Бабушка Карины жила совсем недалеко от дома Станкевича, на «Сухаревской». Я сразу нашёл высокое сталинское здание, стоявшее прямо на Садовом кольце недалеко от метро.

Поднявшись на пятый этаж, я нашёл нужную квартиру и позвонил. Дверь открыла небольшого роста, худощавая пожилая женщина с короткой аккуратной прической. Она совсем не удивилась моему появлению и, ничего не спрашивая, негромко сказала:

– Проходите, Руслан. Я вас ждала.

Я молчаливо повиновался и прошёл за ней в квартиру.

– Вы удивлены, что я знаю вас? – спросила старушка, мягко улыбнувшись.

Я пожал плечами. Откровенно говоря, это было не самое странное, что я узнал в последние дни. Смотря на бабушку Карины, я сразу отметил про себя, что улыбка внучки поразительно похожа на улыбку бабушки.

– Вас предупредил Станкевич? – поинтересовался я.

– Нет. – Бабушка окинула меня заинтересованным взглядом. – Мне много о вас рассказывала Карина, – сказала она и представилась, по-мужски протянув для пожатия руку: – Софья Петровна Полуянова. Будем знакомы.

Я удивлённо пожал протянутую для приветствия сухую маленькую женскую руку.

Мы прошли в гостиную. Стены небольшой комнаты были сплошь увешаны картинами и репродукциями, на полу лежал большой узбекский ковёр. Сервант, высокий комод, маленький столик в углу и высокий, до потолка, книжный стеллаж – всё было заставлено многочисленными статуэтками, бюстами, а также рисунками, фотографиями и гравюрами в рамках. На овальном столе, расположенном прямо по центру комнаты и застеленном белоснежной скатертью, были разбросаны какие-то книги и листки бумаги, испещрённые мелким почерком.

– Пишу статью для одного из журналов, – сказала Софья Петровна, аккуратно собирая листки бумаги и пряча их на книжную полку. – На удивление, интерес к истории Древней Финикии в последнее время чрезвычайно вырос. Мы наконец осознали, что зря вычеркнули из своей памяти старых богов… Тем более, что они совсем не забыли о нас.

Я огляделся.

– Бог древних финикийцев Мелькарт, – вдруг сказала Софья Петровна, увидев, как мой взгляд, скользнув по стене и мебели, вдруг остановился на большой фотографии древней каменной стелы с изображением бородатого мужчины в высоком головном уборе и странным полукруглым тесаком в руках. – В греческой мифологии мы знаем его под именем Геракла… А это богиня любви и плодородия Астарта. – Софья Петровна показала рукой на небольшую статуэтку женщины с характерной древнеегипетской причёской. – Копия изображения, найденного в Ливане, в древнем городе Библ.

Я неуверенно кивнул, припомнив знакомые имена древних божеств.

– Впрочем, вы же не на экскурсию сюда пришли, – добавила Софья Петровна, с любопытством посмотрев на меня.

– Я хочу найти Карину, – сказал я.

– Но сегодня она ко мне не приезжала, – удивлённо заметила Софья Петровна и спросила уже с явным беспокойством: – Её нет дома?

– Нет… – Я запнулся. – То есть да. Её нет дома… Впрочем, я и не думал, что могу найти её у вас… Она уехала. Она уехала, не предупредив ни меня, ни своего отчима… Я не знаю, как вам сказать об этом… Но… – Я посмотрел на бабушку Карины, которая с тревогой слушала мои сумбурные слова. – Она… В общем, она уехала со своим отцом… Со своим настоящим отцом, вашим сыном, Вячеславом Полуяновым.

Сказав это, я осёкся, беспокойно наблюдая за Софьей Петровной. Только объявив ей о том, что её сын жив и находится в Москве, я осознал, до какой степени тяжёлым может быть для неё это внезапное сообщение. Я хотел как-то смягчить сказанное мною, но слова путались, превращаясь в бессмысленное и несуразное бормотание:

– Извините, я просто хотел сообщить… Это очень важно… Карина оставила записку… – Я понял, что Софья Петровна совсем не в курсе произошедших событий. – Вам разве не сообщил об этом Евгений Сергеевич?..

