Сарычев сделал шаг в сторону, прикрыв меня своим корпусом. Я отпрыгнул назад и бросился под арку. Я слышал крики и топот ботинок, но через секунду я был уже на улице и что есть силы мчался вперёд, не разбирая дороги. Прохожие испуганно шарахались в сторону, пропуская меня. Я не оглядывался и бежал, бежал, стараясь сохранить ровное дыхание. Я слышал сзади шум и ругань. «Надо бежать, ― стучало в голове. ― Надо бежать! Они с оружием, тяжёлые, не догонят, если только я буду бежать». Я бросил взгляд назад. Молодой парень в серой форме и нелепо съехавшей набок фуражке, вцепившись рукой в автомат, пытался меня догнать. Он был от меня в пятидесяти метрах. Бежать! Я рванулся с места, напрягая все оставшиеся силы. Милиционер начал отставать, захлёбывался воздухом и кричал «стой!». Я услышал, как громко стукнулся об асфальт автомат – парень, матерясь, уронил его и остановился, чтобы поднять. Я же всё бежал и бежал. Когда я очередной раз оглянулся, парня уже не было видно – я оторвался от него. Я забежал во двор и, поплутав между зданиями, выбрался на другую улицу и перешёл на шаг уже на Ленинском проспекте около какого-то высотного здания. Огляделся и остановился. Надо было отдышаться, меня бил озноб, ноги нестерпимо ныли.
Мысли, словно белки, прыгали у меня в голове. Итак, я один и у меня перстень Соломона. Что дальше? Где сейчас Полуянов? Как Сарычев собирался вырваться из милиции? Сарычев и Бурят сейчас уже, наверное, в ближайшем отделении. Они сохранили мне свободу и, вероятно, тем самым спасли жизнь. И я им был искренне благодарен, но встречаться с ними уже не хотел. Я уже всё решил для себя. С Сарычевым и Бурятом мы расстались навсегда. Я должен быть с Кариной. Если она захочет уехать с отцом, я уеду с ними… Мне надо было срочно позвонить. Оглядевшись вокруг, я нашёл телефон-автомат и, прихрамывая, направился было к нему, но вспомнил, что в квартире, которую снимал Полуянов, не было телефона, а номер своего мобильного он никому никогда не говорил. Не беда! До квартиры было совсем недалеко. Через десять минут я буду там. Я пошарил рукой в кармане брюк, проверил, на месте ли коробочка с перстнем, и вытащил на свет ключ от квартиры.
Глава 26
Я позвонил в дверь и затаил дыхание, надеясь услышать лёгкие шаги Карины… Но ничего не услышал. Я ещё раз несколько раз нажал на кнопку звонка. Мне никто не открыл. Сердце сдавило, я в отчаянии прикусил пересохшую и потрескавшуюся губу. Только не это, пожалуйста! Карина, ты не могла исчезнуть! Ключ два раза быстро провернулся в замке. Я нажал на ручку и осторожно открыл входную дверь. В квартире царила непривычная тишина. Страх овладел мной, страх за Карину. Быстро захлопнув дверь, я бросился в её комнату. Карины там не было. Ещё днём в углу стояла сумка с вещами, а на тумбочке лежали маникюрный набор и книжка Густава Майринка «Голем» на немецком языке. Теперь это всё исчезло. Я кинулся в гостиную, из неё – в комнату Полуянова. Пусто. Я осмотрел все комнаты и кухню ещё раз, как будто пытался вдруг что-то обнаружить, – в квартире никого не было. Подойдя к окну гостиной, я опёрся руками о подоконник и долго и недвижимо стоял, растерянно и недоумённо разглядывая стоявшую передо мной жилую многоэтажку. Я почувствовал тупую, ноющую в сердце усталость, меня вдруг окружила пустота… Она не могла просто так уйти, стучала в виски мысль, не могла. Она должна была оставить мне хоть какое-то сообщение. Я опять оказался в пустой комнате Карины, открыл шкаф, порылся в тумбочке – ничего, ни единого намёка. Не желая верить в охватившую меня пустоту, я снова и снова, как заведённый волчок, повторял свой бессмысленный круг поиска, переходя из