– Ядрёна мать…– наконец вышел из ступора повар.
Лишних объяснений не понадобилось. Максим, даже не сняв с себя фартук, побежал в сторону окопов, оставив Катю одну на полевой кухне наедине с кашей, которая всё это время варилась на огне. Девочка проводила его взглядом, выдохнула и опустилась на колени. Предупредила. Теперь дело остаётся за командиром и бойцами.
* * *
Фрицев перехватили спустя час бойцы второго батальона. Им было ближе всего. Услышав новость о том, что враг всё-таки прорвался на их территорию, Резанцев немедленно приказал связистам переслать сообщение Фырову. Таким образом, немцы были остановлены, а железная дорога спасена. Не хватало ещё, чтобы и её подорвали. Враги и так делают очень много подлянок. Уже был вечер. Катя сидела на одном из ящиков и смотрела на перебинтованную ладонь. Рука продолжала неприятно ныть и дёргать. Как бы девочка не вертела запястьем, боль не собиралась уходить. Бой уже закончился, немцев перехватили. Всё было хорошо. От всего произошедшего очень хотелось спать. Но она решила дождаться ужина и уже после него идти в палатку. Девочка погрузилась в свои мысли. Всё это было, конечно, прекрасно, но медсёстры всё-таки не получили обещанную воду. Слава Богу, оставшиеся запасы смогли растянуть. «Да», – вдруг подумала Катя, – «за водой меня посылать точно нельзя – к беде… И пилотку я так и не нашла». А вот за головной убор было обиднее всего. Кто знает, где она может быть? Может потерялась, когда девочка упала, а может ещё по дороге к реке. В любом случае завтра нужно будет идти и искать.
– Катя! – послышался вдруг резкий голос за спиной.
Девочка от неожиданности чуть не свалилась с ящика. Её сегодня все хотят напугать. Она обернулась и увидела Комарова Алексея, Михаила Макаренко и Фёдора Летаева. Дааа… пришли в полном составе.
– Да что ты так резко орёшь? – дал Алексею подзатыльник Михаил. – Ребёнка пугаешь!
– Зачем вы пришли? – спросила та.
– Как «зачем»? – стал трепать её по голове Летаев. – Сказать, что ты у нас мощь!
– Молодец, Катюх! – потряс её за плечи Комаров. – Ты спасла железную дорогу.
– Ну, – смутилась девочка, – не только я. Там и дядя Максим предупредил товарища командира, и бойцы перехватили фрицев.
– Да если бы не ты – кранты бы нам было! – доказывал Макаренко. – Так, что всё! Мы от тебя не отстанем теперь!
Да…. Никогда Кате не уделяли столько внимания. Сегодня все бойцы считали долгом подойти к ней, растрепать волосы, потрясти за плечи, что-то радостно доказать.… Так что форма у неё куда-то съехала, а на голове давно образовалось гнездо. Солдаты и так каждый день трепали ей волосы, но сегодня был перебор. Макаренко, Комаров и Летаев, как ты они там не обещали «не отставать от неё», всё-таки оставили девочку в покое. Тут подошёл Резанцев:
– Шумные они, да? – проводил взглядом дружескую троицу он.
Катя, заметив него, вскочила и отдала честь.
– Солдаты не зря тебя сегодня так встречают, – сказал Александр. – Ты это заслужила, – он взглянул на ладонь девочки и настороженно спросил. – Руку насквозь пробили?
– Нет! – быстро замотала головой та. – Нет. Просто задели.
Командир облегчённо выдохнул:
– Ну, до свадьбы заживёт?
– Заживёт, – повторила Катя. – Я же боец.
– Боец, – улыбнулся Александр и добавил. – Тут, между прочим, боец, кое-что потеряла.
С этими словами он протянул девочке её пыльную пилотку.
– Моя пилотка! – радостно взяла головной убор та. – Я уже думала, что не найду… Спасибо!
– Не меня нужно благодарить, – сказал Резанцев, – а ребят из второго батальона. Они её нашли.
Тут командир неожиданно протянул ей правую ладонь. Катя неуверенно взялась за неё.
– Хорошая работа, солдат, – крепко, но осторожно пожал ребёнку здоровую руку тот. А потом, положив ей руки на плечи и внимательно посмотрев в глаза, добавил – Только, прошу тебя, будь осторожней. Никуда не лезь. Ты нам живой нужна всё-таки.
