Драконьеры. Часть II. Путь в Бездну

Откинув его подальше, склонился над девушкой: лёжа на спине, закрыв глаза, она беззвучно плакала, из прокушенной губы, пачкая лицо, текла струйка крови:

– Вставай! Пойдём, посмотрим, чем можно помочь твоему брату.

Я помог ей встать и подвёл к драконьеру – Светана не сопротивлялась, истратив все силы на вспышку.

Драконьер так и лежал – неподвижно, негромко, но с каким-то странным присвистом дышал, на губах пузырилась кровь. Кровь из раны образовала небольшую лужицу – её жадно впитывала сухая земля, а в ней… в ней лежало сердце. Обычное человеческое сердце – оно пульсировало, из обрывков сосудов текла кровь. Заворожённый, я нагнулся и поднял его, рассматривая – в руку легло нечто живое и мягкое, оно не хотело умирать… да это же… это же кристалл! Когда Светана распорола рубаху он, очевидно, вывалился – прямо в кровь драконьера! Я посмотрел на девушку: оторвав рукав от платья, сложила его в несколько раз и прижала к ране – ткань мгновенно стала красной, но Светана продолжала прижимать её к шее драконьера. Из широко раскрытых глаз градом катились слёзы, которых девушка не замечала. Что будет, если её брат умрёт? Не станет ли это последней ступенью, с которой несчастная шагнёт в царство безумия?

Я вспомнил слова Светаны о кристалле, который может драконьера вернуть к человеческому облику. Но исцелит ли раны? Может – это подсказка Судьбы – а не случайность, что кристалл упал именно в кровь драконьера? Имею ли право поступать иначе? Я же не знаю, к чему приведёт такой поступок! Но в ладонях билось сердце, а рядом погибали два других… что мне делать?!

– Не делай этого, Лунь! – прозвучал в ушах голос дракона. Казалось, он звучит из невообразимой дали. – Не смей!

– Почему?

– Если спасёшь сейчас – тебе придётся потом его убить. А сам станешь намного уязвимее. Смерть этого существа предрешена, и если вмешаешься – последствия будут непредсказуемы…

– Так значит… Судьба – существует?

– Не знаю. Может быть, – в голосе дракона прозвучало неудовольствие, словно я заставил сказать его то, чего он не собирался говорить. – Но будущее – существует. Я знаю.

– Откуда?

Молчание. Я стоял, закрыв глаза, и ждал ответа.

– Я видел, – наконец произнёс дракон, вымученным тоном. – Я видел будущее. Не делай того, что собирался.

– Я не могу, – в руке по-прежнему пульсировала жизнь, все звуки исчезли, время остановилось. – Не смогу жить ещё и с этим грузом. Стихва – была первой, жители той злосчастной деревни, которую уничтожили драконьеры, теперь ещё и Светана с братом… Я не смогу.

Молчание, куда как более продолжительное, чем в прошлый раз – дракон решал, решал, приоткрыть ли завесу будущего. Для меня. И я ждал: чувствовал его колебания.

– Послушай моего совета, Ирай, завяжи его на себя, на свою кровь… – и смолк, как будто между нами внезапно выросла каменная стена.

Открыл глаза – и в мир вернулись звуки, я словно вывалился из темноты на свет. Светана неподвижно лежала рядом с братом и на фоне жёлто-серой кожи драконьера, была странно бледна, чуть не светилась изнутри. Последние события вызвали слишком сильное потрясение, исчерпав силы девушки, похоже, она была в глубоком обмороке. Ну что ж, хоть мешать не будет.

Подобрав кинжал, провёл лезвием по запястью. Сначала потекла кровь, обычная человеческая кровь, и я вспомнил своё видение – тогда кровь взломала защиту Бездны. Странно, только теперь обратил внимание, что на месте, где должен был остаться шрам от моих зубов – ничего нет, кожа гладкая. И, едва сообразил это, как из раны хлынул огонь – кровь дракона. Знать бы, от чего это зависит… Я подставил под этот огонь сердце, и оно судорожно сжалось, как от невыносимой боли, будто узнавая заново…

Я не был вешьти, не умел исцелять или убивать с помощью магической Силы, никогда не проводил никаких ритуалов… не знал, что делать с кристаллом. Поэтому пошёл по самому простому пути: если кристалл превратился в сердце просто окунувшись в кровь – то, наверно, не нуждается в помощи. Ну, может – совсем чуть-чуть. Нагнувшись над неподвижным телом, я медленно опустил пульсирующий мягко-упругий комок, в последний миг осознав, что не хочу его никому отдавать – но зачем мне второе сердце? Чтоб вдвое больше болело в груди? И я отступил, заставив подавить приступ жадности.

