Звездный порядок. Вестники перемен

– Тогда до встречи! – Геон кисло улыбнулся и опустил руку.

Сразу же после этой непродолжительной беседы, Геон решил поговорить со своим другом, с которым они вместе работали, желая прояснить кое-какие организационные моменты.

– Добрый день, Кавин! – бодро проговорил он, направляясь обратно к дому.

– Привет, босс! – с поверхности кольца послышался ироничный и немного глуховатый голос. – Я уже знаю о чем ты хочешь меня спросить.

– Это не удивительно, – улыбнулся Геон.

– В общем-то, все готово!

– Что именно?

– Абсолютно все! Я уже на месте, босс!

– Замечательно, – сдержанно улыбнулся Геон. – Я вижу у тебя хорошее настроение. Это внушает оптимизм!

Из-за ровных ветвей цветущих кустарников появились высокие черные ворота, за пределами которых заканчивалась территория Центрального парка Амфиполиса. А из-за зеленых раскидистых деревьев показался строгий многоблочный двухэтажный дом.

– Отлично! Сколько думаешь сегодня у нас будет гостей? – Геон ухватился за ручку высоких ворот и потянул ее на себя.

– Ты не поверишь, – радостно воскликнул Кавин, – но десять человек уже есть! – Такого количества давненько у нас не было.

– Что ж, значит и выручка будет больше, – подметил Геон и шутливо добавил: – Я уже рядом, никого не выпускай.

Спустя несколько считанных минут он уже стоял на пороге своего дома, а над его головой развевалась голографическое информационное табло с приглашением посетить всем желающим библиотеку «Куприт». Зайдя внутрь дома, Геон обнаружил толпящихся в зале людей: в основном молодежь и несколько детей вместе со своими родителями. Как и обозначил ранее Кавин, действительно на этот раз посетителей было несколько больше обычного – ровно десять человек. Сам же он находился за широкой барной стойкой и выполнял несколько разных действий одновременно: то протирал столешницу влажными бамбуковыми салфетками, то засыпал кофейные зерна в рожок кофейной машины, то вынимал газированные напитки из холодильника и вручал их покупателям; при этом Кавин умудрялся оживленно разговаривать с подступившими к нему гостями, продавая всем желающим билеты на предстоящий сеанс.

На вид Кавину было около тридцати лет. Он был плотного телосложения и невысокого роста. На его широком подбородке виднелась короткая, немного неопрятная, темная бородка. Щеки у него были округлыми и гладкими, а глаза добрыми и ясными. На большой голове Кавина светлела шевелюра из не очень длинных, но и не совсем коротких волнистых волос. Одет он был всегда просто и без особых изысков: зеленая рубашка торчала из под синей джинсовой жилетки, на которой было множество внешних и внутренних карманов; темно-синие джинсовые штаны, на которых так же имелось несколько вместительных и больших карманов, казались излишне широкими и были слегка потрепанными. Всем своим видом и манерами поведения он напоминал обаятельного, добродушного, немного наивного и глуповатого толстячка, неспособного ни подумать ни о ком плохого, ни, тем более, причинить кому-нибудь какого-то вреда. Про такого можно было с уверенностью сказать: он и мухи не обидит! Рядом с ним, на краю широкой барной стойки, лежало несколько фирменных картонных коробок со свежей и горячей пиццей, а неподалеку от них, на гладкой поверхности столешницы из искусственного акрилового камня, сидел щупленький черно-белый кот по кличке Барни. Он довольно вилял хвостом и увлеченно разглядывал картонные коробки и людей, собравшихся в гостевом холле. Поприветствовав гостей, Геон Гринт спешно подошел к своему другу и вполголоса произнес:

– Ждем Рувима и начинаем.

– Он ведь никогда не опаздывает или я снова что-то напутал? – криво усмехнулся Кавин, полируя свое блестящее кольцо бумажной салфеткой.

– Мне нужно немного подготовиться, – сухо заявил Геон, отведя взгляд в сторону.

– Что сегодня читается?