Внутри девочки всё приятно потеплело. Она боец. Она сегодня доказала это. В голову пришла вдруг грустная мысль: «Если бы меня сейчас видели мама с папой. Они, наверное, были бы очень рады». Солнце уже начинало нехотя садиться, в батальоне опять кипела работа. Странно сегодня было после боя. Не так, как обычно. Вот и дядя Максим стал звать всех на ужин. Солдаты поспешили к повару. «Интересно», – подумала Катя. – «Как там его каша? Не испортилась?»
Глава 8
«Ночное приключение»
Наручные заводные часы показывали третий час ночи. Свет рядом стоящей керосиновой лампы, отразился от стекла циферблата. Его блик скользнул на деревянную стену над лавкой и засел там, словно кого – то поджидая. Александр, потянувшись, прошёл вдоль землянки. Он взглянул на часовую стрелку и прищурился:
– Да чтоб тебя, – потёр один глаз командир.
На войне про режим сна можно позабыть вовсе. Здесь всё непредсказуемо. Резанцев снял с себя верхнюю одежду, оставшись в нательном белье. Аккуратно сложив форму, он потушил лампу и с удовольствием лёг на жёсткую лавку. Наконец – то день для него закончился. Можно и немного поспать. На улице было тихо, солдаты уже разбрелись по землянкам. Лагерь погрузился в сон.
* * *
– Лунатик! – прошептал Летаев и улыбнулся. – Лунатик, ты что… – он издал смешок. – Ты что делаешь?
– Тише! – толкнул его Макаренко Михаил. – Разбудишь.
– Солнце село, вот опять – Лунатик вышел погулять, – философски проговорил Фокин.
Рядом стоящий Алексей Комаров загоготал, но его прервали очередным подзатыльником:
– Кому сказали тише?! – шикнул Николай Дроздов.
Пятеро солдат окружили Липенко, который снова решил проветриться. На этот раз он перешёл на новый уровень: боец спорил с деревьями:
– У меня всё в порядке! – сердито пробормотал Матвей, уставившись неподвижным взглядом на ель. – Уходи!
В этот момент, кажется, сами растения прибывали в лёгком шоке от таких обвинений. Они сердито качали ветками, пытаясь ответить грубияну, но тот их, к сожалению, не понимал. И не только их, но и своих товарищей тоже. Летаев с Макаренко закрыли руками рты, сдерживая смех.
Тут Лунатик, пошатнувшись, направился к другой ели:
– Ты почему на меня так смотришь?
В этот момент даже всегда спокойный Егор усмехнулся, но сразу же вернул серьёзное выражение лица:
– Мужики, давайте его уже отводить назад. Он всё-таки только из медпункта вышел.
– Да ладно тебе, – обернулся к нему Фёдор. – Ничего же страшного не произойдёт. Пусть ещё погуляет. Мне интересно, из-за чего он так спорит. В чём причина?
– Причину ты и не найдёшь, – сложил руки на груди Фокин, – он ерунду бормочет. Давай его назад.
– Не, ну связь между словами есть, – подошёл к Летаеву Макаренко.
– Он им пытается доказать то, что ему не нужна помощь, – подтвердил Комаров.
«Дети», – подумал про себя Егор и оглядел своих неспящих товарищей. Хотя, чему он удивляется? Все клоуны батальона в сборе.
– Уже поздно, – продолжил настаивать на своём он. – Посмеялись и хватит. Уйдёт же, а нам потом по шапке надают.
– Не надают, – помотал головой Летаев. – Мы его вернём.
– Да никуда он не уйдёт! – сказал Михаил. – Куда тут ему идти?
– Мы же следим! – кивнул Дроздов и повернулся к дереву, с которым только что спорил их спящий друг. Улыбка быстро спала с лица Николая. – Кстати… А где он?
* * *
Раздался грохот, деревянная дверь землянки чуть не вылетела внутрь. Александр резко сел на лавке. Рука машинально схватила пистолет и нацелила его в сторону звука. Но никого не было. Снаружи послышался глухой стон. Командир быстро встал и направился к выходу, всё ещё держа оружие наготове. Открыв дверь, Резанцев увидел интересную картину: на земле валялся Липтенко, держась за, ещё не зажившее до конца, плечо.