…став полупрозрачным, сердце медленно погружалось в грудь драконьера, излучая слабый розоватый свет в такт сердцебиению. Не обращая никакого внимания ни на куртку, ни на кожаную рубаху – для магии жизни не существует преград.

Я стоял над братом и сестрой, пошатываясь от усталости, огонь из пореза уже не тёк, но рука болела. Утро только началось, а сил уже никаких нет…

Дождавшись первого глубокого вздоха, первого стона перерождённого человека, я отошёл, плюхнувшись на землю рядом с Трофеем. Пёс преданно заглянул в глаза, но я слегка шлёпнул его по затылку: почему не помог справиться с бешеной кошкой?

– Хотел бы я разделять твою веру в меня… – тихо проговорил я, и вновь протянул руку: Трофей совсем не обиделся на подзатыльник и с готовностью подставил уши, мол, чеши. Наглец. – Хотел бы я знать, что натворил…

– Лунь…

Обернувшись на голос, слабо махнул рукой – присаживайтесь: за спиной стояли Тота и Томет. Кажется, Трофей заслужил ещё один подзатыльник.

– Мы всё видели, – тихо произнесла девушка, усевшись рядом. У неё почему-то был очень виноватый взгляд. А её братец, вообще, был красным и пристыженным, и избегал встретиться со мной взглядом.

– Вы видели, как на меня напал драконьер… – пришло внезапное понимание, – и не вмешались.

Сил смеяться не было, я просто откинулся на спину, глядя в низкие тучи. В нескольких мерах от меня, живой кристалл, слеза дракона-предателя меняла тело человека, возвращая к человечности. Вмешайся эти двое вовремя, всё сложилось бы иначе. Драконьер не был бы ранен, Светана не пыталась бы убить меня, обезумев от горя, и я не стал бы распоряжаться бесценным сокровищем по своему усмотрению. Если бы эти двое… Я ощутил внезапное отвращение к этим людям, да что там к людям! – ко всему человечеству без разбора.

– Ты ранен… холодные пальцы прикоснулись к руке, но преодолев себя, не стал отдёргиваться. Пусть смотрит. – Кто ты, Лунь? – последовал тихий вопрос. Рана на запястье уже затянулась, да и ожог уже почти исчез с ладони.

– Дурак. Я – дурак. Нашёл на что надеяться. Это качество – наивность называется – не лечится даже драконьей кровью. Слушай, Тота, – резко сел, – а идея посмотреть, что будет – Томета, да? – я ждал ответа с каким-то болезненным любопытством, хотя, какое это имело значение?

– Тебе так важно узнать ответ? – серо-зелёные глаза внимательно и строго смотрели на меня, будто это я в чём-то провинился.

В ответ лишь пожал плечами: важно? Да ничуть. Бездна, да какие дела, я исключительно развлекаюсь, когда меня душат.

– Если тебе так важно найти виноватых – то виноваты мы оба, и неважно, кто предложил, а кто согласился.

Эк повернула – умница девочка!

– Ладно, забыли. Говори, с чем пришли. Ты же принесла ответ?

– И убирайся восвояси? – догадливо закончила она мысль. – Ну что ж, ты вправе негодовать. Мы согласны подчиниться, стать твоей командой. Так что – решать тебе.

– Но Тота… – растерянно произнёс Томет, – мы же решили… – и умолк, встретившись с ней взглядом.

– Старшая не велела возражать… – задумчиво протянул я. И знал, что не ошибся.

– Давно понял? – хмуро поинтересовалась девушка.

– А это важно? Нет, только что – благодаря Томету. Интересно, что тебя переубедило.