одной комнаты в другую и стремясь найти хоть что-нибудь, что могло мне указать место, где я должен был её искать. Я не верил в то, что она могла так просто уйти. Через час, обессиленный бесплодными поисками, я опустился в кресло и, схватив себя за голову, попытался успокоиться. Я должен был всё здраво рассудить. Итак, если Карина, уходя, ничего не оставила, вероятно, она ушла не по своей воле. Её увели. Кто? Сарычев? Полуянов? Бартли? Пахомов? Но им всем нужна не она, а то, что сейчас лежит в правом кармане моих брюк. Я вытащил перстень Соломона. Большой изумрудный камень, стянутый серебряной оправой, в дневном свете отражался спокойным глубоким зелёным цветом. Я покрутил перстень в руках, провёл пальцем по непонятной шершавой надписи на камне… Нет. Пахомов и Бартли, скорее всего, даже не знают ещё про это укрытие Полуянова. И к тому же никто из них не мог просто так забрать Карину и бросить квартиру пустой. Перстень у меня, а я, так или иначе, вернулся бы сюда, а значит, квартиру нельзя было оставлять без присмотра. Наверняка здесь была бы засада… Сарычев? У этого есть преимущество. Он знает о квартире. Но я сам видел, как его и Бурята схватила милиция. Вырвался, вернулся на квартиру и забрал Карину? Зачем? Ему нужен я и перстень. Из всех вариантов остаётся только Полуянов. Он пришёл, забрал Карину и где-то спрятался. Почему он не оставил сообщения, где его искать? Потому что он боялся, что первым здесь окажется Сарычев, а не я. Я решительно спрятал перстень обратно в карман. Что ж, у меня был теперь единственно возможный вариант, тонкая ниточка, которая только и могла сейчас привести к Карине… «Гранат» и его хозяйка. Я вскочил с кресла. Нельзя было терять ни минуты, надо было срочно ехать на Померанцев переулок.
Я находился уже в коридоре, когда вдруг услышал щелчок замка входной двери. Быстро отскочив в сторону, я метнулся на кухню и спрятался там за углом. Было слышно, как замок двери ещё раз щёлкнул, и в квартиру кто-то вошёл. Я почти автоматически схватил валявшийся около раковины нож и вжался в стену. К шагам первого вошедшего человека прибавились шаги второго, третьего. Кто-то быстро прошёл в комнаты, кто-то неуверенно топтался в коридоре, стуча каблуками.
– Руслан, вы здесь?
Я вздрогнул. Это был голос Бартли.
– Руслан, вы где спрятались? ― издевательски, со смешком спросил голос Бартли. ― На кухне, что ли?
Я оторвался от стены и выскочил через вторую дверь в гостиную. Я успел подбежать к окну и повернуться, когда в гостиную через другую дверь, не торопясь, вошёл Бартли, а следом за ним и «сантехник».
– Здравствуйте, Руслан. ― Бартли ехидно осклабился, растянув свою широкую американскую улыбку, он был явно рад нашей встрече и со вздохом облегчения воскликнул: ― Ну, вот я вас, наконец-то, и нашёл!
Я стоял около окна и, сжав рукоятку ножа в кармане куртки, был готов задорого отдать лежавший у меня в кармане перстень. Я оглядывал обступившие меня с разных сторон молчаливые фигуры помощников Бартли. Прямо передо мной стоял Бартли, чуть впереди и справа от него – «сантехник». Нас разделял невысокий журнальный столик. В обоих дверях, преграждая мне любое отступление из комнаты, находились два крепких парня – было видно, что они готовы любой ценой не дать мне вырваться из комнаты. Пытаться их пройти было бесполезно. Сзади – окно и двенадцать этажей вниз. Верная смерть… Надо идти вперёд. Ну, что ж, им в любом случае придётся повозиться прежде, чем они получат то, за чем пришли.
– Руслан, игра окончена, ― сказал Бартли. ― Сарычев и Очиров уже задержаны, Полуянов и его дочка будут тоже пойманы уже сегодня.
Я промолчал, только крепче стиснув рукоятку ножа.
