Моя Родина – Смерть

Кер открыл первую крышку (она подалась на удивление легко, ни разу не скрипнув, ни ойкнув, – механизм хорошо смазали, не пожалели солидола): её диаметр составлял не более полутора метров и ему пришлось протискиваться в камеру. Свет там не горел, пахло цементной пылью и ацетоном. Каждому кадету перед испытанием выдавались очки ночного виденья, нож, пистолет и портативная видеокамера со встроенным прожектором. Прожектор автоматически включался каждый раз, когда уровень освещённости падал до определённого уровня, но его при желании переводили на режим ручного регулирования, стоило только нажать на маленький рычажок на обруче и он горел лишь тогда, когда того желал хозяин. Кер втиснулся в камеру и прожектор зажегся: он нащупал рычажок и перевёл нехитрый механизм на ручной режим. Закрыл за собой крышку и, пригибаясь, прошёл по железной трубе вперёд к люку, ведущему в настоящую опасность.

Кер взялся за колесо запора и стал крутить его против часовой стрелки, сдвинул два рычага и толкнул бронированную пробку от себя. Заскрипело, защёлкало. Как песок на зубах. Видно, эту крышку закрывали настолько поспешно, что в пазы механизма набилась бетонная крошка. Не было времени почистить от строительного мусора. Нельзя сказать, что атака произошла совсем уж неожиданно, иначе бы здесь не стояло запорных люков, но она точно застала монтажников врасплох.

Луч света упёрся в стену тьмы. У Кера создалось впечатление, что он смотрит в бесконечное ничто, космический вакуум, окончательно избавившийся от надоевших ему звёзд. Шагнуть туда значило не только преодолеть свой животный страх, но и сразу измениться, произвести вивисекцию воли. Жутко, болезненно, но необходимо. Он просунул голову, плечи, перебросил правую ногу через обод люка. Ноги перестали быть послушными, он их ощущал набитыми вместо мышц ватой, ненадёжными. Перебросил вторую ногу, вышел из камеры и, собравшись с силами, сказав про себя за одну секунду тысячу мантр, сделал шаг с приступка на пол. И сейчас же раздался гром хлёсткого выстрела, а затем страшный хруст. Не удержав равновесия, Кер упал. Вытянутые вперёд руки наткнулись на выгнутые дуги, сферы с острыми краями, опять затрещало и ладони провалились, ломая непонятные конструкции, куда-то вглубь, но так и не достали до пола. Кер замер. Он был не настолько глуп, чтобы впадать в панику и сразу вскакивать. Кер прислушивался… Ничего. Тишина. Он лежал, уткнувшись лицом во что-то твёрдое и угластое. Его прожектор освещал непонятные плоские палочки и дощечки.

Убедившись, что поглядеть на его позор никто не собирался сбегаться, Кар медленно встал. Сначала на одно колено, потом подтянул второе, распрямился. Теперь он мог рассмотреть, на что же такое это упал, что стало виной его неловкости. Вначале он ничего не понял. Сплетение непонятных конструкций, а потом он увидел две тёмных дыры, а под ними треугольник ещё одной и оскал. Череп! На него, ухмыляясь, смотрел человеческий череп. То, что он раньше принимал за палки, прутья, обломки мебели, оказалось кучей костей. Поломанные скелеты с оторванными конечностями, разбитыми черепами, вырванными рёбрами. Их здесь, перед люком, ведущим к спасению, скопилось столько, что он не сразу смог прикинуть приблизительное количество погибших (убитых) людей. Очень много – не менее двухсот, а может и больше. Кер не хотел идти по костям, но другого пути из предбанника не нашлось. Весь пол комнаты скрывали ужасные останки былой расправы. Есть отчего испугаться. А Кер, разобравшись, наоборот успокоился: ступая так, чтобы не произошло ещё одного выстрела сломанной его сапогом кости, он пошёл к тёмному прямоугольнику виднеющейся в углу двери.

