– А-а…– Феранор оторвал алчный взгляд от кувшина.– Разве Амаэль ещё цел?
– Увы, разрушен пару столетий назад. Но сам город тебе не нужен.
– Уже интересно.
– Ещё бы,– Сандар хитро прищурился.– Сейчас ты заинтересуешься ещё больше! Когда варвары захватили Амаэль, то не обнаружили в нём сокровищ. Часть была уничтожена самими жителями, а часть спрятана. Под городом есть обширная сеть подземелий и акведуков, до которых не смогли добраться враги. Сокровища города по-прежнему находятся в них.
Феранор внимательно глядел на товарища, раздумывая, с каких пор в нём могла проснуться тяга кладоискателя.
– Значит это и есть обещанная возможность прославиться? Признаюсь, я все представлял иначе.
– Ты всё неправильно понял,– Сандар заново наполнил кубок.– Я посылаю тебя не за золотом, хотя можешь прикарманишь сотню-другую монет. Всё равно большую их часть придётся отдать шаху за помощь. Твоя задача проста. Проводить туда Лаккэнана, а потом сделать так чтобы он вернулся обратно. Дальнейшее тебя касаться не должно.
– Не должно? – эхом повторил Феранор.– Если ты не забыл, то я – командир твоего эскорта. Моя обязанность охранять тебя, а не шататься по пустыне. Для таких поручений у меня полсотни улан. Давай с Лаккэнаном отправим кого-то из них. Вот, мой помощник Гвендиар кажется вполне подходящим. Или Каэльдар – я даже выпущу его из-под ареста.
– Есть ряд причин, по которым ехать должен именно ты, Феранор.
– Да ну?
– Во-первых, из-за твоей выходки. Надо тебе побыть где-нибудь далеко, пока всё это не забудется. Во-вторых, это желание Даемары. Её восхитило то, как ты обращаешься с мечом. Сразить за один бой десять врагов – подвиг достойный легенды!
– Не было десяти,– буркнул Феранор, глядя на свои руки.– Девять. По двое-трое за раз.
– В таком деле важен общий счёт, а не детали. Все будут говорить о тебе как о победителе десяти орков и никто не вспомнит, что убивал ты их по одному. Как видишь, я держу свои обещания. Одну половину Славы ты уже заработал, осталось заработать вторую, вместе с кантом ревнителя и богатством.
Сандар поднял кувшин, взболтал, проверяя наполненность.
– Всего-то и надо что довезти нашего приятеля Лаккэнана до старых руин – остальное он сделает сам.
– Есть одно но, которое смущает меня в этой истории. Я очень не люблю загадки и тайны. К тому же я лучше выполню задание, если буду понимать его смысл. Что должен сделать Лаккэнан?
– Да ничего особенного. Просто найти и привезти одну большую толстую пыльную книгу. Выпьешь со мной?
Глава 8
Йиланы – дикое богомерзкое племя гор и пустынь Южной и Восточной Алькарии. Одежды не носят вообще, либо носят её как украшение или подчёркивание собственного статуса. Железо добывать и обрабатывать не умеют. Живут охотой и собирательством, но чаще разбоем и людоедством, нападают на караваны и кишлаки, похищают правоверных с городских окраин и путников на дороге. Отдельного упоминания заслуживает отвратительнейший обычай размножения ийланов. Среди них есть женщины, но они никогда не воспитывают собственных детей, а выкидывают новорождённых на поживу стервятникам. Для поддержания своей численности эти дикари воруют детей от трёх до десяти лет и воспитывают в своём кругу как людоедов. Воровать предпочитают из племен бединов и бала, так как считают, что все у кого светлая кожа – испорчены духами и годятся лишь в пищу.
Каэль Арелин «Новые Народы»
Когда герои отправляются в поход, то почему-то всегда делают это на рассвете. Возможно, есть какая-то символическая связь между рассветом и началом нового дела. А может, как предположил Агаолайт – это делают чтобы успеть вернуться домой затемно, если идти в поход вдруг передумают.
