня пирог подгорит.

– Бегу! Алло!

– Привет, мореман! – послышался знакомый голос из трубки. – Ты чё зашхерился? Я тебе уже третий раз звоню.

– Жека! Жека! Пришло! Пришло! – взволнованно прошептал, но прошептал громко Семён.

– Господи! Что пришло-то? – спокойно спросил Жека. – Неужели послание от братьев по разуму?

– Ты не поверишь, уведомление о зачислении в мореходку пришло! С первого сентября на учёбу.

– Это невероятно! – с деланным изумлением произнёс Жека.

– Чел сдаёт вступительные на все «пятаки», а его учиться приглашают… Надо же! Даже в голову такое не придёт!

– Ладно… чего звонишь-то?

– Извините, конечно, что помешал чемоданы собирать, но ты не забыл хоть, что у твоего лучшего друга день рождения сегодня, и через час у меня почти весь класс собирается? – продолжал Жека.

– Ёшкин пароход! – закричал в трубку Семён. – Я же был уверен, что завтра!.. Я с этой мореходкой просто голову потерял!.. Поздравляю, брат!.. Бегу, бегу!..

– Мама!.. – Семён бросил трубку и уже кричал в сторону кухни.

– Чего?! – раздражённо, но нежно отвечала мать, видимо, опять отрываясь от пирога.

– У Жеки сегодня день рождения, а я с завтра перепутал! Уже через час к нему гости приходят, а у меня и подарка нет! Что делать-то?

– Ну, во-первых, не кричи, – спокойно сказала мать, садясь на табурет. – Возьми какую-нибудь книжку хорошую и («Ай, ладно…» – махнула она рукой) пирог вот вишнёвый забери. А я сейчас тёте Лиле позвоню, поздравлю, – добавила она.

– Спасибо, ма! – чмокнул Семён мать. – Ты у меня лучше всех! Ну так я побежал?

– Беги, беги. Можешь джинсы новые надеть, что отец тебе привёз.

– Спа-си-бо!..

«Весь класс» это, конечно, громко сказано! Собрались только четыре унылые одноклассницы, совершенно случайно не уехавшие куда-нибудь на лето, да Вадик с Мишкой, которых просто не могло не быть. Зато был Женькин брат-моряк и куча его друзей, воспользовавшихся дополнительным поводом для того, чтобы собраться за столом, откровенно говоря, просто полопать от пуза и немножко выпить.

Начался праздник. Как и положено, много ели. Тётя Лиля приготовила шикарный стол. Говорили тосты, девчата подготовили музыкальный подарок и спели сочинённую ими смешную песню про Женьку, а друзья брата под гитару исполнили модную песенку «…Вот стою, держу весло, через миг отчалю…». Смеялись, немного танцевали и шутили… Вадик подарил «Энциклопедию древнего мира». Единственная тема из школьной программы, которая была действительно интересна Женьке.

Торт, чай и пирог…

Старшие, во главе с Женькиным папой, пошли покурить на кухню.

– Да разве это нормальная работа? – почти кричал Женькин брат. – По восемь месяцев дома не бывать… Копейки… Обычная средняя зарплата… Только что тратить некуда, вот и скапливается к отпуску… Да я и развёлся-то только из-за этого… Вон папа знает…

– А я тебе ещё в школьные годы говорил, что не надо в эту дурацкую Макаровку идти! – отвечал Женькин папа, несильно, но раздражённо стукнув кулаком по столу. – Мореходка! Мореходка!.. Всю жизнь запоганил… А какие у тебя успехи в физике были!

Ну и тему завели! И это в тот момент, когда Семён только собирался торжественно похвастаться своим главным достижением в жизни. Но пока засунул поглубже в карман аккуратно сложенное извещение из Риги и стал ещё внимательней вслушиваться в хмельную речь гостей.

– Если бы в Норвегию не зашли на ремонт, то и бонов бы не было, – продолжал плакаться на жизнь Женькин брат. – Как бы я тогда младшему мафон купил?.. В «Берёзке» на деревянные же не отпускают.

Всё курящее общество одобрительно загалдело.

– Палыч, ты, конечно, извини, но я тебе так скажу… – громко начал один из самых нетрезвых гостей, обращаясь к Женькиному брату. – Просрал ты жизнь. И всё потому, что мечтательный слишком был всегда. Кому нужны эти моря?! Надо было батю слушать… Только настоящие ослы идут по твоим стопам…

«Ну что же он молчит!» – внутренне вскипал Семён.

– Ослы, козлы и неудачники! – на свою беду продолжил пьяный гость.

Этого уже Семён не выдержал. Он не мог дальше слушать, как убивают мечту и превращают его великую персональную победу в ничто… Более того – в поражение! «Наверное, так же остро, – подумалось Семёну, – реагируют ветераны, когда говорят, что во Второй мировой победили американцы».

На глаза как будто опустилась пелена. Сознание затуманилось. Внутри был только кипучий гнев и невероятная злость (раньше такое чувство он испытал лишь единожды, когда бил Любомирова за то, что он высмеял его перед всем классом за тёплые отношения к однокласснице). Ладонь зажала лежащий в кармане джинсов шарик-талисман, превратившись в грозное оружие, сродни кастету, а через долю секунды, уже сжавшись в кулак, несколько раз обрушилась с невероятной силой и скоростью в челюсть пьяному негодяю:

– Он не неудачник! Никто не неудачник! Не осёл! И не козёл! Понятно тебе??? Понятно???

…Забирать Семёна заехал отец, который даже не стал себя утруждать извинениями за поведение сына, а, напротив, обвинил во всём хозяев… У отца Семёна было всегда твёрдое убеждение, что его дети САМЫЕ лучшие, а значит, не могут быть неправы. И тем более, хоть отец и не произносил этого вслух, а было понятно, что он горд сыном, доказавшим своим поступлением, что он имеет своё мнение и способность достигать поставленной цели. Отец практически каждый день говорил, сколько себя помнил Семён, и ему, и его сестре: «Человек должен быть целеустремлённым!..»

…Удивительно, но с Женькой сдружились ещё больше. В конце августа Семён уехал в Ригу. С долей зависти к его победе провожать пришли все…