Народный совет

– Ну что вы! – воскликнул Павел Сергеевич и замахал руками так, будто хотел отбиться от такой крамолы. – Елизавета Эдуардовна – уважаемый человек. Немыслимо, чтобы она допустила такое!

– Не только допускает, но и покрывает, – серьезно заявила Мария.

Возникла неловкая пауза, во время которой было слышно, как тяжело сопел помощник депутата, сидевший рядом со мной. Он тщательно записал наши имена, адреса и телефоны, а также по какому вопросу мы пришли. Сфотографировал нас, чтобы сделать формальный пост-отчет на странице Павла Сергеевича в фейсбуке.

Легко было предположить, что он напишет:

"Последний в этом году приём жителей прошел. Ко мне обращаются жители с совершенно разными проблемами и вопросами: бла-бла-бла. Друзья, я всегда рад оказать помощь в вопросах, с которыми вы ко мне обращаетесь. Благодарю за оказанное доверие!"

Павел Сергеевич собирался с мыслью, поэтому инициативу в разговоре перехватила Марина Аркадьевна, представившаяся членом экологического совета округа. Она начала излагать трагичную историю благоустройства со всеми мельчайшими подробностями, которые мы с Марией тоже добавляли по мере необходимости, в ее пространный монолог. Павел Сергеевич сидел неподвижно, сложив руки, сцепленные в замок, на животе и пристально смотрел в нашу сторону. По выражению его лица было понятно, что он запутался еще до того, как тяжелая строительная техника въехала в парк без документов. Его измученный помощник обиженно склонился над листом бумаги и с моей подсказки делал краткие записи. Он то и дело горько вздыхал, выражая свою безутешную скорбь. Когда поток информации от Марины Аркадьевны иссяк, депутат оживился и задал единственный возникший у него вопрос.

– Простите, а вы кто? – Он замахал руками, помогая себе сформулировать вопрос точнее, – в смысле, от какой вы организации?

– Ни от какой!– выпалила Мария Соловьева, когда я собиралась упомянуть Народный совет. – Мы жители района.

– И вам никто не платит за все это? – Павел Сергеевич указал на бумаги, которые мы сложили перед ним на столе.

– Мы занимаемся этим в свободное от работы время, – отрезала Марина Аркадьевна.

Перед нашим уходом помощник пролистал мое обращение, полноценный талмуд с детальным разбором нарушений, выжимками из законодательства, фотографиями и копиями писем из инстанций – серьезное произведение бюрократического мастерства, над которым я сидела почти неделю.

– Мне придется разбираться с этим все новогодние праздники, – жалобно пискнул помощник депутата.

– Ваша служба и опасна и трудна! – Подбодрила его Мария Соловьева, вручив в нагрузку свои два листочка.

В тот день, по мнению депутата Павла Сергеевича, его помощник Виталий надел крайне фривольную рубашку. Вроде бы все в ней было и прилично, и как обычно, но нежно-голубая ткань была настолько тонка, что казалась полупрозрачной, а фасон излишне обтягивающим, отчего были видны поникшие сисечки его полноватого помощника. И каждый раз, когда тот являлся на глаза депутату, взгляд Павла Сергеевича не мог отлипнуть от этих мужских сисечек со втянутыми сосочками. Они были удивительно под стать вялому, флегматичному темпераменту своего обладателя. Павел Сергеевич рассматривал их исподтишка одновременно с чувством и любопытства, и гадливости, как ребенок рассматривает вынутую из носа козявку. Смутившись от собственного такого пристального внимания и опасаясь, как бы помощник не заметил и чего не подумал, депутат перевел взгляд на часы.