Софья Петровна с недоверчивым изумлением посмотрела на меня, с трудом осознавая смысл услышанного:

– Руслан, вы что-то путаете. Её отец пропал двадцать лет назад… Вы, наверное, не знаете…

В её глазах появилось растерянное беспокойство.

– Нет, нет, я знаю эту историю. Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, Софья Петровна. – Я пытался всё объяснить, но это у меня плохо получалось: – Это может показаться фантастичным, но Вячеслав Полуянов действительно вернулся в Москву… Станкевич говорил с ним сегодня по телефону.

Наступила долгая пауза. Софья Петровна молча повернулась и, опираясь на стол, сделала несколько шагов в сторону дивана. Подойдя к нему, она медленно опустилась на мягкие подушки. Какое-то время я стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, и не решался нарушить наступившую паузу. Софья Петровна сидела на диване, скрестив руки, и молчала. Чем дольше длилась эта пауза, тем сильнее я начинал беспокоиться, коря себя за то, что так внезапно и прямолинейно сообщил эту новость. Я чувствовал свою вину и очень боялся, что пожилая женщина может не справиться с охватившими её противоречивыми эмоциями.

– Он всё-таки вернулся, – вдруг тихо, как будто сама себе, сказала она и глубоко вздохнула. – Я знала, что он вернётся… Я в этом была уверена… А он теперь здесь, он приехал за своей девочкой…

– Вы нормально себя чувствуете? – осторожно спросил я, с тревогой наблюдая за бабушкой Карины, готовый в любую минуту броситься за лекарством.

– Что? – Софья Петровна встрепенулась, изумлённо посмотрев на меня. Мне показалось, что на мгновение она забыла о моём существовании и была очень удивлена, увидев меня, неуклюже топтавшегося около стола. – Я даже не знаю, как это объяснить… Двадцать лет неизвестности, понимаете, двадцать лет… Что только я не думала, что мне только не говорили. А он жив и сейчас находится в Москве. – Софья Петровна покачала головой. – Боже, я даже не знаю, что мне делать теперь. Слава жив, и он сейчас где-то рядом…Почему же он ничего о себе не сообщил? Где он сейчас?.. Что же мне делать?

– Их ищут, – сказал я.

Софья Петровна с тревогой посмотрела на меня.

– Кто? – спросила она.

– Спецслужбы.

– Они с вами общались?

– Не только со мной. Они были и у Станкевича.

Софья Петровна быстро встала с дивана. Откровенно беззащитный, непонимающий взгляд выдавал то страшное волнение, которое её сейчас охватило. Она сильно вцепилась обеими руками в спинку стула, пытаясь обуздать и подчинить разуму бушующие в душе чувства неожиданной радости и страха за судьбу своих самых близких людей.

– Господи, что же им надо от него?! – воскликнула Софья Петровна – Что он мог натворить? Руслан, где они? – Она повторила свой вопрос.

– Я не знаю… Я думал… Я надеялся, что вы можете мне хоть что-то подсказать.

Софья Петровна суетливо закрутилась вокруг стола, сжав свои сухие руки в маленькие кулачки.

– Нам необходимо их найти и предупредить… Но как это сделать? – Софья Петровна остановилась и пристально посмотрела на меня. – Руслан, вы знаете, что им нужно от него?

Последние слова звучали скорее как утверждение, чем как вопрос.

– О том, что нужно от вашего сына спецслужбам, я могу только догадываться, – неуверенно ответил я. – Я знаю об этом совсем немного…

– Руслан, я хочу рассказать вам о том, что произошло двадцать лет назад. – Софья Петровна обхватила себя руками. – Я сама знаю совсем немного, но абсолютно уверена, что Слава ни в чём не виноват!

Софья Петровна присела на диван, её руки дрожали.

