И никогда бы не узнала, что можно в одночасье разбиться вдребезги.
Глава 62
POV Агата
Обратно в Москву мы улетали вечером девятого января, а по прилету нас опять встречал Ветров на пару со своим белоснежным Лексусом. Правда в этот раз он был в гордом одиночестве и даже без Гордеева.
– Где подружку потерял? – спросил Демид, намекая как раз на Стаса.
– Мы расстались, – дурашливо скривился Рома, – этот козел бросил меня ради работы. Ужас!
– А Аверин там как?
– Только завтра утром прилетит. И ты мне зубы не заговаривай. Сами-то как отдохнули? Мозоли нигде не натерли? – и заржал, хотя сразу же заткнулся после того, как получил ощутимый тычок под дых от Громова.
– Слышь, Петросян, за зубами следи, мне кажется, что они хотят тебя покинуть, – и я не смогла сдержать ухмылки, после этих слова от моего парня.
– Что, никаких подробностей не будет? Ну вы и жадные, ребятишки! А я ради вас в пробках стоял, ехал, надеялся и верил. А вы…Скупердяи!
И мы все дружно рассмеялись, а потом и покатили по запруженным улицам столицы. Домой.
Вот и все, закончились беззаботные деньки. Начинается реальная жизнь.
Громов поднялся вместе со мной, пожал руку отцу, вручил привезенные презенты маме и уехал. И сердце с собой мое забрал. Все, больше не бьется ничего в груди, только ноет в приступе тоски и жалобно скулит пустота.
Родители, спасибо им за тактичность, сразу с расспросами приставать не стали, да и час уже был поздний. Ага, отложили это дело на следующий день. Папа Веня на мои слова только подозрительно прищуривал глаза и нервно кусал губы, а вот мама вырвала из моих рук телефон и с умилением на лице рассматривала фотографии, что мы в огромном количестве наделали по ее просьбе.
– Ох, доченька, ну такая романтика, – ворковала над каждым изображением мама, а потом перевела взгляд на отца, нахмурила брови и выдала, – так, Веня, ничего не знаю, я тоже в Питер хочу!
– Да? А я думал на Мальдивы, – задумчиво почесал бороду мой родитель.
– И туда тоже не откажусь!
Ну а потом началась сессия и пришлось нам с Демидом окончательно вернуться в суровый мир. Правда накал нашей страсти этот аспект никак не погасил. Казалось бы, даже напротив. Просто сейчас это было напористо, нетерпеливо, иногда даже грубо, но всегда поистине прекрасно. И уже только после мы гоняли друг друга по предметам и зубрили билеты. Но сдали! Все по высшему разряду, а потом отметили это дело вдвоем в его квартире, не смыкая глаз до самого утра и не размыкая объятий. А затем лежали утомленные, смотрели друг другу в глаза и не могли поверить своему счастью.
– Дем? – шепчу я ему.
– М-м? – отвечает и ласково целует мои пальцы.
– Можно тебя попросить?
– Все что угодно, – тут же кивает парень.
– Верни, пожалуйста, на место свой пирсинг. Ладно? – решительно выдала я и смело встретила его удивленный взгляд.
– Я думал, что он тебе не нравится, – и взгляд его от чего-то сделался грустным.
– Ты плохо думал. Мне нравится в тебе все.
И уже на следующее утро я получила себе назад своего нашпигованного металлом Громова. И радовалась как шальная. Люблю же, ну!
Но вот наступил он – последний семестр – самый короткий, но от того не менее значимый для нас. Почти все свое свободное время я проводила теперь у Демида, а ночевать дома получалось все реже. Мама не возражала, а папа ворчал все меньше и меньше, так как видел, что на учебе наши отношения не отражаются. Это все, что его волновало на данный момент. Ах, и да! Еще же я пошла на курсы вождения. И мой Демид со всей ответственностью подошел к этому делу, вечерами выбираясь на пустынные парковки и натаскивая меня на маневрах и рулении. Так, тихим сапом, и подкрался конец января.
Очередная хмурая суббота. После пар скорей домой, к нему, китайская еда в коробочках с собой и совместный заказ продуктов на завтра. Море любви, океан страсти и вот уже часы пробили шесть вечера. Боже, ну почему время летит так быстро рядом с ним?