Сконцентрировавшись на секундной стрелке, он с досадой отметил ее медлительный ход. Секунды текли как минуты, а занудная старуха, пришедшая к нему на прием, все не затыкалась, будто хотела извести его со свету своими жалобами и просьбами. Речь ее была бессвязной, она постоянно перескакивала с одной темы на другую. То она причитала о постоянно протекающей после капитального ремонта крыше, то принималась требовать отселить ее, ветерана всего на свете, от сына с невесткой. Судя по ее рассказу, отпрыски плодились с невероятной скоростью и она вкрадчиво просила посодействовать включению их дома в первую волну реновации, потому что сын прочел где-то, что всем обещают отдельные квартиры. Все это перебивалось благодарностями депутату по всяким мелочам. Павел Сергеевич кивал, но слушал вполуха. Задача вникнуть, законспектировать и помочь составить обращение лежала на его апатичном помощнике. Усилием воли депутат депутат удержался, чтобы не посмотреть вновь на Виталия. Сисечки были все еще там.

Определенно Павел Сергеевич – большой молодец, что держал себя в форме и в свои пятьдесят семь, был бодр, подтянут и смог позволить себе молодую, красивую жену взамен постаревшей. Павел Сергеевич находился в зените славы и благосостояния. Он никак не мог позволить держать при себе некондицию. Перед коллегами было стыдно. Жена же в момент объяснения резко воспротивилась появлению любовницы и, получив щедрые отступные, гордо удалилась на юг Франции. Так полноправной хозяйкой в его жизнь вошла ослепительная Каролиночка, "Мисс Воронеж-2015". Свежая и томная, как первоцвет, она мгновенно очаровала Павла Сергеевича своими сочными губками и по-детски капризным, но в целом покладистым характером. Николай Угодник благословил их союз.

Мало кто знал, что святой Чудотворец уже много лет посещал Павла Сергеевича во снах. Он всегда являлся окутанный лучезарным сиянием и овеянный благоуханием ладана, в золотых одеждах и осыпанной драгоценными каменьями мирте. Охваченный набожным трепетом и благоговением Павел Сергеевич низко склонялся перед пламенеющим ликом святого, с упоением моля о наставлении.

Никаких серьезных решений без совета Николая Угодника депутат не принимал и действовал осторожно – только по святейшему наущению. Никогда его мудрый совет Павла Сергеевича не подводил. Особенно Николай Угодник помог, когда спокойствие депутата начал подрывать стремительно распространившийся в интернете ролик, в котором видный оппозиционер, прозападного толка и оттуда же, очевидно, финансируемый, в самых мерзких и порочащих добропорядочную репутацию Павла Сергеевича эпитетах расписывал его имущество, заблаговременно отписанное им матери-пенсионерке. В стиле американских теле-проповедников беспардонный оппозиционер бесцеремонно изобличал нажитые Павлом Сергеевичем богатства, скрупулезно подсчитывая стоимость каждого актива. Все действо сопровождалось фото- и видеоматериалами. Было во всем этом что-то пошлое, даже порнографическое, заставлявшее Павла Сергеевича чувствовать себя выставленным голым перед ликующей, невежественной толпой, пока доморощенный Савонарола исступленно скандировал "Это наши деньги!", "Мы здесь власть!" и прочий популистский бред.

Тогда Николай Угодник ему сказал: "Должен ты быть спокоен и тверд в своей патриотической позиции. Хулу предателей, коих кормит Запад, должно презреть. Нехай сам отступник несет бремя доказательства своей ереси перед лицом земных владык, чьими стараниями порядок и достаток торжествует. Не лёть дозволять всяким либеральным проходимцам качать богопомазанный земной престол. Бо жизнь человеческая одна и принадлежит всецело отечеству за вычетом церковной десятины".

Намек Павел Сергеевич понял и торжественно пожертвовал означенный процент на нужды церкви. Прокурор же, который взялся проверять доходы депутата, нарушений никаких не нашел. Отчасти еще и потому, что был среди тех немногих доверенных лиц, кому депутат в личных беседах предлагал свои скромные услуги посредника со святым. Однако своей духовной связью Павел Сергеевич старался не злоупотреблять.