Заметил это он случайно. Ему оставалось сделать три шага и выйти из склепа в коридор, когда внутренний рычаг тревоги, инстинкт пещерного предка, генетическая мутация, заставили его посмотреть на потолок. Там в углу над дверью, раскорячившись на десяти тонких лапах, сидело нечто пульсирующее бледной поверхностью круглого тела-таблетки. Бледная пупырчатая кожа, которая бывает лишь у приматов, пестрела розовыми пятнами, то ли родимыми, а то ли от ожогов. На боку, вроде как чужеродной опухолью, вздулось, несомненно, человеческое лицо, перекошенное, будто насильно вмазанное в тело насекомого адским скульптором извращенцем. Левая половина лица растянулась резиновыми жгутами, скрутилась, один глаз пропал в набухшем воспалении, уголок рта ушел вниз, открыв неровные лошадиные зубы, обмазанные густой пеной бешенства. Оставшийся целым глаз темнел светящейся кровью и лютой злобой. Что это было? Гибрид человека и насекомого? Радиация, болезнетворные бактерии, вирусы в автоклаве ядовитых подвалов сплавили в дьявольскую кашу наследственность разных существ, преобразовали молекулы ДНК в невиданные до этого последовательности генов. Причём, вся эта получившаяся пакость с лёгкостью совокуплялась между собой, размножалась и лезла наверх, по щелям, по трубопроводам, воздуховодам, инженерным туннелям. Что это тварь представляла собой на самом деле, и что она здесь высиживала, кого ждала, разбираться было поздно, да и не зачем. Вся его поза говорила, что до прыжка едва оставалась секунда-другая.

Кар успел поднять руки и подогнуть колени. Тварь врезалась в него со скоростью выпущенного из катапульты снаряда. Кер сместил центр тяжести и скрутившись, используя инерцию движения мерзкого существа, откинул его назад и в сторону. Неудачно. Гибрид вцепился всеми лапками, облепленными маленькими выростами крючков, в одежду, зацарапал кожу. Целил-то он в голову Кера, но человек оказался исключительно проворен. Вместе они упали на кости, забарахтавшись в треске и тучах скелетной пыли. Действовать человеку надо было быстро, инициатива переходила из двух его рук в десять лап существа. Кару удалось вытащить нож, и он в ужасе и остервенении воткнул его в оказавшееся на удивление податливым пузо гигантского сенокосца. Засунув лезвие глубже, он начал вспарывать сухую плоть, невольно выпуская из нутра мутанта вонючие газы. Утробно запахло сгнившим луком. Тварь зафыркала и нервно заперебирала лапами. Кар навалился на неё всем весом и, прижав коленом, довёл дело до конца. Гнусный газ, выходивший наружу, обжигал носоглотку, дышать становилось трудно, а вот крови, слизи и вообще любой жидкости наружу не вытекало. Мерзость по своему строению походила на ожившую мумию, высушенный экспонат кунсткамеры. Задержав дыхание, Кар встал и выбежал в коридор. Первое столкновение с тьмой он выиграл.

Кожа на руках и лице горела. Газ продолжал оказывать действие. Он осмотрел себя, ощупал. Других повреждений, кроме царапин и этого жара на коже, не нашёл. Проверив тщательно своё снаряжение, Кар обнаружил, что в бою потерял пистолет. Возвращаться за ним не стал. Ему хотелось быстрее захватить трофей и мотануть назад к людям. А искать в костях и ядовитой вони твари оружие он не хотел. Схватка произвела много шума и остаться теперь здесь незамеченным стало невозможно. Но пока Кер никого не видел. Зашёл в одну комнату – жилой блок, ничего – пустота. В следующем блоке то же самое, но на противоположной от двери стене виднелось отверстие. Кар заглянул в него, посветил прожектором. Оттуда, из проломленной кем-то дыры в него посмотрел длинной трубой, диаметром в человеческий рост, туннель. Создавалась такое впечатление, что его вырыла большая землеройка, проделав проход в ещё не успевшем застыть бетоне. Ребристая неровная поверхность туннеля, словно просила прикоснуться к ней, погладить.