Копыта звонко цокали по мостовой. Чувствуя дальний путь, Джеслин грыз удила, кося на хозяина выпуклым глазом. Не до конца проснувшийся Феранор подрёмывал в седле. Рядом ехал одетый во всё белое сенешаль Лаккэнан, казавшийся в утренних лучах куском льда. За Феранором следовали широко зевающий Агаолайт и погружённый в собственные мысли Бальфур, которого взяли за знание языков. В конце медленно тянулся десяток угрюмых улан. Что думали о традиции начинать походы с утра они – осталось для Истории неизвестным.
За городскими воротами отряд остановился. Обещанный шахом эскорт ждал их, вытянувшись вдоль дороги неровной шеренгой. Фыркали нетерпеливо ударяя копытами кони, звенело оружие, сверкали островерхие шишаки, горели медные маски двух десятков воинов в сине-жёлтых одеждах.
Похоже, их появление не стало неожиданностью только для Феранора и Лаккэнана.
– Сафуады? – сонно вытаращился на людей Агаолайт.
Сенешаль взмахом руки остановил отряд. Лицо его сделалось каменным, лишённым всяких эмоций.
– Вы только посмотрите на эти лица, на эту белую кожу, тонкие черты,– процедил он.– Разве это лица бединов или закопчённых хаммадийцев?! Я принял бы их за полукровок из Турл-Титла, не знай, что передо мной атраванская аристократия! Тысячу лет эти подонки брали себе в жёны самых красивых женщин, из всех особенно предпочитая перворождённых. Это из-за них пираты разоряют побережье, захватывают наших сестёр и дочерей!
– Лучше я буду говорить с ними,– поспешил вмешаться Феранор.
Он уже знал, что его спутник происходил с островов у западного побережья, которые часто подвергались набегам атраванцев.
– Говорите,– согласился сенешаль.– Варвары уважают силу.
В сопровождении Бальфура Феранор проехал вперёд, не доезжая до людей двадцать шагов осадил коня.
– Я – капитан Феранор ан-лорд Мистериорн! – он попытался придать своему голосу побольше стальных ноток.– Кто среди вас агис Митрасир?
Не дожидаясь пока Бальфур закончит перевод, из рядов сафуадов выехал молодой воин с тонкими кисточками усов и скупым мазком бороды. В его чёрных глазах, когда они смотрели на Феранора, начинали плясать лукавые огоньки.
Капитан наморщил скрытый под забралом лоб, вспоминая, где мог видеть это лицо и этот взгляд. И вспомнил. Когда воин заговорил, сомнения рассеялись окончательно.
– Правильно говорить «агыз»,– говорил он слегка гнусаво, но на хорошей талье. – Это я, алялат. Моё имя Митр ас’Саир ибн Хасси. Но ты, алялат, можешь называть меня Митрасир, если тебе это проще.
«Это он, – вспомнил Феранор. – Он, приходил с орком».
– От брата моего отца,– продолжал Митр, не обращая внимания на полетевший по рядам эльдаров шелестящий шёпот.– Я знаю, что вы направляетесь в Аль-Амал. Это дальняя и опасная дорога. Светлейший шах приказал мне сопровождать вас и следить, чтобы никто не чинил препятствий в пути. С именем Алуита и во славу Его!
***
Город давно остался позади. Эльдары и люди, не смешиваясь, ехали двумя колоннами на Запад по утоптанной до каменной тверди дороге. Вокруг теснились невысокие горы, заросшие пальмами и кустарником, виноградные плантации и белые квадратные домики с узкими окнами. Солнце нещадно пекло. Феранор обливался потом в доспехах и со смешанными чувствами посматривал на небо. Лаккэнан часто и тяжко вздыхал и прикладывался к фляге.
– Вы зря мучаете себя лишней бронёй, – шахский племянник выровнял аллюр своего коня так, чтобы ехать рядом с Феранором.– Мы сейчас на обжитых землях.
Люди ехали в одних синих рубахах, оставив из доспехов обмотанные тканью шлемы и широкие пояса с большими, до половины живота, круглыми пряжками.
– Перед тобой – ревнители,– Феранор, качнул головой в сторону уныло тащившихся улан.– Они способны биться хоть целый день в любую погоду. Что им простое солнце?
– Обмотайте шлемы, как мы,– не отставал человек.– Иначе скоро они раскалятся как печи.
Феранор ограничился неразборчивым бурчанием. Шлем припекал, но ему казалось унизительным следовать указаниям варвара.