Тота не успела ответить: неподвижно лежавший до этого Лютень вдруг хрипло застонал, пытаясь встать. Глаза были закрыты, но он всё же поднялся на четвереньки. Мы вскочили – следовало ожидать всего что угодно, Трофей заложил уши и низко, предупреждающе зарычал. Тело драконьера конвульсивно содрогалось, отторгая то, что меняло его, пыталось вышвырнуть, вытошнить непрошеное вмешательство. Я с отвращением смотрел, как изо рта, из изломанных болью губ показалось оранжево-розовое, полупрозрачное щупальце. Оно нехотя покидало тело, живо напомнив мне щупальца-из-бездны, – и одновременно вызвав ощущение гадливости – это был паразит.

Оно оказалось длиной в локоть, конец был испачкан кровью – у Лютня от напряжения ртом и носом пошла кровь и, упав с мягким «шмяком», приподняло над землёй утолщённый конец.

Осматривалось, хотя ни глаз, ни ушей, равно как и других органов чувств, заметно не было.

Осмотрелось и, не обращая внимания на безвольно распластавшееся тело драконьера, потекло, мягко извиваясь к краю обрыва – к бездне. Я не успел ещё толком осознать, что ж это такое, как в воздухе коротко свистнул металл – кинжал пригвоздил тварь к земле в нескольких мерах от нас, так, как будто она была живой, из плоти и крови. И теперь язык пламени скручивался и извивался вокруг клинка, земляным червём-ползуном, насаженным на крюк. Там, где его проткнул кинжал, набухало яростное свечение, становилось всё темнее и плотнее. Мне это всё больше не нравилось.

– Томет, бери девушку и неси подальше от … этого, – негромко скомандовал я, – Тота, поможешь перенести драконьера, и – быстро.

Томет кивнул и, не сводя глаз с буйствующего паразита, подхватил Светану на руки. Я взял драконьера под мышки, Тота – за ноги, и всё равно с трудом подняли тяжеленное тело. Но не успели сделать и несколько шагов, как клинок, торчавший в «теле» паразита, раскалился, а затем рассыпался горящими угольями. Утолщение, образовавшееся вокруг «раны», скачком увеличилось до полумеры – и взорвалось. Я ещё успел поразиться красоте небывалого огненного ало-чёрного цветка, и всё поглотила тьма…

Нет, не тьма… багровая мгла. Вокруг никого и ничего не было – только огненная мгла: под ногами – темнее, над головой – светлее и ярче.

– Должна тебя поблагодарить, – раздался мягкий знакомый голос – вкрадчивый голос повелительницы, – ты убил моего слугу, но я не сержусь, ты сам отдал мне кристалл…

– Где ты? – я повернулся вокруг, осматриваясь, – покажись.

– Зачем? Тебе безразличен мой облик, зачем тогда показываться?

– Я привык видеть собеседника.

– А-а, глаза – зеркало души, да? Я тебя разочарую – у меня нет души. Но ладно, будь по-твоему. Выбирай.

Сотканные из лепестков огня, неторопливо поплыли лица-маски: Леля, Хмысь, Светана, какая-то незнакомая девочка, Лютень, Томет, Тота… У меня закружилась голова от этого огненного хоровода.

– Прекрати! – попросил я, закрывая глаза, – У тебя есть собственное лицо?

Молчание, а потом из мглы выступил призрак: женская фигура, окутанная жарким маревом – невесомой кисеей, алые завитки волос, обрамляющие овал лица… но лица не было – гладкий удлинённый и абсолютно пустой овал. Несмотря на царящее вокруг тепло, даже жар, меня пробрала холодная дрожь.

– У меня нет своего лица, Ирай. Я прихожу такой, какой хотят видеть люди…

– Допустим, я не хотел бы ни видеть, ни знать тебя, – сгрубил я.

– Это взаимно, – показалось, что она улыбается, хотя никакой улыбки на пустом «лице» не было. – Такого скользкого и вредного типа мне ещё не встречалось. Но тем приятнее будет разделаться с тобой.

– Так что мешает – поинтересовался я. Глупо, конечно, дразнить шипохвостов, особенно если не умеешь быстро бегать, но иногда очень хочется.