Решение пришло само собой. Кер пошёл по туннелю. Два поворота и Кар вышел на параллельный первому коридор. Здесь раньше располагались общественные службы и места культурного досуга населения. Он вошел в круглое помещение, размерами и формой напоминавшее цирк – арена, конус купола, а по периметру двери, ведущие в разные "увеселительные" заведения. Есть чем поживиться. Кар нашёл кино-салон. Пустой зал, двадцать-тридцать раскиданных в беспорядке стульев, висящей на стене экран с метровый диагональю. В конце зала, в левом углу, дверь. Кар её открыл и оказался в кинотеке: шкафы, до потолка забитые коробками с фильмами, записанными на пластиковые диски. Вот то что надо! Кар схватил первую попавшуюся под руки коробку, засунул за пазуху и поспешил к выходу.

Там его уже ждали. Прожектор работал широким лучом, эффективно освещая и вширь, и ввысь, но не вдаль; света от него хватало на пять-семь метров вперёд. Семь вертикально стоящих особей на ногах столбах, как у слонов, с вывернутыми назад коленями, с толстыми щупальцами вместо рук и вытянутыми вперёд головами, заканчивающимися белыми скособоченными, словно ножницы, клювами. Глаза – прозрачные коричневые блюдца, неподвижные, мёртвые. Кожа вся в алых язвах, сочащихся белым гноем. Живот, бока, нацеленная на Кера вершиной треугольная грудь, были облеплены ракушками наростов, возможно, паразитов.

Сознание Кара Кера прояснилось. Сейчас решалось его будущее. Он или здесь погибнет или увидит звёздное небо. Обязательно увидит! Будет жить там, в небе. Не тут его дом. Колёсики биологических механизмов завертелись с утроенной скоростью, заработали ранее спящие фабрики белков, организм отдавал своему хозяину тайную силу, наделял возможностями и требовал действий. Восприятие реальности, времени изменилось. Кер стал видеть глубже, объёмнее. Слух обострился настолько, что он услышал, как со всех сторон к этому месту сбегаются, слетаются, ползут и прыгают сотни-тысячи тварей. Мутанты хотели его познать, отобрать силу, разорвать, полакомиться новой плотью, впитать в себя. Кер, не дожидаясь, когда к птичьим гибридам подойдёт пополнение, пошёл в атаку сам. Пошёл с голыми руками, намеренно забыв и не вытащив нож.

Энергия настолько мощная, что приобрела визуальное воплощение в виде рыжего сияния, окутавшего руки Кера от кончиков пальцев до плеч. Кар бил, рассекал, ломал. Существа трубили, как окружённые лесным пожаром слоны, они хлестали человека щупальцами, обильно покрытыми прозрачным клейким веществом. Их цель была поймать человека, приклеить к себе и вскрыть его черепную коробку, будто консервную банку, своими кривыми клювами. А Кер не замечал опасности и, когда щупальца жадно прикасались к нему, их клей не оказывал на его кожу, защищённую сиянием, никакого воздействия; они лишь скользили, не причиняя вреда и даже ткань комбинезона изменила свои защитные свойства.

Кер действовал отбойным молотком кулаков, превращённых его новой природой в мечи, боевые молоты, бронебойные пули. Рассекаемый воздух шипел, в цыплячью грудь врезался кулак, и чудище отлетало на двадцать метров в сторону. Кар действовал с такой скоростью, что случайно попадавшиеся на пути его удара бетонные плиты не выдерживали. Бетон брызгал мелкой крошкой, а скрытые за ним прутья арматуры сила костяшек Кара срезала, и они вскрикивали словно лопнувшие струны гигантской балалайки. Он пробивал стены, преследуя бросившихся бежать от него мутантов, входил в блоки и возвращался обратно на арену площади.

Сверху с купола начали падать спутанные клубки чёрной живой проволоки. Они выбрасывали из себя тонкие, бешено извивающиеся проводки-стебельки, и щёлкая ими, как плётками, набрасывались на Кара. Их были сотни. В полу открылись люки и оттуда стали выпрыгивать длиннорукие, коротконогие волосатые гибриды ростом по пояс Кару, без лиц, но зато имеющие вертикальную щель пасти во всю высоту головы, обсаженную острыми колышками одних тонких клыков. Последовав их примеру, вернулись и три недобитых слоноптицы: они жаждали реванша и перекрывали всеобщий шум схватки трубным рёвом и яростным клёкотом.

Кер давил чёрные клубки, выдёргивал с белым шевелящимся корнем опутавшие его стебли, рубил напирающих на него птичьих слонопотамов, вертелся угорелой юлой, перекручивая тварей в мутантский радиоактивный фарш.

Зубастые мартышки продолжали смело лезть вперёд. Их напор не утих даже, когда Кар несколько из них разорвал надвое. Эти кровавые неровные части, волоча за собой коричневые колбасы кишок, не хотели умирать, успокаиваться: кривляясь, они ползли и норовили укусить.

Кар воспринимал действительность рваными кусками. Всё вертится в темпе стремительного галопа, раз – и движения мутантов замедляются, замирают, картинка дрожит и моховик времени снова раскручивается. Ему удаётся держать чувства под контролем, он всё видит, везде успевает. Круговерть горячки боя увлекает за собой, уводит от главной площади уровня в сторону. Вместе с облепившими его гибридами они кучей блуждают по коридорам, проваливаются в какие-то ямы, скользят по наклонным плоскостям переходов.

Кар получает секундную передышку. Очередная волна кошмарных существ уничтожена, он стоит около приземистого стакана технического колодца и теперь уже всё его тело объято свечением кирпичного цвета. С четырёх сторон, из проходов, сходящихся здесь в крест прицела, слышатся нарастающим звуком тревожной сирены завывания, рёв, басовитый хохот.

Колодец булькает, из него поднимаются влажные шлепки, а за звуками из жерла показывается тупое рыло. Наружу выползает слепой варан: вместо лап из его боков торчат три пары жилистых человеческих рук. Он открывает пасть и выплёвывает комок сизой слизи. Кар отклоняется, и слизь прилипает к стене за его спиной, шипит, разъедает бетон. Жизнь приобретает черты желанной определённости. Кар доволен, он делает шаг, второй…

Кара Кера не было трое суток. По нему справили панихиду павшего в бою кадета. Лишь одна Има верила, надеялась. Она страдала, выплакала все слёзы, осунулась, но продолжала ждать. Ночами, днём, стоя на ленте конвейера, без сна, практически без еды, она жила своим любимым, своей мечтой. Отними у неё эту надежду и Има, наверное, умерла бы. Весть о возвращение кадета из подземелий бункера через трое суток после дня экзамена быстро облетела жилые блоки бункера. Сенсация! До Кара никому не удавалось продержаться на заброшенных уровнях дольше двух с половиной часов. А тут целых три дня!

Всё население трёх бункеров собралось перед комендатурой, куда солдаты доставили героя. Сам комендант хотел увидеть такое чудо, расспросить Кара, как ему удалось выжить.

В общей толчее изнывала от нетерпения и острого чувства невозможного счастья и Има. Ей удалось пробиться в первые ряды, и она с нетерпением ждала появления любимого из дверей комендатуры. Отца Кера пригласили отдельно и отвели под почётной свитой личных охранников коменданта прямо в здание. Привилегия, которой удостаивались близкие родственники героя. Има пока в этот круг не входила, но рассчитывала в ближайшее время стать женой и переехать в блок к любимому Керу.

Всё что произошло дальше, потрясло Иму. Её ненаглядный Кар вышел на лестницу в окружении военного руководства сектора: где-то позади всех маячила сгорбленная фигура его отца. Кар обвёл собравшихся людей пустым (бездонным) холодным взглядом. Он без сомнения увидел Иму, но не обратил на неё внимания. Что это ошибка? Дань этикету? Име хотелось верить в лучшее, но сердце вещало о худшем. Он стал ей чужим. Цвет глаз изменился, став намного светлее, ярче. Она уже знала о своём поражении, о предательстве, просто сердце, так сразу, не хотело со всем эти безысходным одиночеством мириться.