– Мой единственный сын…– тихо сказала она. – Почему именно он? Зачем? – На секунду Софья Петровна замолчала. – Руслан, вы историк и наверняка сами знаете, как может увлечь тема, особенно когда реконструкция давно прошедших событий открывает нам новые, ранее не известные или обойдённые вниманием объяснения прошлого. Тайна истории увлекает, и мы, не ограничиваясь принятым толкованием исторических фактов, стараемся найти новую сюжетную линию для них. – Софья Петровна встала с дивана, подошла к серванту и достала из него небольшую чёрно-белую фотографию молодого улыбающегося паренька лет четырнадцати. – Слава с детских лет интересовался историей. Его любимыми книгами в начальной школе были исторические романы. Позже эти книги сменили более серьёзные научные труды и исторические хроники. Такой интерес, впрочем, был, наверное, вполне естественен. Особая атмосфера детства. Не только мой пример, но и пример его дяди, который тоже был профессиональным историком, сильно повлияли на выбор Славы. Рассказы о загадочных странах и народах, след которых давно затерялся в прошлом, будоражили его воображение. История для Славы была полна особого скрытого смысла, обнаружить который и должен был настоящий историк.

Я разглядывал фотографию подростка в старой школьной форме, стараясь воскресить в памяти черты лица Померанцева… Трудно было в пионере с красным галстуком увидеть сорокалетнего мужчину. Но это был он. И у меня уже не оставалось никаких сомнений.

– История тамплиеров привлекла его своей неоднозначностью и множественностью самых противоречивых версий, – волнуясь, сказала Софья Петровна. – Он хотел найти то, что могло объяснить и примирить противоречивые исторические трактовки. Он хотел знать истину.

– Истину? – переспросил я.

– Да, именно так он и говорил. Переосмыслив все легенды, он хотел найти потаённый смысл существования ордена Храма.

– Он говорил о реликвии тамплиеров?

Софья Петровна внимательно посмотрела на меня:

– Вы что-то знаете?

Я смутился и опустил глаза:

– Совсем немного.

– Вы видели его?!

Мне почему-то не хотелось сейчас говорить Софье Петровне о том, что я видел её сына и даже говорил с ним, но я уже не мог ничего скрыть – моё волнение, мой голос, мои глаза не требовали никаких слов подтверждения. Сердце матери нельзя было обмануть.

– Да, я встречался с ним, – сказал я. – Я не знал, что это он… Наша встреча была во многом случайной.

– Как он? – тихо спросила Софья Петровна.

Я растерянно пожал плечами.

– Мне показалось, что у него всё хорошо, – нерешительно ответил я, мгновенно сообразив, что сказал форменную глупость – что хорошего может быть у человека, за которым охотятся спецслужбы.

– Значит он Вам рассказал о том, что искал?

– Нет. Он говорил намёками…– сказал я. – Что представляет собой реликвия тамплиеров? Он её искал в западных архивах? Для кого он это делал?

– Слишком много вопросов, на которые я, к сожалению, не могу ответить. – Софья Петровна печально покачала головой. – Я не знаю, что он подразумевал под реликвией тамплиеров и где хотел её найти. Но Слава был абсолютно уверен, что это была реальная вещь и что её мистический двойственный характер предопределил противоречивую судьбу ордена, в истории которого свет и тьма, добро и зло соединились трагическим образом. Сын обнаружил удивительные исторические свидетельства, которые доказывали его фантастическую версию. Что это было – для меня так и осталось тайной. Но однажды Слава (я отчетливо это помню) заявил, что он как никогда близок к разгадке тайны тамплиеров, знает, что есть реликвия ордена Храма и где её можно найти. Как об этом узнал КГБ – можно только догадываться. И, на удивление, КГБ заинтересовался этим вопросом. С помощью спецслужб Славе организовали командировку для работы в архивах Западной Европы. Там он должен был найти не только документы, подтверждающие его версию истории тамплиеров, но и вычислить современное местонахождение древней реликвии крестоносцев. Всё, что было связано с этой поездкой, оказалось окутано тайной, и никто из родственников Славы, включая меня, не знал, куда он должен был уехать и когда вернуться. Не прошло и месяца со дня отъезда Славы, как нам сообщили, что он исчез… Это были ужасные дни. Длительные беседы с работниками спецслужб, вопросы, объяснения, переходящие в оправдания, и это непонятное давящее чувство неопределённости и безысходности… Мы ничего не могли узнать, у нас украли родного человека – сына, мужа, отца, а мы ничего не знали о его судьбе и не могли узнать… Бедная Леночка – она ждала Славу, она надеялась, что он вернётся, и готова была простить ему всё – только бы он вернулся. Но она его так и не увидела. – Софья Петровна тяжело вздохнула, её глаза покраснели, и одинокая слеза медленно скатилась по щеке. – И вот теперь, через двадцать лет… Что теперь мне делать? Как ему помочь? – Она замолчала и отвернулась, чтобы скрыть свои слёзы.