Вот и сейчас, мучаясь бабкой, он раздумывал, стоил ли консультироваться со святым по поводу экстравагантного вида своего помощника. Может быть, стоило испросить у мудрейшего способ намекнуть о пользе физических нагрузок так, чтобы Виталий не обиделся и не впал в еще большее уныние, чем обычно. На повестке и так стояли гораздо более серьезные вопросы, никак не терпевшие отлагательств. И один из них был непосредственно связан с благополучием Павла Сергеевича.

В обед к нему в вотсапп пришло пренеприятнейшее сообщение лично от Маргариты Степановны, главы управы одного из районов в его избирательном округе. Последняя их встреча прошла в теплой дружеской атмосфере, оттого ее упрек оказался особенно внезапным. Красивой и гордой главе управы пришлись не по вкусу некоторые фотографии, размещенные его помощником в официальном инстаграме Павла Сергеевича. В недоумении он пересмотрел все фотографии, на которые пеняла Маргарита Степановна. По ее мнению из всего множества ее фотографий со злым умыслом отбирались и публиковались в инстаграме депутата самые неудачные, что свидетельствовало о неуважении к первому лицу района, достойной дочери своего отца и т.д. и т.п. Обида, в общем, была крепка.

Павел Сергеевич очень расстроился, неуверенный, что у сложившейся ситуации есть дипломатический выход. Сам он на фотографиях получался всегда удачно и не придавал этому вопросу особого значения. Требовалось вмешательство высших сил.

Сквозь темный и холодный декабрь Павел Сергеевич, выпроводив наконец болтливую бабку восвояси, прибыл на окружную конференцию местных партийных ячеек. В просторном зале дворца культуры было людно и царила предпраздничная атмосфера. Окружное отделение быстро оправилось после скандальных муниципальных выборов и потери на местах руководство признало относительно незначительными.

– Округ умеет признавать свои ошибки, – бархатным голосом, стоя на сцене, вещала Елена Владимировна, руководитель окружного отделения партии, – округ теперь должен сделать правильные выводы. И теперь наша задача пересмотреть механизмы работы местных партийных ячеек.

Павел Сергеевич, утомленный долгим, насыщенным разговорами и размышлениями днем, раздраженно отметил про себя, что ничего нового Елена Владимировна не говорит. Эти тезисы она, как специально обученный попугай, талдычила слово-в-слово, сохраняя интонацию, с конца сентября. Депутат подавил зевок.

– Муниципальные депутаты должны идти на контакт с населением, становиться лидерами мнений, вокруг которых сплотятся активные жители районов… – продолжала Елена Владимировна, пока Павел Сергеевич отчаянно клевал носом, – а чего депутаты не должны делать, так это ввязываться в пагубные для их деловой репутации конфликты с оппозицией. Мы не занимаемся политикой, а работаем на благо москвичей…

Веки Павла Сергеевича отяжелели и незаметно для него самого сомкнулись.

– …быть выше политической грязи…

Слова уже слышались далеким эхом из темноты. Павлу Сергеевичу было тепло и удобно в бархатном кресле с краю во втором ряду. Пелена спокойствия деликатно опутала сознание и тянула его куда-то выше темечка.

– …отвоевывать обратно утраченные политические позиции…

Подхваченный невесомостью Павел Сергеевич блаженно парил ввысь, к манящему сиянию своего сна.

– И все силы свои, и саму жизнь мы должны положить на борьбу с иностранными супостатами, греховными помыслами движимыми, алчностью и гордыней, во еже поставить великую отчизну вспять на колени, возпослати к безбожию и пагубе, – возвестил глубокий и отрадно знакомый мужской голос.

Павел Сергеевич распахнул глаза и вскинул голову навстречу золотому мерцанию. Зал был пуст, погасли светильники, а над тем местом на сцене, где раньше стояла Елена Владимировна, в ослепительном сиянии парил, не касаясь пола, его мудрейший наставник Николай Угодник.

– Отче… – прошептал депутат и святой осенил его крестным знамением.

– Вижу многия твои заботы и горестно мне от того, что ты грустишь. Послушай меня и поступай сообразно разумению, что вложу я в голову твою. И вернется обратно к тебе благодать, кою ты испрашиваешь у меня.