К полудню они добрались до переправы через небольшую мутную речку. Эльдары переправлялись вброд, презрительно игнорируя мост. Вода частично смыла пот и охладила доспехи. Феранор намочил свой подшлемник. Его примеру последовали остальные уланы.
На ночь разбили лагерь на одном из курганов. Развели костры, но горячего не готовили, ограничив ужин лепёшками, вяленым мясом и разбавленным вином.
Феранор сидел перед костром и лениво попыхивал трубкой. К курению порошка из болотных трав он пристрастился лет двадцать назад, побывав в Турл-Титле. Порошок возили издалека, удовольствием он был не дешёвым.
Шорох шагов предупредил, что он теперь не один. С другой стороны костра уселся атраванский командир Митр ас’Саир и-как-то-его-там-ещё.
С минуту они молча разглядывали друг друга сквозь пламя. Феранор курил.
– Ты похож на дышащего огнём ифрита,– наконец поделился впечатлением Митр.
Эльдар выпустил клуб дыма из носа.
– Кто такой ифрит?
– Существо из огня и камня. Джинн Бездны!
– Кто такой джинн?
– Э-э-э… не важно. Хочу с тобой поговорить, Феран-ока. Здесь и сейчас, вдали от Шагристана и лишних ушей.
– Говори,– Феранор выпустил из зубов обкусанный медный мундштук.
– Для начала я кое-что верну,– Митр полез за ворот рубахи.– Чтобы ты понял, что я не враг тебе.
Феранор поймал брошенный через костёр узкий продолговатый предмет, оказавшийся эльдарским кинжалом. Сердце его встревоженно застучало. Он с трудом оторвал от клинка взгляд, поднял глаза, увидев, что шахский племянник внимательно следит за его реакцией.
– Уно эт Усколизэ,– процитировал Митр надпись на рукояти.– «Победа в Отваге». Достойные слова. Ты потерял его в серных банях, а один из моих людей нашёл.
Мысленно Феранор крепко отругал себя за беспечность. Сделал глубокий вдох. Спросил, почти совладав с эмоциями.
– Как ты узнал?
– Я увидел у тебя пустые ножны, ещё тогда, в посольстве. До этого я заметил, что ты прихрамывал когда спускался по лестнице, хоть ты и пытался это скрыть.
Феранор ещё раз мысленно выругался, на этот раз на наблюдательность Митра. Он присосался к трубке, сделав одну большую затяжку. Выдохнул, скрыв себя в облаке дыма.
– И что теперь?
– Ничего. Глышак ничего не знает. За отказ от мести шах заплатил ему золотом. Ты обошёлся дяде в девять талантов.
– За что такая щедрость?
– Алуиту угодны храбрецы! – коротко рассмеялся Митр.
«Это выходит я теперь должник?! – подумал Феранор.– О, Таэ! За что ты караешь меня?! Но…– тут же успокоил он себя.– Вряд ли люди сделали это по доброте душевной. Наверняка здесь имел место какой-то политический расчёт».
Он выбил из трубки пепел, продул и спрятал в карман. Посмотрел на человека внимательно и серьёзно.
«Всё дело в подарках,– решил он.– Щедрость даров превысила все издержки. Вот шах и не захотел портить отношения с Алтаниэль из-за девяти грязных диких орков. Но как бы то ни было…»
– Я это не забуду.
***
Они ехали на Запад. По мере продвижения к пустыне, каменистая земля с рощами и густыми кустарниками начала всё больше уступать песку и кактусам. Кони эльдаров фыркали и храпели, выражая недовольство переменами.
Через десять дней отряд добрался до первого поворотного пункта на своём пути – до города Шандаары. Даже по атраванским меркам город был крупным. Он находился на пересечении двух дорог, окружённый кольцом оазисов и возделанных полей, пронизанных сетью оросительных каналов. Под защитой стен теснилось множество низеньких домишек и небольших храмов. Они увидели Шандаару в тот час, когда с тонких храмовых башенок разносились призывы к молитве.
В сам город нужды заходить не было. Перед самыми стенами было несколько караван-сараев, при них стойла и загон для животных, большой рынок и десяток приличных духанов для путешественников. Для постоя было выбрано место между двумя лагерями караванщиков и недалеко от духана. Вокруг было полно повозок, волов и верблюдов, между которых шатались слуги и вооружённая охрана.