Я стоял у двери комнаты, молчал и, нервничая, переминался с ноги на ногу. Мне хотелось успокоить старую женщину, но я совсем не знал, как это можно было сделать.

– А хотите, Руслан, я покажу Вам его книги? – вдруг, повернувшись, спросила Софья Петровна. – Он очень любил книги, гордился ими. Я сохранила его книжный уголок. – Она вытерла глаза платком и грустно улыбнулась. – Я верю, он обязательно придёт за ними.

Софья Петровна провела меня во вторую комнату, где в углу стоял массивный, старый книжный стеллаж с открытыми полками, полностью заставленными книгами. Меня сразу удивила широкая палитра этой странной мемориальной библиотеки, собранной исключительно для сохранения памяти об её владельце. Многотомные подписные издания великих писателей соседствовали с детскими сборниками сказок, тонкие брошюры стояли рядом с объёмными фолиантами позапрошлого века в потрёпанных корешках. Популярные исторические романы, известные детективы и очень серьёзные научные труды по филологии, философии, истории. На видном месте на одной из полок в красивой рамке аккуратно стояла открытка с фотографией Есенина. Спокойный взгляд печальных светлых глаз, густая грива волнистых русых волос – такой знакомый по школьным учебникам портрет великого поэта. А внизу фотографии на маленьком кусочке бумаги было написано и вставлено под стекло: «Белый цвет – Серёжа, с Китоврасом схожий. Н. Клюев».

– Он очень любил Есенина, – сказала Софья Петровна, заметив, что мой взгляд прикован к фотографии. – Мятущаяся, ищущая, до боли самоуничтожения, великая и трагическая русская душа… А вот книжка самого Славы. – Софья Петровна аккуратно сняла с полки экземпляр уже известных мне «Рыцарей Храма». – Он был очень недоволен своим первым опытом.

Я открыл бережно переданную мне в руки книгу. На первой странице широким размашистым почерком было написано: «Спасибо, мама! Твой сын Слава».

– Неужели он всё-таки вернулся? – задумчиво спросила Софья Петровна и окинула любящим взглядом бережно сохранённый ею книжный уголок сына. Она пыталась привыкнуть к этой странной, волнующей и невероятной мысли. Противоречивые чувства радости и беспокойства разрывали её сердце на части, заставляя его учащённо биться. В какой-то момент, не совладав с нахлынувшими на неё эмоциями, она медленно опустилась в кресло и призывно подняла руку, не в силах вымолвить ни слова.

– Что случилось?! – Я бросился к Софье Петровне.

Она молчала и держалась за сердце.

– Воды? Вам принести воды? – Я растерянно крутился вокруг неё, пытаясь понять, что должен сейчас сделать, и отчаянно боясь упустить драгоценное время.

Софья Петровна еле заметно кивнула и показала рукой на коробку с таблетками, лежащими на тумбочке около изголовья кровати. Я схватил упаковку, быстро достал оттуда одну таблетку, протянул её Софье Петровне, а сам бросился на кухню. Расплёскивая из чайника воду, я налил полный стакан и бегом вернулся в спальню. Я более-менее успокоился только тогда, когда запившая таблетку водой Софья Петровна слабым голосом промолвила:

– Спасибо, Руслан… Уже отпустило… Всё хорошо.

– Может, я позвоню в скорую? – обеспокоенно спросил я.

– Нет, нет, не надо… – запротестовала старая женщина и глубоко вздохнула, чувствуя, как боль постепенно покидает её сердце. – Всё хорошо, мне просто надо отдохнуть.

– Вы уверены?

Бледные тонкие губы Софьи Петровны медленно изогнулись в мягкой слабой улыбке.

– Я уверена, мой мальчик… Всё будет хорошо, – тихо сказала она и добавила: – А теперь мне надо побыть одной…

Я в сомнении неподвижно стоял на месте.

