Один лишь миг способен сподвигнуть человека на действие, на отчаянный шаг. Горе же подобно огню, раздувающему скорбь внутри наших душ. Оно ведет к необдуманным поступкам. Стоит ли говорить, что именно горе довело меня однажды до отчаяния?..

Осенней ночью субботы я стал свидетелем тяжкого преступления. Я знал, что если пробуду на месте своего названного «дома» еще хоть секунду, то обязательно сделаю либо с собой, либо с близкими мне людьми что–то непоправимое.

Прохладный дождь обходил меня стороной, что–то сделало меня неприкасаемым, отреченным от всего мира в тот момент. Еще минута. Я завел машину, знавшую меня доселе только по рутинным поездкам на работу. Колеса подмяли под себя подгнившую листву, ничто не могло меня остановить: ни ветер, ни кто–то другой.

Я выехал на шоссейную дорогу, дальше был только душный поток машин, будто сотканный из железа. Мне удалось уйти от него через некоторое время. Вот показалась дорога, ведущая из города.

Машина ехала быстро. Меня гнала разразившаяся за спиной гроза. Помню треск грома позади. Он был схож со звуком сходившего с горы ледника.

Через пару часов все закончилось. Я выехал на знакомый мне с детства хвойный лес и, покинув машину, пошел по мокрой тропинке сквозь еловый бурелом. Всюду был стойкий запах пихты и неимоверная свежесть, легкость.

На меня, откуда–то сверху, свалилась кедровая шишка, разбросав по мокрой земле свои орехи. За ней оттуда же упала холодная, как утренняя роса, капля. Ветви всколыхнулись от влажного ветра.

– Боже, почему ты создал такой красивый мир, населив его жестокими людьми? – думал я, сомкнув глаза от нескончаемой тоски.

Не мог никто тогда услышать мои страшные мысли, даже лучший чародей, ведь шум шелестящих еловых ветвей и ветра не давал расслышать мне собственных шагов. Вдобавок ко всему, капли то и дело норовили упасть на голову любого, кто проходил под могучими древами этого пихтового сада.

Еще мгновение, и я отправился к машине. Достал детские фотографии из бардачка.

Я прошелся дважды по лесу, оглядел все вокруг и пришел к выводу, что все там осталось прежним. Таким же величественным и громадным.

Почему же мы должны меняться всю свою жизнь, чувствовать боль, радость, досаду, разочарование, удивление и жить среди черствых, пускай и подобных мне людей? Почему природа остается неизменной и такой же прекрасной, такой же кристально–простой и не замысловатой, но по–настоящему восхищающей наши умы? Почему мы до скончания века должны томиться в этих телах, чтобы потом пойти, как корабль, ко дну? И если мы идем ко дну, то никто из нас не сможет соорудить себе мемориала лучше, чем великая природа, ведь она сама по себе памятник, да еще какой.

Наша природа, наши леса, горы, моря и поля – это и есть самые живописные памятники всему живому. Вот что мы должны донести до наших детей через века в первозданном виде. Так, как нам завещали предки. Так, как должно быть воистину. А все наши людские заморочки – это не более, чем простая временность. Засорение истинной картины мира.

Наши отношения между друг другом, наши эмоции и чувства, впрочем, такая же обыденность, как и дождь или другое природное явление. Мы самобытны так же, как самобытна природа. Ведь мы – это часть большого механизма, название которому жизнь.

Глава 1

Я хотел назвать свое имя с самого начала, но, пожалуй, с этой поры я больше не тот, кем был раньше. Называйте меня отшельником или не называйте иначе никак. Я безымянный человек, ведь имя, данное мне при рождении, больше не подходит мне. Я родился заново. Я чувствую и понимаю больше, чем когда–либо. По крайней мере, мне так кажется…

Прошло не больше четверти часа, как я сел обратно в машину, облокотился на кресло и начал думать о том, куда отправиться теперь. У меня до сих пор не получалось смириться с обидой, причиненной мне ранее дома. Все, что оставалось делать – это отправиться в путешествие, необдуманное и опасное, но, быть может, решающее в моей судьбе.