– Вам всё это время невероятно везло. ― Бартли даже озадаченно покачал головой, с любопытством разглядывая меня. ― С тех пор как мы поняли, что вы и есть тот самый человек, который является владельцем письма Ногаре и с которым Полуянов должен рано или поздно установить контакт, мы всё время старались заполучить вас в свои руки. Но странным образом все наши операции заканчивались провалом. В первый раз вас спас неизвестно откуда взявшийся чёрный ход, во второй раз это была машина китайца, так вовремя для вас перепутавшего задний ход и движение вперёд. Вашу квартиру в Химках мы посетили буквально через час после того, как вы её покинули! Это уже было не просто везение, а чертовщина какая-то! Скажу откровенно, в моей богатой практике никогда я так обидно не упускал тех, за кем охотился. Но больше всего меня поразило то, что вы смогли самостоятельно найти Полуянова. До сих пор не пойму, как вы вышли на Анастасию Ковалёву. ― Бартли характерно развёл руками. ― Мы изначально допустили большую ошибку. Прорабатывая список старых московских знакомств Полуянова, мы совсем упустили из виду одну его старую приятельницу, бывшую любовницу, Анастасию Ковалёву. Впрочем, это было нам извинительно. Практически никто из родственников, знакомых и коллег Полуянова не знал о ней. Только Станкевич вспомнил, что у Полуянова, как большого женолюба, было немало связей на стороне. Фамилию и имя одной из них Станкевич хоть и с трудом, спустя несколько дней после нашего разговора, всё-таки вспомнил. Это была Анастасия Михайловна Ковалёва, ювелир в прошлом, а сейчас владелица нескольких частных ресторанов и кафе… Говорят, настоящая любовь никогда не проходит. ― Бартли усмехнулся. ― Вероятно, у Насти Ковалёвой Слава Полуянов был единственной настоящей любовью… И он совершенно правильно и осознанно сделал свой выбор. Ковалёва должна была помочь ему скрыться в Москве, стать его связником. Когда мы всё-таки проверили её и прослушали её телефонные переговоры, всё открылось. Если бы Станкевич вспомнил о ней немного раньше! ― с досадой воскликнул Бартли и махнул рукой. ― Ну, да ладно… Теперь уже всё кончено. Перстень, я знаю, у вас. Передайте его, пожалуйста, мне. ― Бартли призывно протянул ко мне руку.
Я отскочил назад.
– Я знаю, на кого вы работаете! ― воскликнул я. ― И я знаю, зачем тому нужен перстень Соломона!
– Не глупите, Руслан, вы не супермен, и нож, который вы держите в кармане, вам не поможет, ― сказал Бартли, внимательно наблюдая за моими движениями. ― Отдайте перстень по-хорошему. Я знаю, что он у вас.
– Зачем он вам? ― Я решил потянуть время и, глядя прямо в глаза Бартли, спросил: ― Он нужен Флорому?
На удивление тот практически никак не отреагировал на мой вопрос. Бартли только на секунду озадаченно сдвинул брови, как будто имя, которое он услышал, являлось для него лишь непонятным набором букв.
– Флором? ― переспросил Бартли, действительно удивившись или блестяще изобразив непонимание.
– Да, Флором! ― резко вырвалось у меня. ― Или Морольф, или Асмодей, или Китоврас. У него, наверное, ещё очень много имён… Демон, который заказал вам реликвию подчинения зла… Да, тот самый бес, который хочет получить перстень Соломона, чтобы установить мировое господство.
– Ах, вы об этом, ― криво ухмыльнувшись, совершенно неожиданно для меня облегчённо выдохнул Бартли и покачал головой. ― Однако он вам хорошо мозги прочистил… Полуянов, вообще, мастер на такие штучки – что ни говори, а сказки он рассказывать умеет.
– Не делайте вид, что вы не знаете, о чём идёт речь! ― зло воскликнул я.
– Послушайте, Руслан, ― всё ещё ядовито скалясь, сказал Бартли, ― вы пали жертвой мошенника. Полуянов любит рассказывать занимательные байки и делает это, стоит признать, очень убедительно. Но будьте здравомыслящим человеком. Никаких демонов не существует, как нет и никакой магической силы в перстне Соломона. Это всего лишь деньги. Я действительно выполняю заказ одного очень богатого коллекционера. Но его зовут не Флором. Это имя я вообще слышу впервые…
Я немного распрямился, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он меня путает, сразу же подумал я. Конечно, путает! Ещё бы он сказал правду… А если нет? А если он не врёт? Я ещё раз быстро оглянулся, как попавший в западню волчонок, исподлобья, наклонив голову, окинул затравленным взглядом окружившие меня плотным полукольцом фигуры. Один из парней, находившийся справа от меня и до того неподвижно стоявший около дверей, вдруг сдвинулся с места и медленно, не спуская с меня глаз, стал перемещаться в мою сторону, но был тут же остановлен Бартли. Тот движением руки приказал ему стоять на месте. Я быстро вытащил из кармана нож, чтобы уже не оставалось никаких сомнений, решусь ли я пустить его в дело, и крепко сжал в ладони его рукоятку.