Я бегаю по квартире, заливаясь диким смехом, пытаясь спасти свою коробочку с лапшой и морепродуктами, а Демид носится за мной, рыча как дикий зверь и пытаясь завладеть моей едой. Свою-то съел, троглодит!
И все-таки поймал, окаянный! Но вместо того, чтобы накинуться на съестное, почему-то подхватил меня под попу и усадил на подоконник, сразу же впиваясь диким, взрослым поцелуем мне в губы. Все, теперь точно все потом…
Но не вышло. Звук входящего звонка на мобильный Громова заставил нас оторваться друг от друга и досадливо поморщиться.
– Черт, Малинка, это отец. Прости, – чмокнул меня в нос и поплелся на звук разрывающегося гаджета.
А я же только обреченно вздохнула, да принялась все-таки поедать свою позабытую еду. Вкусно, но, конечно же, с поцелуями моего Демида не сравнится. Эх…
– Да, пап, привет, – ответил на звонок парень, – что? Так, документы по «РусКому» у меня…Ну ты же сам сказал, что вопрос не горит…Готовы…Черт, а до понедельника никак не терпит? Ладно, ладно…А у тебя водитель в городе есть? Блин…Хорошо, я привезу, – и отбил звонок, а потом обреченно на меня посмотрел.
– Мне до отца нужно доехать. Важное дело. Но я туда и обратно. Ты со мной? – и двинул в сторону гардеробной, попутно хватая с комода ключи от машины и заводя мотор.
– Ну уж нет! Я как-то что-то сегодня не готова к знакомству с твоими родителями, – прошамкала я с полным ртом, – Я тебя лучше дома подожду, заодно типовой подобью и над рефератом немного поработаю.
– Ну и зря. Мама уже мне всю плешь проела, просит хоть одним глазком на тебя посмотреть. Про отца так вообще молчу. Ты такая бессердечная, Малинка моя!
– Ну, Дём, я стесняюсь, – вздохнула я и нервно поджала ноги.
Он же только подошел ближе ко мне, приобнял одной рукой, целуя в макушку, и выдал:
– Странно да? Я тобой горжусь, а ты стесняешься, – потом все-таки вырвал злополучную коробочку из моих рук, накидал себе в рот еды, блаженно выдохнул, подмигнул мне и двинул на выход. А я за ним. Как верная собачка, не иначе.
– Как скоро управишься? – обняла я его со спины, пока он обувался.
– Надеюсь, что пары часов хватит, – последний поцелуй и дверь за ним закрывается, а я грустно смотрю в никуда и уже адски по нему скучаю. Боже, я так сильно его люблю, что, когда мы не вместе, мне физически больно, но, почему-то о своей любви я ему так и не сказала.
Почему? Да черт его знает.
И потянулось, как густой кисель, время без него. Три чашки горячего чая с чабрецом, полтора часа и миллион раз посмотреть на экран телефона. Ну, где же заветное «я к тебе еду»? Его все нет и нет…
А потом наконец-то тишину квартиры нарушает звук входящего сообщения, и я почти взвизгиваю от радости. Ура! Ну, ура же, ребята!
Вот только на экране нет конвертика от «Любимого». Там сообщение от неизвестного мне номера. Сердце пропустило удар, а потом вернуло себе свой мерный ход. Спам, наверное. А нет, вот и имя мое в сообщении. Открыла и замерла.
«Привет, Агата. Это Карина».
Глава 63
POV Агата
Вот именно тогда у меня еще был шанс не утонуть в страшной правде. А дальше уже все, по нулям. Если бы я ее номер сразу бы снесла в «черный список», притворилась бы, что ничего не было и вообще позабыла бы об этом незначительном инциденте, то еще можно было бы жить спокойно какое-то время. А так…
Пальцы зачем-то прикоснулись к экранной клавиатуре и выдали слово, запустившее обратный отсчет:
«Привет»
Я, махровая идиотка, думала, что может быть она мне пишет по учебе или еще какой-то ерунде и уж точно не ожидала, что она просто преднамеренно и хладнокровно прикончит меня:
«Заранее прости, но есть такое понятие – женская солидарность. Знаю, тебе будет неприятно читать это, но лучше так. Громову тебя загадали, как забаву, развлечение. На кону стоит немало, но все зашло слишком далеко. Знаю, ты можешь мне не поверить, поэтому я прилагаю скрины его переписки с Ветровым и со мной. И да, мы все это время встречались. И он мне тоже врал, что между вами нет ничего такого. Удачи, надеюсь ты примешь правильное решение».