Митр воткнул в землю четыре копья, определив ими границы лагеря, но торговцы и сами предпочли держаться от сафуадов подальше. На эльдаров поглядывали с любопытством.
В Шандааре планировалось пробыть четыре дня. Было необходимо запастись водой и провизией для пустыни, купить крепких выносливых рабов – разбирать камни, копать песок и носить тяжести; ещё следовало найти проводника, знающего дорогу к Аль-Амалю.
–…И, возможно, нам придётся оставить лошадей и пересесть на верблюдов,– добавил Митр, чем совершил политическую ошибку.
– На этих мерзких вонючих горбунов? – ужаснулся Лаккэнан всю дорогу стремившийся держаться подальше от людей.– Никогда!
Раздались нестройные крики в его поддержку. Агаолайт в отвращении сплюнул на камни под ногами.
– Этих тварей сделал для орков Катмэ! – заявил он. – Я лучше пойду пешком, чем сяду на них.
– Наши кони – наши товарищи,– возразил Феранор.– Мы их не бросим.
– Змеиный яд! – воскликнул Митр.– Вы, упрямые дети ослицы! Верблюд может довольствоваться глотком воды и сухой колючкой, а коням придётся брать дополнительную воду и зерно. Кто всё это потащит?!
– Вы, люди, можете ехать дальше на этих уродцах,– ответил ему Феранор. – Я своего жеребца не брошу.
– Ах, берите кого хотите! Но без верблюдов нам не обойтись.
Этим же днём они посетили рынок за стенами. Его организовали жадноватые торговцы, не желающие платить городские пошлины. Помимо скота, тканей, масел и других товаров, там продавались сотни рабов различных цветов кожи и рас. Связанные одной верёвкой, забитые в колодки, они понуро сидели прямо на голой земле. Отдельно держали красивых женщин и владеющих ремеслом невольников. Этих не связывали, держали под грубым навесом из пальмовых листьев и каждый час поили водой.
Проходя по рядам, эльдары видели высоких светловолосых уроженцев земель, лежащих к Северу за горами и узкоглазых островитян с Юга, на чьей родине произрастал любимый Феранором болотник. Было несколько орков в ободранной одежде, злых, со следами свежих побоев. Было много чернокожих, державшихся отдельными группами. Одних Феранор интуитивно опознал как шенази. Они сидели, не шевелясь, с полной отрешённостью на лицах, даже не пытаясь прогнать лезущих в глаза наглых мух. Вторая группа чернокожих вела себя более агрессивно, зыркала по сторонам выпученными глазами, скалила подпиленные под углом зубы и шипела будто ядовитые змеи. Поджарые тела их увивали канаты мышц. Кожу покрывали множество шрамов, полученных как на охоте, так и во время неведомых ритуалов – Феранор заметил, что некоторые очертаниями поразительно напоминают пауков или ящериц. Лаккэнану шрамоносцы понравились.
– Эти выглядят крепко. Кто они?
– Ийланы, господин,– откликнулся на джаншухе – языке торговцев и моряков – сухой как жердь бедин с серьгой в ухе. – Дикари из пустыни. Эти пока ещё не усмирены, но они быстро привыкают к неволе и старательно работают если их побить палкой. Обычно я беру за них немного, но цены выросли, с тех пор как на дороге в Альмадин стали пропадать караваны. Вам, так и быть, уступлю. Если возьмёте все два десятка – отдам за полсотни дихремов…
– Какой образчик зверя,– проронил Феранор, останавливаясь подле самого здорового дикаря.– А зачем им подпилил зубы?
– Они сами это себе делают. Так легче рвать мясо.
Ийлан задрал голову, насколько позволяли колодки, ответил на взгляд. Из глубины зрачков на капитана смотрел дикий свирепый хищник, неукротимый в своей жажде крови. Ах, если бы не колодки…
***
Отдых в Шандааре выдался продолжительным. Воины Митра бездельничали: бродили по городу и пропадали в многочисленных духанах на рынке, многие отыскали бордели и сутками проводили время в объятиях продажных дев. Уланы приводили в порядок броню и оружие, несли караульную службу в своей половине лагеря и с завистью посматривали на сафуадов.