– Руслан, успокойтесь. ― Бартли призывно поднял руки. ― Вам никто не желает зла. Нам нужен лишь перстень… Поймите, всё, что рассказывал Полуянов о кознях мистических демонов, – это выдумка его больного воображения и больше ничего… Полуянов – обыкновенный жулик. Он хочет завладеть перстнем только для того, чтобы перепродать его.
– Чем же вы лучше его? ― огрызнулся я, сверкая лезвием ножа, направленного прямо в лицо низенького Бартли.
– Я хотя бы не морочу людям головы сказками о демонах и абсолютно честен с вами, ― сказал Бартли.
Я ещё ближе придвинулся спиной к окну.
– Вам нужны доказательства? ― Бартли посмотрел на «сантехника»; тот, не проронив ни звука, вытащил из кармана фотографию и передал её своему хозяину.
– Вот, посмотрите на эту фотографию. ― Бартли аккуратно и не спеша, чтобы не провоцировать меня резкими движениями, положил её передо мной на журнальный столик. ― Возьмите, возьмите, не бойтесь…
Я, не опуская глаз вниз, быстро взял фотографию со стола. Это было цветное, слегка размытое, не очень хорошего качества фото Полуянова, которое, по всей вероятности, было сделано с видеоизображения камеры наблюдения, установленной в каком-то ресторане или казино.
– Обратите внимание на надпись на обратной стороне фотографии, ― сказал Бартли.
Я перевернул карточку. На обороте по-французски от руки было написано: «Себастьян Деко. Вход запрещен. Максимальный уровень контроля».
– Подобная фотография есть у каждого охранника в любом казино Монте-Карло и Лас-Вегаса, ― пояснил Бартли. ― Полуянов – картёжный шулер… Несколько лет он вытягивал деньги, и очень не маленькие деньги, из казино, разъезжая по всему миру. В настоящее время вход в эти заведения ему заказан навсегда… Теперь вы понимаете, с кем связались? Полуянов – мошенник! Он обманул вас.
Я бросил фотографию на журнальный столик. Бартли врёт, опять подумал я… А если нет? На лбу выступили капли пота. Неужели всё так просто и очевидно? Никакой мистики, просто деньги, и, наверное, большие деньги. Но разве можно верить этому толстому профессиональному обманщику и убийце?! Нет, конечно, нет! Но всё-таки… Я сунул левую руку в карман и спрятал перстень в кулак. Надо было действовать. Попытаться всё-таки прорваться к выходу? Шансов ноль – это я прекрасно понимал. «А может, выбросить перстень в окно?» – пролетела шальная мысль. Бессмысленная затея.
– Уберите нож. И отдайте перстень, ― ещё раз, уже тихо и угрожающе решительно проговорил Бартли и протянул руку.
«Это последний раз, ― пролетело у меня в голове. ― Больше он просить не будет». Потянулись медленные секунды напряженного ожидания. Четыре пары глаз наблюдали за мной. Я заметил, как рука Бартли начала медленное движение назад. Надо было решаться…
– Выходит, Полуянов обманул меня, ― потупив взор, задумчиво сказал я.