– Глупенький, – почти проворковала Бездна, – мне ничего не мешает. Я жду, жду, когда достанешь остальные пять кристаллов. Ах да, ты же не знаешь… Теперь достаточно просто убить твоего дружка Лютня – и кристалл будет мой! Что молчишь?

– Думаю, – усмехнулся я, – где мы?

– Ты – ты лежишь без сознания, на острове, где, как полагал глупый дракон, я не достану тебя. Но ты сам пришёл ко мне… А я – я везде.

– Имени у тебя тоже нет… не только лица… – рассуждал я, – Ты – везде и – нигде. Что мешает тебе самой добыть кристаллы? Вездесущей, всемогущей? – мне было важно понять её, понять, что руководит её поступками. Утверждения дракона – это одно, утверждения Бездны – другое, истина же, как всегда, лежит где-то в стороне…

– У меня нет рук, Лунь, тем более – во мне нет драконьей крови, живой драконьей крови. Я их не вижу, не могу взять. Только такой как ты – способен их почувствовать и увидеть, только тебе они подчинятся.

– А как же слуги – драконьеры?

– Они – не слуги, они – рабы, – с оттенком пренебрежения отозвалась Бездна, – И ни на что не годны – даже не смогли найти тебя и удержать на своём острове. Во всё приходилось вмешиваться…

– Но ты тоже не смогла мне помешать…

– Откуда знаешь? Может, твой побег – часть моего плана?

– Сомнительно что-то, – скептически отозвался я. Меня уже начал утомлять этот разговор, больше похожей на детскую перебранку. Может, он и развлекал «повелительницу», но не меня.

– Лунь, – внезапно изменившимся голосом позвала она, шагнула вперёд, и прежде чем успел отпрянуть, взяла за руку, – Лунь…

Голос… не был голосом Бездны, но он знаком мне. Огненная мгла стала сгущаться, заливая глаза мутной пеленой – но я успел разглядеть, как пустой овал превращается в лицо – в лицо Тоты, прежде чем мгла окончательно превратилась во тьму.

Ладонь по-прежнему сжимала рука Тоты: она провела меня сквозь эту тьму. Девушка стояла на коленях надо мной, склонив голову, так, что короткие прямые волосы скрывали лицо, крепко держа мою руку. Вот и ещё загадка: обычный человек не смог бы вытащить меня из владений Бездны. Пусть даже я и не желал там больше находиться.

– Кто ты? – мешала сухость во рту, но я всё же выговорил эти коротенькие слова, и девушка вскинулась, распахнув тёмно-серые глаза. А прошлый раз показалось, что они – серо-зелёные… – отстранённо подумал я.

– Получилось! – радостно воскликнула она, – Томет! Получилось!

Я услышал шаги, а потом надо мной остановился юноша, глядя сверху вниз с каким-то неудовольствием.

– Молодец, сестрёнка, – без всякого энтузиазма похвалил, – но я бы не стал его вытаскивать.

– Ничего другого от тебя и не ожидала, – скривилась девушка, отпуская мою руку, – ладно, иди, а то костёр опять потухнет.

Он пожал плечами и развернулся, а Тота скорчила забавную рожицу и показала язык в спину юноше – как маленькая, ей-богу. Потом спохватилась и смущённо посмотрела на меня:

– Не обращай внимания, Томет всегда находит кого обвинить в своих ошибках – кого угодно, но не себя. Если бы он не пригвоздил того слизня, ничего, возможно, и не случилось. И, осознавая, что поставил нас в опасную ситуацию, бесится… но он хороший, – добавила девушка подумав.

– Да нет, всё правильно, – возразил я, но в подробности вдаваться не стал. Ни к чему теперь рассуждать, что было бы, вернись «слуга» в бездну.

Вместо этого я сел и осмотрелся: мы были недалеко от того места, где взорвался паразит – там чернело небольшое пятно выжженной земли. Куда меньше, чем показалось в момент взрыва. Неподалёку Томет пыхтел над костром, который упорно пытался погаснуть. Рядом с ним на собственных плащах лежали драконьер и Светана: ни один, ни второй так и не пришли в сознание.