И в мессенджере следом подгрузился скрин экрана с припиской «Это я выдернула у него сегодня. И да, он поехал не к отцу, а на встречу со мной. Как видишь по датам, они обсуждают вашу поездку в Питер в начале января»:
Рома: «Ну как она? Как оно?»
Демид: «Все оно – БРЕВНО»
Рома: «Что, реально все так плохо?»
Демид: «Да. Я задолбался. Хочу к Карине, а не вот это вот все. Черт, меня уже тошнит от Малиновской»
Рома: «Терпи, друг. Осталось совсем немного»
Демид: «День за год. Мне на пенсию пора»
Рома: «Думай о том, как кинешь ее»
Демид: «Только это и утешает. Надеюсь, ты хоть встретишь нас?»
Рома: «Само-собой. Напиши только время и номер рейса»
Демид: «Да не вопрос. Буду должен»
Рома: «Цветы готовить?»
Демид: «Гвоздички, пожалуйста. Две штуки»
Меня кинуло в жар, а потом резко в холод. Руки затряслись, а сердце, совершив последний истошный вопль, замерло, треснуло, а потом и разбилось. Вдребезги! Но будто бы мало мне было этой гадкой, прогорклой правды. Правильно говорят – если в твоей жизни все идет слишком гладко, задумайся, скорее всего тебя просто технично обманывают. Так случилось и со мной. И Пелех не останавливалась и строчила дальше: «А это уже переписка со мной сегодня»:
Демид: «Все, вырвался, еду к тебе»
Кариночка: «Опять наплел про папу?»
Демид: «Иначе бы на хвост упала, а так вариант проверенный»
Кариночка: «Меня уже начинает напрягать эта ваша игра»
Демид: «Да я сам уже стух и разложился, Зай. И соскучился по тебе очень!»
Кариночка: «Может пора завязывать?»
Демид: «Ну уж нет! Я что зря страдал и мучился?»
Кариночка: «Ладно. Жду тебя»
Демид: «Снимай трусики. У меня от мыслей о тебе уже все дымиться!»
Кариночка: «Мур! Люблю тебя!»
Демид: «И я тебя!»
Слезы градом покатились из моих глаз, сразу, одним махом окуная меня в истерику. Я рывками сдирала с себя пижаму и как могла быстро, не обращая внимания на дрожь во всем теле, переодевалась, на ходу пытаясь вызвать такси. Не получалось ни черта! Боль объяла меня плотным кольцом, а затем со всей дури стиснула в своей стальной хватке. Но я снова и снова тыкала пальцами в приложении, пока не добилась успеха. Я не останусь в этой чертовой квартире больше ни на минуту!
Сволочь! А я верила ему! Верила, черт его дери!
А, оказывается, зажравшийся мажор просто играл в очередную игру с глупой и скучной дочкой ректора…
Спешно оделась, похватала свои вещи и выбежала за дверь, закрывая ее на замок. Ну надо же, как обстоятельно он подошел к делу, даже ключи от своей квартиры мне выдал, всеми правдами и неправдами намекая на мой переезд и совместное проживание. Мудак!
Вывалилась из подъезда на улицу и запрокинула голову к бесконечно равнодушному небу. Где-то там он обнимает свою Кариночку, целует ее, любит ее. По-настоящему! И плевать ему на меня, на ту, с которой можно только играть, давно растеряв азарт и только выжидая удобное время, чтобы нанести подлый удар в спину. Господи, меня сейчас стошнит от этой грязной правды!
Такси мигнуло фарами и я, словно ходячий труп, заставила себя передвигать ногами, а потом и сесть в автомобиль, глотая непрекращающийся поток слез. Боже, помоги мне!