От героя ждали каких-то слов, рассказов, но он не сказал ничего. Видно, и комендант ждал от него другой реакции. Поняв, что его надеждам сбыться не суждено, он скроил недовольную мину и поспешил за сходящим по ступеням вниз Кером. Зрители восхищённо молчали, их неудовлетворённость уступила место надежде. Людям нравилось приклоняться перед новой надеждой – молодым богом. Возможно, он всех спасёт, станет мировым проводником к спасению. Иррациональное желание счастья, и ничем не подкреплённое желание чуда пьянило не хуже самого крепкого вина. И не важно, что завтра за состоянием эйфории последует тяжёлое похмелье, сейчас они радовались, ждали и верили.

Кара ждала машина, присланная за ним главнокомандующим сообществом бункеров. Сам старший управитель – маршал Блум, захотел встретиться с Кером. В поездке к центру управления – отдельной цитадели мирового правительства, его должен был сопровождать один комендант. Герой ни обращал на его суету никого внимания. Весь его облик выражал ожидание чего-то совершенно неожиданного. Своими помыслами он находился не здесь. Он превратился не только в идеальный инструмент боя, но изменения коснулись и нервных связей в его мозгу. Кер получил возможность предугадывать ближайшие события. Пока ему было трудно различать в тумане возможных вариантов наиболее вероятное будущее, видеть детали, но он уже чувствовал, что в следующие несколько дней, а может, часов должно произойти нечто, что изменит его жизнь навсегда. И всё, что он оставил там, три дня назад, закрыв за собой люк перехода, перестало иметь для него хоть какое-нибудь значение. Всё кончилось и всё начиналось заново.

Через неделю на планету высадился первый отряд землян. Они быстро разобрались что к чему – обнаружили разветвлённую сеть бомбоубежищ, спустились под землю, установили контакт. Кер улетел с ними. Има и все остальные остались. Землянам был не интересен загубленный его безответственными обитателями мир. Спасать их от самих себя было бесперспективно и бессмысленно. Оставив средства связи, снабдив синтезаторами пищи, системами очистки воды и очистки воздуха, земляне навсегда покинули этот обугленный мир. Эвакуации не получилось. Земле требовались сильные и здоровые бойцы. И достойным такой чести оказался один лишь Кер. Он ни о чём не жалел и встретил звёздное небо со спокойным сердцем.

Глава 14

И вот теперь, подлетая к Слизегону, он впервые с того момента, как покинул родину, вспоминал прошлое, Иму. Особенно её глаза – глаза забытой (брошенной) хозяином в конце октября на летней даче собаки, глаза полные безмерной грусти и предчувствия приближающейся зимы. Смерть. Бедная, глупая, больная девочка. Наверняка она уже умерла. В душе заворочалось колючим жуком раскаянье. Почему-то именно сейчас Керу стало не хватать её наивной любви, слабости. Любовь? Он не хотел этого чувства, почитая его за слабость. Кому-то любовь придавала сил, а кому-то, в числе коих находился и он, не давала расти. Парадокс. Когда он остался совсем один, и добился того, о чём и не мог мечтать, в его сердце ненужным ему атавизмом воскресло это иррациональное чувство. Может быть, кадры разрушенного Слизегона напомнили ему о покинутом доме? И цепочка воспоминаний привела его разум обратно в яму сентиментальной тоски. Ну что ж, значит, это надо использовать. Не бороться с ним, а сделать оружием. Чему он научился у своего прямого руководителя – председателя Люго, так это практическому цинизму и безжалостности, прежде всего, к себе. Любая твоя слабость может стать приманкой для врага.