– Позвоните мне завтра… Нам надо будет поговорить, – сказала Софья Петровна.

Я ещё стоял некоторое время, пока Софья Петровна уже более настойчиво не повторила свою просьбу. Я попрощался, вышел из комнаты и направился к выходу.

Прежде чем выйти из квартиры и захлопнуть за собой дверь, я заглянул на кухню, пытаясь убедить себя, что не обманулся, когда, торопясь, наливал в стакан воду из чайника. Тогда я уловил особый запах, который заставил меня вспомнить мой разговор с Кариной во время нашего первое свидания. Обоняние меня не обмануло. На плите в кастрюле стоял недавно сваренный борщ, а в небольшой тарелке на столе лежали пампушки.

Я вышел из дома. Начинало темнеть. И хотя дневной свет, отступая под натиском вечера, ещё лениво сопротивлялся, падая сквозь пасмурное небо на улицы города, то тут, то там уже стали зажигаться жёлтые фонари. Под слабым напором лёгкого ветерка потемневшая листва высоких тополей пришла в движение и тихо зашуршала, предупреждая о возможном скором дожде. Я поднял голову и бесцельно посмотрел вверх, погружённый на дно глубокого колодца, созданного сомкнувшимися вокруг старыми домами. Размытые серые облака, пасмурное небо и шелестящий шепот двора. Галдящий шум бегущего Садового кольца был для меня таким далёким, прорываясь во двор фоном присутствия большого города. На мгновение я замер, разглядывая вяло плывущие надо мной причудливые воздушные узоры неба, как будто созданные неумелой и умиротворённой детской рукой.

Пытаясь привести свои мысли в порядок, я хотел спокойно и рассудительно оценить свои догадки. Я готов был поверить бабушке Карины, но… борщ. Если Карина была откровенна, Софья Петровна раньше всегда готовила борщ только для сына, а потом для неё. Значит… она знала о появлении Полуянова и ждала кого-то из них или их обоих! Эта мысль была такой ясной в своей убедительной правдоподобности. Но неужели это был спектакль?! Я не верил. Тогда зачем она скрыла тот факт, что знала о приезде сына? Чтобы обезопасить его и сохранить в тайне то, что знала или о чём догадывалась? Мысли лихорадочно скакали, совсем не желая образовывать стройную логическую цепочку. А может, мы снова были не одни? И она просто не могла ничего сказать и объяснить мне?

Раздумывая об этом, я выбрался на шумную улицу и медленно побрёл в сторону, противоположную от ближайшего метро. Я устал, но совсем не хотел идти домой. Я пытался неспешной успокаивающей прогулкой убить в себе всё нарастающую тревогу. Прошедший день давил на меня своей непроходящей свинцовой тяжестью. Я был растерян, я не знал, что делать, и как вести себя дальше. Смерть Верхова, исчезновение Карины, Полуянов в образе Померанцева, странный интерес спецслужб и загадочное поведение родственников Карины. Что дальше?..