– Матвей? – прищурился Александр.
Лунатик, забыв про боль, открыл глаза и испуганно обернулся на Резанцева:
– Товарищ командир? – произнёс тот и вскочил на ноги.
Тут недавнее ранение вновь напомнило о себе и боец, зажмурившись, стиснул зубы. И всё же переборол себя и встал как можно ровнее перед командиром. Солдат выглядел испуганным и растерянным.
– Ты что тут делаешь? – спросил Александр. – Как сюда добрался?
– Товарищ командир, – пожал плечом тот и помотал быстро головой. – Я… я не помню! Честное слово, не помню! Заснул в своей землянке, а проснулся… – он стал оглядываться, тяжело дыша.
– Понятно всё с тобой, – сказал Резанцев и сочувствующе посмотрел на него. – Ты как? Неудачно упал?
– Да нет, – дёрнул головой влево тот и снова принялся за своё. – Товарищ командир, я, правда, не хотел…
– Да что мне на тебя злиться? – махнул рукой Александр. – Почему тебя никто назад не отвёл – другой вопрос. Неужели, никто не заметил?
Тут вдали послышались чьи-то тихие голоса. Александр взглянул на Лунатика, приложил палец к губам и прислушался:
– Я говорил, что надо было сразу его отвести назад?
– Да ты хоть не бубни! Мих, почему ты его оставил?
– А я – то тут причём? Я думал за ним Лёха смотрит!
– И где его теперь искать?
Липтенко весь покраснел от стыда. Он виновато опустил голову вниз и сжал кулаки. Опять… Он что – дитё малое, чтобы за ним «следили» и «отводили»? Ужасно. Просто ужасно! Почему именно с ним это происходит? Почему не с кем-то другим? Что за особенность такая? За что ему она досталась? Его грызущие мысли прервали Резанцев:
– Значит так, – сказал он.
Матвей выпрямился, ожидая команды.
– Ты сейчас идёшь в медпункт, – продолжал Александр и, нахмурившись, посмотрел наверх, – а я сейчас побеседую с этими гуляками.
– Товарищ командир, я здоров… – начал было Лунатик, но ему не оставили шансов.
– Выполнять! – перебил его Резанцев.
– Есть! – отдал машинально честь Матвей и тут вспомнил, что к пустой голове руку не прикладывают, но, кажется, командиру было всё – равно.
Александр теперь был не только раздражён. Он был зол. Очень. А какой нормальный человек сохранял бы сейчас спокойствие? Поспать не дали, в землянку свалился боец, который только-только оклемался. Да ещё и выйти пришлось не в очень презентабельном виде. Нет, этим ребятам сейчас влетит по полной программе.
* * *
Лунный свет тихонько проник через щель палатки и растянулся на одной из скрипучих, прогнутых в середине кроватей. Тут подул небольшой ветерок и сделал щель чуть больше, помогая тем самым белому лучику попасть на лицо спящей Кати. Девочка зажмурилась и ещё больше уткнулась носом в одеяло, съёжившись калачиком. Она не хотела дружить с новым гостем, а, тем более, позволять сидеть у неё на лице. Но, видимо, он не понял. Тут, резко всю палатку озарило светом. С улицы подул прохладный свежий воздух. Не, ну тут спрятаться под одеялом уже не получится. Катя проснулась и, поморщившись, посмотрела на выход. Это зашла Зоя Мамонтова. Она вернулась с дежурства в медпункте. Девушка была явно чем-то взбудоражена. Она всё вздыхала и бормотала: «Да… Ну надо же». Зоя закрыла вход в палатку, прошла к кровати Василисы Горнеевой и толкнула легонько спящую подругу:
– Вставай, – сказала в полголоса девушка.
– Уже пора? – резко поднялась Василиса.
– Да, – села на свою койку Мамонтова и стала расстёгивать гимнастёрку.
– Ты что такая задумчивая? – поинтересовалась Горнеева и толкнула подругу в плечо. – В медпункте что-то случилось? – девушка улыбнулась и прищурила глаза. – А может, влюбилась? А?
– Да ты что? – махнула рукой та и смутилась. – Дело совсем в другом.