На часах было четыре утра, однако мне совсем не хотелось спать. Боль в душе была настолько жгучей, что разъедала меня с невероятной, титанической силой.

Но не эмоции управляли мной, а понимание того, что нет для меня больше того прежнего дома. У меня почти не было денег при себе, как бы мне не хотелось отстраниться от мира человеческого к миру природному, но самая обычная нужда прижала меня к стенке.

Я выехал на дорогу, еще мокрую от минувшей грозы. Позади меня осталось все, что объединяло меня с прошлым.

Машина неслась по трассе с большой скоростью, я не мог себе позволить хоть минуту промедления. За стеклом автомобиля виднелись удивительные пейзажи, пролетавшие мимо меня, словно сменяющие друг друга кадры в кино. По левую сторону дороги распростерлись великолепно возделанные поля, напоминавшие собой идеальный чертеж. По правую сторону были лишь леса, высокие и благородные, с синеватым отливом.

Часто, проезжая по крутым поворотам, я видел лежавшие на обочине венки и части автомобильных бамперов, обшивку салона – обломки чьего–то счастья. Кто–то не справился здесь с управлением. Кто–то, память о ком теперь – это пыльный венок на безлюдной трассе посреди лесного массива.

Удивительно, насколько хрупка человеческая жизнь… За минуту перед аварией этот человек еще был жив. Мог ли он тогда подумать о том, что сгорит заживо в своем автомобиле или разобьется о высокое дерево здесь, на крутом повороте?..

Эти мысли одна за одной сменялись у меня в голове, как ландшафты за окном.

Глава 2

На горизонте мелькали огни заправки. Утренний свет озарял дорогу особенно страстно. Так, что вся она была похожа на пылающую полосу огня, тянущуюся в даль.

Моя машина приблизилась к заправочной станции, и я отправился к кассиру за оплатой бензина.

– Здравствуйте, мне нужно бензина на эти деньги.

– У вас хватает ровно на 30 литров.

– Хорошо.

– Ваш заказ будет выполнен через пару минут, – сказал кассир с малой долей усмешки.

Я заправил машину и поехал дальше, прочь от прошлого и людей. День был на удивление ясным. Все казалось таким сказочным, ненастоящим. Впереди была лишь долгая дорога, ведшая меня в абсолютную неизвестность. Тем интереснее было мне. Нет ничего лучше, чем увидеть перед собой что–то новое.

Всего спустя 3 часа пути моя машина заглохла, двигатель перестал работать, а бензин из бензобака будто выветрился. Я долго копался в своем автомобиле, но так и не смог привести его в чувства.

– Может быть, это судьба дает мне знак, что необходимо отрешиться от всего, что создано человеком?.. А может, это тот пес с бензоколонки разбавляет свой бензин водой или еще чем похуже, – подумал я.

Я оставил свою машину там, на обочине, взяв с собой лишь необходимые мне вещи для путешествия. Мне и вправду нечего было тогда терять.

Дорога шла нескончаемой лентой, а мне оставалось лишь подчиниться судьбе и собственной упрямости, а быть может, и наивности.

Через два часа пути свинцовые тучи снова затянули небо, но только еще сильнее. Тогда меня почему–то охватил пожирающий изнутри страх перед возможной опасностью.

Грянули первые капли холодного осеннего ливня, за ними последовали все остальные. Я начал мокнуть все больше и больше. Тогда же нужно было принимать срочное решение, которое вполне могло стоить мне жизни.

Я бежал по дороге, словно видел впереди себя маяк, который указывал путь к выходу из моей беды. Но тут последовала первая моя осечка. Я поскользнулся и упал прямо в лужу.

Отчаянье затмило мой разум. Иной раз я пробегал мимо похожих на людей кустов и деревьев, шел к ним, падал в ноги, но там были лишь темные, грязные корни.

За тем последовала вторая моя осечка. Я соскользнул с дороги прямо в кювет. Однако я довольно быстро взобрался обратно на трассу, хватаясь руками за корневища и замшелые камни, торчавшие из грязной земли.

