С моего счета были сняты деньги и нас отпустили домой. Мы с Ассоль ехали в такси, на заднем сиденье и не проронили ни слова, даже не смотря друг на друга. Мы уставились в окно и наблюдали, как солнце начинало озарять каменные небоскребы. Жизнь покинула меня или я сам не хотел жить?! Но сейчас я чувствую жизнь в своем сердце. Во мне рождалась надежда. Надежда в настоящее. Но я все по-прежнему верил, что моим настоящим вновь станет Алиса.
В центре нашего города протекает река, которая впадает в озеро за городом. Ассоль осталась дома, а я поехал дальше, в центр города, поближе к этой реке. Река была широкой и разделяла город пополам. Я сел на лавочку, что была неподалеку, и любовался рассветом. Солнце медленно поднималось, озаряя город и рассеивая утренний туман. Площадь была усеяна уличными фонарями, в виде больших подсвечников на четыре свечи, которые передавали свои полномочия по освещению города, восходящему солнцу. Мир просыпался, чайки начинали кружить, вода успокаивающе журчать. Тонкая грань между жизнью и смертью, умиротворение в мире, который проснулся, но еще без людей. Я вспомнил слова на могильном камне Алисы.
А за окном у нас огромный космос
И люди в нем прекрасные миры.
Средь тишины, в ночи услышишь голос:
«Ты не один, под светом утренней звезды».
Утреннее солнце и безлюдный мир все меняют. Тоска становится покоем, боль превращается в надежду, а одиночество в свободу. Если ты одинок, нужно лишь дождаться утра, рассвета и поймешь, что ты не один, с тобой целый мир. Сейчас я начал понимать эти строки, утром мы не можем быть одиноки, в тот момент, когда солнце только начинает восходить, и на небе остается еще сверкающая звезда, в момент, когда жизнь просыпается, но смерть еще не отступила, в душе нашей зарождается вера. Гармония и баланс между жизнью и смертью, покоем и пробуждением делают жизнь стоящей. Душа моя проснулась, заполнилась огромной энергией, и мне хотелось творить и прочувствовать жизнь каждой клеткой своего тела. Я снял с себя одежду: синие джинсы, белые кеды и футболку с изображением яркого солнца Саванны. Я был лишь в нижнем белье и, закрыв глаза, прыгнул в реку. Вода была приятной и своим холодом освежала меня. Я оказался в объятиях жизни. Река бурлила и неслась на меня своими волнами, я их мастерски разрезал и наша игра продолжалась. Одна из таких игривых волн застала меня врасплох и закружила в приятном танце. Но танец оказался недолгим, и я почувствовал удар по голове. Не знаю, обо что я ударился, но боль была мгновенной, а дальше наступила тишина. Все вокруг потемнело, и я отключился. Тишина и темнота дарят спокойствие. Я погрузился в нее и стал ее частью. Моей боли больше не существовало.
Открыл глаза я лишь спустя целую вечность. Моя темнота оборвалась, и я был выброшен в мир, полный противоречий. Я оказался в белой комнате, с высокими потолками. Рядом пищали какие-то приборы, с меня торчали какие-то трубки. Ассоль сидела рядом, и я видел, как слезы скатывались по ее щекам. Мне так сильно захотелось успокоить ее, вытереть ее слезы, но я не смог ни пошевелиться, ни даже сказать слова. Это было мучительно больно, но где-то в глубине души приятное чувство согревало меня. Она переживает за меня. Даже без своей славы и футбола я все еще вызывал в людях искренние чувства. Думать было тяжело, голова раскалывалась, а потому я начал снова уходить в темноту. Она поглотила меня.