И как насмешка над моей глупостью, наивностью и недальновидностью, телефон завозился в моей руке, а потом и улыбающееся фото Громова высветилось на экране. Ну что, видимо отвел душу с Кариночкой, навеселился и теперь приходится возвращаться к серой мышке Агате, как бы отвратительно это для него не было…
Не смогу с ним говорить, просто не смогу! Разрыдаюсь ведь и всю душу перед ним выверну, умоляя сказать за что же он так со мной? За что, Демид? Я же люблю, всем сердцем, на разрыв, даже сейчас, зная всю изнанку этой иллюзии, и не могу иначе…
Сердце мое глупое и ему, увы, не прикажешь!
Спешно вырубила телефон и согнулась в три погибели на заднем сидении такси, со всей дури прикусывая кулак, чтобы не орать от боли и не визжать от острого разочарования. А перед глазами четко и ярко стоят картинки его переписки с Ветровым и Пелех. Приклеились намертво, никогда не забыть, ничем не вытравить.
Домой влетела ураганом, благодаря небо хотя бы за то, что на пути мне не встретились родители, их и дома-то не было. Сочувствия я точно бы не выдержала. Грудную клетку нещадно выламывало отчаяние, беспощадное и бесконечно опустошающее, и на репите подсовывало мне воспоминания нашего лживого и от того уродливого прошлого.
Робкие прикосновения, жар наших тел, суматошное биение сердца и первый, казалось бы, сводящий с ума поцелуй, мой первый раз и слова любви – все это лишь часть жестокой игры. Ничего из этого у меня никогда и не было. Никогда…
Рука потянулась к кулону, что он подарил мне на Новый год и новая волна истерики затопила меня, да так сильно, что пришлось уткнуться головой в подушку. И орать беззвучно, как полудохлая рыба, выброшенная на берег жестокой реальности. Но не помогало, и я заплакала в голос, не понимая, как вообще смогу все это пережить и остаться собой.
И минуты сменялись минутами, складываясь в самый страшный отрезок моей жизни. А потом пришло четкое и ясное осознание: все – это конец! И внутри разлилась парализующая пустота. Больше не было слез, только блаженное отупение от понимания уже свершившейся катастрофы.
Где-то на задворках сознания еще скреблась в дверь маленькая, полудохлая надежда, умоляя дать Громову шанс, хоть что-то объяснить, хоть как-то оправдаться. Я старалась ее не слушать, но она так отчаянно просила меня об этом…
«Ведь нельзя же так врать! Нельзя так играть в любовь! Неужели ты так просто поверишь во все это? Неужели даже не попытаешься проверить, а правда ли все то, что ты увидела в тех переписках? Посмотри в его глаза, Агата, они скажут тебе все, что ты хочешь знать!»
И глупая девочка прислушалась к этим словам, нашла телефон и все-таки его включила. И тут же каскад сообщений о пропущенных звонках от «Любимого» разорвал мой гаджет, а следом поступил и очередной входящий вызов от него же:
– Малинка? – и меня передернуло от этого прозвища и удушливый дурман вновь окутал сознание. Нет, я должна дойти до конца. А потом вернуться обратно. Только так, иначе я никогда себя не прощу за малодушие.
– Прости, Дём, телефон сел, а родители меня срочно домой выдернули. Тут форс-мажор случился, потом расскажу, – на ходу сочиняла я, молясь, чтобы голос мой звучал бодро и непринужденно.
– Ну все нормально? – и беспокойство в его голосе резало по-живому.
– Да! Конечно! Все просто супер, – а внутри меня пустота. Все, нечему больше биться.
– Можно я приеду? – осторожно спрашивает и вздыхает, – Не хочу выходные без тебя.
Боже, я вообще без тебя не хочу! Ни жить. Ни дышать. Ни даже просто существовать в этом мире!
– Нужно, Дём, – выдавливаю я из себя необходимые слова.
– Скоро буду, – и отбивает звонок, а у меня случается новый виток истерики. Что я буду делать, если все это окажется правдой? Что я, черт возьми, буду делать, Демид?
Почти силком заставила себя дойти до ванной комнаты, а там почти двадцать минут умывалась холодной водой. Не помогло! Пришлось совершить набег на мамину косметику и хоть как-то скрыть следы моих слез. Вышло откровенно дерьмово, но лучше так, чем предстать перед ним с опухшими красными глазами.