Я протер глаза от влаги и увидел перед собой старую ржавую машину, появившуюся из–за грозовой пелены. Она стояла там, по–видимому, очень долго, потому что даже асфальт под ней пропитался ржавчиной.

Я сел в нее. Благо стекла были целы да двери на месте. И с усталостью и дрожью в коленях я начал смотреть через лобовое стекло, отчасти заваленное листьями, прямо на ту самую дорогу, по которой шел сюда. Трудно было понять, как столько всего может произойти с человеком всего за один день.

Облокотившись на спинку кресла, я уснул.

Глава 3

Утро следующего дня встретило меня ярким солнечным светом. Я, на удивление, чувствовал себя прекрасно. Машина послужила мне на некоторое время убежищем.

В воздухе витал аромат победы, однако победа была явно не за мной. Я вдохнул запах прелой листвы и потянулся в карман за сигаретами. Но там было пусто.

Так вот. Ни дома, ни машины, ни денег. В тот момент я точно стал никем.

А куда нужно идти никому? Ответа на этот вопрос я не знал. Нужно было найти еды и двигаться дальше.

*Дальше идут слова, написанные совсем уж неразборчивым почерком*

Удивительно, но природа дарует нам все, что нужно для жизни! Так я позавтракал несколькими горстями рябины с дождевой водой. Этого было мало, но я и не ждал ничего более.

Так начался новый день. С пустым желудком и жаждой чего–то необъяснимого, не вполне понятного мне.

Я соорудил связку со всем, что у меня осталось и отправился дальше. Солнце припекало со всех сторон, снова ничего не напоминало о вчерашнем дне: ни луж, ни туч, ни человекоподобных кустарников.

Мимо меня проехал старый пикап. Затем он развернулся и поехал обратно ко мне.

– Боже, что вы делаете здесь в таком виде? – сказала пожилая женщина.

– Не знаю даже… Так получилось, – сказал я тогда немного небрежно. – Кто вы?

– Я матушка Авдотья, заведую монастырем, он здесь рядом. Я подумала, что вы направляетесь туда, я бы могла вас подвезти. Тем более у вас, юноша, неважный вид, вам наверняка нужна помощь. Вы, наверное, хотите исповедаться перед Богом?

– Боже…

– Значит хотите! Присаживайтесь в кузов! Там куры в клетках, будьте поосторожнее, пожалуйста, – с невероятной учтивостью сказала матушка.

– Большое спасибо вам, – после этих слов я задумался и взглянул на мутное, как рыбий глаз, небо. – С Божьей помощью видимо, доберусь до истины…

Я взирал на бесконечные выгонные поля, на коз и коров, на людей, беспечно бродивших между рядами поздних культур. Так начинался очередной день совершенно новой страницы в моей жизни.

Глава 4

Мы подъехали к воротам монастыря, сияющего своими куполами. Авдотья высадилась вместе со мной у высокой старой стены.

– Так что же вы делали там, на дороге? – спросила она.

– Шел…

– И как? Пришли, куда хотели?

– Я и сам не знаю. Меня просто заела моя старая жизнь, вот и решил, что нужно искать чего–то большего, более чистого и натурального что ли.

– Вот как! Довольно необычно… мы с вами об этом еще поговорим. Скажите лучше тогда вот что: могли бы вы некоторое время поработать помощником по тяжелым работам при монастыре? Тот, кто выполнял эту работу ранее, уже не способен на такое… К тому же мы все должны совершать добрые дела.

Выбора у меня не было. Все что мне оставалось делать – подчиниться судьбе.

– Гм, конечно, я с радостью помогу вам. Мне нужно что–то знать, какие–то правила?

– Да. Во–первых, вам нельзя общаться с женщинами из нашего монастыря. Во–вторых, у вас будет собственный домик на окраине деревни, это недалеко отсюда. А сейчас помогите, пожалуйста, мне с этими курами. Стара я уже для таких дел, – констатировала Авдотья.

– Хорошо. Я не принесу вам никаких неприятностей, обещаю.

– Я очень надеюсь на это.