Бартли замер в нерешительности. Я нагнулся, делая вид, что хочу ещё раз взять в руки фотографию, чтобы внимательнее рассмотреть её. В последний момент, когда моя левая рука уже была занесена над фотографией, я резким движением схватил журнальный столик за низ крышки, и он, опрокинувшись, упал под ноги Бартли и «сантехнику». Те успели немного отскочить. В этот момент я бросился вправо на прикрывавшего один из выходов парня. Во время рывка я успел бросить ему в лицо свой нож. Он инстинктивно поднял руки, пытаясь защитить свою голову. В этот момент, оттолкнув его, мне удалось проскочить к открытой двери и буквально вылететь в коридор. Два прыжка – и я у спасительной двери. Сзади – ругань и шум. У меня есть буквально секунда. Я быстро распахиваю незапертую входную дверь и … утыкаюсь носом в чью-то клетчатую рубашку. Один короткий сильный удар сбивает меня с ног. Я чувствую обжигающую боль где-то в районе виска и глохну. Опрокидывая вешалку, я падаю на пол, пытаясь зацепиться за что-то руками, и ударяюсь головой о стену. Всё куда-то проваливается, в глазах темнеет. Вокруг суетящиеся тени, они что-то кричат, но я сначала не понимаю, что именно. Глаза уже закрываются, но я ещё слышу: «Вот сука!.. Дверь закрой!.. Сюда, сюда…»
Я пришёл в себя и медленно открыл глаза. Распухшие губы и щека нестерпимо ныли, превратившись в большой синяк. Передо мной стоял Бартли. Он склонился и, сжав в раздражении зубы, сверху вниз смотрел на меня. Я хотел было дёрнуться, но сразу понял, что сижу, привязанный ногами и руками к стулу. Широко открытые, выпуклые глаза Бартли с ненавистью смотрели на меня.
– Что это?! ― заорал он, махнул своими маленькими пухлыми пальчиками и сунул мне под нос перстень Соломона.
Я безучастно посмотрел сначала на перстень, потом на Бартли и ничего не ответил, облизнув губы. Я почувствовал солоноватый вкус крови.
– Что это?! ― опять крикнул Бартли, его налившиеся пунцом толстые щёки затряслись от гнева, а зрачки глаз раскалённым прутом вонзились в меня.
Я ещё раз посмотрел на перстень и тут увидел, что по зелёной огранённой поверхности камня ползла тоненькая белая линия трещины. Глупая бессмысленная улыбка медленно раздвинула мои опухшие губы. Я, кажется, начинал понимать, что произошло…
– Что это?! ― опять взревел Бартли.
– П-п… пе… перстень, ― прошептал я; непослушный язык еле переваливался во рту.
Резкий удар откинул мою голову в сторону.
– Сволочь! ― Бартли тряхнул рукой, выпрямился, повернулся ко мне спиной и отошёл в сторону. Он нервно бросил перстень на стол, тот стукнулся и, один раз подпрыгнув, прокатился по поверхности, остановившись у самого края. Рядом со столом стоял «сантехник». Он смотрел на меня, но казалось, куда-то мимо, с каким-то злым и обречённым выражением глаз.
– Что будем делать? ― спросил «сантехник».
– Искать Полуянова! ― вскрикнул Бартли, вдруг сорвавшись на визг. Он развернулся и опять подошёл ко мне.
– Этот дурак даже не понял, что его обвели вокруг пальца, ― прошипел Бартли и крикнул уже мне: ― Где Полуянов?! Ты понимаешь, что это фальшивка? Это просто стекло. Он подбросил тебе фальшивку… Где Полуянов?
Я неспешно повернул голову – это было трудно сделать, всё лицо горело, – а потом сплюнул на пол кровавой слюной. Вдруг раздался звонок мобильного телефона. «Сантехник» сунул руку в карман пиджака и вытащил трубку.
– Да, да… Понял… Срочно выдвигайтесь туда, перекройте все входы и выходы, максимальная осторожность! Мы сейчас будем, ― сказал он в телефон и выключил его. ― Полуянов обозначился! Он звонил Ковалёвой из телефона-автомата на Ленинградском вокзале. Он там с дочкой, ― объявил «сантехник», его глаза заметно повеселели. ― Взяли четыре билета на скорый поезд до Санкт-Петербурга. Поезд через час.
Бартли оживился:
– Почему четыре?
– Ну, Полуянов, Карина, Ковалёва и… этот, возможно. ― «Сантехник» небрежно показал на меня пальцем.
– Смотри-ка. ― Бартли присвистнул. ― Они о вас, Руслан, не забыли… Хотя это как-то странно… Вы здесь, а они там. Кажется мне, что вас, Руслан, бросили.
– Что будем с ним делать? ― «Сантехник» торопливо показал головой в мою сторону.
Бартли ещё раз, задумавшись, посмотрел на меня.
– Думаю, свою роль он уже сыграл… Извините, Руслан, сами виноваты.