Когда я открыл глаза, я лежал дома, на своей кровати. Ассоль сидела напротив на белом, кожаном кресле. Я посмотрел на нее, она спала. Мне было приятно оказаться вновь у себя дома, и я улыбнулся. Кажется, Ассоль почувствовала мою улыбку и открыла свои глаза, которые успокаивали своей глубиной, как бескрайний океан. – Как ты? – спросила она, улыбнувшись. – Да, вроде порядок, – пытаясь усесться, произнес я, – Кажется, даже от алкоголя так не болит голова. – Ты ударился об камень, рыбаки вытащили тебя. Прошу тебя не делай больше так, не пытайся покинуть этот мир, – с грустью выходили слова из уст Ассоль. Постараюсь так больше не делать. Но разве целесообразно стараться не пытаться жить, пропускать жизнь через каждую частичку тела?! Вовсе не целесообразно, но так безопаснее. Получается, жить опасно, а вернее рождаться. И люди в мире этом свыклись с этой мыслью. Они не осознают, но уже давно стали премудрыми пескарями. Рыбой, которая так сильно боялась смерти, что так и не узнала, что значит жизнь. Оказалось все гораздо проще, хоть и сложно. Бояться смерти не нужно, ее надо осознавать и сделать жизнь такой, чтобы душу нашу не держали несбывшиеся мечты и упущенные возможности. Этот мир гармоничен, и забрав что-то, он обязательно что-то дает. Невидимой нитью переплетен этот мир, по которым мы ищем свой путь. И мне больше не хочется верить в антонимы. Смерть и жизнь, любовь и одиночество, горе и радость. Это не противоположности, это часть целого, и ценность одного без другого невозможна. Жизнь – это, как магазин, мы меняем деньги на товар. И в мире так же, но вместо денег и товаров наши действия и последствия. Обретая любовь, мы уже не свободны так же, как нам хотелось бы. Мы становимся частью одного и становимся зависимы. Но с любовью мы становимся свободными от обстоятельств. Они больше не могут управлять нами. Мы не потеряли свободу, мы лишь обменяли ее. После такого обмена ни погода, ни прохожие, ни политика не способны испортить наше настроение. Мы свободны и наше настроение принадлежит нам, пусть сами мы уже не принадлежим целиком и полностью себе.
Ближе к обеду мне стало легче, и летнее солнце вновь вернуло тягу к жизни. Я решил прогуляться, но на этот раз без водных процедур. Ассоль не хотела отпускать меня, ссылаясь, что я еще не оправился, но я был непреклонен в своем решении и отправился в парк. Ассоль пошла со мной. Погода успела измениться. Солнце спряталось за серыми облаками, и все небо было устлано серой массой. Моросил мелкий дождь и холодный ветер прогуливался по городу. Мы с Ассоль сели в автомобиль и отправились в свою поездку. Я сидел на пассажирском сиденье и наблюдал, как город изменился с моего последнего «дня памятства». Это тот день, когда память моя еще была со мной, и я находился в настоящем целиком. Все это было до той аварии, она стала моим последним днем, когда я помнил и замечал этот город и его жизнь. Мы ехали сквозь улицы с белыми домами, проехали длинный, двухполосный мост, который украшали по сторонам металлические звезды. Ночью они сверкали, и свет их переливался в волнах реки. Проезжать мост в это время было настоящим наслаждением. Однажды, мы с Алисой проезжали поздней ночью по этому мосту, и ей так понравилось, что она попросила остановиться. Я остановил машину прямо посреди моста, и мы оказались посреди всей этой красоты, казалось, мы плывем на мосту, сквозь яркий космос. Пока мы наслаждались красотой полета мысли, сзади скопилось порядком автомобилей и они нервно сигналили, а водители разгневано что-то кричали. Нас это не останавливало, мы были в другом мире, и брань из уст прохожих не могла пробиться в него. Алиса посмотрела мне в глаза и под громкие и неритмичные сигналы сверкающих автомобилей мы слились в страстном поцелуе. Губы ее были мягкие, словно облака и сочные, как спелый помидор.
Мы приехали в парк. Людей практически не было, и мы уселись на скамейку перед памятником очень стройного и золотистого оленя.
– Ты будешь кофе? – услышал я от Ассоль.
– Да, пожалуй. Нам надо согреться, – согласился я.
Ассоль ушла за кофе, а я остался сидеть и разглядывать оленя. Сколько же грации было в нем. Прекрасные и благородные создания. Они дают ощущение спокойствия. Великий дар, которым могут обладать лишь немногие из людей. Ко мне подсел белый старик. Он был одним из тех стариков, которые встречаются в фильмах, приятный на вид и с взглядом, повидавшим жизнь. Серое пальто, до блеска начищенные лакированные туфли и элегантный синий костюм с белой рубашкой, говорили о том, что он не был попрошайкой и пропойцей. Скорее создавалось впечатление очень солидного человека.
– Паршивая выдалась погода, – начал он.
– Довольно таки да, – поддержал я.
– Или все же прекрасная погода?
– Что? Эм… Я не понимаю, – просочилось сомнение в моем голосе.