Я помог разгрузить клетки с курами. Наблюдавшая это все матушка воскликнула:

– Богатырь ты наш! Дай тебе Бог здоровья!

Она окрестила себя и меня крестным знамением.

– Сейчас я расскажу тебе условия проживания, а завтра ты уже можешь приступать к своим обязанностям. Но сперва смени одежду, сынок. Уж больно она непригожая, – сказала Авдотья.

Далее началась монотонная, как молитва, речь, которая длилась уж очень долго. Под конец, когда мне стоило бы уже идти к ночлегу, она с багряным румянцем на лице спросила:

– Господь Предвечный! Как же вас зовут, юноша? Я уж забыла спросить. Простите меня, годы уже не те…

– Меня от рождения зовут Виктор.

– Приятно познакомиться! Вам пора уже идти, скоро стемнеет, день уже становится короче. Возьмите ключи от вашего домика, – с улыбкой произнесла настоятельница.

– Хорошо. До свидания, матушка.

– Прощайте! – ответила она, наполовину уже повернувшись к воротам монастыря.

Некоторое время спустя я пришел к домику на окраине села К. Я вошел в деревянную избу, сколоченную, верно, еще в прошлом веке. Скорее всего, обстановку там никто не менял с того же времени.

Я нашел свою кровать, постелил белье и рухнул спать.

Глава 5

Ночью я проснулся в холодном поту. Мне постоянно снился мой отчий дом, мои родители. В общем, все, что было когда–то для меня чем–то неотъемлемым, отделилось от большого пирога жизни.

Возможно, я сам тому причина, и я сам себе погибель.

– Нет больше сна, нет отдыха с дороги, только вечный путь. Это место удержит меня лишь на некоторое время… – думал я в полудреме.

Я вышел на порог дома, сел на деревянную ступень и стал смотреть на ясное ночное небо, полное звезд и таинственных сияний. Все в моем теле тогда трепетало перед будущем. Нет, мне было совсем не страшно.

В тот момент я чувствовал единение с природой, ощущал себя маленькой песчинкой в океане, которую несет течением вместе с морской пеной. Так должно было быть, так должно было случиться.

Удивительно. По черному натянутому полотну, по этой мрачной бездне над моей головой, пролетела падающая звезда. Я с грустью думал о том, что эта звезда, занесенная в нашу галактику судьбой, такая же одинокая, как я. Но, как оказалось позже, я не был одинок. Просто я еще многого не знал, очень многого…

Шелестела облетевшая листва между травинками в поле, все село было погружено в сон. Один лишь я не мог сомкнуть своих глаз. Весь мой организм бодрствовал, будто знал, что меня ждет нечто, к чему нельзя быть неготовым. То, во время чего мне нужно будет быть полным сил.

Я все вспоминал тот день. Тот странный день и мое детство.

И если уж речь зашла об этом, то мое прошлое было тяжелым. Я рос в рабочей семье, мой папа работал техником на заводе по переплавке металла, моя мама работала швеей на фабрике. Несмотря на тяжесть труда, отец приносил домой довольно большие деньги. До начала сложного времени…

Мне пришлось привыкать к реалиям жизни рабочего класса: «Хочешь чего–то – забудь. Твоей семье нужен сын–работяга, а не мямля». Я не получил должного образования, хотя в средней школе был самым выдающимся учеником, и мне грезились высокие стены университета.

Отец избивал меня до моего совершеннолетия. Помимо этого, он избивал маму. Я каждый вечер слышал громкие крики отца, а затем, где–то в углу родительской комнаты, глухие рыдания матери…

Папа не отличался от многих других рабочих. Он так же, как и они, пил после смены и курил, как первый поезд локомотивного состава…

Мне пришлось прервать свои раздумья. Я почувствовал, как кто–то смотрит на меня, наблюдает издалека. Мистический холод, похожий на страх, обволакивал меня изнутри. Вдруг из чащи леса раздался вой какого–то дикого животного.