– Что-то новенькое и весьма необычное, – интригующим тоном пояснил Геон. – Какой-то неизвестный скриптор, но весьма неплохо зарекомендовавший себя в приключенческом и научно-фантастическом жанре. Я заключил с ним контракт на пару месяцев: хочу опробовать некоторые его произведения. Думаю нашим клиентам понравится. Мне, по крайней мере, очень понравилось.

– Рувим в курсе? – заволновался Кавин, пристально всматриваясь в своего напарника.

– Не переживай, – краешек тонких и бесцветных губ молодого мужчины с бледным задумчивым и подчас отрешенным лицом едва приподнялся вверх, – он давно в курсе. Мы уже с ним все обсудили.

– Что ж, отлично. Теперь я спокоен, – облегченно вздохнул Кавин и, неуклюже развернувшись, принялся расставлять банки с соком и сладкой газированной водой на сверкающие стеллажи из тонкого небьющегося стекла.

Тем временем, собравшиеся в гостевом холле люди терпеливо ожидали, когда же наконец настанет их очередь войти в заветную комнату для трансляций. Три молодых парня, примерно двадцати летнего возраста, с школьными рюкзаками стояли напротив широких слабо затемненных окон, громко переговариваясь между собой и прихлебывая горячий кофе из бумажных стаканчиков. На большом оранжевом диване, обтянутым хрустящим слоем синтезированной кожи, расположились две юные особы: молодой человек лет восемнадцати и девушка несколько более старшего возраста. Они также оживленно общались между собой, уплетая шоколадные конфеты одну за другой и потягивая через трубочку холодный сок со льдом из элегантных граненых стаканов. У стены справа находилась молодая семейная пара с мальчиком лет десяти, а так же одинокий мужчина с семилетней девочкой. Некоторые из них вскоре принялись неспешно расхаживать по залу, разглядывая рекламные постеры и изучая информацию о предстоящих сеансах на ярких голографических экранах, мерцающих под потолком. Пол в гостевом холле был уложен глянцевыми прямоугольными плитами темно-коричневого цвета, а поверхность высоких колонн, кои находились по всему периметру просторного помещения, состояла из светящиеся ровным светом рельефных полупрозрачных панелей. Эти архитектурные сооружения, сияющие изнутри, создавали своеобразную, весьма удивительную и почти что фантастическую атмосферу внутри дома. Стены помещения были облицованы крупными гранитными и мраморными камнями, конечно же, не настоящими, а существенно более легкими по весу и невероятно прочными, дополняя своим шармом атмосферу красоты и уюта, царившие здесь.

В преддверии предстоящего необычного сеанса Кавин распродал почти все имеющееся у него съестное. Осталось лишь несколько баночек со сладкими газированными напитками и пару шоколадных батончиков – одно из его любимых лакомств. Обычно, он запускал посетителей в комнату для трансляций заранее, но бывали случаи, когда Рувим Артман сильно опаздывал, и тогда приходилось задерживать гостей на некоторый промежуток времени. Иногда даже случалось и так, что приходилось полностью отменять сеанс и возвращать оплату билетов из-за того, что Рувим не появлялся вовсе. По этому поводу было множество разбирательств и ссор между ним и Геоном, но у Артмана всегда находилось какое-нибудь очередное объяснение, при том весьма правдоподобное, и всем приходилось в очередной раз мириться с его выходками; к тому же Геону было далеко не просто найти ему адекватную замену, по крайней мере пока.

Однако на этот раз всем собравшимся в гостевом холле сильно повезло: за окном послышалось мерное гудение двигателей опускающегося на землю гравилета. Входная дверь распахнулась, в помещение вошел высокий и взрослый мужчина лет сорока пяти с деловой темно-коричневой кожаной сумкой на правом плече, в черных лакированных туфлях с рельефным тиснением, классических серых брюках и сером элегантном пиджаке, под которым виднелась темная выглаженная хлопковая рубашка. Не обращая никакого внимания на людей, он быстро приблизился к Кавину и небрежно пожал ему руку, а затем сразу же скрылся за дверью полутемной комнаты, не проронив при этом ни слова. Кавин разочарованно вздохнул и доложил Геону о том, что сеанс можно начинать. Окинув взглядом ожидающих в холле гостей, Кавин вежливо указал на высокую темную дверь с красивой геометрической резьбой по контуру, приглашая всех собравшихся проследовать внутрь комнаты для трансляций.

