Гриша увидел весь этот ужас в глазах Антона. Точно такой же, что и сам испытывал всё последнее время – страх лишиться чего-то ценного, будь то здоровых пальцев, жизни, принципов.
Видение оборвалось, как только батарейка коснулась асфальта. Гриша открыл глаза. Он лежал в больничной палате. Тут же, как по команде, в неё зашли врач, Остап, Антон и Настя. Только лишь краем глаза увидев её улыбку, Гриша вскочил с подушки.
– Ты чего, ты чего? – успокаивающе спросил Остап.
– Лежите, лежите, лежите, – протараторил Врач.
– Как я здесь, что вообще… – задыхаясь от смятения, вопрошал Григорий.
А ребята лишь с недоумением, смотрели на него, ожидая, пока тот сам успокоиться, Наконец, спустя минуту, заговорил Антон:
– Ну и напугал же ты нас.
– Нас? В каком это смысле, вас? Что произошло?
– Как что? Ты разве не помнишь?
– Честно говоря, не уверен, – закусив губу, ответил он им.
– Ну как же, ты сидел на бортике фонтана, мы втроём гуляли, ты нас увидел, и хрясь, соскользнул назад, прямо в воду, – заявила Анастасия, так естественно и правдоподобно, что казалось, будто её подменили.
– Ну а мы что, подбежали, а от тебя уже только пузыри, да ноги из воды торчат, чуть не захлебнулся. Еле спасли, скажи спасибо Насте, если бы не она, то лежал бы ты уже в гробу, да с полными водой лёгкими, – пояснил Антоха, с задорной улыбкой, рассматривая всё также недоумевающего Григория.
– Искусственное… – прошептал Гриша, медленно и загадочно приложив ладонь к своим губам, – дыхание.
– Оно самое, так что с тебя должок, всё-таки девушка моя, а пришлось спасать тебя, – подметил Антон, крепко взяв её за руку, всё также неподдельно улыбаясь.
– Что же это? Куда я попал? – промямлил Гриша, не обращаясь к кому-то из них, а как бы произнося мысли вслух, – будто какое-то параллельное измерение.
– Чё? – спросила Настя, – чего ты там несёшь.
– Ничего… – ответил Гриша, как его взгляд застопорился на кулоне, красовавшемся над её грудью.
На золотой цепочке висела та самая батарейка, что когда-то чуть не погубила Антона.
– Это? – показал на неё пальцем Гриша.
– Да, она самая, как видишь, ещё пригодилась, кулон из неё сделал, – пояснил Антон.
– Кулон, чё за история? – удивлённо спросил его Остап.
– Да, потом расскажу, как чуть салон не спалил, и пальцев не лишился, а теперь вот, отличный подарок и память.
– И довольно оригинальный, – добавила Настя, переглянувшись с Гришей, смотрящего на неё с неумолимым подозрением.
– Чё он так на неё уставился? – спросил Остап Антона, на что тот лишь пожал плечами.
– Насть, – наконец, заговорил Григорий, – скажи мне, пожалуйста, вот что, как твои родители?
– Нормально, а что? – ответила она, разорвав последнюю ниточку Гришиной надежды, что тот ещё в реальности.
– А отец как?
– Хорошо, а почему ты спрашиваешь.
– Ты говорила, что у него проблемы с сердцем.
– Да, ну почему-то я не помню, чтобы говорила об этом именно тебе.
– Видимо как-то случайно услышал, главное, что он жив.
– А почему он должен быть мёртв, если ты упал в воду, и мы тебя спасли, а не ты его? – как-то неестественно, будто сев задом на кнопку, завелась она.
– Потому что это так! И это к лучшему! – объявил он им, закутавшись в одеяло.
***
– Ну, ладно, пойдём мы, – сказал Ося, посмотрев на часы, обнаружив, что они пробыли в палате уже больше сорока минут.