– Как ты сумела дотянуться до меня? – я встал, с удовольствием отметив отсутствие слабости в теле. Кажется, я начинаю привыкать к подобным рандеву с Бездной.

– Так, нахваталась кое-каких знаний, правда – по верхам. Вот, тебя – вытащила. Но… ты, как бы сказать, был рядом. А этих двоих, – кивнула на девушку и Лютня, – я вытащить не могу, они слишком далеко зашли.

– Они справятся, – мне неизвестно, откуда появилась уверенность в этом, но появилась – и осталась, – просто надо отдохнуть. Они слишком многое пережили.

– Будем надеяться, – согласилась Тота вздохнув.

– А где Трофей? – оглядевшись внимательнее и не обнаружив нахальной псины, поинтересовался я.

– Не знаю, недавно здесь был…

Леля. Время спокойствия души

Эти дни стали временем странного спокойствия души. От меня ничего не зависело. Я ничего не могла сделать. Спокойный ритм жизни поначалу здорово выбивал из равновесия, из привычной колеи…

Какое-то время после изгнания я ещё торопилась: вперёд, скорей, скорей найти вторую деревню, найти способ вырваться с острова, ставшего тюрьмой! Но самой судьбой мне был определён спутник, с которым не очень-то поторопишься. И я заставила себя подстроиться под темп жизни ребёнка: лихорадочный поиск превратился в неторопливую прогулку, перемежаемую охотой и сбором ягод, благо сейчас был период их созревания.

Прошло много дней после того, как Хмысь подбил команду оставить меня на острове. Сначала ещё пыталась вести им счёт, но потом сбилась и махнула рукой, какая разница в какой день обирать малинник или разделывать тушку зверька?

Шли по обрыву. Останавливаясь, разводили огромный костёр, отчасти – чтобы уберечься от тварей (которых не видели в последнее время), отчасти – чтобы привлечь внимание драгала, если будет скользить мимо. Но мимо плавились лишь равнодушные жаркие потоки, да бывали изредка всплески излучения.

Остатки тушек, а я не запасала мяса больше чем на два дня, либо оставляла на съедение местным хищникам, если это было крупное животное, либо сжигала в костре, когда добыча не превышала размерами коцека. Может, поэтому и не видели тварей-из-бездны. Счёт дням я потеряла, но не чувство расстояния: мы должны были вот-вот, на днях прийти туда, откуда начали путь, к мёртвой деревне. А это значило, что второй деревни нет. Либо и не было никогда, либо драконьеры сровняли её с землёй так давно, что даже и следа уже не осталось. Мог быть и третий вариант, но он все ж был очень сомнителен. Но если он верен, то я ошиблась, решив идти по обрыву: следовало начать прочёсывать лес. И как же этого не хотелось!

Сгущалась багровая мгла – вечерело. Из бездны веяло сухим горячим ветром, изредка в мглистых просторах вспыхивали языки пламени – обманные маяки для неосторожных. Пришло время устраиваться на очередной ночлег.

Насаживая мясо на прутики, я сосредоточенно думала: что делать дальше? Мы не можем вдвоём остаться на безлюдном острове на всю жизнь, а то что он безлюдный, не вызывало уже никаких сомнений. Я посмотрела на девочку, сосредоточенно пыхтящую над арбалетом: что делать? Продолжать кружить по обрыву, надеясь, что нас заметят с проплывающего мимо драгала или же остановиться возле мёртвой деревни, и опять-таки – ждать? Я не знала.

Ночь протекала по уже привычному распорядку: ужин, моё дежурство, дежурство Веши. Ничего странного, ничего необычного. Всё как всегда…

Но, несмотря на усталость, засыпалось с трудом. Смотрела на пляску теней вокруг костра, и не могла сомкнуть глаз, чувствуя внутренний озноб, неизвестно откуда взявшийся. И всё же, спустя некоторое время я заснула тяжёлым и беспокойным сном.

Как говорила вешьти: некоторые сны – это тени будущего, некоторые – тени прошлого, но есть сны – тени нашей вины, которую переживаем вновь и вновь. И часто очень трудно понять к какой тени относится то или иное сновидение.