Очень скоро пространство гостевого холла опустело, а на световом табло, что мерцало в воздухе перед входом в дом, отразилось новое уведомление с большим красно-желтым текстом: «Убедительная просьба: соблюдайте тишину – идет сеанс мыслеобразной трансляции!».

Несмотря на то, что помещение для проведения мысленных, а лучше сказать мыслеобразных или ментальных трансляций было совсем небольшим, в нем находилось около тридцати мест – мягких кресел с откидными спинками, расположенных в несколько рядов полукругом. Рядом с каждым креслом напротив подголовника, на специальной крепежной ручке висел крупный, но при этом совсем не тяжелый белый шлем. От каждого такого приспособления тянулся длинный витиеватый кабель в сторону небольшой проекционной комнатки, видневшейся вверху. Стены вокруг были отделаны плотными звукоизоляционными материалами, а сверху покрыты мягкими панелями из тонкой синтетической кожи легкого бежевого оттенка. В фронтальной части комнаты красовался искусственный, утопленный в стену камин, а над ним высился большой продолговатый белый экран, прямо как в старинных кинотеатрах из минувших столетий. Из под темного каминного стекла исходило невнятное и рассеянное свечение. Вначале оно имело бордовый или может быть розово-золотистый оттенок, но позднее стало быстро меняться и заиграло совсем другими красками. Спустя некоторое время камин уже пылал какими-то светло-зелеными, синими и ярко-желтыми огнями, придавая окружающему пространству все новый и новый окрас. По всему периметру уютного пространства, в специальных ложбинах, закрепленных высоко на стенах, располагались выпуклые звуковые панели, по форме похожие на древние виниловые пластинки. На полу было настелено плотное ворсовое покрытие, которое, как и звукопоглощающие панели на стенах, сдерживало посторонние шумы извне. Если же посмотреть наверх, то слева от входной двери можно заметить тесную проекционную комнатку с двумя небольшими оконными прорезями по бокам, весьма сильно напоминающую антресоль – верхний полуэтаж с низким потолком и маленькими окнами. Именно там сейчас находился Геон Гринт вместе со своим опоздавшим напарником, готовясь к ментальной трансляции нового художественного произведения. Чтобы попасть сюда, необходимо было усесться в одно из двух кресел, расположенных прямо под проекционной комнатой, и нажать на одну единственную кнопку на подлокотнике, после чего кресло немедленно поднималось вверх.

Так называемые зрители уже расселись по своим местам. Кажется, большинство из них были готовы к восприятию увлекательного сюжета, каждый в своем воображении, конечно же. Хотя некоторые, находясь в шлеме, все еще допивали кофе, а кто-то дожевывал кусок пиццы, либо же хрустел бледно-желтым пушистым попкорном: правила нисколько не запрещали этого делать.

Геон Гринт и Рувим Артман как раз завершали подготовку сложного оборудования для передачи мысленных образов к работе. Комната, в которой они находились, была настолько мала, что в ней никак не могло бы уместиться более трех человек, а благодаря специфическому убранству итого меньше – не более двух. Внутри тесного помещения, на низком потолке, висела прямоугольная световая панель. Она испускала ровный, рассеянный свет и при этом издавала приятное потрескивание и расслабляющий гул. Некоторое время назад Рувим Артман сверял правильность расположения блоков на световом экране настольного протографа. Эти графические объекты, каждый из которых содержал в себе специальные текстовые обозначения и номер, должны были находиться в строго заданном порядке: так, чтобы номера всех блоков совпадали с номерами, указанными в тексте на другой половине экрана, а так же на бумажных листах в папке, которую Геон не выпускал из своих рук. Сейчас он сосредоточенно смотрел на них, что-то напряженно шепча себе под нос и периодически поднимая глаза к верху. Делал он это, по всей видимости, далеко не в первый раз: бумага была вся измята и исписана карандашом. Оба транслирующих шлема в этом тесном и немного душноватом помещении были подключены к мощным настольным протографам, оборудованными фотонными нейроморфными модулями. По размерам передающие шлемы ненамного, но превосходили те, что предназначались зрителям. Поверхность шлема Геона была сплошь обклеена разноцветными бумажными стикерами, а сбоку передающего мысленные образы устройства располагался отдел с мелкими механическими кнопками и разноцветными светодиодами.