– Погода прекрасно дает понять живете ли вы, следуете ли за своим сердцем. Это отличный индикатор вашего пути.
– Что же делать, если не знаешь этого?
– Ответ очевиден, молодой человек. Живите искусством, пропустите его через себя, займитесь им, ощутите его. Любовь, написание картин, музыка, футбол, все это искусство. Выберите то, что вам по душе и следуйте ему. Оно покажет ваш путь. Лишь через искусство можно прочувствовать жизнь, – медленно, с интонацией говорил старик.
– Но возможно, – не успел я договорить, как Ассоль закричала: «Бежим». Она бежала очень смешно, держа в одной руке горшок с цветком, а другой, хватая меня за руку. Мы побежали, за нами бежали полицейские. После длительного отсутствия в футболе, я думал, что уже не способен бегать быстро, но скорость моя сохранилась. Бег был моей стихией и через дворы мы смогли уйти от преследования полиции. Забежав за кирпичный дом, мы с Ассоль припали к стене и пытались восстановить дыхание. Ассоль обняла мою руку и, повиснув на ней, спросила: « Ты согрелся?»
– Что? – улыбка расползлась по моему лицу.
– У них не было кофе. Я решила, что можно согреться и так. Ведь так? – виновато улыбнулась Ассоль. Я посмотрел ей в глаза и начал смеяться. Она спрашивала «что?», «что?», а потом присоединилась ко мне и мы вместе залили смехом весь двор.
Сумасшедшая. Она была именно такой. По таким как она не скучают. Даже не сразу замечают ее отсутствия. Но именно с такими вы живете настоящей жизнью. Перестаете существовать в мире, созданном людьми, и оказываетесь в мире, пропитанном волшебством. Лишь перед лицом смерти возможно понять это. А потому таких как она не ценят. Я смотрел смерти в глаза и знал, что мир с сумасшедшими людьми совсем другой, он живой и настоящий. Не каждому такая жизнь нужна. Люди боятся искренности и проявления души. Не знаю как мир, а я давно перестал бояться жизни.
Время не властно
Кажется, рано или поздно все меняется. Ничего не остается прежним. Время, оно как автомобиль: вечный, без поломок и постоянно мчащийся куда-то. А мы пассажиры в нем, которые в окно наблюдают, как меняются пейзажи. Они могут быть настолько разными, что не успеваешь насладиться одним, как перед глазами уже другая красота. Но бывают дороги, где пейзаж не меняется долгое время. От этого сильно устаешь и кто-то, не выдержав однообразия, решает покинуть автомобиль. И в этот момент время уже не властно. Ты просто перестаешь существовать. Но если достаточно терпения, то пейзаж изменится. Все в этом мире меняется, следует лишь подождать. Автомобиль никогда не остановится, и путь продолжится с вами или без вас. Так же продолжился мой путь. Я становился все ближе к жизни, и кажется, тоннель начал заканчиваться, и я начал видеть проблески света.
Свет этот бил в глаза и открыв их, я увидел Ассоль, светящую фонариком, прямо мне в лицо. На улице стоял поздний вечер, и я видел в окно, как луна украшала осеннее небо. Какое же спокойствие я испытал, увидев все это. Я снова был дома, я чувствовал, что это мой дом и здесь уют.
– Соня, уже вечер. Не хочешь прогуляться в такую погоду? – с лукавой улыбкой спросила Ассоль.
– Хорошая погода, – согласился я.
Градусник показывал +16 градусов и, одевшись соответствующе, мы отправились бороздить просторы ночного города. Я наслаждался этим грандиозным спокойствием. Я ощущал жизнь, и у меня забилось сердце, которое было здесь и сейчас. Такого момента больше может не насупить. И я не хочу ограничивать себя в эмоциях. Я хочу жить, радоваться, дышать полной грудью и замечать все, что вокруг меня. Впервые за долгое время я прозрел. Смог увидеть все это, оказаться мыслями здесь и сейчас. Свет от фонарей голубым оттенком отражался в небе, как звезды. Небо было темно-синего цвета и покрыто тонким слоем облаков, которые просвечивали бескрайний простор за этим тонким слоем. Мы с Ассоль шли по аллее, и я замечал, как зеленые лепестки ивы шелестели на ветру и создавали собственную музыку. А одинокий воробей сидел на одной из веток и с гордым видом чирикал, словно был дирижером оркестра лепестков.
