Арктический клуб любителей карри

4

Когда Райан поцеловал меня перед уходом, за оконными стеклами еще колыхалась тьма. Я перевернулась на другой бок и снова заснула, а когда лениво выплыла из забытья через несколько часов, чувствовала себя одурманенной. Было уже одиннадцать. Собирая информацию перед поездкой, я узнала, что полярная ночь нередко нарушает циркадные ритмы, и пока что в среднем спала больше двенадцати часов за ночь, что, на мой взгляд, было само по себе даже и неплохо.

Я вылезла из кровати, неторопливо позавтракала и еще более неторопливо приняла душ. А после этого обнаружила сообщение от папы с вопросом, есть ли у меня время поговорить с ним по видеосвязи. Он ответил на мой звонок из кухни, совершенно не изменившейся за двадцать лет. На стенах все еще висели мои детские рисунки, выцветшие от солнца и завернувшиеся по углам от времени.

– Привет, солнышко. Ну как, уже устроилась на новом месте?

– Ага. Очень милая квартира. Мы ее делим с двумя соседями, хотя один сейчас где-то на выезде.

– Хорошо. А погода как?

– Холодно! До того холодно, ты не представляешь.

– В прошлом году я по работе ездил в Санкт-Петербург. Зимой. Мороз стоял лютый. Я из отеля и носа не высовывал.

Примерно в то же время, как я переехала в Норвич, папе предложили работу со множеством командировок. И хотя мне очень его не хватало, но у него и вправду началась совершенно новая жизнь.

– А следующая поездка когда? – спросила я.

– На самом деле я именно об этом и хотел с тобой поговорить.

– Тогда давай.

Он откашлялся и медленно произнес:

– Я тут собираюсь переехать.

– Переехать? Наконец воплощаешь мечту о домике в деревне?

– Не совсем. Собираюсь пока перебраться в Индию.

В груди у меня возникло такое странное, тянущее ощущение, как будто вода утягивается в слив.

– А куда именно в Индии? – Голос у меня звучал куда сдавленнее, чем мне бы хотелось.

– Бангалор. Примерно в десяти минутах от квартиры, где ты росла.

Ни папа, ни я так больше никогда и не были в Бангалоре. Я думала, что тамошние улицы и дома содержат слишком много болезненных для него воспоминаний. Что ж, похоже, за двадцать лет они успели поблекнуть.

– Понимаешь, я тут кое с кем встречаюсь…

– Пап, как здорово!

Он ведь оставался одиноким уже целую вечность – во всяком случае, меня никогда ни с кем не знакомил. Один раз он признался, каким пустым кажется дом теперь, когда меня там нет, и я всегда надеялась, что он найдет, с кем жить в этом доме вместе.

– Она из Индии? – спросила я.

Он кивнул.

– Ну ладно, колись давай. Как ты с ней познакомился? И когда?

– Тебе, наверное, покажется странным, но помнишь Уму?

– Которая мне присылает открытки на день рождения?

– Ага. Она была нашей хорошей знакомой. Но ее муж, Рам, мне никогда не нравился. Он умер лет семь назад. Она принялась налаживать собственный бизнес и написала мне, чтобы посоветоваться, так вот мы и начали общаться. Постепенно возобновили дружбу, а потом наше общение приняло более… романтический характер.

Он смотрел на меня почти испуганно, словно боялся, что я с места в карьер закачусь в истерике. Но, на его счастье, я уже выросла из скандальных подростков. Однако вопросы у меня появились.

– И давно у вас эта романтика?

– Мы несколько раз встречались. Когда меня по работе посылали в Таиланд и Гонконг. Было здорово. Но чтобы из этого вышло что-то настоящее, нам надо жить в одной стране.

Меня слегка задело, что папа никогда прежде не упоминал эту таинственную особу, но я не стала ничего говорить. Наверное, не хотел рассказывать, пока не станет ясно, куда это все ведет.

– Я правда очень за тебя рада, – только и сказала я. – Пожалуй, немножко странновато, что это мамина подруга, но, в конце-то концов, двадцать лет прошло.

– Я собирался все тебе рассказать на нашем прощальном ужине. Честно планировал. Но ты так нервничала из-за поездки, что я решил не грузить тебя еще и этим. Прости, если теперь вышло слишком резко и неожиданно.