Тут любопытство победило и Катю. Она села на кровати и подползла ближе к медсёстрам.
– О, и ты не спишь, – зевнула Василиса и снова повернулась к Зое. – Ну так что?
– Там Лунатик, – сняла ремень Мамонтова и положила его на кровать.
– Дядя Матвей? – удивилась Катя. – Что с ним?
– Сижу, значит, в медпункте, – рассказывала та. – Тут заходит это чудо. Взволнованный, весь в земле перемазанный. Спрашиваю, что с ним случилось и получаю ответ – свалился во сне в землянку командира.
– Ой, бедный, – приложила руки к груди девочка, вспомнив глубину, на которой находится землянка Резанцева.
– Неужели его никто не заметил? – упёрла одну руку в бок Горнеева.
– Да в том – то и дело, – кивнула Зоя, – его бойцы, кажется, заметили ещё до того, как он упал. Только, скорее всего, опять посмотреть решили, что он сделает. Юмористы. А потом, как-то потеряли нашего Лунатика из виду.
– Он же только с больничной койки, – обеспокоенно сказала Катя. – С ним ничего не случилось?
– Да нет, я его осмотрела. Жив, здоров. Ничего страшного, – успокоила ребёнка та. – Ну вот товарищ командир сейчас очень злой, – помотала головой девушка и философски посмотрела в даль. – Лучше сейчас ему на глаза не попадаться. Вызвал бойцов, которые потеряли Матвея. Так громко их там разносит, что даже с улицы слышно.
– И правильно делает, – поддержала Василиса. – С таким не шутят. А если бы он сильнее упал? Или подальше от лагеря ушёл? Или вообще к немцам? Человек не может такое контролировать.
Катя посмотрела на выход и задумалась. Ещё раз она убеждалась в том, что лунатизм – совсем невесёлая вещь. Ну как? Весёлая, но только для окружающих. Для человека, который страдает этим заболеванием – это настоящая проблема. Её мысли опять прервал белый лучик, прыгнувший ей на одеяло. Девочка, словно под гипнозом, посмотрела на него. Всё-таки ей придётся с ним ужиться.
* * *
В землянке командира было шестеро: Фокин, Летаев, Макаренко, Дроздов, Комаров, ну и, конечно же, сам Александр. Резанцев, на этот раз, встретил бойцов, как полагается – в форме. Командиру даже пришла мысль о том, что с такими солдатами ему и сапоги опасно снимать. Вскакивать приходиться и в условно мирное время. Нужно быть всегда наготове. Поспал, называется. Провинившиеся стояли в ряд, стараясь изо всех сил не опустить голову вниз. Но под ругань командира это было сделать не очень просто.
– Человек только-только оклемался, а вы его обратно на больничную койку решили положить?! – убрал руки за спину Александр. – Сами знаете, что он это не контролирует! Знаете, что нужно делать в таких ситуациях! Так мне интересно, почему вы его не проводили и допустили то, что он ушёл?! Я вас спрашиваю! Летаев, в глаза мне смотреть!
Да… Никому не пожелаешь встретить командира в таком настроении. Он хоть и спокойный на вид, но если его довести… Тогда влетит от него всем больше, чем от постоянно вспыльчивого человека. Из всех провинившихся, тяжелее, кажется, было Фокину. Егор изначально просил отвести Липтенко на место. Он оказался не в то время, не в том месте и не в той компании.
– Немцы лезут, не кончаясь, наши ребята гибнут, а в батальоне происходит такое! – продолжал Александр. – Вы дети малые?! Веселье пробрало?!
В этот момент даже Летаев не был похож на самого себя. Он стал заметно серьёзнее. Опасался даже лишний раз вздохнуть, не то, что пошевелиться или ответить. Хотя, чему тут удивляться? Командир всё–таки. С рядом стоящими Макаренко и Комаровым была та же история. Егору повезло куда больше: он находился с краю, дальше всех от эпицентра разноса, то есть, самого Резанцева. Боец имел уникальную возможность – смотреть не на командира, а просто пялиться в стену. Да, эта стена была гораздо лучше. Она так завораживала, так и просила на неё уставиться. Оказывается, дерево бывает таким красивым и удивительным. Взгляд не оторвать. В такие моменты даже треснувшая старая пепельница будет привлекательной. Хотя, возможно, для Сорокина такой предмет будет радовать глаз во все времена. С него станется. Казалось, что запал Резанцева никогда не закончится. У провинившихся было ощущение, что они стояли тут уже вечность. Каждый испытывал ужасный и дерущий стыд. На них сейчас ругаются, словно на провинившихся школьников. Совсем неудобно получилось. Но самое главное было то, что бойцы понимали свою вину. Нельзя было так с товарищем поступать.