Корабли сотой армии приземлились на земную базу ночью. Хотя на Слизегоне день теперь мало чем отличался от ночи. В результате постоянных орбитальных бомбардировок, обстрелов на планете наступила ядерная осень. Низкое чёрно-серое небо с багровыми подпалинами от вспышек взрывов, вечно моросящий дождь, грязь и гибель.

Лагерь землян представлял собой крепость с тремя линиями обороны вокруг – стены, ловушки, минные поля, боевые роботы, автоматизированные реактивные системы. На внутренних подступах к крепости службу несли киборги – полулюди-полуавтоматы. Получившие тяжёлые ранения солдаты часто выбирали себе судьбу киборгов. Они добровольно позволяли соединить свой мозг с компьютером, а тело подвергнуть тотальной технологической переделке. После операции их боевые возможности увеличивались в несколько раз. Им больше был не нужен ни сон, ни отдых. Уничтожить их становилось поистине фантастической задачей. Киборги отлично переносили перепады температур и могли эффективно действовать, воевать в диапазоне от абсолютного нуля до пятисот градусов по Цельсию. Саму крепость защищали подразделения гемодов и простых солдат, собранных с разных концов галактики. Разношёрстное собрание профессиональных боевиков, контролируемое жёсткими принципами кодекса бойца, армейской дисциплиной и диктаторами командирами.

Кар Кер сменял на посту командующего объединёнными силами генерала Солода Геннадия Аркадьевича. Прямо с космодрома по переходам, скрытым под бронированными плитами взлётных площадок, Кер вместе с офицерами своего штаба и охраной проследовал в крепость к Солоду. В отсек управления крепостью, расположенный в самом центре шестиугольного пятидесятиэтажного строения, обложенный гранями таких же шестигранных плоскостей, они попали в грузовом лифте. Солод встретил Кера на пороге. Поздоровался со всеми за руку и пригласил к столу-экрану. На экране отображалась подробная карта местности планеты. Можно приблизить, уменьшить масштаб до мельчайших деталей в реальном времени, а можно увеличить до размеров вида с орбиты. Такую точность обеспечивали несколько сотен автоматических спутников, летающих на разных высотах от поверхности. Спутники обладали рентгеновским зрением и командование землян могло видеть верхние уровни подземных коммуникаций противника. Но враг уже научился защищаться от таких способов разведки: слизни (прозвище солдат противника) ставили электронные экраны и те места, которые они защищали, отображались в режиме проникновения на карте белыми пятнами.

– Строго говоря, сплошного фронта нет. Весь Слизегон сплошной фронт. Лишь окружность вокруг нашей базы радиусом семьдесят километров свободна от подземных ходов слизней, – докладывал генерал Солод. – За последний месяц нам пришлось оставить первые подземные уровни здесь и здесь, – генерал показал три обширных участка, отстоящих друг от друга на значительное расстояние. – По сути, у нас остался один значительный плацдарм, глубиной достающий до последнего уровня их обороны. Здесь в горах. Там мы пока держим оборону, но приходиться туго.

– Если я вас правильно понял, от активных действий вы перешли к стратегической обороне? – оторвавшись от карты, спросил Кер.

– Да, надежда на подкрепление, прибывшее сегодня, генерал.

– Это третье подкрепление за год. Пора менять тактику, Геннадий Аркадьевич.

– Как вам будет угодно. С сегодняшнего дня вы здесь командуете.

– Вы правы. Я вас больше не задерживаю. Всю нужную мне информацию я получил ещё на Земле.

Солод надел фуражку, козырнул и вместе с тремя адъютантами удалился к себе, в личные апартаменты, собирать вещи. Он был здесь лишним, его отзывал на Землю председатель и что за взыскания (казнь, однозначно – позор и казнь) ему там грозили, он не смел и предполагать. Федерация (Люго, всегда Люго) не любили неудачников, от них старались избавляться.