– Не переживай, все в порядке. И надолго ты туда собираешься?

– Не знаю еще. Правда, дом пока собираюсь сдавать. Контракт на двенадцать месяцев… для начала.

Смотреть мне в глаза он не мог.

– Но у меня все вещи там остались, в моей комнате.

– Не волнуйся. Я нашел поблизости вполне приличный склад для хранения. Как знать, может, к твоему приезду из Арктики я уже все испорчу, вернусь домой и распакую вещи обратно.

– Папа! Где твой боевой настрой! Какая она вообще, эта твоя Ума?

– Очень независимая, творческая. Любит читать и готовить. Очень привлекательная, во всяком случае на мой взгляд. Я, как принято говорить, слишком высоко мечу.

– Ну вот уверена, что это не так.

– Уж как есть. И хватит обо мне. Расскажи лучше про Арктику. Ты там тепло одеваешься?

Через пятнадцать минут я повесила трубку. Конечно, за папу я очень радовалась, но вообще новости меня ошеломили. На моей памяти папа никогда не совершал ничего настолько спонтанного. Дом в Кройдоне был для него как вторая кожа, я и представить его не могла где-нибудь еще. Интересно, сложится ли там у него. Пусть сложится, он это заслужил, но я не очень-то понимала, что испытываю от перспективы поехать к нему в Индию. Мои мысли понеслись во весь опор, рисуя самые разнообразные сценарии развития событий: что я никогда не увижу папу, потому что побоюсь даже сесть в самолет, что его собьет насмерть машина, как маму, что я поеду туда и все будут презирать меня за британский акцент. На языке психотерапевтов такой стиль мышления называется «катастрофизацией» и считается «контрпродуктивным».

Пожалуй, пора пойти и подышать (предельно) свежим воздухом. Чуть дальше по улице стоит музей, в котором я еще не успела побывать, – это меня отвлечет.

Все, что я надеваю на себя, чтобы выйти из дому в Свальбарде

– Нижнее белье

– Носки (три пары)

– Терможилет

– Рейтузы

– Шерстяное термобелье

– Уличные штаны

– Флиска

– Лыжная куртка

– Балаклава

– Шапка

– Перчатки (две пары)

– Лыжные ботинки на меху

Всегда обожала составлять списки. Они придают тебе целеустремленности, разбивают задачу на посильные шаги. Способ упорядочить хаос.

В одетом виде я стала громоздкой и неповоротливой, как рекламный мистер Мишлен. Но стоило выйти наружу – холод в два счета пронзил все слои. Я заторопилась мимо студенческого квартала, темных зданий, в которых светились лишь отдельные окна. Там – мужчина ссутулился над ноутбуком в спальне, лицо омыто голубоватым светом экрана. Тут – женщина возле плиты на кухне, оконное стекло запотело и размывает очертания, придавая ей сходство с призраком.

Я дошла до конца нашего проезда. В стороне от уличных фонарей стало видно, что тьма кругом вовсе не такая уж и сплошная – небо было темно-кобальтовой синевы, вдалеке проступали слабые силуэты гор. Пройдут месяцы, прежде чем я смогу как следует разглядеть, что вокруг. Я посмотрела в другую сторону. Там и сям виднелись очертания зданий, залитые светом двери и груды снега. Дорог между ними видно не было, так что все казалось обособленным, разобщенным.

Подойдя поближе к университету, я увидела указатель к музею Свальбарда. У меня настоящая музеезависимость в острой форме. Обожаю некачественно выделанные чучела с жутковатыми стеклянными глазами. Муляжи «древних» людей с облупившейся краской на лицах. Стеклянные витрины с обломками неведомых предметов. И, само собой, музеи битком набиты фактами.

Дверь музея открылась в гардеробную. Руки у меня заледенели и не шевелились – пройдет несколько минут, прежде чем они оттают настолько, чтобы я могла хотя бы шнурки развязать. Так что я немного посидела просто так, приходя в себя. С меня капало на пол. Потом – неловкий танец вылезания из многочисленных слоев одежды.

