– Вам спасибо за то, что нашу Катюху приняли, – сказал Летаев и положил руки на плечи ребёнку.
– Нам пора, – посмотрел на время Сорокин. Нам нужно ещё капитана доставить, – он кивнул в сторону связанного Дженса, которого держали под руки Евгений Василенко и Васазде Лукиан. Немец только зло сверкал глазами.
Тут из толпы вырвался Васька. Он подбежал к девочке и взял её за руки:
– Знаешь, что, Кать, – сказал он, – я буду здесь Родину защищать. Но можно тебя о кое чём попросить?
Та кивнула.
– Присылай нам письма. И сама пиши, куда отправлять. И если встретишь моего брата – Лёшу Зорникова, скажи ему маме чаще писать. А то я его всё прошу-прошу, а он всё – равно редко письма отправляет.
– Хорошо, – сказала девочка, – я напишу вам, обещаю.
Теперь и она будет получать письма, и самое главное- ей есть, кому их написать.
К ним подошла Агафья. Она с грустью взглянула на Катю и нежно обняла её. Нет, у девочки не получилось не привязаться к Зорниковой. Она полюбила женщину и Ваську тоже. За эти три дня они стали для неё настоящей семьёй. Катя давно такого не испытывала.
– Будь осторожней, доча, – произнесла женщина.
– Постараюсь, мам, – пообещала девочка.
Так они и попрощались. Катя ушла с солдатами, а мальчик остался с мамой. Уходя в лес, девочка обернулась в последний раз на Малиновку и увидела вдали крошечную толпу жителей. Деревенские до сих пор стояли на месте и смотрели вслед уходящим солдатам.
Эпилог
Горячий чай обжигал язык, вкуса напитка давно не чувствовалось. Катя любила этот чай. Обычно внутри всё согревалось, на сердце становилось спокойно. Но только не сейчас. В голове кружились события, произошедшие на днях. Они всё никак не хотели покидать девочку. Она сидела, погрузившись в свои мысли и маленькими глоточками пила напиток.
Рядом за столом сидел командир. Он тоже молчал и изредка поглядывал на Катю. На улице шумели солдаты, лаяла Пуля. Собака после возвращения хозяйки вновь обрела жизнь и теперь, как обычно, носилась по всему батальону и приставала к бойцам, кусая их за гимнастёрки и шаровары. С тех пор, как они покинули Малиновку, прошёл один день. Резанцев вызвал Катю не просто так. Он видел по ней, что там в деревне произошло что-то плохое. Только что? Вчера во время разговора с Зорниковой он хотел спросить о том, почему девочка так изменилась. Она-то по любому знала. Но вокруг было столько посторонних людей, что командир решил не поднимать эту тему. Александр видел, что Катя стала какой-то замороженной. Нет, она, разумеется, вчера была рада встрече с бойцами, улыбалась, но это было не то. Прибыв в батальон, девочка окончательно ушла в себя. Она вела себя точно так же, как и в первые дни своего пребывания в батальоне после трагедии в Лесково. И сегодня Александр решил выяснить у неё, что же с ней случилось.
Командир допил чай и поставил пустую кружку на стол. Он достал из кармана сложенную бумажку, испачканную в крови. Ту самую, которую Катя оставила разведчикам под корнем дерева в лесу.
– Я тебя вчера решил не трогать, – начал непростой разговор Александр, проводя пальцем по бордовому пятну на бумаге. – Но сегодня всё-таки вызвал.
Девочка отставила чай и взволнованно взглянула на командира. Будет разговор и, судя по тому, что Резанцев начинает издалека, серьёзный.
– Что-то случилось? – наклонила голову влево она.
– Это я как раз тебя хотел спросить, – положил бумагу перед ней Александр.
Катя взглянула на кровь и её опять замутило. Она вспомнила, как доставала эту проклятую записку из кармана убитого немца. Девочка поднесла ладонь ко рту и отвела взгляд.
– Когда мы это получили, то подумали, что тебя ранили, – говорил командир, внимательно глядя на неё. – Весь батальон на уши поднялся.
«Так вот почему все спрашивали меня о том, цела ли я», – дошло до Кати. – «Я даже не подумала об этом».
– Но ты не ранена, – продолжил Резанцев. – Тогда чья это кровь?
На глаза девочки выступили слёзы. Об этом вспоминать было больно, а тут ещё и рассказывать. Она опустила голову вниз и сжала кулики у себя на коленях:
– Это кровь Ханса, – проговорила Катя.
– Немца? – уточнил Резанцев.
– Да, – кивнула, зажмурившись та.
– И что произошло? – аккуратно спросил командир, видя её состояние.
– Я его… – всхлипнула девочка, – с пистолета… застрелила.
Вот такого ответ Александр меньше всего ожидал услышать. Как это – «с пистолета»? Он посылал её туда на разведку, но никак не на убийство. Что же там за немец такой был? Что он сделал? Видимо, самой Кате это было тоже сложно принять. Она резко схватилась за голову и вцепилась в седые волосы. Девочка сгорбилась и пыталась подавить слёзы:
– У меня не было выбора! – говорила она. – Он узнал меня! Он стрелял! Гонял по этому чёртову лесу! Я не хотела, чтобы всё повторилось!