Бартли повернулся ко мне спиной, направился к выходу и скрылся в дверях комнаты. «Сантехник» лениво достал пистолет из внутреннего кармана и абсолютно спокойно стал навинчивать глушитель на его ствол… Мой взгляд был прикован к нему. «Как? И это всё? ― успел подумать я. ― Так просто?» Страха не было. Была какая-то детская обида и тоска, внезапно сжавшая сердце. Я безучастно наблюдал за тем, как «сантехник» возился с пистолетом, приспосабливая к нему глушитель.
В коридоре раздался странный хлопок, что-то упало, подобно мешку с картошкой, глухо ударившись об пол. «Сантехник» вскочил с места и, пригнувшись, бросился в угол комнаты. Странный хлопок повторился, и я увидел, как треснула надвое спинка стула и из неё вылетела длинная щепка. «Сантехник» вскинул руку и несколько раз выстрелил куда-то в коридор через открытую дверь, потом рванулся в сторону, прикрываясь столом, перекатился и спрятался за креслом, которое стояло рядом с моим стулом.
– Привет, Прокопенко! ― крикнул кто-то из коридора. Голос показался мне знакомым, но я не узнал его. «Сантехник» сжался где-то за спинкой моего стула. Со стороны двери теперь его прикрывал я, а со стороны окна – широкое кресло. Просунув рядом с моей, привязанной к спинке стула, рукой ствол своего пистолета, «сантехник» выжидательно замер.
– Эй, Прокопенко, слышишь меня? Давай поговорим.
Наверное, я должен был бояться – мой убийца находился у меня за спиной, и ему нужно было всего лишь нажать на курок, чтобы я навеки закрыл глаза. Но почему-то в этот момент я был сосредоточенно спокоен и даже подумал, что наконец-то узнал фамилию «сантехника».
– Прокопенко, бросай оружие и останешься в живых! ― Голос действительно был мне знаком, но я так и не вспомнил, кто это мог быть. ― Не дури, всё кончено. Бартли мёртв…
Прокопенко молчал, но я слышал его тяжёлое дыхание. Ствол пистолета с глушителем дёрнулся пару раз – в проём двери полетели пули… Вдруг раздался звон разбитого окна, в стекле образовалась маленькая дырка, от которой в разные стороны разбежались трещины. Что-то стукнуло в кресло, и Прокопенко, словно его сильно ударили и он не смог удержаться, вывалился из-за стула и упал ничком на пол. Он пытался подняться на колени, но тут же опрокинулся на бок. Из его рта струйкой текла кровь.
В открытую дверь, опасливо оглядываясь и держа в вытянутой руке пистолет Стечкина с глушителем, вошёл Миша, тот самый помощник Сарычева, от которого в своё время мне удалось уйти, сбежав с конспиративной квартиры. Миша осторожно подошёл к хрипящему и плюющемуся кровью Прокопенко, ногой отбросил в сторону его пистолет. «Сантехник», схватившись за живот, корчился от боли и смотрел на Мишу, в испуге вытаращив на него глаза. Раздался ещё один хлопок, Прокопенко дёрнул головой, раскинул руки и безжизненно растянулся на полу. В его лбу появилась чёрная дыра.
– А ты ещё даже жив. ― Миша посмотрел на меня, растянул свои губы в ехидной улыбке и стал медленно поднимать «стечкин», целясь мне в голову.
– Подожди, ― послышался другой голос.
Я отвёл свой взгляд от направленного пистолета. В дверях стоял генерал Пахомов.
– Этот ещё может пригодиться, ― сказал он, с интересом оглядывая меня. ― Развяжи-ка его.
Миша быстро разрезал мои верёвки.
– Э, как они вас отделали, Руслан! ― с нескрываемым злорадством сказал Пахомов. ― Ваше счастье, что мы подоспели вовремя… И скажите спасибо нашему снайперу – чёткая работа.
Пахомов с безразличием переступил через тело Прокопенко, подошёл к столу и взял перстень.
– Слава опять всех обвёл вокруг пальца, ― произнёс он, с любопытством рассматривая кольцо с треснутым зелёным стеклом. ― Фальшивка. А настоящий, значит, у него… ― Пахомов посмотрел на часы. ― Ну, ничего… Через полчаса Полуянов и его дочка будут уже у нас в руках. Они сейчас на Ленинградском вокзале… Не так ли? Видите, мне всё известно.