– Выздоравливай, – пожелал Грише Антон, пожав ему руку.
– Бывай, – простился с ним Ося.
– Пока, и сделай усы, – подав ладонь для хлопка, сморозила Настя.
Тот, хоть и с недоверием, но всё же дал ей пять, смотря вслед уходящим за дверь товарищам, и вновь сверкнувшим на прощанье глазам Анастасии.
Вновь чудной, но и одновременно тревожный сон, приснился Грише на следующее утро: будто он, в своей собственной пижаме сидел на скамеечке в довольно мрачном лесу, граничащим со светлым полем, обрамлённым кристально чистым озером. Вдруг, со спины появилась какая-то девушка, принявшаяся нежно обнимать его за плечи. Приятная дрожь зазвучала у него под кожей. Он видел, что это была вовсе не Настя, и обратился к ней по имени, совершенно не зная, кто она.
После полудня в палату заявился следователь.
– Я вернулся, – шепнул Гриша, смотря сквозь сотрудника полиции.
– Я пришёл к вам… Во первых, здравствуйте, – с самого порога начал изъясняться следователь, – пришёл сообщить, что вам не стоит беспокоиться.
– В чём меня обвиняют? – спросил он его вялым голосом, также вяло повернув свою голову к окну.
– В «Неоказании помощи».
***
Больница была позади, впереди суд с так и не завершившимся, а даже запутавшимся, как человеческие хромосомы, умозаключением.
– Суд послезавтра, сегодня семнадцатое, – думал Гриша, сидя за своим письменным столом, после очередного онлайн-урока по английскому, с пустым взглядом взирая на улицу сквозь прозрачное, как пар, стекло своего окна.
Вдруг на забор, что был напротив, присел порхающий по небу воробей. Сел, начал оглядываться и прыгать вдоль металлической планки. Через секунду вновь взмахнув в небо, опустился уже на подножку, лежавшей на земле перевёрнутой тачки. Перепрыгнул на другую подножку, затем и вовсе оказался на болтающемся от ветра колесе. Опять залетел на забор, и посмотрев, будто прямо ему в глаза, улетел прочь.
Неизвестно, что привело его туда, но уже поздним вечером, перед самым закрытием, Гриша забрёл в супермаркет. Направившись предположительно в необходимый отдел, он заметил «её».
Да, это была она – девушка из сна, по крайней мере, она была очень на неё похожа. Юная, стройная блондинка, с каре, заплётённым в хвостик, и коротко выбритыми затылком и висками. Лёгкие круглые очки, с двумя мостами, блестели своей золотинкой на её курносом носике.
Она стояла напротив канцелярских товаров, выбирая тетради, явно никуда не торопясь. Гриша резко пронёсся мимо неё, чуть не коснувшись её хвостика. Он был уверен, что больше не встретиться с этой девушкой, но к удивлению она была уже на кассе, когда Гриша подошёл туда. Кассир что-то напутала, пробивая её тетради. Пришлось ждать, пока проблема с терминалом не решилась. Как раз в этот самый момент, эта девушка оглянулась, сперва мельком, а потом и вовсе довольно пристально осмотрев Гришу с головы до ног.
– Вы Даша? – спросил он, так легко и непринуждённо, что сам поразился собственной наглости.
– Да, – протянула она, – а откуда вы знаете?
– Даже не знаю, толи приснились вы мне недавно, толи ещё что-то заставило меня знать вас.
– А я кажется догадываюсь, что именно. Ведь я тебя знаю. Ты Гриша! Я сестра Остапа, он рассказывал мне о тебе. Мне очень жаль, что всё так произошло, мы всё пытались отговорить её, но…
– Что «но»? Ты вообще в курсе всего, что произошло, или даже ещё происходит?
– В курсе. И мне тебя не понять, наверное… – умолкла она, как касса вновь заработала.
Толстые тетради мигом полетели мимо сканера.