Ну вот, теперь почти готова. Вздрогнула от звонка домофона, но заставила взять себя в руки и все-таки открыть ему дверь. План был простой – либо пан, либо пропал. Третьего не дано.
Взяла ключи от его квартиры в руку и вышла в подъезд.
Створки лифта открылись уже через минуту, а вид парня, которого я так сильно и без оглядки любила, почти добил меня на корню. Стоять, Агата, выше голову! Ты должна это сделать!
– Привет, – подошел он ко мне и ласково обнял, а я не смогла отстраниться. Наоборот, вдохнула его запах полной грудью и чуть сознание не потеряла от этого кайфа. Родной мой, пожалуйста, пусть все это будет неправда!
– Дём? – почти прохрипела я, а сама незаметно положила ключи в карман его куртки.
– М-м?
– Можешь дать мне свой телефон на минутку? – взгляд глаза в глаза и его сталь почти пронзает меня насквозь.
– Конечно, – кивает он и достает из заднего кармана джинсов свой гаджет, а я тут же его тяну на себя, чтобы он не успел удалить ничего важного.
– Какой пароль? – и он сразу же выдает мне шестизначный набор цифр. Тут же ввожу требуемое и даже слегка вздрагиваю, впиваясь глазами во множество иконок на рабочем столе.
Я только на секунду закрываю глаза и сглатываю, а потом решительно открываю известный всем мессенджер. Ведь перед смертью не надышишься, правда?
И выстрел в упор, разрывным патроном, так что сразу мгновенная смерть. Без шансов, ребята!
Самым первым висит она – переписка с абонентом под именем «Кариночка». Кликаю и проваливаюсь внутрь. И последние два сообщения не оставляют мне шансов:
Кариночка: «Мур! Люблю тебя!»
Демид: «И я тебя!»
Протягиваю ему телефон дрожащей рукой и заставляю себя выдать очередную ложь на прощание:
– На вот, почитай пока. Я сейчас вернусь.
Но я больше не вернусь. Никогда!
И тут же за дверь, на все замки, привалившись спиной к полотну, и остервенело прикусываю ладонь, чтобы не орать в голос от отчаяния и боли.
Глава 64
POV Агата
Звук торопливо поворачиваемой ручки, еще и еще, а затем гулкий удар в дверь, и я слышу его голос:
– Агата, открой!
Что, опечалился, дорогой? Сорвалась рыбка с крючка?
Почти рывком отрываю себя от пола и заставляю идти вглубь квартиры, на ходу утирая потоки слез с лица и вздрагивая от долбежки в дверь, а потом и трели звонка. Нет меня больше, Демид. Умерла! Ты сам меня только что прикончил, хладнокровно провернул ржавый, тупой тесак в груди, там, где когда-то что-то билось для тебя одного.
Задний карман джинсов разрывает вибрация телефона и я тут же достаю его и смотрю на такое любимое, улыбающееся, но, увы, лживое лицо. Скидываю и тут же со всхлипом вношу номер в «черный список». Все, спектакль окончен. Хэппи энда не будет. Можете расходиться.
Грудную клетку выламывают рыдания и мне сейчас не хочется их сдерживать. По стенке, на трясущихся ногах ковыляю в ванную комнату, где врубаю душ на полную мощность. Здесь, за закрытой дверью и под шумом капель воды, я отпускаю себя и свои раздавленные чувства на свободу. Стоять сил нет, и я падаю, уткнувшись лбом в колени и почти растворяюсь в этом предательстве. Сердце на вынос, от него совсем ничего не осталось, только жалкая горстка разбитых осколков – вот и всего. Это уже даже не плачь, это отчаянный вой.
Как справиться с этой болью, как ее пережить? Что вообще нужно сделать теперь, чтобы научиться заново дышать полной грудью? Как убедить себя в том, что нас просто никогда не было друг для друга, что я эту сказку себе всего лишь выдумала? Ни на один из этих вопросов я не знала ответа.
И где-то там, за пределами этой ванной комнаты еще раздавался стук в дверь, и почти оглушительная трель звонка капала ядом на истерзанные нервы. Господи, пусть он уйдет, просто уйдет из моей жизни навсегда. Что еще ему от меня надо?
И я закрываю ладонями уши и медленно раскачиваюсь из стороны в сторону, не в силах заглушить, ни агонию в своей душе, ни шум вокруг себя.