Восхищенный и оцепеневший в созерцании депутат внимал речам, что были так желанны его сердцу и уму.

– Явил Всевышний мне знамения и я, напрягши взгляд, увидел очертания грядущего, где ты, мой пасынок, должен быть спокоен и тверд. Рабе Божией Маргарите Степановне, возведшей на тебя напраслину, ты должен дать наставление, бо заплутала она и склонилась к гордыне и тщеславию. Разящим перстом листай ты ее автопортреты и укажи на те, где сам на ее фоне запечатлен неподобающе статусу своему и благому вкусу. Пристыди заблудшую и будь доволен собой за богоугодное дело.

Слезы счастья и благодарности текли по загорелым щекам Павла Сергеевича. Огонь истины вспыхнул у него в груди и будто бы сам депутат теперь был окружен сиянием.

– Ведаю я также, что три жрицы Майдана пытались склонить тебя во либеральный грех чинонепослушания и препятствия государевым делам. Инакомыслие предателей Родины надо давить, аки мерзкого таракана тяжелым сапогом, и ты, раз уж к тому причастен оказался, длань свою к тому приложи. Негоже слушать и потакать злокозненным намерениям еретиков, безбожников и жидобольшевиков, бо даешь им шанс опутать себя сетями их бесовской лжи. Покайся перед честным народом! И поклянись блюсти державные интересы и ныне, и присно, и во веки веков.

Мерцал святой в свете своей славы, слова его несли благо и наслаждение в каждую клеточку тела Павла Сергеевича, дрожало все его нутро в платоническом экстазе от неистового патриотического чувства. Ликуя, воздел он руки к преисполненному провидением наставнику своему и прошептал исступленно: "Спасибо, отче…"

Более не блуждал он в сумраке сомнений. Затруднения его были устранены высочайшим ответом, а сам Павел Сергеевич стал снова компетентен и уверен в себе. Сияние вокруг Николая Угодника зарделось и постепенно меркло, будто солнце за его спиной клонилось к закату, и перед тем, как окончательно раствориться в темноте зала, святой строго предостерег депутата. Голос его уже звучал издалека, но отчетливо:

– Созерцающие мужские перси не наследуют царствия небесного… Да, Павел Сергеевич? Павел Сергеевич!

Кто-то тронул его за плечо. Деликатное прикосновение резко вырвало его из объятий сна. Павел Сергеевич встрепенулся и, открыв глаза, тут же обнаружил, что руководитель окружного отделения смотрит на него с немым укором.

– Простите, коллеги, я задумался, – виновато пробормотал депутат.

– Мы обсуждали вопрос о том, как нам противостоять нашим политическим оппонентам, – подсказала ему Елена Владимировна, – хотелось бы услышать ваши мысли по этому поводу.

Она протянула в его сторону микрофон, приглашая тем самым на сцену. Павел Сергеевич встал и не спеша поднялся по ступенькам.

– Дорогие коллеги и друзья! – обратился он к сидевшим в зале сопартийцам. – Сам я в этом не очень разбираюсь, – он достал из кармана смартфон и помахал им, – я человек старой закалки, но некоторый опыт все-таки имею. Скажу лишь одно – против нас используются технологии. Нельзя отрицать возможное иностранное вмешательство в прошедшие недавно выборы. Недруги хотят дестабилизировать обстановку. Мы должны собраться с силами, с ресурсами, быть активными. Мы должны активно осваивать эти технологии, чтобы уметь им грамотно противостоять. Мы должны выходить в сеть и воздействовать на общественное мнение. Иначе это будут делать наши набирающие силы враги!

Зал взорвался аплодисментами. Дальше началась дискуссия, а Павел Сергеевич решил, что достаточно пробыл на мероприятии, дабы соблюсти этикет и, пожав несколько протянутых ему на прощание рук, отправился домой.