Следующий час я неторопливо впитывала всевозможные факты о Свальбарде. Архипелаг открыт в 1596 году Виллемом Баренцем, но поначалу селиться там никто не стал – слишком холодно и далеко. Во всяком случае, для людей – животных-то здесь водилось в изобилии. Сперва сюда приезжали китобои. Вытаскивали туши на берег и разделывали, добывая ворвань, китовый жир и китовый ус на корсеты. А истребив китов, потянулись за белыми медведями и песцами, которых убивали ради меха. Первой женщиной-траппером, добравшейся до Свальбарда, была Ванни Волстад, водительница такси из Тромсё. Она четыре или пять раз оставалась зимовать на острове – головокружительное безрассудство. Я и представить не могла, как провести тут зиму в продуваемой сквозняками избушке без электричества и водопровода.

Отдельный зал был посвящен исследованиям Арктики, поскольку любым парням, искавшим Северо-Западный проход или Северный полюс, приходилось ехать через архипелаг. Как правило, они терпели неудачу: или пропадали без вести, или погибали. Но даже и в этом случае их считали героями, хотя единственным врагом, с которым им приходилось сражаться, была стихия. Уж верно, Северный полюс с виду ничем не отличается от тысяч миль ледяной пустыни вокруг? Но белым мужикам неймется повсюду понавтыкать флагов.

Я ушла из музея, когда туда явилась большая группа пожилых американских туристов. Глядя, как они толпой втекают в вестибюль, фотографируя чучела белых медведей и морских птиц, подвешенных к потолку, я гадала, переворачивается ли в могиле исследователь Арктики Джон Франклин.

Снаружи валил густой снег. Когда в Великобритании идет снег, все звонят на работу и врут, что у них не расчистили улицы или не завелась машина. В январе мы с Ниной по поводу снега взяли отгулы и пошли с парой подруг кататься на санках, а потом много часов просидели в любимом пабе перед камином, накачиваясь глинтвейном. Но тут снег совершенно другой. Опускавшиеся мне на лицо снежинки прямо обжигали – до того были холодными. Совершенно не верилось, что когда-нибудь я к этому привыкну… а ведь станет еще холоднее и темнее.

Я вспомнила квартирку, в которой мы с Ниной жили в Норвиче, дивный кофейный столик из розового дерева, подаренный нам ее родителями, и кресло из «Икеи», предмет нашего вечного соперничества. Садик во дворе с цветочными горшками и барбекюшницей, купленной нами на «Гамтри»^[1] по дешевке. Длинные летние вечера, проведенные в этом дворике за бутылкой дешевого белого вина и болтовней о всякой ерунде. Однако теперь там живет кто-то другой. Скоро и в доме моего детства поселится кто-то другой, а папа уедет за тысячи миль.

А я теперь жила на населенном белыми медведями далеком острове, где температура стремительно опускалась к минус тридцати. Сколько мне потребуется времени, чтобы почувствовать себя здесь как дома?

5

По мере того как мы ехали прочь от Лонгйира, во мне словно что-то разжималось. За все проведенное здесь время я еще ни разу не удалялась настолько от нашего жилья.

– Спасибо, что взяли нас покататься на санях, – сказала я сидевшей за рулем Астрид.

– Да, да, спасибо, – эхом отозвался Райан с сиденья у меня за спиной.

Астрид везла нас в микроавтобусе к своему лагерю вместе с купившей тур американской семьей: супружеской четой и детьми-подростками. Астрид настояла, чтобы я села рядом с ней. Очень мило с ее стороны, но я с первой минуты лихорадочно шарила в голове, что бы такого сказать.

– Миккель о тебе спрашивал, – сказала она.

– Какой Миккель? – вмешался Райан.

– Я тебе о нем говорила – он спрашивал, не интересует ли меня место повара.

– И ты ему ничего не написала?

– Нет. Еще напишу, хорошо? – спросила я куда резче, чем хотела.

С тех пор как мы с Райаном съехались, я заметила, как ему нравится давать советы. Он уже успел объяснить мне, как правильно мыть посуду, как бросить курить и как готовить более здоровые перекусы.

– Он хороший, – сказала Астрид. – Куда дружелюбнее, чем кажется с виду.

Она свернула с дороги к группке деревянных домиков, залитых светом прожекторов.

– Прости, что нарычала, – прошептала я Райану, когда мы все вылезли из автобусика.

– Все в порядке, Пищик, не переживай. Идем, Астрид что-то рассказывает.

Мы присоединились к американским туристам.