Я не знаю, когда наконец-то покинула душевую, но понимала одно – больше никто не ломится в дверь, не кричит и не просить открыть ее. Все, тишина. Дошло, наконец-то.
Мне казалось, что я выплакала все слезы, но это было не так. Я легла в постель и закуталась в одеяло, отстраненно понимая, что теперь соленые капли беззвучно катятся из глаз. Снова и снова…
Я как на репите проматывала в голове наше прошлое и с ужасом понимала, что теперь-то пазл сложился. А я, наивная идиотка, действительно тогда поверила, что он месяц ждал, когда я с Ильей расстанусь. Ну точно! Сидел на завалинке, куковал, роняя скупые слезы. С Кариночкой он своей отрывался, а потом заметил мой влажный взгляд и вцепился в меня бульдожьей хваткой, разрывая меня на куски так легко и играючи. Девственность он мою берег, ну-ну! Да я ему просто была не нужна, не хотел он меня – вот и вся жалкая правда, такая же жалкая, как и я. Видимо сделать это в Новый было для него вообще подвигом. Неопытная, пресная, скучная и нелюбимая девушка, которая только и делает, что раболепно заглядывает тебе в рот, да вымораживает своей одержимостью. Поэтому-то он меня и после не трогал, а не потому, что переживал и грел голову о том, что опять может сделать мне больно.
Но когда воспоминания дошли до Ветрова и Гордеева, то я не сдержалась и застонала в голос. Бог ты мой, какой же тупорылой курицей они меня считают, раз не стесняясь и без прикрас явились в аэропорт. Туда и обратно, чтобы точно убедиться, что меня форменно закатали в асфальт, чтобы посмеяться и позлословить на мой счет.
И новый поток горьких слез и душераздирающих рыданий разорвал тишину комнаты. Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне справится с этой мучительной и страшной пыткой. Мне больно! Мне так чертовски и невыносимо больно, что и не описать!
Сон сморил меня только под утро, пришел урывками, наполненный беспокойными образами и лживыми иллюзиями, подсовывая моему раздробленному сознанию слишком жестокие картинки, мол «на, полюбуйся, все это было, а теперь нет».
И новые потоки слез, опостылевшие, не приносящие, ни облегчения, ни даже блаженной парализующей пустоты, загоняли меня в угол.
С опаской вышла за дверь, боясь наткнуться на родителей. Никого. Хоть на этом спасибо! Трясущимися руками привела себя в порядок, прошла на кухню, заварила зеленый чай, еще раз проревелась, сидя за столом, да обреченно потопала обратно в свою комнату. Лежать, притвориться дохлой и постараться ни о чем не думать, может быть тогда мне станет хоть капельку легче…Но нет, минуты медленно ползли и складывались в часы, но ничего не менялось – я была все там же – в аду.
Заметалась по комнате, потом в оцепенении замерла у окна и невидящим взглядом уставилась на подаренного мне медведя. Он тоже смеялся надо мной, смотрел двумя черными глазами-бусинами и поражался моей глупости и наивности.
«Так же и я теперь весь твой»
Лжец! Чертов лжец!
И окунувшись в свои душевные страдания и терзания, я лишь краешком сознания осознала, что входная дверь открылась и родители вошли в квартиру. Только бы сюда не вломились, только не это.
Несколько секунд и вот уже я слышу, как повернулась ручка на двери моей комнаты. Черт, надо было запереть на ключ. Вздохнула, но не оглянулась, если мать увидит мое лицо, то сразу поймет, что я на дне.
– Агата, – его хриплый голос бьет по мозгам, и я вздрагиваю, зажмуриваясь и со всей силы прикусывая кулак, чтобы опять не завыть в голос.
Это галлюцинация! Вот и все, вот и все…
– Пожалуйста, выслушай меня, – но это снова он, не сон и не иллюзия.
Подбородок тут же жалобно задрожал, а в глазах скопилась ненавистная влага и ком, размером с целую галактику встал в горле, не давая возможности нормально дышать. Боже, зачем он пришел? Кто его пустил? Как заставить себя держать лицо, чтобы не кинуться ему в ноги, умоляя сказать, чем я заслужила подобную злую и жестокую шутку?