Феранор зашёл в конюшню. Он часто заходил туда, чтобы просто погладить морду любимого Джеслина. Увидев хозяина, жеребец радостно заржал, потянулся к нему мордой, игриво хватая зубами за рукава. Капитан погладил пушистую чёлку, припал головой к бархатистой шкуре, и простоял так, не шевелясь, пока не услышал чужие шаги. Пришёл Агаолайт с ежедневным докладом.
– Айа, капитан! Кони здоровы, бойцы, в большинстве – тоже. За завтраком произошла небольшая ссора между бойцами. Один решил, что в его миску кладут мало мяса и обвинил в этом стряпчего. А так как оба они из разных Домов, перепалка переросла в драку. К счастью, я оказался рядом. Пострадавшему оказал помощь, зачинщика на сутки посадил под арест.
Феранор повернулся к нему.
– Кто пострадал?
– Стряпчий получил тарелкой по голове, и ему рассекло кожу на лбу. Какое-то время походит с повязкой, потом вернётся домой и будет всем врать, что это след от варварской сабли.
В памяти Феранора неожиданно всплыли слова Эрандила о его шраме. Он отвернулся, чтобы скрыть раздражение, освободил Джеслина от коновязи.
– Спасибо, Агаолайт. Можете идти.
Агаолайт не ушел.
– Это мерзкое чередование нестерпимой жары и дрожащего холода, дорога, муштра… очень тяжело выносить это всё. Может, стоит дать бойцам отдых?
– Что за глупый вопрос, хеир? Мы в боевом походе!
Его знаменосец упрямо опустил голову.
– Бойцы устали, капитан. Вся ваша муштра хороша перед встречей с врагом, но с кем вы собрались воевать? Воины маринуются в палатках между сменами караула, видят, как развлекаются атраванцы и чувствуют себя обделёнными. А потом вымещают всё друг на друге.
Феранор обернулся, посмотрел на своего знаменосца. Усталый, измотанный. По щекам скатываются струйки пота. Серебристые волосы прилипли ко лбу. Будь отец жив, они были бы с ним примерно одного возраста. Старый и опытный ветеран, неужели он этого не понимает? Он жалеет солдат, но разве отдыхать значит проводить время в пустую? Впереди дальняя, тяжёлая дорога. Что ждёт их на ней? Неизвестно. Неизвестно!
– Идите, Агаолайт. Я вас услышал.
На этот раз знаменосец отсалютовал ему и ушёл, а Феранор накинул на жеребца потник из белого войлока. Сверху укрыл чепраком. Работал медленно, неторопливо. Он любил собственноручно седлать Джеслина, никогда не доверяя это другим. Во-первых, ухаживать за конём, собственноручно готовить к дороге было для него неким символическим актом, знаком почтения. Во-вторых, это помогало ему приводить мысли в порядок. Чувствуя на спине тяжесть седла, жеребец переступал ногами, хватал капитана губами за локоть, тихо пофыркивал, торопил.
Наконец, Феранор затянул последний ремешок и запрыгнул в седло. Свистнул и конь легко вынес его из конюшни. Стоял душный вечер. Дорога, тянущаяся мимо караван-сарая, казалась пустой.
Эльдар послал коня в лёгкую рысь, потом, перешёл на галоп, потом, в раздумьях, заставил идти шагом, высоко поднимая передние ноги. Он вспоминал предупреждение Агаолайта. Правильно ли он поступает, отмахиваясь от них в очередной раз? Не совершат ли с ним злобной шутки, подобной той, что провернул Каэльдар? Вспоминалась граница, рокментар и застава. Там он чувствовал свою сотню как продолжение своего тела. Как добиться этого здесь?
На втором ланготэ он услышал топот копыт. Со стороны караван-сарая его нагонял всадник в желто-синем плаще. Через миг он узнал во всаднике Митра.
– Не уезжай далеко. В пустыне легко заблудиться.
– Просто решил выгулять своего Джеслина…
Джеслин косился на жеребца Митра выпуклым черным глазом, недовольно храпел. Чуя соперника, но не более. Конь царевича вёл себя так же. Митр привстал на стременах, вглядываясь куда-то вдаль.
– Прогуляемся вон до того места?
Он вытянул руку. Феранор проследил за жестом, пригляделся. То самое место казалось светлым прыщиком на горизонте. Эльдар подумал и молча кивнул.