– Добро пожаловать в «Приключения на Шпицбергене». Надеюсь, вам понравится наш сегодняшний тур на собачьих упряжках. Все в целом займет около двух с половиной часов, включая короткий инструктаж по технике безопасности и горячий шоколад у камина после поездки. Для начала давайте подберем вам всем, что надеть.

Пока мы шли за ней через двор, я посмотрела наверх. Огромная луна заливала все небо холодным свечением. Как странно видеть луну в середине дня. Я повернулась к Райану, чтобы спросить, как так получается, но он уже ушел вперед. Я заторопилась вдогонку.

Астрид привела нас в небольшой домик. Одну стену занимала вешалка с комбинезонами, а вдоль остальных стояли скамейки и ящики с обувью. Астрид носила броский черно-красный комбинезон с эмблемой ее фирмы. Остальным выдали комбинезоны цвета хаки. В нем я стала похожа на капусту. Впрочем, если это не даст мне замерзнуть, то и пусть.

Лучи наших налобных фонариков дробились на неровных сугробах, очерчивали силуэты строений. Мы шли к саням. Я старалась не думать обо всем том, что таилось во тьме. Меня вдруг пронзило сочувствием к исследователям и первопроходцам минувших веков и десятилетий, что ежились в промозглых избушках, дожидаясь, пока свет вернется. Если хотите – к Райанам былого, отправившимся на поиски приключений. Только они не привозили с собой никаких подруг.

Собак я услышала раньше, чем увидела, – их пронзительный высокий вой разрезал тьму. У снежного холма перед нами стояли будки, а снег пестрел зловонными ярко-желтыми пятнами мочи. Собаки рвались на цепях и были совсем не такими пушистенькими и миленькими, как я представляла. Астрид повела нас мимо них к веренице деревянных саней. Я подобралась поближе к Райану, а он взял меня за руку.

– На сани помещается по два человека, один погоняет, второй сидит впереди. Мои санки чуть побольше, там спереди могут усесться двое, так что, если кому-то не по себе, езжайте со мной.

Я покосилась на Райана, но он покачал головой и кивнул на американских супругов. Через несколько секунд они робко спросили, можно ли им ехать с Астрид.

– Конечно. Кто-нибудь хочет помочь мне с собаками?

– Давайте я, – сказал Райан.

– И я, – вызвалась девочка-подросток.

Они скрылись в темноте чуть дальше по склону, а мы, остальные, остались дрожать тут.

– Надеюсь, мы не заблудимся, – сказал мальчик.

– Береги колено, Дональд, – напомнила американка мужу.

– Я же тебе говорил…

Пока они препирались, я отошла в сторонку и выключила фонарик. Лунный свет отражался от снега, придавая ему чуть зловещий синеватый оттенок. Вдалеке раскинулась равнина, окруженная тонущими в сиреневых тенях горами. В это время, около полудня, темнота становилась самую малость не такой темной и в ней проступали невнятные силуэты, снег казался чуть посветлее, а небо на горизонте бледнело. Навигационные сумерки, вот как это называлось – аллюзия на древнюю старину, когда моряки ориентировались по звездам. Со времени приезда в Арктику я узнала, что есть три разные степени сумерек: гражданские, навигационные и астрономические – и каждые темнее предыдущих.

Астрид, Райан и девочка вернулись вместе с еще одним гидом. Каждый держал за ошейник двух здоровенных хаски. Астрид опытной рукой запрягла своих собак в сани, рядом с которыми я стояла.

– Майя, знакомься, это Буран, а это Радар. Присмотри пока за ними.

Легче сказать, чем сделать! У меня на глазах они начали рычать друг на друга и щелкать зубами. Зачем ставить вместе псов, которые так явно друг друга терпеть не могут? Или они будут быстрее бежать из-за духа соревнования?

– Может, вам попробовать подружиться? – предложила я.

– Нервничаешь? – спросил Райан через несколько минут, когда всех собак запрягли в упряжки.

– Немножко, – призналась я.

– Не переживай, я буду погонять первым. Так ты успеешь слегка пообвыкнуться.

– Спасибо.

Мы присоединились к остальным.

– Управлять санями куда проще, чем кажется с виду, – сказала Астрид. – Особенно учитывая, что собаки знают дорогу. Надо помнить несколько важных вещей. Первое – держитесь за санки, а не то упадете. Второе – чтобы остановиться, нажмите вот этот металлический тормоз. Третье – если вы едете вверх по холму, погонщик может слезть с саней и бежать рядом, чтобы облегчить собакам ношу.