Ассоль взяла меня за руку и села на траву. Я последовал ее примеру и уже через секунду, мы лежали на зеленом, аккуратно постриженном газоне, смотрели в небо и мечтали.
– Чего бы ты хотел прямо сейчас? – прозвучал голос Ассоль.
– Творить. Мне так хорошо, что хочется что-то создать. Может скульптуру или картину.
– Картину! Точно! Попробуешь нарисовать меня. Поехали за холстами и краской, – весело, с детским задором говорила копия Алисы.
Она бежала впереди, не отпуская мою руку, и мне пришлось подстраиваться под ее скорость. Сев в машину, мы отправились за краской и холстом.
Ассоль лежала на диване в черном, облегавшем тело, платье. Она закинула одну ногу на другую, и игривый свет переливался по ее ногам цвета золота. Я взял кисть и ярко-красной краской начал рисовать на холсте ее губы. На белом снегу яркие ягоды вишни своим соком орошают землю. Это ее губы обжигали белоснежный холст и мой взгляд. Я закончил рисовать нежные губы и решил взяться за работу над глазами. Но прежде чем рисовать эти черные очи, мне захотелось заглянуть в них, пропасть в их глубине и прочувствовать силу этого взгляда. Я медленно и нерешительно зашагал к Ассоль. Она встала с дивана и, сделав шаг, замерла. Словно маяк, призывающий корабль к родному берегу, так и ее глаза встречали меня. Я был словно окутан туманом, таким теплым и мягким, ноги сами шли вперед, а в руках осталась кисточка. Я подошел вплотную к ней и почувствовал ее аромат. Она пахла, как сирень, после проливного дождя. Этот аромат ласкал меня и окутывал самыми теплыми чувствами. Я словно оказался посреди весны, посреди цветочных полей, посреди счастья. Ассоль взволнованно смотрела мне в глаза, медленно сбросила с себя платье и стыдливо опустила взгляд вниз.
Красоты без изъянов не бывает. Для одних глаз это недостаток, для других изюминка. Наш взгляд проходит сквозь призму нашей души. Как же она была красива. Она стала частью той половины мира, которая была за чертой безобразия, частью того прекрасного и неповторимого, что создала природа. Внутри меня были чувства, как у человека, впервые увидевшего Ниагарский водопад и понявшего всю его грандиозность. Увидев его, вы просто замираете, понимаете всю крохотность проблем, суеты и переживаний. Вы просто парите. Ассоль стояла нагая передо мной и ни слова не проронив, ее губы устремились ко мне. Это был полет. Как гордые орлы, резвящиеся в потоках воздуха необремененные тягостью бытия, так и мы оказались унесенные этим поцелуем. Лишь тогда я понял, как люблю жизнь. Мир, где возможны такие чувства, прекрасен. Если у вас не было "полета", значит, вы где-то свернули не туда. Свернули с дороги настоящей жизни.
Страсть охватила нас, Ассоль просунула свои пальцы сквозь мои густые, обросшие волосы и сжала их в кулак. Я обнял ее за талию, мои руки, как заколдованные, спускались все ниже и обхватили ее за бедра. Я поднял Ассоль, и она обхватила меня ногами за пояс. Мы устремились на стол, куда я положил ее и начал целовать губы, нос, ее розовые щеки, жадно впивался в нежную, бархатную шею. Я снял с себя джинсы, и мы стали единым целым, частью одного. В комнате слышались громкие стоны Ассоль, и я чувствовал, как она кусала меня за плечо. Но боли я не ощущал, потому как был совершенно в другом мире. Люди называют это сексом, но в этот раз было совсем другое. Человечество не придумало описание этому. Закройте глаза и представьте, что вы падаете во тьме. Очень быстро летите вниз и вот-вот окажетесь омлетом на дне пропасти. Внутри все передергивает, страх смешивается с паникой и вот, вдруг становится светло, лучи разрезают темноту, и вы замечаете, что вовсе не падали, а парили. Вы летаете, и ваши страхи перерастают в восхищение. Я не могу описать это чувство по-другому, потому что ничего подобного я не испытывал. Но я точно уверен, что сейчас Боги завидуют нам.