– Уходи, – выдавила я из себя, упорно стоя к нему спиной и упираясь рукой в рабочий стол.
– Я докажу тебе, что это писал не я, – и я горько усмехаюсь, качая головой. Нет, этот парень реально думает, что я непроходимая тупица.
Давай, Агата, ты сильная! Ты сможешь!
И я поворачиваюсь к нему, и тут же получаю слишком болезненный ментальный удар под дых. Да уж, я слишком самоуверенная, но поворачивать назад уже поздно, хотя меня форменно выворачивает наизнанку только от одного его вида, от сильной, мускулистой, татуированной фигуры, стоящей в дверях, от стальных, усталых, красных глаз, что смотрят на меня слишком въедливо. Актер, актерище, ни дать ни взять…
– Доказательства? Мне они не нужны, можешь ими подтереться. Я все видела собственными глазами в твоем крутом навороченном телефоне, что можно разблокировать только твоим лицом или шестизначным сложным паролем. В топку все, Демид, – и я быстро отерла слезинку, что предательски скатилась по щеке.
Выше нос, Агата! И не обращай внимание на его понурый вид, на его тяжелый вздох и то, как он, казалось бы, в панике лохматит свою шевелюру.
– Ладно, ладно…раз доказательства тебе не нужны, то вот тебе мое слово. Я клянусь, Агата, я не врал тебе!
И после этих слов тетива моего отчаяния все-таки лопается, и я со всей силы впадаю в блаженную ярость.
– Катись ты в ад, Демид! Что тебе еще нужно от меня? Что? Ты все забрал! Все! Мое сердце, мою душу, мое тело! Вот тебе еще мое «браво» и куча оваций. Забирай все, только уходи! Ты выиграл, победил! Все, что хочешь для тебя, только проваливай из моей жизни и дверь закрой с обратной стороны, – и слезы уже беспрерывным потоком текли из глаз.
– Я люблю тебя, – и он делает шаг в мою сторону, умоляюще протягивая руку, – прошу, не делай этого с нами!
Нечестный ход и самые желанные слова на свете выстреливают в меня в упор – без шансов на спасение. И рыдание душит меня слишком сильно, и почти срывается с губ. О, Боже!
– А я нет! – припечатываю я его этой отвратительной ложью, – Убирайся! – кричу я ему и зажимаю уши руками, – Катись к своей Кариночке!
– Если бы я хотел, то давно уже был там. Но я здесь, рядом с тобой, Агата! Включи мозги! – он еще смеет злиться на меня.
– Я не верю тебе. Ни единому твоему слову, – жестко припечатываю я и судорожно вздыхаю.
– Твою мать! – неожиданно орет Громов и сжимает кулаки, а потом стискивает переносицу двумя пальцами и шумно выдыхает, – Хорошо! Хорошо, Агата, будь по-твоему. И знаешь, может оно и к лучшему, черт возьми. Зато теперь я хотя бы в курсе, что ты меня ни во что не ставишь. Все, что было, между нами, все, что мы прошли и пережили, каждое мое слово ты обесценила, поверив на слово, по сути, постороннему человеку.
– Не на слово, – шепотом выдала я и обвиняюще вперила в него глаза.
– Да плевать! Ты это сделала, Агата. Сделала, не дав мне ни единого шанса, на оправдание или хотя бы какое-то объяснение. Приговорила, без суда и следствия. И только потому, что я имел глупость один единственный раз накосячить в самом начале. Здорово. Великолепно!
И он разворачивается, и просто выходит за дверь, на живую, без жалкой анестезии вырывая все мои внутренности и унося их с собой. Шелест верхней одежды и тихие голоса моих родителей, а потом входная дверь за ним хлопнула, и я ужаснулась от того отчаяния, что ударной волной нахлынуло на меня, мучая новой дозой зубодробильной боли и тоски. Это ужасно, но мне хотелось тут же кинуться за ним, умолять не бросать и хоть как-то облегчить мою муку.
Нет, ни за что!
Уж лучше сдохнуть, чем так!
На пороге спальни появляется моя мама, осторожно глядя на меня сочувствующим взглядом. Вот и все! Стоп-кран сорвало! И я реву в голос, жалобно и умоляюще протягивая к ней руки, потому что мне надо знать, что меня в этом мире еще хоть кто-то любит, что я нужна и меня не бросят в безжалостные волны суровой действительности:
– Мама…мамочка!