Этот сон не был вещим, это я знала ещё до того, как проснулась окончательно. В нём смешалось многое, что довелось увидеть и пережить. Но этот сон был тенью моей вины: чередой прошествовали мимо призрачные картины, в которых были живые люди… когда-то живые. Как в жизни, так и во сне я оказалась бессильна что-либо изменить, и это было так же мучительно, как и в яви.

Проснувшись, долго лежала неподвижно, не давая Веше понять, что уже не сплю – мне надо побыть в одиночестве. Пусть даже так – рядом с ней, но ощутить опустошение в душе. Я знала, что это ненадолго, что это надо для того, чтобы потом ощутить всю полноту жизни. Многие, я думаю, ощущают эту смену чувств, но не осознают, в чём дело – не до того…

Смотрела вдаль – в зыбкие просторы огненного жара и не видела ничего: картины прошлого вставали передо мной словно наяву. Я ещё помню те времена, когда противостояние между человеком и Бездной не было столь острым, да и сейчас оно всё ещё в каком-то пассивном, замедленном состоянии. Может, дело в разобщённости: мы не можем сплотиться и дать отпор, в том, что слишком мало людей знают истинное положение вещей. Может, причина в том, что люди не могут выжить над бездной, и оттого ограничены клочком суши, твердью, опаляемой жаром.

Я смутно помню отца Луня, первые встречи, когда он показал впервые кулоны из слёз дракона и рассказывал о других островах, где заперта жизнь, где люди ничего не знают о Мире. Он помог моему отцу разбить оковы, удерживающие нас на одном острове, дал возможность по-настоящему сражаться за свою жизнь, а не зависеть от воли драконьеров. Когда я вспоминаю это время, передо мной неизменно появляется одна и та же картина: ясное утро, возбуждённый гвалт детворы, оживлённо переговаривающиеся взрослые, ожидающие, пока пришвартуется драгал. И ошеломлённая тишина, когда по узкому трапу спустился человек. И вскоре на нашу деревню напали драконьеры. Если б не Велар с командой, едва бы мы отбились. Всё же, искусство войны не процветало в нашей жизни, нужнее были навыки охотника и землепашца.

Нападения, всё усиливающиеся, следовали одно за другим. До тех пор, пока мы захватили несколько драгалов, относительно непострадавших, и сбежали с острова – нужно было укрыться, и что ещё важнее – найти союзников, сильных союзников. И Велар привёл нас к таким союзникам, к надёжному убежищу, к острову, который местные жители называли очень просто – Твердь.

Он не был похож ни на что из того, что я видела и раньше, и потом, когда стала путешествовать сама.

Крепкие причалы пустовали – как и полоса обрыва. Но Велар невозмутимо собрал возбуждённых и недоумевающих людей и неторопливой походкой отправился к кромке леса. Как оказалось, это был не лес, а всего лишь неширокая полоса деревьев, отделяющая причалы от каменных стен поселения. Надо сказать, что не только я – тогда ещё ребёнок, но и взрослые люди были поражены, когда за деревьями, в нескольких десятках мер перед нами оказалась каменная стена. Высотой в пять человеческих ростов, сложенная из грубо тёсанного серого камня, она простиралась в обе стороны, насколько хватало взгляда. Велар вывел нас к огромным воротам, очень массивным, сработанных, судя по всему, из железного дерева, железом же и окованных. И со стены отряд, похоже, заметили. Последовал ряд вопросов, на которые ответил Велар, после чего ворота слегка приоткрылись – достаточно, что бы могли пройти три человека в ряд. И мы оказались за стенами Крепости.

Как оказалось, эта стена вовсе не была стеной гигантского дома – как мне тогда подумалось, и люди там оказались вполне обычными, а не огромными великанами, как рисовало возбуждённое детское воображение. Самые обычные люди, только в странной металлической одежде. Я впервые увидела доспехи.

Мы прошли за пределы стены, и снова остановились как вкопанные. То, что мы видели, было поразительно. За стеной стояло несколько домов – это были казармы для стражи, но дальше, аж до стен крепости, простирались возделанные поля, на которых колосились злаковые. Как я потом узнала, с другой стороны располагались богатые пастбища, на которых мирно паслись шипохвосты и остальные рогатые.