Мы лежали на столе, а вокруг нас павшими бойцами лежала разбитая посуда. Ассоль держала мою руку и целовала своими уже не красными губами. Я запрокинул голову и увидел наш портрет с Алисой. Она смотрела прямо на меня, и я видел ее укоризненный взгляд. На минуту мне даже показалось, что с глаз ее скатилась слеза. Мне хотелось бежать, бежать от этих глаз, от этой квартиры, от своих мыслей, от себя. Я вырвал свою руку, нацепил кое-как джинсы и в агонии побежал из дома. Ассоль что-то кричала, но я не слышал этого и был в своем бреду. Он настолько охватил меня, что я даже забыл одеть обувь. В голове моей гудело, и я был в панике. Добежав до первого дерева, я ощутил, что на улице идет ливень. На улице не было и души. Я остановился, остановилось и мое сердце. Слезы скатывались по моему лицу, но под градом капель их наверняка не было видно. Я протяжно зарычал и упал на колени. Тяжело осознать, что все твои идеалы оказались лживыми, а сам ты предатель и часть этого мусора, который ты сам же и ненавидел.
Спасибо, что научила замечать этот мир
Я открыл дверь домой и вошел. Разбитая посуда все еще лежала и напоминала о том, что было. Ассоль сидела на диване, укутавшись пледом. Глаза ее были красные, точно плакала. Увидев меня, с ее глаз вновь скатилась слеза. Она как игривый ручей бежала по ее щеке, но радости нам это не приносило. Мне пришлось пройти мимо нее, и с трудом я выдавил из себя: «Тебе лучше уйти». Слезы вновь начали рваться наружу, и я быстро зашагал в спальню.
– Прости меня, – крикнула в след Ассоль.
Она оделась и ушла. Дверь входная захлопнулась, и я остался снова один, в пустоте. В душе щемила тоска. Ассоль ушла без истерик и попыток что-то выяснить. Мы оба понимали, что произошло нечто непоправимое. Но понимали это по-своему. И дело было вовсе не в сексе. Все гораздо глубже, чем могло показаться ей. Возможно, я себя никогда не прощу за предательство нашей любви с Алисой, ведь я полюбил Ассоль. Черт подери, я полюбил ее всем сердцем, она стала моей частью. Это разбитое сердце вместо того, чтобы остановиться и больше никогда, никогда не забиться, зажило и забилось еще быстрее. Я не мог любить другую кроме Алисы, не мог предать наши чувства. Но я предал их и предал ее.
Моим спутником снова стал алкоголь. После очередного глотка я поставил бутылку и вспомнил, как она ушла. Гордо, без малейшего сожаления, но оставив в квартире свою любовь. Женщины умеют так, кажется это их магия. Не подавая виду, не показывая боль, подарив ласковый взгляд, а уже за порогом рассыпаясь на части. Кажется, жизнь вернулась на круги своя, а точнее она снова покинула этот дом. Я сам ее прогнал.
Портрет Ассоль
Настало утро. Нужно было жить дальше. Я сделал себе яичницу и в тишине пытался ее съесть. Но еда не лезла в горло. Некогда уютный дом давил на меня своей тяготящей атмосферой. Пора было бежать отсюда. Схватив в руки свой пиджак, я выбежал на улицу. Идти мне было некуда, я просто шел вперед. Не знаю, что делать мне дальше, но оставаться одному я не хотел. Даже если люди, проходившие мимо меня, были лишь массовкой, я замечал их, и с ними я был менее одинок. Парень с девушкой шли по тротуару, и он пытался забрать у нее телефон, седой старик сидел на скамейке и кормил голубей, мужчина с зеленным шарфом и красными, голландскими розами стоял у фонтана и нервно поглядывал на часы. Спасибо тебе Ассоль, что научила замечать этот мир. Если научиться замечать жизнь, то она заметит и вас. Впереди показался тот самый бар, в котором мы с Ассоль были так счастливы и не думали ни о чем. Я не мог пропустить его и зашел, чтобы хоть на мгновение оказаться в прошлом. Все оставалось здесь прежним, хотя людей было намного меньше, чем в наш последний раз. Устроившись у барной стойки, я заказал себе гранатовый сок. Ассоль любила его. Хотелось проверить, что же в нем такого есть.
– Как ты, дружище? – услышал голос, подсевшего рядом парня. Это был Бараз. Мой одноклубник, с которым мне довелось сыграть пару месяцев. Детство его было не из легких, ему пришлось потрудиться, чтобы пробиться в большой спорт.