Через семь дней Кер завершил перегруппировку сил. Со своим штабом он выработал тактику действия мелкими штурмовыми группами сразу во многих местах. Многочисленные атаки, направленные на уничтожение солдат врага. Укол, победа, отход. Раньше земляне атаковали большими группами и в тесных подземных туннелях их часто обходили и брали в тески плотного окружения. Неповоротливые единицы батальонов и полков под землёй, угодив в ловушку, часто гибли. На их головы противник обрушивал перекрытья, обстреливал со всех сторон направленными взрывами, усиленными строением самих ходов: уничтожали и пехоту, и броневые машины (кротов). И в эту мясорубку прошлый командующий подкидывал всё время новое мясо. Жертвы не помогали, приходилось отступать.

Кер распорядился с подкреплением по-другому. Объединённая армия была разбита на группки по пять, максимум – семь человек, с собственной зоной ответственности, самостоятельностью, точками входа под землю и выхода на поверхность. Землеройные машины действовали отдельно, совершая отвлекающие манёвры и минирование. В назначенный час войска были готовы начать общую атаку по всей планете. Все действия распланировали по минутам. Главнокомандующий Кер не пожелал отсиживаться на базе. Он возглавил одну из штурмовых групп и вместе со всеми спустился в логово врага.

Под землёй его захлестнула ностальгия, сердце защемило; он, на миг, ощутил, что вернулся домой. Группка пробиралась по подземным ходам и в первые полчаса не встречала не только сопротивления, но даже и мирных жителей. Наконец, они наткнулись на первый пост слизней. Камуфляж землян позволял им сродниться с окружающих их миром песчаных нор и цемента. Когда их заметили было уже поздно. Слизней оказалось в три раза больше, но их инстинкты не шли ни в какое сравнение с боевыми навыками гемодов и Кера. Сначала гранаты, потом штурм.

Ворвавшись внутрь, земляне создали стену кинжального огня из своих импульсных автоматов. Зачистили пост, в живых оставили лишь раненного офицера. Он с перебитыми ногами лежал рядом со станковым пулемётом и не переставал предпринимать попытки дотянуться до него и развернуть в сторону захватчиков. До поры до времени на него не обращали внимания. Солдаты проверяли вражеские электронные устройства, скачивали себе карты, точки опорных пунктов обороны этого уровня, в общем, собирали разведданные. Впрочем, добытая таким образом информация выглядела довольно скудно. Наученные горьким опытом слизни полагались на свою память, а не на компьютеры, которые, несмотря на любые системы защиты, земляне, как более технически развитые, с лёгкостью взламывали. Поэтому командира слизней и оставили в живых.

Кер, расставив часовых и проверив полученные данные, отдал вполне понятный, в данных обстоятельствах, приказ солдатам. Пленного слизня раздели – сняли с него серый, переливающейся всеми оттенками депрессии, защитный плащ, который носили все солдаты врага, стянули ботинки и привязали планками биопластика к стулу. Биопластик имел свойство, при активации, впиваться в плоть пленного, сродняться с ней и чем враг сильнее сопротивлялся, тем он туже его обнимал. Офицер знал это и поэтому сидел смирно, крепко сжав зубы. Боль от ранений мучила до испарины, до невозможности оставаться в сознании и продолжать терпеть, но он не хотел показывать слабость врагам и гордо молчал. Похвально, но он должен говорить. Гемод со знаками отличия на груди, обозначающие его принадлежность к разведке, достал коробочку, размотал провода, нажал на кнопку. Коробочка пискнула и засветилась оранжевым. Подойдя к пленному, он грубо впихнул под кожу, в район висков, острые напёрстки электродов. Заструилась кровь; её ручейки проложили кривые дорожки по щекам слизня, соединившись у него на губах. Слизень молчал. Вращал выпученными глазами и молчал. Гемод поколдовал над коробочкой, и врага перекосило; из развороченных попаданиями пуль ног запузырилась тёмная кровь. БОООООЛЬ! Большая Боль захлестнула раненного врага, отсекая от прошлого и будущего. Каждая клеточка организма зажила собственной жизнью. Одним жутким моментом. Мысли распались, ушли, остались одни чувства.

После минутной обработки слизня Гемод разведчик переключил режим и кивнул Керу, приглашая к разговору с пленным.