– Как и договаривались, – строго произнес Рувим, снимая свой элегантный серый пиджак и вешая его на спинку неровного кресла, – для этого произведения я буду использовать готовые наработки.

– Конечно, – послушно кивнул Геон, включив старый настольный вентилятор и направив его на себя. – Как обычно, в начале запустим приветственное обращение и рекламу.

– Без вопросов! – согласился Рувим и косо улыбнулся. Он расстегнул две верхние пуговицы на своей рубашке, а затем ворчливо добавил: – Здесь у тебя невыносимая духота. Исправь это уже наконец.

На это Геон лишь беззвучно вздохнул, устало пожав плечами.

– Разумеется. Как только у меня появятся лишние средства, я проведу сюда охладитель, – вполголоса заявил он, а про себя подумал: «Поскорее бы найти ему замену».

Затем Геон выполнил ряд несложных манипуляций с графическими элементами интерфейса на полупрозрачном экране протографа, в результате чего на широком настенном экране, прямо над камином, пылающим искусственным свечением, показались быстро сменяющие друг друга кадры первого видеоряда. На стенах забубнили акустические панели, а комнату заполнил громкий и басовитый голос. «Уважаемые гости нашего скромного заведения! – раздавалось со всех сторон. – Благодарим вас, что пришли! Очень скоро начнется сеанс совместного мыслеобразного восприятия, поэтому не забудьте надеть ваши шлемы! Желаем вам приятного времяпровождения и незабываемых переживаний!».

На белом экране замаячил какой-то весьма подвижный мужчина в черном костюме с широкой белозубой улыбкой. Он выполнил несколько акробатических трюков, а затем мигом напялил на свою голову глянцевый белый шлем с длинным черным кабелем позади. Далее он начал проваливаться куда-то вниз, поочередно попадая в странные и необычные места: от инфернального котла, невысоко висящего над пылающим костром, вокруг которого танцевали уродливые мохнатые существа, до небесного города небывалой красоты, парящего в безбрежной космической пустоте. И все это действо происходило под энергичное и весьма экспрессивное музыкальное сопровождение.

Затем последовало несколько рекламных видеоклипов, посвященных различному бытовому оборудованию. Вначале на большом экране красовалась новая модель уборочной машины в виде небольшого упругого шара, внутри которого был установлен усовершенствованный модуль искусственного мышления. После этого вдруг появился коричневый кожаный диван, плывущий по воздуху на магнитной подушке. А в заключении рекламной демонстрации на белом полотне была представлена новая модель гравимобиля с дополнительным компактным термоядерным двигателем, позволяющим достигать внушительных скоростей, а так же выбираться за пределы планет, ненадолго оказываясь в открытом космическом пространстве. И все это благодаря полностью герметичному кузову. Когда реклама завершилась, свет в комнате резко погас, и все разговоры между людьми, там внизу, сразу же прекратились.

– Сегодня я буду воспринимать текст на слух, – сказал Геон, держа в руках передающий шлем.

– Как пожелаешь! – буркнул Рувим. – Знаешь, мне тоже не требуется все-время смотреть в партитуру. – Мужчина откинулся на спинку кресла, размял кисти и пальцы рук, после чего надел транслирующий шлем на голову. – У меня все готово! Приступим?

– Запускай, – спокойно отозвался Геон, а затем выпрямил спину, опустил руки на колени и прикрыл глаза. Под шлемом зазвучал негромкий голос, который весьма спокойным и неспешным тоном читал текст произведения.