Глава 65
POV Демид
Я был зол. Хотя нет, не так. Я был в бешенстве! Мне казалось, что еще немного и я окончательно слечу с катушек.
– Может хватит уже мочить эту грушу? Уверяю тебя, она уже давно померла, так ты ее отделал, – голос Гордеева, как обычно, бодр и весел. И это еще больше нервирует меня, если это вообще возможно. Удары мои становится жестче, и я чувствую блаженную и немного отрезвляющую боль в костяшках пальцев.
– Изыди, Стас, – хрипло выплевываю я, а потом не выдерживаю и форменно рычу от удушливой обреченности, – если перестану это делать, то просто пойду и придушу, на хрен, одну долбаную тварь!
Бам! И снаряд все-таки срывается с металлической цепи и падает на пол. Твою мать! Повернулся и вопросительно посмотрел на Гордеева.
– Помахаться не желаешь?
– Демид, ты себя в зеркало видел? Ты когда спал последний раз вообще, в прошлом году?
Стиснул досадливо зубы и перевел взгляд на вход в зал. Вздохнул и двинул в раздевалку. К черту, только мне задушевных бесед не хватало для полного счастья. Но где я и где везение, правда? Как итог – три идиота прицепились ко мне как банные листья к заднице, а потом без разрешения вломились ко мне в квартиру. Туда, где теперь казалось так до безобразия пусто и стыло без нее, без девочки, которая категорически не верила в меня.
Казалось бы, в тысячный раз меня спросили, что же случилось и я так чертовски задолбался, что открыл гребаную переписку и швырнул пацанам. Несколько секунд блаженной тишины и нестройный гомон закономерных вопросов почти изрешетил меня.
– Ты чо, дебил? – это было от Гордеева.
– Ты на кой это писал вообще? – а это от Аверина.
– А не сдурел ли ты часом? – и Ветров туда же.
Я откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза, окунаясь в события вчерашнего вечера и снова сердце так нестерпимо сдавило в тисках страха и отчаяния, что и не описать.
– Меня вчера отец выдернул, нужно было документы по одной сделке ему привезти. Поехал один, Агата отказалась. На пороге отец меня приболтал сразу. Помню только, что хотел написать ей, что добрался и уже собираюсь выезжать обратно, но отвлекся и кинул телефон на каминную полку в холле. Все, дальше мы с отцом о работе говорили. И да, в гостях у них была вся семейка Пелех. И, что б ее черти драли, Кариночка тоже. Я оттуда улепетывал как шальной, ибо эта девушка берегов вообще не видела и на глазах у наших родителей начала исполнять нечто, по типу какая мы с ней идеальная пара. От этого спектакля я только спустя полчаса в дороге очухался. И понял, что телефона моего нет. Вернулся, а он как лежал там, так и лежит, все на той же каминной полке. Как итог, эта переписка очутилась у Малиновской, которая мне же ее и предъявила. Я сначала затупил и не понял, что это она мне такое в глаза тычет, а потом до меня дошло. И случилась Хоба!
– А трубку тебя паролить не учили, убогий? – фыркнул Рома, и я показал ему средний палец.
– Где-то я засветился с ним, пацаны.
– Да ты в жопе, Гром, – озвучил очевидные вещи Аверин, и я горько усмехнулся.
– План у тебя хоть какой-то есть? Я так понимаю, что Агата тебе на слово не поверила, так? – а это уже спросил Гордеев.
– Так. Я ее всю ночь под окнами караулил, она меня в «ЧС» сразу закинула и дома окопалась. Потом предков ее заметил и, включив дурачка, все-таки прорвался к ней и попытался с ней поговорить. Меня послали в дальние дали. Я не знаю, что делать. Надеюсь, только, что завтра она придет на учебу, а там уж я ее просто украду и привезу сюда. Дальше буду действовать по обстоятельствам.
– Что еще за Кариночка такая? Случайно не та баба, с которой, ты Ветров, в «Газгольдере» тискался? – задумчиво потянул Гордеев, и я заржал в голос. Да, это была нервная истерика, но уж как есть.