– Говори, – приказал Кер.

Глаза закатились, на губах пена, но слизень молчит.

– Нужен стимул, – посоветовал разведчик.

Кер понял, что от него требуется. Он носком своего десантного ботинка с титановым мысом пнул пленного в колено, попав в развороченное месиво, состоящее из кровоточащего мяса и осколков костей. Пленный вздрогнул и, не открывая глаз, залаял на своём ужасном, жестяном наречии. Кер, как и все солдаты, прошёл лингвистическую обработку височных долей мозга и теперь без электронного переводчика понимал, о чём ему вешает слизень. Его сознание, полностью занятое обработкой болевых импульсов, отключилось, а раздражаемое, закодированными сигналами записанных заранее вопросов подсознание, желая дать облегчение хозяину, начало давать показания. Слизень выдал всё что знал. Он сообщил и о том, где находится узел управления отрядами слизней и их общий перевалочный пункт, склады боеприпасов, топлива, продуктов. Рассказав всё, сам слизень не запомнил ничего. Для него эти минуты оказались заполнены бушующим в его теле безжалостным огнём, невыносимым мучением.

Закончив допрос, Кер приказал собираться, уходить к другой цели. Разведчик, мастер заплечных дел, ликвидировал пленного, воткнув ему в глаз нож. Через пять минут сюда должна прибыть аварийная команда слизней и оставлять свидетелей было ни к чему.

Обходным путём отряд вышел к перевалочному пункту и застал там массу бегающих в лихорадочном возбуждении слизней. До их командования уже дошла первичная информация о штурме. Со всех сторон к ним поступали сигналы об атаках. Они не знали, куда посылать подкрепления и что делать. Воспользовавшись суматохой, земляне уничтожили командный пункт вместе с большинством солдат и офицеров, обстреляв его контейнерами с пожирателями – нанороботами, разлагающими живую плоть и разрушающими защитные переборки внутри пункта. Жизнь нанороботов ограничивалась минутой, после чего они слипались в небольшие комочки и кончали жизнь самоубийством, взрываясь, нанося вторичный ущерб имуществу и постройкам врага. Устроив апокалипсис в миниатюре для нескольких сотен слизней, отряд вернулся другим путём наверх, по пути, в узких коридорах уничтожив ещё несколько разрозненных групп слизней и мирных жителей, попавших под горячую руку.

С этого дня дело пошло веселее. Земляне быстро отвоёвывали позиции и через месяц заперли главные силы неприятеля в самом большом подземном комплексе – столице слизней, сверху защищённом от бомбардировок сотнями метров грунта и скалистых, возвышающихся над землёй гор. Там сидели последние диктаторы Слизегона – совет трёх родных братьев тиранов – Сльзьматики. Они руководили защитой построенного ими тоталитарного общества и были готовы умереть, но не признать себя побеждёнными. В подземной столице они собрали около миллиона преданных идеологии их государства бойцов, чьё упорное сопротивление вызывало уважение, но не могло стать поводом прекратить активные боевые действия, начатые против них.

В большинстве городов и селений Слизегона уже установился мир. Земляне в противовес ожиданиям слизней вели себя с побеждёнными как с равными, предоставляя им полную свободу действий: лояльное отношение не касалось военных. Наладилось снабжение продуктами питания и многие люди переселились наверх, на поверхность планеты. Они соскучились по вольному ветру и небу. Пускай пока оно не радовало их разнообразием видов, но земляне начали процессы осаждения пыли из атмосферы, и изредка сквозь тучи вновь проглядывало солнце. Оставалось сделать последний шаг. Уничтожить болезнетворный очаг смуты, избавить Слизегон от тоталитарного упрямства престарелых лидеров. Слизьматики не могли успокоиться и проводили постоянные рейды вглубь подконтрольной землянами территории. Пока оставался оплот сопротивления, мирная жизнь на планете находилась под угрозой. Кар Кер со своими штабистами сел за разработку плана по захвату столицы трёх диктаторов.