– А как поворачивать налево-направо? – спросил Райан.

– Собаки знают команды. Сейчас я скажу их тихо, но когда правите – кричите во все горло. «Хайк» – вперед. «Воу» – стоп. «Хау» – направо, а «гии» – налево. Но вам помнить хау и гии не обязательно: я поеду первой, так что ваши упряжки просто побегут за моей. Ну что, все готовы?

– Да! – с пылом отозвался Райан.

Я села в сани, а Райан встал у меня за спиной. Астрид убедилась, что американское семейство расселось, и заняла свое место.

– Хайк! – закричала она, и собаки рванули с места.

– Хайк! – завопил Райан вслед за ней.

К моему изумлению, рванув с места, собаки принялись обильно испражняться прямо на бегу. Я отшатнулась назад, чтобы не получить это все прямо в лицо. К счастью, через пару минут шквал экскрементов чуть поутих. При езде шлейки собак позвякивали – единственный звук, если не считать ветра, – а снег тихо мерцал в лунном свете. Наши санки даже отбрасывали что-то вроде намека на тень. Мы мчались по равнине. Казалось, мы перенеслись в совсем иное время и место, в другой мир, безмерно далекий от всех моих обычных занятий и развлечений вроде посиделок с Ниной за вином или тусовок с Райаном. Будь сейчас градусов на десять теплее, я была бы готова ехать так хоть много часов подряд. Однако очень скоро холод пробрался через все многочисленные слои моей одежды. А потом темная туча заволокла луну и повалил снег. Ветер швырял колючие снежинки мне в лицо. Все равно потрясающий опыт, твердо заявила я себе.

Наконец Астрид выкрикнула: «Воу», Райан повторил за ней, и мы остановились.

– Все в порядке? – прокричала Астрид.

– Д-д-да, – отозвался дрожащий голос у нас за спиной.

– Как самочувствие?

– Превосходно! – завопил Райан.

– Сейчас самое подходящее время, чтобы поменяться местами, – сказала Астрид.

– Хочешь махнуться? – спросил Райан.

– Угу, – пробормотала я.

Может, хоть согреюсь.

– Поставь ногу сюда на тормоз. Тогда я отпущу, – сказал Райан.

– А потом?

– А потом – правь. Не дрейфь, малыш, это просто.

Астрид поменялась местами с одним из своих пассажиров.

– Хайк! – закричал он.

Наши собаки рванули за ними, не успела я и команды подать. Нас швырнуло вперед, и я услышала, как Райан чертыхнулся.

– Прости, Пищик! – крикнула я ему.

Сперва я судорожно цеплялась за поручень, а сердце у меня бешено билось от страха, что что-то пойдет не так. Но, несмотря на мою полнейшую неопытность, собаки продолжали плавный бег по снегу. Скоро стало совершенно очевидно: они знают маршрут в мельчайших подробностях. Астрид была права. Куда легче, чем я предполагала. Я управляла собачьей упряжкой в страшенной Арктике – ну круто же!

Однако прелести этого занятия очень скоро поблекли, потому что в стоячем положении арктический ветер продувал куда сильнее. Сказать про него «холодный» – даже близко не описать. Чтобы передать, как себя чувствуешь при морозе ниже минус двадцати, нужно совершенно отдельное слово. Возможно, оно уже и придумано – на каком-нибудь незнакомом мне языке.

Внезапно передние сани резко вильнули влево, а мои собаки за ними. Я потеряла равновесие. Рука у меня соскользнула с поручня. Несколько секунд отвратительного чувства полета – и я тяжело ударилась о заснеженную землю.

Бок пронзило острой болью, такой сильной, что из глаз хлынули слезы. Грудь сдавило железным обручем. Где санки? Неужели собаки умчались вперед без меня? Мне не хватало сил даже приподнять голову и проверить.

Зато мой мозг выбрал именно этот момент, чтобы напомнить: людям случалось умирать от переохлаждения и при более высоких температурах. Я закрыла глаза. Голова у меня словно качалась на волнах. А рядом, мимо меня, плыли прозрачные медузы, обжигая каждый кусочек обнаженной кожи у меня на лице крохотными колючими иголочками.