Утром помощник, выполняя выданное накануне поручение, прислал Павлу Сергеевичу несколько скриншотов из официального инстаграма главы управы. На отобранных фотографиях Павел Сергеевич, обрезанный границей кадра, присутствовал лишь частично, а значит – неудачно. Эту подборку он, немедля, отправил Маргарите Степановне, сопроводив все вопросом: "Правильно ли я понимаю, что вы меня не уважаете?"

Ехидно предвкушал он, что конфликт будет исчерпан в самое ближайшее время, и отметил также, что сисечки помощника больше не занимают его внимания. Прав был Николай Угодник. Как всегда.

– Говорят, – пояснила Мария с видом заговорщицы, – он чутка умом тронулся еще на службе. А так весьма полезный для партии человек.

Мы вдвоем пили чай у нее дома. После двух часов хождения по белоснежному зимнему парку с фотоаппаратом и актами для фиксации очередной порции нарушений она пригласила меня к себе, чтобы продолжить нашу борьбу в более человечных условиях. Ее предложение я восприняла с энтузиазмом, январский мороз пробирал до костей и я думала, что сойду с ума от холода.

Дом, в котором жила Мария, находился в самой старой части района, в квартале, построенном пленными немцами сразу после войны. Летом это место, утопая в зелени и цветах, с развешанным на перетяжках стираным бельем и несущими бдительную вахту старушками на лавочках, напоминало больше маленький провинциальный городок чем район мегаполиса. Зимой же здесь царило заставленное машинами грязно-серое среднемосковское уныние. Стоило только попасть внутрь ее дома и в ноздри проникал запах затхлой старины, которую он хранил в своем светлом подъезде с огромными окнами. И, поднимаясь вслед за Марией на четвертый этаж по широкой лестнице, скользя рукой по отполированным множеством других рук перилам, я не могла отделаться от тревожного ощущения, что нахожусь не совсем в настоящем времени.

– Наш пламенный революционер и красный поэт, товарищ Лебедев на днях объявил о создании собственного координационного совета активистов, – делилась Мария, пока мы шли, последними новостями, – в нашем районе ему тесно и душно, пишет. Негде развернуться. Думаю, он метит в Гордуму.

– Но на муниципальных выборах он же провалился, – скептически отметила я, припоминая скандал с сокрытой товарищем Лебедевым судимостью.

– С треском! – Развеселилась Мария, – но когда такие мелочи его останавливали? Даже собрал под свое крыло кого-то, но меня в свою секретную группу в фейсбучике не пускает. Почему-то.

Она распахнула дверь и пропустила меня вперед. Я зашла в высокий, длинный коридор с аркой посередине. Таившийся за дверью Лелик немедленно обгавкал меня. Мария прошла сначала в кухоньку, стыдливо припрятанную за углом, где заварила нам чай, а потом, будто плутая по отгороженному куску лабиринта, вернулась в гостиную. Или, скорее, кабинет. Вдоль стен выстроились высокие шкафы, заставленные книгами, На полу лежал потертый синий ковер в бирюзовых и красных восточных узорах. В дальнем от двери углу стояло большое зеленое кресло с высокой спинкой и рядом, у окна был стол с ноутбуком и старинной зеленой лампой на толстой бронзовой ноге.

– Выбирай, где тебе удобнее писать, – предложила Мария.

Я села за стол и, поставив рядом чашку, взяла первый лист из стопки, вынутой Марией из ящика, и ручку. Мария устроилась в кресле и тоже приготовилась писать, положив на подлокотник для удобства книгу. Имитируя разные почерки, меняя ручки, на всем разнообразии скопившихся у Марии бумажек мы сочиняли жалобы от многочисленных жителей района, глубоко обеспокоенных творящимся в парке благоустроительным беспределом. Симулировали, в общем, возмущение общественного мнения.