Я зашел в дом, погасил свечу и лег спать. Еще долгое время меня снедал страх так, что даже когда я смыкал глаза, все равно видел перед собой пламенные очи, которые заставляли биться мое сердце быстрее. Через пару часов я уснул, наконец–то уснул…

Глава 6

Утро встретило меня лучами солнца невероятной красы, которые радостно просвечивали в мое окошко. Я не хотел думать более о той ночи. Хотел лишь забыть о ней, как о страшном сне.

Я позавтракал, надел чистую одежду, данную мне настоятельницей монастыря, и собрался на свой первый рабочий день в этом месте.

Долгий путь по пыльной дороге казался не таким уж и долгим, скорее одиноким, никого не было видно, идущим здесь поутру. Лишь долгие опрятные ряды колосьев стояли вдоль той дороги.

Вот я уже подошел к монастырю к назначенному времени, где меня уже ждала матушка Авдотья. Весь ее вид выдавал в ней женщину набожную и добрую, пускай и пыталась она выглядеть как можно серьезнее.

– Здравствуйте, Виктор, я вас заждалась! – с улыбкой сказала она.

– Простите, если заставил вас ждать, у меня нет с собой часов.

– Нет, что вы, все в порядке! Скажите лучше, как вам спалось на новом месте? Я знаю, место не лучшее, домик старый, но построен добротно, честное слово.

– Я спал, как младенец…

– Я так рада! Что же, приступим к списку дел на сегодня. Необходимо: смазать створки ворот, починить забор в некоторых местах и срубить одно дерево возле входа в монастырь, уж очень опасно оно накренилось после недавней грозы.

– Хорошо, показывайте мне кладовую с инструментами и места моей сегодняшней работы, – ответил я.

– Конечно, сейчас, Виктор…

Началась монотонная речь настоятельницы, после чего я собрался с силами и пошел пилить дерево возле входа в монастырь. Это была ель, высокая и старая. Она напомнила мне о детстве, о еловом лесе, как месте, где все величественно и забвенно, в какой–то степени даже неприкосновенно.

Я подошел к ней, топор был в моих руках. Он занесся за мою широкую спину, затем тяжело рухнул на ствол дерева. Ничего не произошло. Ни щепки, ни стружки. Ель оставалась такой же целой, нерушимой. Я замахнулся второй раз, ударил, это не дало никаких плодов. За ним третий, четвертый и так далее. Ничего. Абсолютно ничего. Тогда я принес ножовку. Пилил треть часа. Безрезультатно. Еще позже я принес цепную пилу. Завел ее. Своим ревом она затмила все звуки вокруг, заставив всех птиц в округе разлететься. Она впилась своими зубьями в кору величественного древа и… Просто–напросто увязла в древесине.

– Да черт бы побрал эту ель! – думал я, стиснув зубы от гнева.

Я присел под кроной ели. День, несмотря на позднюю осень, был теплым.

Подул приятный южный ветер. С иголок пихтового дерева упали капельки росы. Затем на мое плечо свалилась шишка. Рассыпались бурые орешки по влажной земле. Нечто похожее со мной уже случалось ранее. Возможно, это был знак свыше, но я не смог его понять.

Гнев покинул мой разум, оставив после себя грусть. Не многого я достиг в своей жизни, но всегда надеялся, что в моих руках есть сила, данная от рождения, с помощью которой смогу достигнуть высот. А со временем я понял, что не какие–то неведомые высоты мне нужны, а что–то более приземленное…

Закончив раздумья, я решил продолжить свою работу, но уже с тем, с чем я мог справиться.

Оставшуюся половину дня я чинил забор, а затем смазывал петли ворот монастыря.

Необходимо было наведаться к настоятельнице Авдотье. Я нашел ее рядом с колокольней. Следующий наш с ней разговор был полон обыденности и моих объяснений. Я долго рассказывал о том, как сложно спилить ель возле ворот монастыря, а раз так, то и не нужно опасаться за свою безопасность под ней. Матушку устроило мое объяснение, а потом она предложила мне исповедаться, если я желаю.

– Что вас тревожит, сын божий, Виктор? – спросила Авдотья.

– Мой дом…

– Расскажите все, что вас беспокоит. Вы согрешили и чувствуете свою вину? Бог вас простит, рассказывайте все так, как оно есть.