Роман повествовал об увлекательных приключениях одного незаурядного пилота межзвездного корабля, застрявшего в межгалактическом пространстве. В бумажном варианте произведение состояло из пятисот пятидесяти страниц, но в адаптированной для ментальной трансляции версии оно уместилось всего на нескольких бумажных листах. Благодаря этому сеанс сводился к двум, а иногда полутора часам непрерывного восприятия того, что представлялось в воображении двух людей, находившихся в проекционной комнате.

Геон неподвижно сидел в кресле с плотно закрытыми глазами, легко и непринужденно рисуя в своем живом воображении события, образы и действия из сценария, воспринимаемого им на слух. Возникающая картинка в сознании молодого человека, мгновенно передавалась по толстой связке проводов к зрителям, находящимся внизу. Разнообразные чувства и эмоции: от восторга, радости, легкой заинтересованности и неописуемого счастья, до печали, страха и гнева, – все, переживаемое им, в точности доставлялось в головы посетителей.

Его напарник Рувим, конечно же, выступал здесь в качестве композитора и звукорежиссера. Находясь в своем передающем шлеме с открытым прозрачным забралом, он смотрел на голографический экран настольного протографа и, слабо покачиваясь в кресле, что-то негромко напевал себе под нос. Мужчина пристально вглядывался в прямоугольные блоки, которые представляли из себя простые звуковые дорожки с записанными заранее фрагментами звучания тех или иных музыкальных инструментов. Рувим периодически то включал, то отключал их, при этом его тонкие пальцы искусно парили над поверхностью полупрозрачного изображения, будто он играл на невидимых клавишах фортепьяно. Благодаря его стараниям каждый, кто находился в комнате мог не только ярко воспринимать и переживать в своем воображении ту мысленную картинку из разума Геона, но и слышать насыщенное музыкальное сопровождение. Музыка симфонического оркестра лилась по проводам и проникала прямо в сознание и сердца людей. Большинство из них, очевидно, в самых эмоциональных и напряженных моментах трансляции буквально вжимались в спинки своих кресел, крепко хватаясь руками за шатающиеся подлокотники.

К примеру, десятилетний мальчик, пришедший сюда со своими родителями, мало того, что он периодически вздрагивал от переполнявших его эмоций и чувств, так еще он умудрялся изредка подпрыгивать вверх. А один из молодых парней, сжав в руках свой рюкзак, забавно и весьма эмоционально выкрикивал разнообразные междометия, а так же громко смеялся, энергично ерзая в кресле.

В определенные моменты находящиеся в комнате порой напоминали участников какого-то безумного аттракциона. Порой казалось, будто они сидели в рельсовых вагонетках и мчались на огромной скорости с многокилометровой высоты вниз, преодолевая опасные участки трассы и непрестанно заваливаясь то в одну, то в другую сторону.

Судя по всему, мысленная трансляция была крайне увлекательна не только для посетителей, но и для самих ведущих, особенно для Геона. Работая со своим хорошо натренированным и от природы развитым воображением, он испытывал неподдельное удовольствие и восторг от процесса. Время от времени из под глянцевого шлема мелькала его кривая самодовольная ухмылка. Иногда во время сеанса он позволял себе немного расслабиться и, откидываясь на спинку старого кресла, устало покачивался вперед-назад. Но когда приближался очередной сложный и динамичный момент, то становился крайне собранным и внимательным: немедленно выпрямлял спину и садился смирно, будто попал на экзамен к строгому преподавателю.