С большим скандалом мы прорвались тем же вечером в зал, где должна была вот-вот начаться встреча с префектом. Стоявший в дверях упитанный молодой человек, за которым прятался безымянный представитель управы, пытались объяснить нам, что в основном зале, где непосредственно должен был присутствовать префект, мест больше не было. Типичная ситуация. На такие встречи массово и сильно заранее стекались все руководители муниципальных и окружных инстанций, а также их заместители и часть подчиненных. Они занимали большую часть мест в партере и создавали префекту благостную атмосферу всесторонней поддержки.

Нам повезло оказаться рядом с муниципальным депутатом и непримиримым противником управы Инной Смирновой, которая от возникшего на ее пути препятствия пришла в ярость и светила ярким фонариком из телефона обоим сотрудникам в лица, снимая на видео их противоправные действия. Через несколько минут, которые понадобились депутату, чтобы сломить их сопротивление, нам удалось протиснуться в зал вслед за ней, что потребовало изрядной ловкости и наглости. Приоткрытая дверь тут же захлопнулась за моей спиной, оставив позади внушительную толпу людей с плакатами "Остановите снос гаражей!"

Мы пристроились на последнем ряду среди враждебно настроенных к исполнительной власти старушек. Мария тут же принялась поддерживать их ядовитое ворчание полным своим согласием по каждому пункту их претензий. Старушки, тронутые ее участием, бодро пихали передаваемые Марией по ряду исписанные нами бумажки в руки бегающим по залу секретарям.

Марина Аркадьевна и Псина засели ближе к сцене у прохода, по которому передвигалась хрупкая девушка с микрофоном, готовясь перехватить ее, как только подвернется подходящий случай. Алена что-то упорно внушала главе совета депутатов Виктору Геннадьевичу, подпиравшему спиной дверь, через которую мы с таким трудом просочились.

После доклада, зачитанного главой управы, слово взял депутат Московской городской думы Павел Сергеевич.

– Дорогие друзья! – покашляв, обратился он к залу. – Я очень рад, что мы здесь сегодня собрались. Поздравляю вас всех с наступившим Новым годом. Желаю счастья и здоровья! – Первые ряды зааплодировали и довольный депутат замахал руками, будто выказанное одобрение ужасно его смущало. – Вернемся же к насущным нашим делам, – призвал он к тишине и принял обеспокоенный вид, – ко мне обратилась некая группа жителей с неясными компетенциями и целями. Я не знаю, кто за ними стоит, хотя подозреваю. Они обратились ко мне с просьбой остановить столь долгожданное благоустройство нашего парка. Но я на вашей стороне. Я на стороне жителей! Я полностью поддерживаю желание нашего уважаемого префекта Александра Тимофеевича превратить парк в комфортное место для массового отдыха!

– А дышать деньгами вы уже научились? – выкрикнула ему Мария Соловьева и зал тут же взревел от ярости.

Успокоились все только после того, как зампрефекта по социальным вопросам начала вдумчиво и со всеми тончайшими нюансами описывать процесс получения бесплатных путевок льготными категориями граждан через центры социального обслуживания. Ее сменила зампрефекта по вопросам реновации с прекрасно отрепетированной рекламной речью. Она произносила ее на каждом подобном собрании. Она умело жонглировала поданными ей письменными вопросами, извлекая из них поводы расписать достоинства скорейшего переселения в цветастые многоэтажки класса "эконом".

– Парк, парк, снова парк, – томно перелистал стопку наших жалоб Алексей Иванович, зампрефекта по вопросам ЖКХ и благоустройства, когда наконец наступил его черед отвечать на вопросы жителей, – не думаю, что есть смысл все это здесь сейчас читать, – задумчиво пробормотал он в микрофон.

Разогретые Марией старушки, как сирены по тревоге, взвыли, требуя сатисфакции и немедленного разбора всех поступивших вопросов. Железной хваткой Псина тут же вцепилась в девушку с микрофоном. Той не посчастливилось оказаться в неудачный момент рядом, она оцепенела от ужаса и даже не помышляла пытаться сбежать.

– Я хочу знать, – оглушив всех присутствующих, завопила Псина, – какой чиновник и за какую взятку покрывает капитальное строительство в парке? Вот вы, – обратилась она к префекту, – сколько заработали на этом благоустройстве?