– Победит тот, кто сможет вскарабкаться с конём на вершину,– закончил царевич.– Готов?
– Готов!
Кони с места скакнули в галоп. Феранор прижимался к гриве, жмурясь от бьющего в лицо ветра. Хлопал за спиной плащ. Джеслин, прижав уши, вытянувшись шею, словно стрела разрезал воздушный поток, распушив белый хвост. Не было нужды оглядываться, чтобы понять: царевич буквально дышит в затылок. Он слышал глухой стук копыт, храп коня, звон амуниции Митра. А через миг краем глаза заметил, как тот медленно опережает его.
Феранор ударил Джеслина пятками, не может же он проиграть человеку. Жеребец, наклонил голову, закусил удила, разозлённый, что кто-то смеет его обойти. Они снова вырвались вперёд. Цель их росла, расширялась, поднимаясь из песка большой песчаной грядой.
Феранор оглянулся. Митр упрямо висел на хвосте, не отдаляясь не приближаясь. Когда до покрытого чахлым кустарником склона оставалось всего ничего, царевич вдруг резко прибавил ходу, уверенно догоняя эльдара. Не снижая скорости, они одновременно взлетели на крутой склон…
Джеслин неожиданно споткнулся, едва не сбросил его с себя. Рывок застал Феранора врасплох. Чтобы не упасть, он крепче вцепился в повод. Конь не понял, решил развернуться, начал разворачиваться, скользить вниз по склону. Сердце Феранора провалилось в живот. Он прижался к гриве, одновременно упрашивая, ругая, умоляя и понукая идти вперёд.
Медленно пятясь задом, жеребец спустился со склона и, по собственной инициативе, выбрал другую дорогу. Пологую и удобную.
Митр заливался смехом с вершины холма.
– Твой конь истинный мудрец, Феран-ока! Будь он человеком, наверняка носил бы фиолетовую чалму учёного кади.
Гладкие щёки эльдара стали белее снега на горных вершинах, а кончики ушей стали пунцовыми от стыда и злости. Оказавшись рядом, он с усилием выдавил из себя слова поздравления.
– Мало кто из чужеземцев может сравниться с нами в седле. Ни за морем, на Востоке, ни за горами на Западе! – Гордо ответил царевич.– Только на Юге, говорят, есть всадники подобные нам, но я их ни разу не встречал. Хочешь?
Он протянул ему флягу. Воздух был сухой, жаркий. В горле саднило. Феранор взял, отхлебнул немного и вернул атраванцу. Слушал его молча.
– А конь твой хорош. Сильный и быстрый, как птица. Откуда он?
– Подарок.
Они спустились с холма. Равнина, окрашенная закатом в багровый, казалась пустой и безлюдной. И равнина, и стелящаяся через неё дорога. Ехали, не спеша, рядом. Стремя в стремя.
– Первого коня… настоящего боевого коня, а не пони!.. мне подарил мой достойный отец, Хассад ас'Шауш, да будет Алуит к нему милостив,– сказал с гордостью Митр.– Мне тогда и восьми зим не было. Тогда же я получил от него первый урок.
– Какой?
– Такой, что хороший всадник может заставить коня станцевать. Достаточно коснуться бока коленом, и конь сразу всё понимает. Это достигается только настойчивостью и терпением. Помню, как он сам управлял конем… Иногда казалось, что он просто держится за узду, не двигая даже кистью. Лошадь дергают лишь свинопасы, говорил он…– оборвал себя и глянул на Феранора с опаской. Не принял ли эльдар слова на свой счёт?
Капитан сделал вид, что этого не заметил. Ещё он вспомнил своего отца. Вечно угрюмого, удручённого, снедаемого невысказанной обидой. Митр, успокоенный рекцией, точнее отсутствием оной, продолжил:
– Ещё он говорил, что хороший всадник не станет подчинять коня одной только плетью. Не послушался – накажи, не спускай! Хорошо сделал – награди. Только так. Проделывай это сто, тысячу раз и конь станет слушаться одной твоей мысли. Сейчас я понимаю, что это был самый главный урок за мою жизнь.
– Так в этом и был весь урок? – спросил Феранор. Его собственный голос казался ему чужим и холодным. – В управлении конём?