Его же напарник Рувим Артман, обычно заранее готовил музыкальное сопровождение к предстоящему сеансу. Для этого он использовал метод мысленного чтения с партитуры. Этот метод заключается в подробнейшем представлении звучания каждого отдельного инструмента в собственном воображении, после чего выполнялось сведение полученных звуковых блоков воедино в программной оболочке настольного протографа. Такой подход был более надежным и предпочтительным для него, поскольку прямая трансляция оркестровой музыки с партитуры, прямиком из сознания звукорежиссера, не редко влечет за собой большое количество мелких недочетов и ошибок. Однако, пусть и довольно не часто, но все же бывали случаи когда Рувим делал исключение и работал непосредственно с нотной записью, с услаждением предъявляя возможности своего воображения и тонкого музыкального вкуса посетителям, пришедшим на сеанс. Обычно это происходило тогда, когда ему весьма приходилась по душе та или иная музыкальная композиция, и он буквально заучивал ее наизусть, детально представляя звучание каждого инструмента в партии и интуитивно сводя все это вместе, в единую мелодию. В первую очередь Рувим подробно прорабатывал в своем уме звучание деревянных и медных духовых инструментов, немного позднее – ударных и смычковых, а в заключении – то, как они звучат вместе. И после такой напряженной работы, все проходило замечательно, без каких-либо ощутимых изъянов и недочетов. В такие моменты мелодия буквально пульсировала в его сознании и, словно роскошный пестрый фейерверк, растекалась по проводам, попадая прямиком в сознание каждого человека, находящегося в кресле.

Иногда случалось, что после трансляций, в конце рабочего дня, Геон ощущал себя весьма подавленным и опустошенным. Впоследствии ему приходилось тратить дополнительное время на восстановление сил. Рувим же Артман, в отличии от него, занимался мысленными трансляциями уже довольно-таки долгое время, поэтому с ним ничего подобного никогда не происходило. Искушенные и опытные в этой области специалисты, утверждают, что обычно спустя несколько земных лет, все негативные эффекты от подобного рода деятельности полностью исчезают, и практикующим больше ничего не грозит. Увлечение же Геона этим ремеслом было не столь продолжительным, как могло показаться изначально: он занимался мысленными трансляциями всего-лишь около шести месяцев. Однако, несмотря на такой весьма непродолжительный срок, у него отлично получалось.

Спустя полтора часа сеанс близился к своему завершению. На финальном моменте глубокого мысленного переживания маленькая девочка достала из своего кармашка белый носовой платочек и стала вытирать им слезы, которые катились по ее бледным и холодным щечкам. Отец ребенка, находившийся в соседнем кресле, облегченно снял проекционный шлем с головы, озадаченно провел рукой по своим волосам и воодушевленно произнес:

– Да… Не ожидал такого… Вот это конец! Неожиданно, весьма неожиданно! Маиса, тебе понравилось?

Мужчина помог девочке снять шлем, а она, хлопая заплаканными глазами и хлюпая своим носиком, мучительно простонала:

– Нет, не понравилось, почему все так плохо закончилось?

– Ну, не согласен, – мечтательно проговорил отец девочки, – несмотря на то, что главный герой погибает, я считаю, что все-таки это хороший конец. А знаешь почему? – Мужчина погладил по головке свою дочь, расправляя ее скомканные волосы.

– Потому, что он спас… – снова всхлипнула девочка, – потому, что он спас…

– Все верно, – подтвердил отец ребенка. – Если хочешь, в следующий раз пойдем на что-нибудь другое, не такое грустное. На следующей неделе, кстати говоря, ты вместе со своим классом можешь посетить новый иллюзион, который недавно открылся у нас в городе. Ну, что скажешь? А сейчас давай поскорее собираться, – проговорил мужчина, вытер сухим платком мокрые щеки дочери и направился к гардеробу.

Сеанс мыслеобразной трансляции приключенческого романа завершился, и зрители, находясь под глубоким впечатлением, стали неспешно разбредаться, покидая комнату. Геон устало стянул шлем со своей головы и удовлетворенно вздохнул. Некоторое время он задумчиво перекатывал его из стороны в сторону, держа в руках.

– Ну, вот и все! – сдержанно проговорил Рувим. – Произведение действительно весьма интересное и своеобразное. Надо будет, как-нибудь повторить! – Он снисходительно покосился на своего уставшего напарника, надел свой деловой твидовый пиджак, повесил кожаную сумку на плечо, немедленно спустился вниз и спешно покинул дом.