Я посидел у окна еще несколько минут, нервно барабаня пальцами по подоконнику. В принципе, учитывая творящийся вокруг бардак, вполне можно было дать себе волю. По крайней мере попробовать. Вряд ли на это сейчас кто-нибудь обратил бы внимание, но…
Что-то меня удерживало. Не знаю. Может быть остатки налета цивилизованности, или здравый смысл. Или опасения не вернуться больше в обычное состояние и спущенное с цепи безумие поглотит меня раз и навсегда…
Не знаю.
Часы в комнате показывали половину пятого утра. Проклятая бессонница. Я выключил осточертевший телевизор, пошел на кухню. Достал из шкафчика турку и пакетик с молотым кофе. Правда, шизофреникам он не желателен. Есть вероятность вызвать обострение психоза или спровоцировать галлюцинации. Возможно. Все возможно.
Только, кому это теперь интересно?
Засыпал две ложки с горкой коричневого порошка, одну сахара. Добавил совсем немного воды и тщательно перемешал, превращая все в густую вязкую массу. Затем долил турку почти до верху, включил конфорку и поставил кофе на плиту.
Нужно умыться. Пусть даже я почти не спал, скорее придремал на часок, но каждое утро нужно умываться. Это неотъемлемая часть ритуала пробуждения.
Восемь шагов из кухни до ванной комнаты. Выдавить на зубную щетку полоску белой пасты и размазывать несколько минут по зубам, смотря в зеркало на свое воспаленное отражение. Идиотское занятие. Хотя бы только потому, что из-за него у меня убежал кофе.
Опять. Жаль.
Хуже всего, что нельзя просто так протереть. Как пролитый чай, например: положил сверху тряпочку, подождал и убрал. Можно сказать, дело сделано. Тут так не получится. Плотная горячая кофейная гуща никуда не денется. И тянуть с этим нельзя, надо убирать сразу, потом присохнет и будет только хуже.
Пока убирался, доставал из холодильника колбасу и хлеб, нарезал бутерброды – кофе успел немного остыть. Это хорошо. Не люблю обжигаться. К слову, получился он превосходно. Терпкий, горький, с едва заметной сладковатой ноткой. Как обычно делала себе мама. И пил я его тоже, как она, из маленьких голубых фарфоровых чашечек на белых рифленых блюдцах.
Один бутерброд я отнес отцу, в ванную. Да, он лежал там, засыпанный несколькими мешками соли.
А что в этом такого? С учетом отсутствия у меня работы и абсолютно мизерное пособие – сообщать о смерти пенсионера было настоящим безумием. Конечно, возникла проблема с принятием душа, но это ерунда, на самом деле. Всегда можно намочить полотенца, чтобы обтереться.