– Не только. Этот урок годится для управления не только конями, но и сотней воинов.
Впереди показался караван-сарай.
Расседлывал коня Феранор уже в потемках. Джеслин тянул к нему узкую длинную морду, неуверенно всхрапывал, словно просил прощения. Капитан ударил его по зубам и, поникший, вернулся в шатёр.
***
Утром к Феранору пожаловало шестеро улан, попросившихся отпустить их в город. Он в молчании обвёл внимательным взглядом строй воинов. Глядят с дерзостью. Понимают же, что не отпустит после того, что случилось в Шагристане с ним самим? А он не отпустит? Не убьёт ли он этим окончательно дух отряда?
Ему вспомнился минувший вечер и слова Митра.
«Эльдары – не кони».
– В пустыне не будет ни вина, ни женщин, ни вкусной еды – только камни, пески и тощие ящерицы,– сказал он раздумчиво.– Отпускаю вас до заката. Веселитесь.
Уланы разом отсалютовали.
Следующие три дня свободные от службы солдаты стали регулярно ходить в город. Ссоры вошебным образом прекратились. Агаолайт неизменно докладывал, что всё хорошо. К сожалению, хорошее длилось не долго. На рассвете четвертого дня – дня их отправления из Шандаары – вернулись не все. Пропал Бальфур.
История была такова.
– Сами не знаем, как вышло,– рассказывал старший десятка с золотым фениксом на алом колло. – Поначалу всё было отлично. Никто не кидался на нас с ножами, не пытался обмануть, даже стража здесь не орки, а обычные люди. Мы собирались возвращаться в лагерь, но Бальфур вдруг захотел пройтись по торговым палаткам, купить на память какую-нибудь безделушку. Мы условились, что будем ждать его у городских ворот,– тут десятник покосился на товарищей, как бы ожидая от них подтверждения своим словам.– Через час в городе началась какая-то суматоха, крики, много людей побежало в сторону базара. Чуя беду, мы поспешили туда же. Там была целая толпа разгневанных горожан. Едва мы появились, как в нас полетели камни, они закричали «сагир-ас-алялат», набросились на нас с палками. Кони еле вынесли нас оттуда.
Спустя полчаса Феранор нервно мерил шагами шатёр Лаккэнана, пересказывая услышанное. Кроме хозяина шатра там присутствовал Агаолайт.
–…Иными словами – они его бросили,– закончил капитан.
Знаменосец стянул с головы шапочку подшлемник, взъерошил пятернёй коротко остриженные волосы.
– Я не понял одно,– скрипуче произнёс он.– Что означает «сагир-ас-алялат»?
– Эльдарский колдун,– перевёл сенешаль.
– Колдун? – Феранор остановился на миг.– Он, что вздумал веселить их фокусами?! Глупый юнец! – он считал, что может называть так Бальфура хотя был всего лишь на двадцать лет его старше – сущий мизер по меркам тысячелетних эльдар. – Что же он там натворил?!
– Надо, – проскрипел Агаолайт.– Обратиться к этому… Митрасиру…
– Просить людей?! – капитан и сенешаль воскликнули одновременно.
Лаккэнан при этом коротко и как-то по-орочьи рыкнул. А Феранор недовольно добавил:
– Я и так слишком ему задолжал!
Агаолайт Аноллион долго молчал, ероша пятернёй волос, потом сказал:
– Без Митрасира никак.
***
Правитель города Бабек-Мирза принял их радушно, чему в меньшей степени благоприятствовал синий кафтан Митра и в большей его имя.
– Алутамал!25 – воскликнул он, выпячивая широкую нижнюю губу, когда ему изложили суть дела.– Клянусь именем Всевышнего, что выпущу любого преступника, даже самого закоренелого злодея, если меня просит об этом сам царевич ас’Саир! Но… да простят меня Алуит и царевич, в моей тюрьме нет и не было ни одного алялата! О! – он сцепил унизанные перстнями пальцы на круглом брюшке, предательски выпирающем из-под синего шёлкового халата.– Однако я слышал, что какой-то алялат попал в базарную драку, отбивая от народного гнева презренную наглис. Ах, да-да. Всё именно так! При сомнениях да приду я к Алуиту от Алала камнями побиваемого…
Правитель ещё что-то говорил, что Лаккэнан не захотел переводить остальным.