Я не заметил, как перед моим лицом внезапно выросла фигура молодого человека в джинсовой куртке. Русые волосы, крепкое телосложение, цепкий, прищуренный взгляд и сигарета в зубах. «Я видел этого человека сегодня у подъезда», ― молниеносно пронеслось у меня в голове, только я вспомнил эту самоуверенную нагловатую улыбку. Парень скривил губы в усмешке и попросил прикурить. Я не успел даже ответить – сильный удар отбросил меня в сторону. Схватив меня левой рукой за воротник куртки, незнакомец локтём прижал меня к стене. Обнажив ряд крепких белых зубов, раздавивших во рту сигарету, он прошипел: «Стой тихо». Его злые, уверенные глаза как кинжалы пригвоздили взглядом меня на месте, парализовав волю. Держа меня левой рукой, парень быстро и ловко проверил карманы моей куртки. Он вытащил бумажник и бросил его на мостовую, записную же книжку он засунул в задний карман своих джинсов. Незнакомец ослабил хватку, сплюнул раздавленную сигарету и весело осклабился. «Ну, пока», ― сказал он и, повернувшись, быстро побежал в сторону перекрёстка. Редкие прохожие с удивлением и беспокойством уступали дорогу бегущему человеку, стараясь не столкнуться с ним. Онемевший, я стоял и смотрел, как он вот-вот скроется за поворотом. Вдруг дикая злость на свою беспомощность и слабость овладела мной. «Стой!» ― прохрипел я и закашлялся. Я поднял бумажник и побежал, набирая скорость. «Стой, гад!» ― кричал я. Ноги понесли меня сами. Незнакомец резко свернул за угол дома. Я летел за ним сломя голову. Гнев подгонял меня, заставляя ускорять темп. Глаза впились в светлую джинсовую куртку, постепенно удаляющуюся от меня. Я превратился в расправившуюся пружину. Ноги, послушные моей ярости, сами несли меня вдогонку незнакомцу. Я даже не задержался, когда на следующем перекрестке кто-то громко приказал мне остановиться. Краем глаза я заметил стоявших около белой «девятки» милиционеров. «Он напал на меня!» – крикнул я на бегу, рукой показывая в сторону белеющей впереди куртки вора. Милиционеры что-то кричали, я бежал, боясь упустить из виду спину незнакомца. Я услышал сзади ревущую сирену и лающий громкоговоритель: «Срочно остановитесь». Обескураженный, я сбавил бег, наблюдая, как «девятка», мигая, приближается ко мне. «Стой!» – кричал громкоговоритель. Я остановился, провожая взглядом скрывшуюся за оградой детского садика фигуру напавшего на меня незнакомца. Меня обступили вылетевшие из подъехавшей машины милиционеры. «Руки на капот! Ноги шире!» – закричал на меня высокий сержант, схватил за плечо и бросил на машину…

В сопровождении патруля я зашёл в отделение милиции. Сонный дежурный недобро посмотрел на меня и окружавших меня милиционеров.

– Кто это? ― хмуро бросил он сержанту.

– Да вот, не подчинился требованиям милиции, пытался убежать, ― сказал сержант и сунул мой паспорт в окошко дежурному.

Дежурный взял паспорт, вяло посмотрел на первую страницу, полистал его и небрежно бросил себе на стол.

– Давай его сюда, ― буркнул он.

Меня завели в дежурку и посадили на стул рядом со старым пустым столом. Дежурный сел напротив, снова взяв в руки мой паспорт.

– Значит, оказываем сопротивление органам правопорядка, ― искоса поглядывая на меня и продолжая листать паспорт, сказал дежурный и после некоторой паузы недоверчиво и слегка с издёвкой добавил: ― Руслан Анатольевич Кондратьев, значит?

Я посмотрел на офицера. Толстая шея, редкие волосы бобриком, нарочито устало-равнодушный вид и острые маленькие глазки. Я попытался снова рассказать свою историю:

– Я уже объяснял, я ни от кого не убегал. На меня напали, и я пытался догнать напавшего на меня. Он сбил меня с ног и хотел украсть бумажник.

– Ну, ну. ― Дежурный окинул меня подозрительным взглядом, не отпуская ни на секунду мой паспорт. ― Пил?

– Нет. Я абсолютно трезв. Поймите, товарищ лейтенант…

– Капитан.

– Извините… Поймите, товарищ капитан, на меня напали, и я пытался догнать этого человека… Я уже объяснял сержанту. Надо было задерживать того, а не меня…

– Ты нам указывать будешь? ― зло, с издёвкой спросил дежурный. ― Мы ещё проверим, кто ты такой… Чё-то ты не похож на уважаемого господина Кондратьева. ― Дежурный показал мне мою фотографию в паспорте и ткнул в неё своим маленьким пухлым пальцем. ― Смотри, совсем не похож.

– Это мой паспорт и моя фотография, ― тихо сопротивлялся я.

– Слышь, Павлов, ― окликнул дежурный сержанта, стоявшего по ту сторону окошка, ― похож этот на фотографию?

Сержант недобро ухмыльнулся.

– Не очень… ― с ехидцей буркнул он.

– Видишь, придётся остаться у нас до выяснения личности. Может, ты вон из этих, ― дежурный кивком головы показал на стенд «Их разыскивает милиция», который весь был увешан нечёткими фотографиями и рисунками преступников. ― Вон, на того с усами ты похож, только усы сбрил, типичный террорист… Так что, посидишь у нас до утра.