– Это случилось ночью, три дня назад. Я сидел на кухне отчего дома вместе с родителями. Отец напился, как это бывало обычно после смены. Случилась ссора… Я заступился за мать… Отец набросился на меня с кулаками, а мать… Мать схватилась за нож… и, кажется, убила его… – сказал я, отведя свой взгляд в пол. – Мама не виновата. Она лишь жертва, поймите… А я… Мне пришлось уехать куда глаза глядят… – с комом в горле проговорил я.

Матушка Авдотья окрестила меня божьим знамением, а потом, подобно любящей матери, обняла меня. Я больше не мог сказать что–либо, в моем горле застрял ком, а в душе накатили чувства.

– Ты ни в чем не виноват, мальчик мой, ты сделал правильно, когда заступился за мать… Но оставлять ее одну было опрометчиво. Да, тебе было больно. И тебе больно сейчас. Но каково было ей?

– Я не понимал тогда этого. И сейчас многого не понимаю…

– Бог с тобой, Виктор, Он всегда рядом. Знай, что все трудности, которые появляются у тебя на пути – это проявление любви Господня. Ты уже можешь идти к себе, отдыхать. Вот, возьми это, – с сочувствием сказала она, протянув мне небольшое распятие.

*Далее из записей вырвана страница*

Вечерело, я вышел из стен монастыря в смешанных чувствах, теперь мне стало понятно, что мой новый дом здесь.

Глава 7

Совсем стемнело. Я шел домой. Уж не знаю, чего я ожидал в тот миг: умереть, бесследно исчезнуть из этого мира или же вновь воскреснуть душою.

Но мир для меня никогда не мог умереть, он всегда раскрывался предо мной, как книга, показывая новые страницы жизни. Он то не давал мне покоя своей многогранностью и непоколебимостью людского быта, то уходил в никуда, но потом снова появлялся, возрождался, словно птица Феникс из пепла.

Вот и сейчас я был готов разорваться на части, распасться на молекулы. Снова никто не мог меня услышать, только одинокая дорога да серебряная луна сопровождали меня в тот момент.

На землю спустился туман, а вместе с ним и октябрьский холод. Ничто не могло меня пробрать.

Но вот из чащи леса раздался гул. Какой–то зверь снова протяжно завыл. Я ускорил свой шаг, желая как можно быстрее дойти до дома. Внезапно зашуршала опавшая листва за моей спиной, и я обернулся.

Предо мною стоял Волк, который не скалил зубы, но судорожно рассматривал мои черты лица, будто хотел вспомнить меня, как старого друга.

Я стоял, как вкопанный. На минуту все звуки вокруг прекратились, накатил еще более густой туман. Волк вдруг оскалил клыки, подбежал ближе, открыл свою огромную пасть и…сказал:

– Ты желаешь быть ближе к природе. Твои мольбы услышаны. Твои страдания приняты, исполни долг…

Я онемел еще сильнее и процедил сквозь зубы одно лишь слово

– Долг?

Волк кивнул мне, а затем показал своей мордой в сторону монастыря

– Ты должен помогать проповедникам слова божьего и даровать покой душам неприкаянным. Ступай.

Туман рассеялся, Волк убежал в чащу леса.

Я остался один на дороге наедине со своими мыслями и страхом. Не знал я тогда, что ждет меня впереди. Как и не знал, правду ли мне сказал Волк, настоящий ли был он, или просто видение посетило меня.

Я дошел до дома через час. Тогда у меня уже не было сил на раздумья, я просто лег в кровать и заснул, чтобы поскорее начать новый день.

Глава 8

Преданность своему делу и пунктуальность всегда были моими жизненными универсалиями.

После мистической встречи на одинокой дороге мне пришлось стать еще более усердным в своих делах, а в моей голове звучало наставление загадочного лесного духа. Я должен был помогать «Проповедникам слова божьего».

Каждый день я проходил тот путь от своей хижины до монастыря. Я во всем слушал Авдотью, занимался хозяйственной деятельностью и… краснел при виде молодых монахинь.