– Может быть дело в них, а не в тебе? – спросила она, когда они уже вместе выходили из широких дверей магазина.
– Дело не в низ, не во мне или в тебе, оно во всём!
– И в чём же.
– Да вот хотя бы в том, что я мог бы не знакомиться с тобой, и ты могла бы не сниться мне, но всё это и остальное произошло. Так и там, что не случись, случиться всё, как оно должно быть, не написанное судьбой или нами, а так как оно должно быть в принципе!
– Я поняла, о чем ты, – продолжила она с ним беседу, идя рядом, – история пишется каждую секунду, и никто не знает другой версии, как всё могло быть иначе.
– Вот, именно так, именно так, – сказал он, задумчиво кивая головой, – видать Остап, многое рассказал тебе о произошедшем. И как, тебе не показалась вся эта история странноватой?
– Показалась, но…
– Что но? Ты не знаешь, а если узнаешь, не поверишь, лишь потому, что эта история не твоя, совсем не твоя, – сказал он, проводив её взглядом, на развилке путей.
– Пока, – произнесла она своим милым голосом ему на прощанье.
– Прощай, – лёгонько дёрнув пальцами простёртой к верху руки, смотря ей вслед, произнёс он.
***
Всю ночь он не спал, задремав лишь под утро. Что-то странное вновь мерещилось сквозь сон. Валявшиеся повсюду полуобнажённые тела молодых девушек, наряженных в карнавальные маски, с натянутыми поверх медицинскими марлевыми повязками, перекатывающиеся друг через друга, как «перекати поле».
Гриша вроде бы открыл глаза, и увидел перед собой Аню, лежащую рядом с ним, смотрящую ему прямо в глаза. Он резко развернулся, встретившись с Дашей, также спокойно лежащей и смотрящей на него, что в отличие от Ани совсем не вызывала, а даже глушила в нём тревогу. Гриша, недолго думая переполз через неё, как бы закрывшись ею от Ани, и очередной сон тут же оборвался, вернув чувство реальности своему хозяину, лишь тогда, когда тот уже лежал на полу.
– Суд уже завтра, а я? Что я? Мне, наверное, уже без разницы, стоит ли вообще бороться со всем этим, – горько думалось в его голове, гуляющему в полубодром состоянии по местному скверу.
Уже стемнело, зажглись фонари. По безлюдной улице прошлось пару людей. И на самом краю сквера вновь появился Григорий. На другом краю появился кто-то ещё. Фонарь зажегся над её головой, и Гриша увидел, что это была Даша, по всей видимости, возвращавшаяся домой после института.
Слёзы навернулись в его глазах сами собой. Он почувствовал непреодолимое желание подойти к ней, чтобы хотя бы поздороваться. Они пошли навстречу друг к другу. Под конец они уже начали бежать. И уже, будучи перед самым её носом, он упал на колени.
– Извини меня, Даш, извини, – сказал он чётко, – я сумасшедший, мне больше не к кому идти.
– Ничего, ничего, – присев рядом с ним на корточки, начала она успокаивать его, по-матерински обняв, поглаживая по голове, – все будет хорошо, всё пройдёт, ничего не останется.
***
– Ну вот и всё, – сказал Гриша, ополоснув лицо в раковине туалета, расположенного в здании суда, смело посмотрев в зеркало, столь совершенно другим, не тем что был ранее, взглядом, что совсем не старил, а предавал некой зрелости его молодому лицу.
Через пять минут он был уже в кабинете своего адвоката.
– Вам не стоит беспокоиться! – сказал адвокат, наконец, оторвав свой взгляд от разложенных по всему столу бумаг.
– Тоже самое сказал мне и следователь.
– Следователь? – немного удивившись, спросил он Гришу, – не ошибся, это точно!
– Да, точно. И раз уж это так, не томите, я вас слушаю.
– А что вам меня слушать, факты говорят за нас с вами вместе взятыми, всё услышите на заседании.