Я начинал понимать, что меня просто так уже не отпустят. И перспектива остаться до утра в обезьяннике меня не очень вдохновляла.

– Товарищ капитан, я понимаю, но можно как-то быстро проверить мою личность… Мы можем договориться.

Дежурный криво улыбнулся:

– Значит, договориться… Со мной, при исполнении… Ну, ну.

Терять было нечего. Я полез за кошельком, незаметно вытащил сто рублей и положил на стол рядом с чистым бланком протокола. Дежурный скривился, всем видом показывая, что я явно не рассчитал с суммой. Я снова залез в кошелёк и вытащил ещё две сотенные купюры.

Ловким движением дежурный смахнул деньги в ящик стола и небрежно подкинул мне мой паспорт:

– Свободен.

Я забрал паспорт и направился к выходу. Когда я уже проходил мимо окошка, краем глаза я заметил, как к дежурному подошёл ещё один офицер и что-то сказал ему, показывая на меня. Капитан впился в меня своими маленькими острыми глазками, торопливо махнул рукой и крикнул:

– Эй, Кондратьев, а ну постой!

Я хотел уже остановиться, но в этот момент почувствовал удар прикладом автомата в бок. Какой-то ретивый патрульный из числа прибывших вместе со мной в отделение решил, видимо, что я пытаюсь убежать. Я согнулся от боли, и в этот момент здоровый сержант схватил меня за руку, бесцеремонно завернув её за спину. Не спеша подошёл дежурный капитан.

– Ну, куда же ты, Кондратьев? Придётся тебе всё-таки остаться у нас.

У меня отобрали бумажник, мобильный и отправили в небольшой закуток за решёткой. Я всё-таки оказался в обезьяннике…

Мирно спавший на скамеечке и потревоженный шумом бомж проснулся и с интересом посмотрел на меня одним глазом. Второй он открыть был не в состоянии – тот просто представлял собой один сплошной большой синяк. От бомжа невообразимо воняло. Я забился в самый дальний угол и зло, словно попавший в западню волчонок, смотрел то на бомжа, то на проходивших мимо за решеткой милиционеров. Нестерпимо болел бок. Главное, чтобы не отбили что-нибудь внутри, вдруг подумал я. Сидевший напротив представитель улиц коряво улыбался своими гнилыми чёрными зубами, наверное, не понимая, как меня занесло к нему в гости.

Я не знаю, сколько мне пришлось сидеть в этой вонючей комнате. Минут двадцать – полчаса. По прошествии этого времени я услышал лязганье замка, и в обезьянник заглянул капитан.

– Кондратьев, на выход.

Около стола дежурного стоял Сарычев.

– Ну, вот он… Жив-здоров, ― сказал капитан, и моя передача из рук одной правоохранительной структуры в руки другой торжественно состоялась.

– Вы что, его били? ― строго спросил Сарычев, смотря, как я, ухватившись за бок, медленно подошёл к столу забрать свои вещи.

– Да нет… Получил просто один раз. Бежать хотел, ― ответил пухлый капитан, зло зыркнув своими маленькими глазками в мою сторону.

Мы с Сарычевым вышли на улицу. Он молча кивнул в сторону припаркованной во дворе старенькой «тойоты». Я забрался на переднее сиденье, а майор сел за руль.

– И что мы с милицией не поделили? ― как-то совсем отвлечённо и буднично спросил Сарычев, повернув ключ в замке зажигания.

– А вы как здесь? ― вопросом на вопрос ответил я. ― Вы следили за мной?

– Работа, ― устало сказал Сарычев.

– Значит, я и есть ваша работа?

– И вы тоже… Так что у нас с милицией?

– На меня напали, пытались обокрасть, а эти вместо того, чтобы догнать нападавшего, схватили меня, приложили прикладом, отобрали триста рублей и ещё в обезьянник кинули, ― обиженно выдавил из себя я.

Мы выехали на улицу.

– Расскажи про нападавшего. Что он хотел украсть?

– Записную книжку.

– Каков из себя?

– Я точно не разглядел, ― нерешительно и с сомнением сказал я. ― Небольшого роста, плотный. В джинсах и светлой джинсовой куртке… А больше ничего и не помню.