– С завтрашнего дня у меня будете пахать, как проклятые, – закончил командир, – если уж у вас сил столько много, что девать некуда, – он взглянул на наручные часы. – Точнее, уже работать будете сегодня, – больше с грустью, чем со злостью произнёс он.
Наконец, солдат отпустили. Александр сел на лавку и потёр руками лицо. Спать хотелось невыносимо. На улице уже стало светлеть, солнце потихоньку поднималось на своё законное место на небе, вытесняя луну. А ведь светило даже не понимает, что её ночному сменщику сегодня было очень весело наблюдать за смешными и крохотными людишками в третьем батальоне.
* * *
Как это обычно и происходит, после очередной ночной прогулки, Липтенко был не в настроении. Пока все солдаты трудились и общались, (а провинившаяся пятёрка работала усерднее всех), Лунатик прибывал где-то в своём мире. Сегодня ночью он произвёл настоящий фурор. Превзошёл самого себя, как говорится. Дальше – только к немцам пёхом уйти или ещё что похуже. Ну, до фрицев вряд ли дойдёт, далеко всё-таки. Да и пристрелят раньше. Хотя, раньше Матвей даже представить себе не мог, что в очередном приходе лунатизма, свалится в землянку к самому командиру. Ладно бы в какую-нибудь другую. Но именно к командиру! Почему так произошло? Как так повезти в жизни может? Но, несмотря на ночные события, в батальоне никто об этом не говорил. Видимо, все считали неуместным сейчас шутить. Или бойцы опасались лишний раз злить Резанцева, который сегодня тоже был не в духе. Конечно, поспать за сутки меньше часа. Липтенко взглянул на свой ремень и провёл по железной пряжке пальцем. «Может себя к лавке как-нибудь привязать, чтобы встать вообще было невозможно?» – неожиданно пришла в голову ему идея. А что? Неплохая мысль, правда на фронте это неудобно. Может, понадобится вскочить посреди ночи и побежать сражаться, а ты тут пристёгнут. Даже спросонья не поймёшь, что к чему. Ноги связывать Матвей уже пробовал. Так что из этого вышло? В первый раз сработало: как только он встал с кровати – свалился на Фокина. А вот во второй раз уже не прокатило. По словам бойцов, Липтенко сел, развязал ноги и пошёл дальше бродить. Такое ощущение, что во сне в нём пробуждается совершенно другой человек. И что этот человек хочет – непонятно. Может быть свободы? Какой? Все двадцать с чем-то лет он не успокаивается и выходит ночью. Что дома, что на фронте. Где то, что его так волнует? Его невесёлые мысли прервал тяжёлый удар ладонью по спине. Это был Разан Базаров. Солдат прищурил и так узкие глаза и широко улыбнулся:
– Там сейчас Женька играть будет, – сказал он. – Все уже собираются на перерыв.
– Спасибо, я не пойду, – ответил Матвей.
– Отказываться нехорошо, – облокотился на дерево рядом татар. – Музыка – прекрасное дело.
– Я это знаю.
Разан замолчал и поглядел вдаль, где возле полевой кухни уже начали петь «Смуглянку». Правда, в этой песне гитара не принимала участие. Бедный Василенко так и не смог подстроиться под неё. Но бойцы и так неплохо справлялись без инструмента.
– Знаешь, – вдруг прервал молчание Базаров, – ходить во сне не так уж и плохо, как тебе кажется.
«Началось», – пронеслось в голове у Липтенко.
– Возможно, – не стал спорить с татарином он. Да и жаловаться на это не хотелось.