Я подвигал затёкшими руками и ничего не сказал. Генерал внимательно посмотрел на меня:
– Что же с вами делать?.. ― Секунду Пахомов раздумывал, вероятно, решая мою судьбу, а потом промолвил: ― Ладно, поедете с нами… Миш, отведи его в мою машину.
Миша подтолкнул меня по направлению к выходу, а для надёжности помахал ещё перед моим носом пистолетом.
В коридоре валялся бездыханный Бартли. Он лежал на спине, его страшные, выпуклые стеклянные глаза уставились в потолок; пиджак распахнут, на белой рубашке в районе сердца большое алое пятно крови. «А всё-таки я его пережил», – подумал почему-то я и горько усмехнулся. По квартире, зачищая за собой следы, ходили подручные Бартли. Один из них, с перевязанной рукой, зло взглянул на меня – мой нож всё-таки попал в цель… На мгновение я опешил, обнаружив, что помощники Бартли преспокойно разгуливают по квартире, тогда как их шеф лежит на полу мёртвый. Но изумление через минуту рассеялось. Теперь я понял, почему Пахомов и Миша смогли свободно проникнуть в квартиру и расстрелять Бартли и Прокопенко – боевики Бартли выполняли приказы генерала. Пахомовым было всё предусмотрено. Люди, нанятые в Москве бывшим цэрэушником, были людьми Пахомова изначально или были им перевербованы. И, видимо, наступил тот час, когда Бартли стал просто не нужен.
Мы вышли с Мишей из квартиры и спустились на лифте вниз. Во дворе стояла «волга» с затемнёнными стеклами. Спрятанным в карман куртки пистолетом Миша подтолкнул меня в сторону автомобиля. Вдруг зазвонил его мобильный. Стоя рядом, мне удалось услышать, как раздражённый Пахомов буквально заорал в трубку:
– Их нет на Ленинградском!.. Срочно Кондратьева сюда!
Я рванулся в сторону, но Миша успел схватить меня за рубашку. Я упал на тротуар, за мной полетел и Миша. В этот момент задняя дверца машины открылась, и из неё выскочил… Бурят. Миша схватил меня за шею и, прикрываясь мной как щитом, попытался вытащить из кармана пистолет. Бурят вскинул руку – раздался выстрел. Хватка Миши сразу ослабла, я вырвался и отскочил в сторону. Бурят выстрелил второй раз, Миша дёрнулся и, глупо раскинув руки, распластался на тротуаре.
– В машину! ― крикнул Бурят и толкнул меня к «волге».
Я бросился к открытой дверце машины и уже был готов заскочить в салон, как вдруг заметил, что Бурят стоит на месте и держит левую руку на животе, в правой всё ещё сжимая пистолет. Он с удивлением посмотрел на руку – она вся была в крови, – потерял равновесие, но успел выровняться и сделал неуверенный тяжёлый шаг по направлению к «волге». Но тут его плечи дёрнулись, он выгнул свою грудь и медленно опустился сначала на колени, а потом упал лицом вперёд. Я остановился, окаменев от испуга, потом, опомнившись, рванулся к Буряту и схватил его за руки, пытаясь поднять. Когда я его перевернул, его безжизненные глаза были пусты, а тело обмякло и потяжелело. Он уже не дышал.
– В машину! ― услышал я крик Сарычева из «волги». ― Скорей в машину!
Я выпрямился в полный рост и стоял в тупом параличе, не имея сил отвести свой взгляд от глаз мёртвого Бурята.
– В машину! ― Голос Сарычева прорывался сквозь свинцовую тишину охватившего меня оцепенения.
Я попятился назад. Кто-то схватил меня за руку и дёрнул. Я оглянулся, увидел Сарычева, сидевшего на заднем сидении «волги» и тащившего меня в машину за руку, и в этот момент что-то обожгло мою грудь. Я буквально ввалился в машину, увлекаемый Сарычевым. Пуля выбила стекло дверцы, которое рассыпалось, разбросав осколки в разные стороны. «Волга» рванула с места, но я уже сидел в автомобиле и через разбитое стекло дверцы видел, как из подъезда выбегали люди Пахомова.