До стен крепости нам пришлось идти довольно долго. Люди, встречающиеся на пути, удивлённо рассматривали нас, и о чём-то спрашивали стражей. Я с любопытством прислушивалась к их говору и, хотя понимала отдельные слова, смысл от меня ускользал. Потом я узнала, что язык на всех островах лишь незначительно отличается, для человека упорного ничего не стоит в нём разобраться.

Врата крепости тоже оказались из железного дерева, но менее массивные, чем наружные. Они пропустили за первую крепостную стену, сложенную из того же грубо тёсанного серого камня, но так искусно, что в швах между глыбами не оставалось зазоров для руки или ноги, даже для глаза. Впрочем, перелезть её и не пытались, а вот свежая кладка была чётко видна, как мне потом рассказали, её положили вместо пожранных мёртвой драконьей кровью камней. Не в первый и не в последний раз, как оказалось. Таких стен оказалось три, но на внутренних не было следов боёв. Драконьерам ни разу не удалось пройти дальше внешней стены, охватывающей возделанные земли. И взять крепость измором – тоже не вышло. За первой стеной росли замечательные, ухоженные фруктовые деревья, а водой крепость снабжали многочисленные родники. Так что, нападающим приходилось каждый раз убираться несолоно хлебавши.

За второй стеной начинались жилые дома, казармы для воинов и торжища, мы торопливо миновали гулкие, гудящие голосами улицы, и оказались за третьей стеной. Тут было более тихо и спокойно, дома казались более основательными и ухоженными, а кое-где попадались целые усадьбы. В центре, на небольшом естественном возвышении находился большой, в несколько этажей дом, сложенный из серо-серебристого камня. Широкие ступени из того же камня вели к большой двери, напоминающей врата, только украшенные прихотливым растительным узором. Учитывая, что дерево не зря получило название железного, этот факт не мог не вызвать уважения.

Только подойдя вплотную, поняла, что напоминает мне этот дом – тех стражников, у ворот, закованных в броню, ожидающих нападения и не имеющих права ни на секунду ослабить бдительность, отдохнуть. Это впечатление усиливало ещё и то, что вместо окон до третьего этажа в стенах были прорезаны узкие щели – бойницы. Это был последний оплот, последний рубеж сопротивления, и мастера, закладывающие первый камень в фундамент, изначально знали это.

Ах, если бы мне попасть на этот остров, встретиться с градоправителем Утером! Он должен помнить меня, и сможет поверить. Велару верил, и отец Луня также доверял ему. Он бы помог найти выход из положения. Но как добраться до Тверди, когда мы тут одни – без драгала, без команды? Это неосуществимая мечта…

Вздохнув, я села – пора было приводить себя в порядок и отправляться дальше. Но если бы кто-нибудь знал, как устала от этого «дальше», от необходимости идти куда-то без малейшей надежды на достижение цели. Но я должна…

К вечеру достигли причала и мёртвой деревни. Обойдя остров по кругу, вернулись туда, откуда начали путь. Чуда не случилось: мы пленники этого острова если не навсегда, то надолго…

– И что дальше? – спросила Веша, когда развели костёр, а в котелке над ним забулькал овощной бульон. Как и в прошлый раз, я надёргала овощей с зарастающих сором огородов. – Что теперь будем делать?

– Не знаю, Веша, – не хотелось лгать девочке, – будем ждать. Думаю, ждать стоит здесь…

– Чего? Ты думаешь, Хмысь передумает и вернётся?

– Едва ли.

– Тогда чего? Драконьеров? – не отставал ребёнок.

– Хотя бы и их. Нам надо выбраться с этого острова, и для этого все средства хороши.

– Драконьеры нас просто убьют, – угрюмо бросила девочка, – или надеешься, что они примут тебя за свою? Но меня-то точно убьют.