– Посмотри на Летаева, – продолжил Разан. – Такие вещи, порой вытворяет вместе с Михой. Ведут себя как дети. Причём делают это осознанно, не во сне. А Лёшка? Наш самый резкий солдат, – он повернулся к Матвею и снова сощурился. – Ведь тоже не без этого: дёргается, говорит так быстро, что ничего не понимаешь. Сколько раз этим троим доставалось от товарища командира? А от Марии Фёдоровны? Помнишь, как она их тряпкой гоняла? И ведь продолжают делать, – закивал Базаров. – Мы тут все со своими… со своими… – он покрутил запястьем и, наконец, вспомнил нужное слово, – …особенностями. Человек без особенностей – совсем не человек, – Разан перевёл взгляд на Резанцева, который доставал из кармана папиросы и понизил голос. – Я уверен, что даже товарищ командир тоже что-то от нас скрывает.
Липтенко тоже посмотрел в сторону Александра и улыбнулся. То ли от слов товарища, то ли от его смешного акцента, бойцу стало легче на душе. Тут хор бойцов затих. Василенко взял в руки гитару и перебрал несколько вступительных аккордов. По мелодии можно было легко распознать «В землянке».
– «Смуглянку» пропустили, и эту пропустим? – спросил Базаров.
– Нет, не пропустим, – сказал Матвей и вместе с товарищем отправился к солдатам.
Глава 9
«Пуля»
Май – прекрасный месяц. На деревьях уже появились зелёненькие молодые листочки, наконец одевшие голые кусты и деревья. Противные слякоть и сырость закончились. Теперь сапоги не вязнут и не скользят. Но самое главное, что было во всём этом – тепло, такое долгожданное и радостное. Наконец, можно снять с себя эти ватные куртки и остаться в гимнастёрке. Палатки и землянки можно было проветривать. Уходили в отпуск и печки-буржуйки – незаменимые спасители во времена холода. В медпункте по-своему собирались отметить приход тепла:
– Ну мы один раз! – умоляюще сказал Василий Лунов.
– Можно же теперь проветрить! – поддержал Рубцов Алексей.
– Вооон там улица, – указал на выход Алексей Комаров, – там свежий воздух.
– Нет! – спорила с ними Василиса Горнеева. – Это небезопасно и плохо будет.
– Нам? От курева? Плохо? – возмущался Николай Лурин. – Да не может такого быть!
– А вот ты бы помолчал, – повернулась к нему Алёна Маренко. – «Не плохо» ему.
– Кстати да, Коль, – с закрытыми глазами проговорил Семён Сорвунов. – Мы помним, как тебя расшатало в тот раз, – он улыбнулся.
– Ты вообще на чьей стороне?! – обиженно произнёс тот.
– Сейчас все дружно надымите и будет нам весело, – упрямо сложила руки на груди Василиса.
Катя сидела всё это время за столом с газетой в руках. Конечно, статьи она уже не читала – куда тут. В данный момент девочка остановилась на первых страницах. Далеко ей уйти не удалось. Она разглядывала изображение Иосифа Сталина. Вождь смотрел куда-то влево. Катя не могла понять куда, но уверенность в глазах их лидера давала надежду на то, что всё будет хорошо и СССР выиграет эту войну. Девочка была в этом уверена. Тут в нос ударил запах табака. «Закурили?» – промелькнула у неё мысль. Катя подняла голову и увидела, что в медпункт зашла Мария Фёдоровна. «Сейчас спор и закончится», – подумала девочка и снова зарылась в газету. Как и ожидалось, победу одержала Мария, дав чёткий и ясный ответ. После ответа командира медпункта, бойцы потеряли какую-либо надежду на любимое курево в ближайшее время. В медпункте повисла унылая атмосфера. Катя очень не любила такое настроение. Никто не любит. Солдаты угрюмо посматривали на своих «угнетательниц». А те делали вид, что ничего не произошло. Дочитав статью, Катя решила выйти на улицу. «Господи, какое же счастье сейчас не мёрзнуть», – пронеслось у неё в голове. Всего несколько месяцев назад приходилось вздрагивать от холода, выходя на улицу, прятать нос от мороза в тёплую одежду. А сейчас? Красота, да и только! Тепло. Значит, уже потихоньку нужно возобновлять работу в огороде, подготавливать к посадке землю. Катя остановилась. Что-то её ни туда понесло опять. «А ведь это моё первое лето без семьи», – проговорила тихо она. Абсолютно такие же мысли посещали ребёнка при первой зиме в батальоне, первой весне, первом дне рождении… И сейчас. К ней пришло осознание того, что она больше не будет пасти скотину, работать в огороде, жить как прежде. Настроение начало куда-то уходить. Чувство радости очень изменчиво и в любой момент может покинуть тебя, сменившись грустью. Нет, нужно гнать от себя уныние. Особенно сейчас, в такой хороший тёплый день. Катя вынырнула из своих мыслей и огляделась вокруг. Её взгляд остановился на толпе солдат, которые что-то или кого-то окружили. Девочка взглянула на полевую кухню, возле которой, обычно, и собирается столько людей. Но нет, кухня была пуста, даже повара не было. Что же там такое интересное? Катя решила не гадать, а узнать сразу. Чем ближе она подходила к бойцам, тем отчётливей, а вместе с этим, загадочней становилась их речь:
– Какой худой, ё-моё!
– Большой.
– Нет, скорее подросток.
«Да кто же там такой?» – сгорала от любопытства девочка. Но ждать ей пришлось недолго:
– О, Кать! – взял её за руку Дмитрий Павленко и провёл вперёд.
В середине стояли радостный разведчик Сергей Мимотенко. Он аккуратно держал какой-то большой, чёрный шерстяной комок. Как только комок повернул свою морду в сторону Кати, та не выдержала и ахнула:
– Собака! – она поднесла руки ко рту. – Это собака!
– Она, она, – с гордостью произнёс Сергей. – мы с ребятами, когда возвращались с задания, её встретили. Хотели начала оставить, но скотинка за нами увязалась. Тут не так уж и далеко село есть, возможно, оттуда.
Стоит напомнить о том, что Катя безумно любила собак. В деревне она готова была проводить с четвероногими друзьями сутки, если бы время было. Но, половина разбежалась после прихода оккупантов, самых непослушных застрелили. Как же было больно ей в те моменты, особенно, когда на верёвку туго и грубо привязывали Пирата. Тот даже не сопротивлялся, а только смотрел в надежде на мирных жителей Лесково, молча прося о помощи. Он, наверное, спрашивал у них: «Почему меня привязывают? Я же никого никогда не кусал. Почему не поможете мне?» И прямо сейчас на неё смотрят эти знакомые добрые глаза. Преданные глаза…
Катя тихонько подошла ближе к солдату и трепетно, затаив дыхание, погладила животное по маленькой головке. Собака задрала морду наверх и лизнула пальцы девочки.
– Ты ж моя хорошая, – сказала Катя.
– Моя? – не понял Олег Дымов.
– Моя, – кивнула та.
– Девочка? – спросил Васазде.
– Да.
Все уставились на Мимотенко.
– Мы, кстати, не смотрели, – пожал плечами тот.
– Серёг, ну как так? – всплеснул руками Василенко. – Смотри!
Разведчик уложил спиной животное на руку, оголив гладкое пузико:
– И правда, – поднял брови от удивления он, – девочка.
– А как ты поняла? – поинтересовался Разан Базаров.
На этот раз внимание солдат было приковано уже к Кате.
– Не знаю, – пожала плечами та, – просто была уверена почему-то, что это девочка.
– Товарищ командир, – вполголоса предупредил вдруг Андрей Сувырев.
Сергей аккуратно положил животное на землю, все развернулись в одну сторону и отдали честь как раз в тот момент, когда к ним подошёл Резанцев.
– Вольно, – сказал он и сразу перешёл к делу. – Мне тут сказали, что у нас гость.
Бойцы разошлись. Александр взглянул на собаку:
– И откуда такая радость?
– За нами увязалась, товарищ командир, – объяснил Мимотенко. – Не могли оставить.
– Да это я уже понял, – медленно кивнул Резанцев. – И куда её девать?
Тут Катя подошла к собаке и бережно взяла её на руки:
– Товарищ командир, давайте оставим её, – умоляюще посмотрела на Александра она. – Её назад нельзя. Ей там было плохо! Смотрите, какая она тощая! Я выросла в деревне и знаю, как с ней обращаться. Я буду за неё отвечать. Честно! От неё будет польза!
Собака поддержала речь девочки, облизав нос. Александр взглянул на них и понял, что отказать не может. Да тут попробуй отказать: непонятно кто умильнее смотрит – собака или сама девочка. К тому же, ему тоже было жалко животное, а тут ещё и Катя:
– Хорошо, – согласился он, – под твою ответственность.
Кажется, в этот момент выдохнула с облегчением не только девочка, но и весь батальон.
– Мальчик? – спросил Резанцев.
– Девочка, – помотала головой та.
– Ну, девочка, так девочка. Звать её как будем?
– Пуля, – неожиданно для всех и для самой себя произнесла Катя. – Её зовут Пуля.
– Что ж, вполне достойное боевое имя, – кивнул влево командир и обратился ко всем. – Внимание бойцы! В нашем батальоне пополнение!
Катя с благодарностью посмотрела на Александра и ещё крепче обняла собаку.
Глава 10
«Собака – друг человека»
Вот он – неуязвимый противник. Такой маленький, такой противный. Он смеялся, открыв широко свою железную пасть. Но Катя была упёртой. Она прицелилась и нажала на курок. Прозвучал выстрел, винтовка привычно отдала назад, но проклятая консервная банка даже не сдвинулась с места.
– Дааа… – протянул Александр. – С расстоянием у тебя проблемы.
Девочка, прикусив губу, пожала плечами.
– Ладно, – махнул рукой вправо тот, – подойди чуть ближе.
Катя сделала шаг вперёд и подняла винтовку. На этот раз всё получилось, и железный враг отлетел назад.
– Мне трудно целиться, она маленькая, – показала ладонью на поверженную банку девочка и повернулась к командиру. – Человек больше же!
– А человек, по-твоему, будет стоять также покорно, как и эта банка? – усмехнулся Резанцев. – Он бегать умеет и сам вооружён. Плюс, – он хрустнул пальцами, – если рассматривать работу снайпера, то там приходиться целиться в фрицев, которые визуально меньше банки из-под тушёнки.
Тут, рядом лежащая на животе Пуля, заскулила.
– Чего это она? – повернулся к животному Александр.
– Скучает, товарищ командир, – ответила Катя.
– Понятно, – кивнул тот и присмотрелся к собаке. – Я смотрю, она окрепла у тебя за неделю.
– Да, – гордо произнесла та.
Пуля, и правда, была интересной породы собакой. Порода была простая – «наша» называлась. Шерсть недлинная, чёрная, только грудь белая. Глаза такие наивные, добрые. Животное само по себе было неспокойное. Освоившись в батальоне, собака начала бегать, играть. Иногда она останавливалась и поднимала уши, насторожившись. Но затем, опускала их и продолжала резвиться. Больше всего Пуля была привязана к Кате. Она постоянно бегала за ребёнком хвостиком. Отныне все поручения командира девочка выполняла вместе с новым другом. Изменения произошли и в самой Кате. Она стала более открытой, уверенной, счастливой. Резанцев наблюдал за ней и удивлялся тому, как обычное животное смогло так повлиять на девочку. И отчётливо понял, что до этого Катя была на самом деле сильно напряжена, подавлена. И теперь это бы видно. Всё-таки трагедия с её родным селом, новая жизнь в батальоне сильно отразились на ней. Хотя она и держалась молодцом. Хорошо, что ребята привели с собой собаку. Не зря она «друг человека».
– Вы любите собак, товарищ командир? – неожиданно спросила Катя.
– Люблю ли я собак? – упёр локти в колени тот и взглянул на рядом лежащего животного. – Пулю люблю, но в основном не очень.
Катя вопросительно посмотрела на Резанцева. «Как можно не любить их?» – задалась вопросом она. – «Они же такие хорошие».
– Дело в том, что в том месте, где я вырос, собаки были очень агрессивные, – объяснял Александр, видя негодование на лице девочки. – Они стаями нападали на людей. Одна из них однажды так в руку вцепилась, что до мяса прокусила. Так, что ассоциация у меня с ними не такая радостная.
– Где же такие страшные собаки? – удивилась та.
– В Лихвине.
Катя задумалась. Лихвин… Она впервые слышала о таком месте. Девочка впала в ступор:
– Это село? – неуверенно задала вопрос она.
– Город, – опустил голову вниз Александр.