Задние ряды одобрительно гудели и хлопали.

Непотопляемый префект Александр Тимофеевич, наблюдавший до того за всем происходящим с отстраненным равнодушием, будто витая где-то в облаках над своей, по слухам, неприлично большой виллой в Сардинии, не стерпел.

– Мы в курсе проблемы парка, – затаив раздражение, сообщил он громогласно, – и мы знаем тех, кто раскачивает обстановку. Некоторые личности очень колоритны. Тем не менее, когда я был еще главой управы вашего района, я мечтал о красивом и благоустроенном парке для жителей и чтобы в пруду можно было купаться!

Префект, рассказали нам рыбаки, с которыми познакомилась Алена во время одного из наших последних обходов парка, будучи главой управы нашего района десять лет назад, уже благоустраивал парк. Тогда появились темно-коричневые беседки под старину и кованые полукруглые лавочки с деревянными спинками и сидениями, выкрашенными в желтый цвет. Кроме указанных малых архитектурных форм на окраине парка строился эколого-просветительский центр, где впоследствии открылся ресторан. По этому поводу случилось даже судебное разбирательство. Суд постановил снести здание как самострой, не отвечающий целям функционирования особо охраняемой природной территории, но решение это так и не было приведено в исполнение, а потом и вовсе затерялось. Ресторан продолжал коптить в небо ароматом шашлыков и, по слухам, принадлежал гражданскому мужу тогдашнего заместителя главы управы, а ныне зампрефекта по вопросам реновации, развлекавшей нас сегодня сравнением цен на квартиры в хрущевках и их аналоги в реновационных домах. Новым благоустройством префект хотел замести следы старого, предположили напоследок любители подледного клева и ушли обратно дремать над своими удочками.

– Мы работаем на ваше благо! – продолжал тем временем Александр Тимофеевич, придя в сильное возбуждение от черной неблагодарности, с которой встречали жители каждое его слово. – Всегда будут жители, которые недовольны!

– Так это потому что вы все время лажаете! – парировала Псина. – Почему префектура не реагирует на наши обращения? Мы много чего полезного пишем. Например, про экспертизу и про павильоны.

– Вот вы знаете, – перебил ее префект, – я готов сейчас с вами подискутировать… Вы сейчас будоражите общественность. И мне непонятны ваши задачи и ваши цели. Вы хотите сорвать мне благоустройство? – воскликнул он и со злостью стукнул кулаком по столу.

Зал удивленно притих, но уже через секунду разразился новыми гневными криками.

"Встреча префекта с населением прошла в рабочем порядке," – рапортовал у себя на страничке в фейсбуке муниципальный депутат Дмитрий Петелька. – "К сожалению, некоторые отдельные личности попытались использовать важное событие в целях самопиара, но наш префект Александр Тимофеевич достойно справился с провокациями и вернул общение в конструктивное русло".

Правда, он забыл упомянуть, что конфликт грозил перерасти в потасовку между первыми и задними рядами. Главе управы Маргарите Степановне пришлось срочно вмешаться и поспешно завершить встречу.

– Спасибо! – пыталась она перекричать толпу в микрофон, – мы знаем вашу позицию! Время нашей встречи истекло!

– Все это, конечно, ужасно неприлично, – высказала Марина Аркадьевна свое неодобрение, когда мы, раскрасневшиеся от духоты и шума, вышли из школы, где проходила встреча, – из-за таких вещей нас считают сумасшедшими революционерами. Нам нужно более конструктивное взаимодействие.

Мария Соловьева закатила глаза, но промолчала. Вместо нее не сдержалась Псина.

– А как тогда до них достучаться? – уточнила она.

– Надо подумать, – уклончиво ответила Марина Аркадьевна.

– С упорством, возможно, достойным лучшего применения, я регулярно обзваниваю и пишу во все возможные городские СМИ, – мрачно поведала Мария.