– Погоди, – взял её за запястье Резанцев, – Успокойся! Я тебя ни в чём не обвиняю! Ты в любом случае не виновата!
Катя убрала руки от головы и выдохнула. Она не понимала, почему так сейчас реагирует. В деревне, когда рассказывала об этом тёте Агафье, девочка не проронила ни малейшей слезинки. А сейчас её так накрыло. Наверное, потому, что уже всё закончилось и нервы дают о себе знать.
Девочка немного успокоилась и постаралась объяснить ситуацию:
– Дело в том, что Ханс меня очень хорошо знал. Он был оккупантом в моей деревне. И жил со мной в одном доме, – Катя вытерла рукавом глаза и продолжила. – Я старалась держаться от него подальше. Даже переоделась, но он меня узнал. Когда я относила записку, он проследил за мной. Вынул бумажку из-под корня и стал гонять меня по лесу, – девочка остановилась и задрала голову наверх.
– И потом ты его остановила, – закончил за ребёнка командир.
Катя кивнула и взяла свою кружку. Она сделала глоток уже тёплого чая и потёрла глаз.
– Я застала его врасплох и смогла завладеть оружием, а потом…Я месть себе совершенно по-другому представляла, – неожиданно сменила тему девочка. Она устало взглянула на потушенную керосиновую лампу. – Всё думала, что смогу передать им всю боль, которую они причинили мне и моим близким. Представляла, как будет легко на душе. Но у меня ничего не получилось!
– Почему? – тихо спросил командир.
– Потому, что я не смогла сама его добить! Ему мало! – почти выкрикнула девочка и вновь закрыла лицо руками.
Резанцев с сочувствием смотрел на девочку, давая ей выговориться. Впервые за столько времени она рассказывала о том, что её так долго грызло и мучило.
– Я не отомстила, товарищ командир! – уже более спокойно продолжила Катя. – Я выстрелила, не думая, случайно! Мне повезло попасть в грудь. Если бы я промазала – меня бы здесь не было. Потому, что дальше держать пистолет в руках я не могла. Немец ещё живой был, – девочка опять схватилась за волосы. – Я не смогла его добить! Я испугалась его! Я слабый человек, товарищ командир. Я обязана была выстрелить. Обязана! Он насиловал наших матерей, он убил моих младших братьев! – Катя всхлипнула. – Три брата у меня было…Сева, Костя, Коленька… – тут её голос вновь стал тихим, надтреснутым – А пока я ходила за водой, они всех сожгли! Я даже не простилась с ними… Я не боец, товарищ командир. Не боец. Я дала слабину, не смогла.
Александр потрясённо молчал, не зная, что ответить. Девочка ему рассказала больше, чем он хотел узнать. Командир всего лишь спросил про окровавленную бумажку, а она поведала свою тяжёлую историю. Наконец-то. Как же она держала всё это в себе все эти месяцы? Теперь многое стало ясно. И почему Катя выжила в той трагедии в Лесково, и почему Ваську при встрече она назвала Колей, и почему ей пришлось убить немца… Не удивительно, что, Катя так изменилась. Малиновка стала для неё вторым Лесково. Кто же знал, что обычная разведка обернётся таким кошмаром? Резанцев чувствовал сильную вину за то, что произошло. Если бы он нашёл другой выход и не стал отправлять неопытного ребёнка на задание, то этого бы всего не было. Но прошлое не вернёшь. Резанцев ещё раз взглянул на Катю:
– Я с тобой не соглашусь, – вдруг сказал он.
Катя подняла голову с рук и вопросительно посмотрела на Александра.
– Ты не слабый человек, Катя, – отодвинул кружку в сторону командир. – Просто тебе не повезло. Что по поводу этого Ханса? У всех рука дрожит, все боятся стрелять в первый раз. Многие после этого прийти в себя не могут. У меня руки долго тряслись. Винтовку положишь и начинается, даже закурить нормально не можешь, всё валится. Это не просто – первый раз убить человека, даже если это враг.
Девочка кивнула, вспоминая, как трудно ей было элементарно удержать черпак с водой, как нелегко было просто попить. Резанцев подтянул её за руку к себе и уже привычно обнял:
– Так, что не вини себя в этом. Ты у нас боец. Боец третьего батальона. Самый настоящий. Не забывай это. А что насчёт твоих родных… Я обещаю тебе, что после войны мы обязательно вернёмся к тебе домой и ты сможешь проститься со всеми. Слово даю.
Катя угукнула и уткнулась в плечо командира. Дышать становилось гораздо легче, на душе наконец потеплело. Стало так спокойно. Когда-то она так прижималась к покойному отцу. И одежда также пахла табаком, и руки были сильные и крепкие. Окружало чувство защиты. Все непреодолимые проблемы сразу же становились решаемы. Всё будет хорошо, всё наладится. И девочка в это верила.
В августе 1943 года Кате Камышевой была присвоены наградной пистолет и медаль «За отвагу».