– Не говори глупостей. Как они могут принять меня за свою? Я выгляжу как человек… Кроме того, они слишком хорошо знают, кто я такая. Нас, конечно, могут убить… но скорее – попытаются доставить на остров драконьеров. А это уже возможность покинуть этот остров. В пути чего не случиться – если не зевать, вполне можно удрать на каком-нибудь острове…

– Лучше бы всё-таки вернулся Хмыся, я скучаю по ним… по всей команде. Нам было так весело…

– Я тоже… – усевшись рядом, обняла девочку за плечи, – я тоже очень скучаю по ребятам. Но знаешь, думаю, мы ещё увидимся с ними, и посмеёмся над всеми этими событиями…

– Правда? – недоверчиво посмотрела мне в лицо, – Ты правда так думаешь?

– Конечно, малышка, – улыбнулась я, – я бы не стала тебе врать. Я, правда, думаю так. Думаю, что рано или поздно всё закончится хорошо…

Хорошо быть ребёнком… можно доверять взрослым, даже если то, что они говорят, идёт вразрез с действительностью. Но, даже если Веша и почувствовала ложь, всё же поверила. Просто, ей хотелось поверить.

Вечер прошёл как обычно: поужинав, мы стали устраиваться на ночлег. Веша ложилась спать первой, и сейчас укутывалась в плащи, норовя устроиться поудобней. Наконец перестала вертеться и высунула наружу нос:

– Спокойной ночи, Леля.

– Спокойной, Веша…

– Знаешь, я рада, что ты не драконьер.

– Я тоже, спи давай.

Улыбнувшись, девочка вновь натянула край плаща на нос, закрыла глаза, и почти сразу её дыхание стало ровным и глубоким – заснула. Немного подождав, я взяла самострел и, стараясь не шуметь, зарядила. Но закат был так красив, а вокруг так тихо! Хотелось думать о великом и бесконечном, прекрасном и добром – именно в такие моменты жизнь ценится более всего, кажется чудом, дарованным для чего-то большего, чем является человек и его жизнь…

Но закат угас, последние, нежно-розовые лучи поблёкли, поглощённые низкими, косматыми и тяжёлыми тучами. И откуда только берутся эти тучи? И где проливают накопленную влагу? Острова, на которых я побывала, не баловали частые дожди – везде была умеренно-сухая погода. Не так чтобы без дождей, иначе люди не смогли выращивать урожай, но частых ливней нигде не наблюдалось. Но откуда-то они берутся? И куда-то уходят? Посмотреть бы на те острова, над которыми идут частые дожди…

Было немного тоскливо и грустно, но теперь не из-за того, что мы тут застряли. Причина была в чём-то другом, вот только я не могла понять – в чём.

Наконец минула большая часть ночи и, разбудив Вешу, легла спать, отогнав все мысли и чувства: завтра будет новый день, завтра я и буду думать обо всём.

– Время пришло…

Шепот коснулся слуха, и я проснулась. С минуту лежала, прислушиваясь, но вокруг царила тишина: ни треска костра, ни шёпота листвы, ни дыхания Веши – ничего. Мёртвая тишина, и вдруг:

– Время пришло, Леля…

Я резко села, осматриваясь – голос не принадлежал Веше, но никого и ничего. Только девочка сидит у костра. Я присмотрелась внимательнее: спит она, что ли?

Веша сидела у самого огня, скрестив ноги и закрыв глаза. Спина девочки была выпрямлена и напряжена, словно кол проглотила, но руки безвольно лежали на бёдрах. Лицо отрешённое и, одновременно, сосредоточенное – это не похоже на сон…

– Время пришло, моя преданная раба, – разжались губы девочки, но зазвучавший голос не был голосом Веши. Более глубокий и сильный, он мог бы принадлежать взрослой, властной женщине, но не одиннадцатилетнему ребёнку, – пора послужить госпоже…

Веки Веши дрогнули и медленно поднялись – на меня в упор глянули два расплавленных омута, две раскалённые бездны, губы искривились в насмешливой ухмылке.

Если бы могла – отшатнулась, даже бросилась наутёк, но я не могла. Тело больше не слушалось меня, а сердце пронзила знакомая боль – передо мной была Хозяйка, Бездна.

– Напомни поблагодарить твоих друзей, этого дракона и ведунью. Они думали, что ломают мои планы, но на самом деле, подарили решение проблемы. И решением станешь ты, дорогая моя.

– Я… не буду помогать, – слова дались с трудом, но всё же выговорила их. – Я… не раба… – на большее сил не хватило.