Как–то раз я чинил колодец, а потом даже пикап настоятельницы, когда тот сломался. Рутина. Каждодневная рутина захлестнула меня, работа не оставляла мне сил на раздумья после монастыря. По вечерам я лежал на своей кровати, как безжизненная масса, никому не нужная до того момента, как от нее понадобится что–то остальным.

Со временем я привык и к этому. Но вот что действительно тревожило меня, так это отсутствие знаков. Никаких загадочных существ в обличии волка ко мне больше не являлось ни ночью, ни днем. Я почти отчаялся, но стал ждать, ждать чуда.

И вот как–то ночью со мной случился действительно необычный случай. Я пришел в свою хижину на окраине деревни. Так же, как и всегда, скудно поужинал и лег спать.

Хочу сказать, что человек я по натуре такой, что никогда не видел снов, но именно в этот день сон мне приснился. Вот как я записал его своей судорожной рукой после того, как внезапно проснулся от ужасного гнетущего чувства:

«Я ехал по шоссейной дороге. Машина рассекала воздух, вокруг нее была какая–то полупрозрачная капсула, которую было видно лишь тогда, когда я всматривался в нее. Было чувство, что время вокруг остановилось. В горле стоял ком, я мог с трудом произнести слова. Потом я вспомнил места вокруг – это была та самая дорога, по которой мне пришлось ехать в монастырь. Но природа была ненастоящей, нереальной, больше похожей на копию, насмешку. Чувство беспомощности охватило меня.

Машина была в тот момент клеткой для моего тела… Но вдруг она остановилась. Я вышел из автомобиля. Стояла гробовая тишина. Лишь через пару минут подул холодный ветер, и я обернулся по его направлению, увидев венок на обочине рядом с грудой обломков.

Рядом стоял пожилой мужчина. Он увидел меня и начал отчаянно трясти руками, чтобы привлечь мое внимание. Я подошел и спросил, в чем дело. Так завязался наш разговор.

– Мне страшно, я не чувствую тела. Помню, как ехал на машине в монастырь, была жуткая гроза, я торопился. А потом мгновение и тишина, жуткая тишина. Она давит на мои уши, я очнулся здесь, но не могу уйти. Моя жена будет меня искать, найдите ее и скажите, что я любил ее больше жизни. Скажите, чтобы она не волновалась больше за меня, что со мной все будет в порядке, прошу вас! – со скрежетом в голосе проговорил дух.

– Как вас зовут? Где сейчас ваша жена

– Меня зовут Клавдий. Моя жена находится в женском монастыре, недалеко отсюда. Я ехал к ней.

Его слова ошеломили меня.

– Но разве монахини… разве они могут?.. К тому же они совсем молодые… – сказал я, но потом меня осенило, – Ваша жена – настоятельница монастыря? Авдотья?

Дух посмотрел на меня тревожным взглядом, а потом заплакал, так, как это делают только пожилые люди. Он не говорил больше ни слова, только капли текли по его морщинистому лицу, изуродованному ужасной трагедией. Его эмоции выражали отчаяние большее, чем все горести мира вместе взятые.

– Я передам ей все… Да упокоит вашу душу Бог, Клавдий…

После моих слов он улыбнулся и посмотрел на меня благодарными глазами. Клавдий пытался шевелить губами, чтобы сказать что–то, но у него ничего не выходило.

Потом последовала яркая вспышка. Он исчез. На месте том остался лишь венок и след, напоминавший по форме крест с пятью кровавыми точками на нем. Я проснулся.»

Мне кажется, что Бог наделил меня даром. В тот момент я почему–то вспомнил речи матушки Авдотьи, отрывки Екклесиаста¹⁸: «Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди его соблюдай, потому что в этом все для человека.»

Жизнь без Бога бессмысленна. Свой смысл я нашел теперь в Нем. Он даровал мне новую жизнь с новыми стремлениями. И я принял новый путь.

Глава 9

На следующий день состоялся наш очередной разговор с настоятельницей монастыря. Мы говорили про фронт работ, про все, что мне уже так приелось и казалось нормой. После чего рабочая смена прошла так же, как и всегда.