– Майя? Ты как?

Я открыла глаза. Надо мной стоял Райан. Он нагнулся и сгреб меня в охапку.

– Детка, ты вся дрожишь.

– Наверное, теперь лучше ты погоняй собак.

– Ничего страшного. Всегда лучше после падения сразу снова сесть в седло.

– Я не хочу в седло.

– Уверена? Уникальнейшая же возможность.

– Ничего, – пробормотала я, внезапно осознав, что все остальные тоже остановились и ждут нас.

– Давайте возвращаться в лагерь, – окликнула нас Астрид.

Мы снова заскользили сквозь тьму, казавшуюся еще гуще и унылей, чем прежде. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я наконец различила впереди огни лагеря. К этому моменту я практически превратилась в сосульку. Я кое-как спустилась с холма за остальными и (при помощи Райана) выпуталась из заледеневшего комбинезона.

Сидя перед огнем с чашкой горячего шоколада, я наконец почти согрелась, хотя все еще не отошла до конца от пережитого. К счастью, в Райане хватало энтузиазма на нас обоих.

– Я об этом столько лет мечтал! Потрясающе было, да?

– Мой дедушка держал собак, так что каждый раз, когда я его навещала, мы ехали покататься, – сказала Астрид. – В марте я собираюсь участвовать в гонке на санях на длинную дистанцию. Половина маршрута – пятьсот километров.

– Звучит впечатляюще. А сколько дней это займет? – спросил Райан.

Они двое погрузились в оживленное обсуждение. Астрид была этакой современной Ванни Волстад – совершенно в своей стихии при температуре ниже нуля, хоть с винтовкой в руках, хоть с упряжкой агрессивных псов. Нетрудно было представить, что когда-нибудь Райан, спортивный от природы (и, кажется, уже свыкшийся с холодом), станет таким, как она.

На обратной дороге Райан уселся впереди с Астрид. Я сидела у них за спиной, таращась в окно, в котором ничего не было видно. Как бы мне хотелось, чтобы тут была Нина! Она бы и двух минут не продержалась бы, прежде чем потребовать, чтобы все возвратились в помещение. Она бы прихватила с собой фляжку, так что горячий шоколад мы пили бы с чем-нибудь покрепче.

– Ты как-то притихла, – заметил Райан, когда мы наконец снова были дома вдвоем и стягивали наши многослойные одежки в тесной спальне.

– Да. Ну так.

– Что стряслось?

– Ничего.

Он легонько приподнял пальцем мой подбородок и заглянул мне в глаза.

– А по-моему, все-таки что-то стряслось. Стесняешься, что выпала из саней?

Я покачала головой. Глаза у меня вдруг защипало.

– Совершенно нечего стесняться. С каждым могло случиться. Вот взялась бы погонять снова, сейчас чувствовала бы себя совершенно иначе.

– Все тут такие спортивные. Когда Астрид или Бьорн заводят разговор о лыжах или ночевках во льду, меня это все совершенно не восхищает, а скорее пугает.

– Малыш, не переживай. Тут нужно время. Просто не теряй терпения и веры в себя.

Я вытерла глаза тыльной стороной руки.

– Ну же, ну не плачь. – Он притянул меня к себе и обнял. – Ты совершенно не должна делать ничего, что не хочешь. Может, пока заняться тем, что ты любишь? Ты с самого приезда почти не готовила.

– Еда тут такая дорогая, а я ничего не зарабатываю, – пробормотала я, уткнувшись ему в плечо.

– Ну и неважно. Жилье нам компенсируют, и что-то непохоже, чтоб нам тут было на что еще тратить деньги.

– Я тебя не заслуживаю.

– Не говори глупостей. – Райан разжал руки. – Ты милая, и веселая, и красивая, и очень-очень талантливая. Просто неудачно упала, вот и расстроилась. А теперь давай ты пока погреешься в душе, а я схожу и принесу нам пиццу и плитку шоколада побольше.

– Ой, правда?

– Ну конечно.

Он снова влез в уличную одежду и поцеловал меня на прощание. Господи, как мне с ним повезло. Я разделась и отправилась в душ. На бедре у меня уже образовался здоровенный синяк. Да, было больно – и от падения, и от стыда, – но все уже прошло. Я сделала воду погорячее и постаралась не думать о произошедшем.