– Жми! ― кричал Сарычев водителю, махая около его виска пистолетом. ― Быстрее!
Потрогал куртку – она была в крови, в груди что-то нестерпимо ныло, тело ослабло, я не мог даже пошевелить рукой.
– Какая больница здесь поблизости?! ― заорал Сарычев на испуганного водителя, который что-то, заикаясь, пробурчал в ответ. ― Давай туда! Если он умрёт, я тебя пристрелю.
Для убедительности Сарычев ткнул пистолетом в затылок водителя.
– Ты как, парень? ― спросил меня майор, оглядывая мою рану.
– Бурят… ― пробормотал я. ― Бурят… он погиб. Там был снайпер…Он погиб из-за меня…
Сарычев только крепко сжал губы и ничего не ответил.
– Они убили Бартли… и «сантехника»… ― Я запнулся, становилось больно говорить, в горле совершенно пересохло.
– Держись, Руслан, осталось недолго. Всё будет хорошо, ― пытался успокоить меня Сарычев, но мне совсем не было страшно – я с трудом понимал всю серьёзность ситуации, лишь с удивлением и непониманием иногда поглядывал на красную от крови руку, которая напоминала мне руку Бурята. Я слабел, хотелось закрыть глаза – просто устал, думал я, а перед глазами стоял Бурят, с откровенным изумлением рассматривающий свою окровавленную руку. Так же, как я… А ведь, может быть, это мои последние минуты жизни, вдруг пришло понимание. Я умираю третий раз за этот час и теперь уже, похоже, наверняка. Смерть глупа… Но прежде надо было узнать главное. Я уже с трудом шептал:
– Что с Кариной?..
– С ними всё хорошо, они уже, наверное, далеко… Ты только глаза не закрывай, слушай меня и не говори. Всё будет хорошо… Зачем же ты поехал на квартиру! ― с досадой воскликнул майор и в сердцах стукнул рукой по спинке переднего кресла.
– Перстень фальшивый… ― прохрипел я из последних сил и стал медленно сползать с сидения, заваливаясь на бок.
– Всё будет хорошо, ― повторял как заклинание Сарычев. Наверное, сейчас для него в этом простом слове был сосредоточен весь смысл Вселенной… Как спокойно, спокойно и хорошо… Действительно, хорошо…
– Не закрывай глаза! ― крикнул Сарычев.
Я на мгновение очнулся. Он держал моё лицо в руках и кричал, оглушительно кричал… Или мне это только казалось? Боже, какие сейчас страшные, возбуждённые у него глаза – большие зрачки, яркие белки, я видел красные капилляры… Что он кричит? Ведь он же сказал, что всё хорошо. А ведь всё действительно хорошо и спокойно… Только вот Бурят… Вокруг образовалась какая-то суета, появились новые люди, которые что-то говорили друг другу, мелькали незнакомые озабоченные лица. Мне было уже всё равно, убаюкивающая усталость растеклась по моему ватному телу, взгляд плавно и бессмысленно скользил мимо окружавших меня пятен человеческих образов… Меня вытащили из машины, уложили на коляску, и она, дёргаясь из стороны в сторону, поехала. Сарычев шёл рядом, всё заглядывал мне в лицо, учащённо дышал, что-то беспокойно спрашивая. Я лежал недвижимо, и только опустошённый окаменевший мой взгляд ещё полз по проплывавшему вверху белому потолку, спотыкаясь о длинные светлые лампы. Кто-то отдавал отрывистые команды, они совсем не цеплялись за моё сознание, превращаясь в эхо звуков. Я уже не разбирал слов, я устал и хотел закрыть глаза. Коляска остановилась, я опустил голову набок, и мой взгляд встретился с взглядом неизвестного маленького мальчика. Он сидел на стуле в коридоре, придерживая забинтованную руку, и смотрел на меня, спокойно, без суеты и боли. В его широко открытых глазах, чуть влажных от высохших и забытых уже детских слёз, было только откровенное удивление. Смотря на меня, он, казалось, забыл о своём несчастье – наверное, на фоне того, что он видел, его беда не была такой уж страшной. Я попытался улыбнуться ему, и мои одеревеневшие губы застыли, тяжело и коряво скривившись. Я увидел, что мальчик улыбнулся мне в ответ. А потом, потом мои веки отяжелели, и я провалился в темноту…