Но кое-что я отчетливо помню. На балясинах того моста появились новые засечки. И они означали – пятьдесят восемь. Теперь жертв было пятьдесят восемь.
Я помню, что наткнулась на след. Думала, что это был след, оставленный случайно, из-за неосторожности. Как же сильно я ошиблась тогда. Я была близка к похитителю как никогда, и он это знал. Потому оставил след, потому я, ослепленная находками, не заметила этого и попалась в ловушку. Только вот и ловушка вышла такой же странной, как и все это дело.
На моем пути встретился мой школьный учитель музыки. Его лицо постарело за годы, я почти не узнала мужчину перед собой. Мы с ним долго разговаривали, прежде чем разойтись.
Воспоминания даются мне с трудом. Следующее, что я помню – то, как нахожу своего учителя недалеко от дороги. Через дорогу от нас была военная база. Мы же находились ближе к лесной степи. Вокруг стояли деревья. Они такие тусклые и невзрачные. Воспоминания обрываются. Учитель разделывал какое-то животное над лесной речушкой, которая почти высохла. Мы говорили о чем-то… Пока я не поняла, что в руках мужчины был совсем не зверек, а часть человека. Я не вздрогнула, не чувствовала отвращение, не жалела этого человека. Я ничего не чувствовала. А учитель рассмеялся. Вся его правая рука была в крови, и он брызнул человеческую кровь, – уже остывшую, – мне на лицо. Когда я не подала никаких признаков, то он сказал: