Однако стоило Клэр неосторожно воскликнуть «Волк!», как его словно кто-то ударил по лапам и с силой пнул прямо в морду. Невероятная незримая сила не давала ему возможность даже выпустить когти, чтобы зацепиться за землю: кубарем его несло к ногам девушки с длинными светлыми волосами.
Когда она первый раз призвала его, то всё было иначе: он не пошёл со стаей на охоту, а сидел на берегу горной реки, поминая Франсис. Вдруг его мышцы стали самопроизвольно сокращаться и расслабляться, будто его телом неумолимо завладел чужой дух. Волк сопротивлялся, однако лапы дёргались в разные стороны, заставляя его продираться сквозь лес. Странно, но страха не было, было недоумение, которое сменилось усталым пониманием, когда он увидел знакомый дом на опушке.
Сейчас всё было иначе. Его наказывали за упрямство и желание сопротивляться до последнего: заклятье на дыхании дракона безжалостно крушило его рёбра и лапы, чтобы впредь неповадно было!
– Кхааа! – задушено клацнул пастью Волк, упав к ногам Клэр. Пока та бестолково хлопотала вокруг него, он тяжело дышал и покрасневшими глазами смотрел на девушку.
– Волк, да что же это такое? Почему ты не перестал сразу, как почувствовал сопротивление: к чему было это всё? Господи, что же теперь делать? Где болит? Кости сломаны? Я же не Франсис, я не знаю, как у зверей всё устроено! Только бы кости были целы!
В последнем зверь не был уверен: слишком болело всё внутри и снаружи. Зачем он сопротивлялся? Надеялся при должном упорстве порвать этот невидимый поводок, разве неясно? В отличие от Клэр, он не был в восторге находиться всё время где-то подле неё, даже если расстояние между ними будет большое. Это несвобода, «клетка» и подспудное ожидание натянутой цепи. В отличие от Клэр, для которой длина поля казалась большой величиной, Волк с ужасом понял обратное. Да, волки оседают на конкретной территории, но это не значит, что им чужды дальние путешествия. Кроме того… связанный этим унизительным заклятьем вряд ли он сможет претендовать на место вожака стаи: каким волкам понравится подчиняться альфе, посаженным на цепь человеком?
Клэр, понимая, что никак не может помочь животному, которого волшебство их незримой связи жёстко протащило по земле через всё поле, стала гладить всклокоченную грязную шерсть на спине и боках. Так она хотела по-человечески облегчить ему боль и заодно проверить, не выпирает ли какая-нибудь кость. Однако эффект получился обратный.
– Не… трогай… меня… – между жадными глотками воздуха свирепо просипел Волк.
– Что? – не поняла Клэр и не убрала руку к его холки: к своей радости, она не ощущала переломов.
– Твой запах… Стой! – Волк сделал попытку встать, но у него это не получилось, и он снова обессиленно повалился на пыльную землю.
Клэр охнула. Об этом она не подумала. Покорно отодвинувшись, она села на свои руки, что по-человечески жаждали обнять и прижать к себе страдающее живое существо.
– Прости меня. Прости. Я что-нибудь придумаю! – обещала она самой себе, не понимая, что говорит это вслух.
Наконец волк смог перевернуться на живот и положить голову на лапы.
– Я принесу воды. Тут совсем рядом, вниз по тропинке будет река. У меня ничего нет, но там, кажется, растут лопухи. Я принесу хоть немного воды в листе. Подожди меня! Я быстро!
Подобрав полы платья, Клэр бросилась со всех ног. Как она и помнила: по берегу речушки росли лопухи, лист которого она использовала как чашу. К сожалению, от малейшего неверного движения вода выплёскивалась. Клэр познала отчаяние: она так торопилась, что вымочила себя всю до нижней рубашки, пока наконец не заставила себя не спешить. Медленно, шажок за шажком она поднялась на горку, радуясь, что на пару-тройку хороших глотков смогла унести воды. Рана на левой руке саднила и кровоточила, но Клэр заставила себя не обращать на это внимания.
Однако стоило ей поднять глаза, как пришлось срочно принимать решение: бросать на дорогу лист с драгоценной водой или нет. Дело в том, что вокруг волка столпились непонятно откуда взявшиеся крестьяне: принесла же нелёгкая! Видя состояние зверя, они, вооружённые мотыгами и лопатами явно хотели свершить самосуд.
– Смотри-ка, Жак, волчьё совсем обнаглело: разлеглось средь бела дня прямо на дороге! – грузный пожилой мужчина в рваной рубахе ткнул волка в бок.
– Осторожнее! Гляди, как смотрит! – осадил его другой.
– Да только глядеть и может. Смотри, как дышит-то, похоже, что помереть собрался. Поможем ему, братцы? Что скажете-то?
– А чего ж не помочь? Подсобим! – кровожадно пробасил третий крестьянин, перекинув поудобнее грабли.
Волк глухо зарычал, проклиная свою беспомощность. Вот такой его ждёт конец? Можно позвать сородичей, но они или придут слишком поздно, или увидят его состояние. Оба варианты для Волка были унизительны.
– Пошли прочь!
Мокрый лист лопуха шмякнулся в лицо грузного мужлана.
– Тронете этого зверя и пожалеете об этом! – Клэр де ла Руа спешила изо всех сил, ругая прилипающую юбку платья к ногам на чём свет стоит: хорошо мужчинам носить штаны!
– Красная шапочка? А тебе-то что? – заворчали крестьяне, делая тем не менее шаг назад. Никому не хотелось попадать под горячую руку и острый язык лекарки.
– Назад, говорю! – Клэр вздёрнула подбородок и повысила голос. – Никто его не тронет! Он ничего плохого не сделал, он слаб, сейчас отлежится и уйдёт в лес.
Волк понял её, как не понять? Он осторожно поднялся на лапы: устоял, держат.
Крестьяне охнули и подались назад, выставив вперёд мотыгу и лопаты.
– Берегись-ка! Того и гляди, нападёт на тебя! Ишь, как глазищами вращает!
– Вон-то у тебя и рука в крови…
– Ничего он мне не сделает, – твёрдо заявила девушка, сжав кулаки. – Ступайте, куда шли!
– Не знай-то я твою семью, Красная шапочка, то я бы счёл, что ты связалась-то с волками и готовишь нападение на деревню, – сощурил глаза тот, кого звали Жаком.
– Не знай я тебя, Жак Балауз, то сочла бы тебя за сумасшедшего и позвала бы жандарма! Я бы могла даже вспомнить тот день прошлой зимой, когда ты сказал, что обжёгся о свечку, а на самом деле не хотел идти на подготовку поля, – парировала девушка, сжав кулаки. – Волк, если можешь идти, то самое время.
Зверь бросил на неё вопрошающий взгляд, в ответ получил сердитое: «Пошевеливайся!».
– Мы просто так его отпустим-ка? – возмутился один из мужчин. – А вдруг он ночью придёт к нам и перегрызёт нам глотки?
– Никогда не видел такого огромного зверя! – поддакнул ему осмелевший товарищ.
Клэр невольно вздрогнула. Бабуля. Надеюсь, тебе действительно было не очень больно.
– Не говорите ерунды! Нет смысла проливать кровь беззащитного существа, даже если это хищник. Хороший охотник никогда бы так не сделал. А вы даже не охотники, а земледельцы, вот и занимайтесь своим делом! Волк это или нет, пока он не совершил зла, его кровь не прольётся! Ну? Чего уставились? Идите!
– Много берёшь на себя, де ла Руа. Свяжешься-то с волками – предашь людей, – огрызнулся неряха, сильнее сжав вилы. – А когда это произойдет, то никакой красный плащ тебя не спасёт. Так-то.
Кто хоть раз видел Клэр в ярости, тот этого никогда не забудет и не захочет повторения. Дело тут было даже не в том, что она могла бы отказать в помощи при болезни – она никогда бы так не поступила – но пройтись, как говорится, против шерсти и заткнуть наглеца было ей в радость. И пусть для неё это было своего рода постыдной разрядкой после волнения от приготовления снадобий и мазей, другим это было неизвестно. Просто вздорный характер дочки такой сдержанной на людях и благовоспитанной Лили де ла Руа. Возможно, будь Лили более открытым человеком и честным в своих эмоциях с окружающими, то её дети выросли бы другими, но этого уже точно никто не скажет. Клэр ненавидела быть покладистой с теми, кто ей был неприятен или творил несправедливость. Она знала, что приветливая на людях, мама была очень строгой и чёрствой с домашними, вымещая накопившееся раздражение на них. Алэр научился, как и отец, пропускать тирады матери мимо ушей, а Клэр – давать отпор.