– Ну и что, удалось?

– Что удалось?

– Ну, украсть что-нибудь.

– Да, записную книжку.

– А бумажник у тебя был?

– Да, был.

– И что?

– Он не стал его брать.

Сарычев бросил озадаченный косой взгляд на меня:

– Ты видел этого человека где-нибудь раньше?

– Я не уверен…

– Говори.

– Я видел его около своего подъезда сегодня днём.

До самого моего дома Сарычев больше ни о чём меня не спрашивал. Я же устало и бестолково смотрел в окно, на пролетавшие мимо огни ночной Москвы. Когда мы подъехали к подъезду, Сарычев вместе со мной вышел из машины, подозрительно оглядевшись:

– Новые машины рядом с домом какие-нибудь появились?

Я тоже огляделся. Я никогда раньше не обращал внимания на стоявшие около моего дома машины, но сразу почему-то выделил припаркованный около первого подъезда незнакомый джип «мицубиси» с синими номерами. Его я точно видел впервые. Кроме того, хотя фары, габаритные огни и свет в салоне автомобиля были выключены, в салоне отчетливо виднелись силуэты сидевших в машине людей.

– Понятно, ― бросил Сарычев, поймав мой взгляд. ― Давай поднимемся в квартиру.

Оказавшись около дверей квартиры, мы остановились. Сарычев посоветовал мне не торопиться, быстро осмотрел лестничные площадки моего этажа и этажей выше и ниже моего. Потом он внимательно исследовал дверь и, взяв у меня ключи, открыл её. Оставив меня в коридоре, Сарычев, не включая свет, быстро осмотрел комнату и кухню. Когда он подошёл ко мне и наконец включил свет, я заметил, как он аккуратно спрятал в кобуру, висевшую под мышкой, пистолет Стечкина.

Когда я вошёл в комнату, передо мной открылся неприятно поразивший меня вид. Все вещи из шкафа были выброшены на пол. Книжные полки сняты со стен и стояли в углу. Сами же книги и бумаги в беспорядке валялись на полу. Тумбы письменного стола тоже были полностью очищены. Неизвестные не пощадили даже диван, полностью разобрав его. На кухне меня ждала такая же удручающая картина.

– Что пропало? ― сразу спросил меня Сарычев.

Растерявшись, я только молча развёл руками:

– Я не вижу своего ноутбука, а больше… Тут такой кавардак!

– Понятно, ― опять сказал Сарычев и подошёл к окну. ― Придётся тебе, Руслан, сменить место жительства. Причём срочно…

Сарычев достал мобильный телефон и куда-то позвонил.

– Сергеич? ― сказал он невидимому абоненту. ― Нужна группа поддержки.

Сарычев продиктовал мой адрес и прервал разговор. Я подошёл к майору.

– Что же это? Кому я нужен? ― растерянно спросил я.

Сарычев молча указал на джип, стоявший внизу:

– Им ты нужен.

Вдруг фары «мицубиси» включились, машина начала движение. Джип медленно выехал с бордюра на дорогу и, резко набрав скорость, выскочил со двора на улицу, растворившись в темноте.

Сарычев на секунду задумался, потом бегло осмотрелся.

– Слушают, гады… ― догадавшись, пробормотал он. ― Давай, собирайся! Возьми самое необходимое, документы, деньги.

– Но… ― хотел было возразить я.

– Бегом! ― грозно рявкнул Сарычев и поднёс палец к губам, показывая мне, что сейчас не стоит говорить что-то лишнее.

В полной тишине я собрал самые необходимые документы, какие-то вещи и сел на разобранный диван, глупо обхватив руками пакет с этим нехитрым добром и покачиваясь из стороны в сторону. Через пятнадцать минут в квартире появились трое мужчин. Сарычев молча показал им руками, что в квартире установлены жучки. Они в ответ понимающе кивнули. Двое остались в моей квартире, а мы с Сарычевым и ещё одним молодым парнем спустились вниз. Шедший впереди парень огляделся и махнул рукой. Только тогда я и Сарычев вышли из подъезда и быстро забрались в вынырнувший откуда-то из темноты автомобиль. Машина набрала ход и вылетела со двора на улицу.