– Двенадцать миллиардов в бюджете на пиар мэрии – весомый контраргумент, – сказала Алена.

– Нам нужно как-то обойти этот фильтр. Добиться внимания федеральных СМИ. Сделать так, чтобы им было немелко, – наставляла нас Марина Аркадьевна. – Устроить бы акцию, чтобы собрать побольше народу и донести до всех правильные мысли.

Мария Соловьева тяжело вздохнула и схватилась за голову.

Мы с Марией стояли на северном берегу пруда. Здесь раньше был луг, а теперь возвышались скелеты двух недостроенных павильонов. Вокруг был раскидан строительный мусор, стояли огромные катушки с намотанными кабелями, на земле валялись ржаво-голубые, облупившиеся газовые баллоны. По всему парку были разрыты ямы и траншеи. Запорошенные снегом, они терпеливо ждали, когда в них соскользнет нога зазевавшегося гуляльщика. Поодаль был отгорожен строительный городок, веющий по ветру пыльными, драными перетяжками, закрепленными на заборе. "Инвестируем в ваше будущее!" и "Скоро здесь будет красиво!" – обещали они. Неутомимо тарахтел дизельный генератор, пуская вверх удушливые выхлопы. Под павильонами ковырялись в мерзлой земле рабочие в тяжелых сине-серых куртках, украшенных логотипом подрядчика и крупными буквами "ОСК". Объединенная строительная компания. Под ногами пестрело жирное месиво из снега и грязи. Плотное серое небо давило сверху, а могильный февральский холод сжимал бока.

– Меня, конечно, сожрут с говном, – мрачно высказалась Мария, достав из кармана сложенный лист с заранее составленной речью.

Я расставила штатив и прикрепила на него камеру. Редкие прохожие смотрели на нас с любопытством.

– За Россию без обмана! Как тебе лозунг? – спросила Мария, глядя в свои записи.

– Вполне! – ответила я, ковыряясь в настройках камеры.

– Так. Хм, вот. – она ткнула пальцем в лист и зачитала, – Выдвигаясь в президенты, я хочу привлечь ваше внимание, внимание общественности и федеральных властей к тому бездушному и бездумному благоустройству, которым уничтожается наш уникальный парк. Те капитальные строения, которые вы видите у меня за спиной… – Мария отвлеклась от листка и, обернувшись, прошла несколько шагов в сторону, чтобы павильоны оказались в кадре, – видно? – уточнила она. Я кивнула и она продолжила репетицию, – так… да, строятся в нарушение закона. Их тут быть не должно. Так норм?

Я кивнула и прицепила к ней микрофон.

– Я верю, что Россия – страна больших возможностей и хочу использовать свой шанс, чтобы спасти наш парк. Поддержите Россию без обмана!

Она подняла на меня вопросительный взгляд.

– Тебя все равно не зарегистрируют, – пожала я плечами.

– Ну так нам не нужна регистрация, – ответила Мария. – Нам нужна хорошая новость! Ну что? Срач в камеру видать? – спросила она меня напоследок и мы захихикали как два подростка, задумавших чудовищно гнусную шалость.

– Ладно-ладно! Вдыхаем носом, выдыхаем ртом, – призвала к порядку Мария и, последовав собственному совету, шумно вдохнула. – Поехали!

Я нажала кнопку записи.

"Популярный блогер, коммунистка и автор женских эротических романов Мария Соловьева выдвинула свою кандидатуру на предстоящих выборах президента России" – понеслась новость по интернету. Варьируя количество подробностей, сетевая пресса писала: "В своем видео-обращении к избирателям Мария Соловьева рассказала о необходимости пресечения незаконной застройки в одном из районов Москвы.

Благоустройство парка началось еще в июне прошлого года. За время ведения работ межрайонной природоохранной прокуратурой был проведен ряд проверок, выявивших нарушения законодательства. Однако экоактивисты настаивают на том, что случилась подмена проекта, в результате которой на территории парка в данный момент идет несогласованное строительство двух капитальных зданий".