Вечером мне пришлось заговорить о том, что случилось ночью.

– Мне приснился сон, матушка… – обратился я к Авдотье.

– Ты хочешь поведать мне его, Виктор?

Я кивнул головой и протянул ей листок бумаги с записанным сном. Авдотья читала его по началу с нескрываемым удивлением, потом с ужасной грустью на лице, а еще позже со слезами и неясной мне улыбкой. Я не мог до конца понять, что скрывает она в себе – радость или печаль.

– Спасибо, – таков был ответ настоятельницы, краткий и достаточно эмоционально емкий. Она была благодарна мне за то, что я пролил хоть немного света на дальнейшую судьбу Клавдия.

Но все же она смотрела на меня с подлинным удивлением. Только сейчас она поняла: все, что она прочла на том листке – это именно мой сон. Изумление в ее глазах сверкало невероятным пламенем. Но что–то сдержало ее в тот момент от вопросов. Видимо она не могла еще полностью осознать, что именно произошло.

– Прощайте.

– Прощай, Виктор, – ответила с хрипом в голосе Авдотья.

Еще некоторое время занял путь от монастыря до моей хижины. Небо было похоже на отражение воды со дна колодца – темное, но невероятно чистое, глянцевое.

День заканчивался и наступал новый. Заканчивалась неделя и приближалась следующая. Месяцы сменяли друг друга. Больше ко мне не приходили видения. Я продолжил работу в монастыре. А позже случилось нечто ужасное…

Авдотья захворала чем–то тяжелым в феврале, чем–то, что связано с легкими. Ее увезли в госпиталь, там она и скончалась. Врачи сказали, ее сердце не выдержало нагрузки, организм больше не справлялся с болезнью.

Я слишком сильно привязался к ней и знал, что после этого на ее место прибудет новая настоятельница. Мне не хотелось более работать при монастыре. Нужно было забыть обо всем хоть на время, заняться чем–то другим.

Я снова бежал от проблем, как в тот ужасный вечер, когда я трусливо оставил свою мать наедине с горем. В который раз мне приходилось чувствовать себя настолько отвратительно.

В том же месяце я навестил могилу Авдотьи. Мое сердце болело. Оно трепетало перед будущим, перед Богом. Зимняя природа раскрылась в своем суровом, зловещем характере. Зима забрала одну жизнь в этом месте.

Перед тем, как уйти в мир иной, матушка попросила захоронить ее на холме рядом с монастырем. На этот холм вела всего одна тропинка, а вокруг раскинулся еловый лес.

Помню, долго шел по той тропе, пока не наткнулся на деревянный крест, наспех вбитый в землю.

У матушки не осталось родственников на этом свете, чтобы позаботиться о ее погребении. Монахини очень ценили ее, они оставляли множество памятных вещей рядом с могилой.

Около креста стоял огромный валун, на котором кто–то выбил: «Вознеси, Боже, душу рабыни Твоей».

Я положил на место захоронения распятие, которое дала мне Авдотья во время исповеди.

– Когда–то эта вещь дала покой моей душе. Пусть же теперь она вернется к вам… – прошептал я, роняя слезы на мерзлую землю.

На следующий же день я устроился на работу в поле, в той же деревне. Близилась весна, и только Всевышний знал, что ждало жителей этого места.

Глава 10

Часто мы жалуемся на то, что родились в неправильной семье. На то, что кто–то рождается и становится богатым офисным клерком, банкиром, ввиду своего происхождения, а кто–то всю свою жизнь трудится на поле, или в шахте.

Но подумайте сами: зачем нужны несметные богатства тому, кто с детства остался один в мире, кто овдовел, потерял любимого мужа, кто наблюдал за смертью военного товарища, близкого друга? Неужели огромные суммы денег смогут помочь людям после настолько огромной утраты – человеческой жизни?

Нас делают счастливыми близкие, любимые, родные люди. Деньги же лишь немного скрашивают наше существование. Не более того.

*Далее страница залита жидкостью*

18. Екклесиаст – ветхозаветная библейская книга