– Плохо дело,– шепнул он на ухо Феранору.– Парень вляпался почище тебя, если пытался защитить наглис.
– Кто такая наглис?
– Ведьма.
– Спроси, где тогда может быть Бальфур.
– Уже Митрасир спрашивает. Погоди…– Лаккэнан сосредоточенно нахмурился, вслушиваясь в быструю и цветастую речь мирзы.– О-о… э-э… Скорее всего он погиб. Жаль, но на всё воля Алуита. Мы принадлежим Алуиту и к Нему-у… это к делу не относится. Нам предлагают поискать за городом во рву куда выбрасывают трупы животных, рабов, бродяг и казнённых преступников. Это недалеко. Его слуги покажут.
Бабек-Мирза не соврал, ехать и правда пришлось недалеко. Ров был всего в километре за городом, причём учуяли его эльдары намного раньше чем смогли увидеть воочию. Ещё издали они заметили роящиеся над ямой несметные тучи мух. Они наполняли воздух низким вибрирующим гулом, закрывали обзор, норовили сесть на глаза и забиться в ноздри.
Прикрыв лицо рукавом, Феранор привстал в седле и поехал вдоль рва, разглядывая раздутые от жары трупы. Лаккэнан отстал, нервно чертя в воздухе магический знак – часть отгоняющего мух заклинания.
– Собаки, овцы… кажется, вон там, между овцой и облезлой собакой кто-то лежит… Хвала Таэ – это не Бальфур! Может, оно как трясина затянула его в глубину?
В ответ прозвучало раскатистое «У». Глянув через плечо, капитан увидел, что его спутник склонился с седла, конвульсивно задёргав плечами. Когда он обернулся, вытирая рот, его лицо стало ещё белее, хотя белее, казалось бы, быть невозможно.
– Ты же не думаешь рыться здесь? Это бесполезно… один воин не должен задерживать весь караван.
– То есть бросить его тут?
– Если он жив,– сенешаль мучительно сглотнул, виной тому была страшная вонь,– Митрасир указал доставить его в Шагристан первым же караваном. Если же мёртв, то уже находится на пути в Хайлаэнэ. Пусть Солнцеликий примет его там с миром.
В лагерь возвращались в гробовом молчании. Феранор думал о Бальфуре, невольно сравнивая его и себя. Как так вышло, что он уцелел, а тот нет? Что не хватило этому бедняге: воинского умения или просто везения? А может быть просто того, что от Феранора не отказались, как отказываются сейчас от Бальфура? Даемара, вспомнил он, разослала слуг во все концы города, едва узнав о его, Феранора, пропаже.
Караван готовился отправлению. Верблюды задирали головы, надменно взирая с высоты шей на суетящихся под ногами людишек. Нанятые в Шандааре погонщики ругались, тихо сидели на песке ийланы, купленные Лаккэнаном позарившимся на дешевизну. Пестрели плащи меллорафонских улан, сверкало золотое шитье сафуадских накидок.
Сдерживая гарцующего коня, подскочил Агаолайт, глянул на Феранора с молчаливым вопросом, всё понял и поджал губы. Но голос его звучал ровно и твёрдо.
– Всё готово, милорды!
– Давайте отправляться,– махнул рукой Лаккэнан.– Чем скорее мы доберёмся до Амаэля, тем быстрее вернёмся назад. А что за оборванец, там, во главе колонны?
– Проводник. Митр нашёл его в караван-сарае. Клянётся, что хорошо знает окрестности и может довести нас до Амаэля.
Капитан бросил взгляд в указанном направлении и действительно увидел рядом с Митром незнакомого человека. Надо сказать, что больше он походил именно на оборванца, одетого в то, что снял с огородного пугала, или собственноручно сшил из найденного на помойке.
Один из верблюдов заревел и смачно харкнул зелёной слюной на чем-то не понравившегося ему погонщика. Грянул весёлый смех, заглушая ругань оплёванного.
– Чувствую,– протянул Лаккэнан.– Путешествие будет весёлым. Давайте, милорды, невежливо заставлять весь караван ждать нас.
Феранор не последовал за ним. Он сидел неподвижный, бесцельно таращась перед собой. Тихо подъехавший знаменосец тронул его за наплечник.