Во имя народа

Глава 8. Не на жизнь, а на смерть!

Бухгалтер был прав: в эпоху интернета один смартфон эквивалентен телевизионному каналу. Фотографии и видео пожара мгновенно оказались в сети и распространились по миру. Хоу Лянпин увидал видеоролики в Юньнани – он с группой находился в Кунмине, расследуя дело Чжао Дэханя и других взяткодателей. В этот вечер он сидел в уличной забегаловке в ожидании супа с рисовой лапшой. Один молодой сотрудник следственной группы – любитель проводить время в сети – внезапно крикнул:

– Начальник отдела Хоу, на вашей родине случилась беда! – и с этими словами он передал телефон Хоу Лянпину.

Ролики в стиле прямого репортажа с места событий потрясали масштабами бедствия. Хоу Лянпину некогда было долго смотреть их, он немедленно набрал номер Гао Юйляна. Учитель – секретарь политико-юридического комитета; о больших происшествиях, подобных этому, он уже должен быть в курсе, но дополнительное предупреждение не будет лишним. Звонок поднял Гао Юйляна посреди ночи. Позже Хоу Лянпин узнал, что, получив подтверждение случившемуся, учитель тут же велел начальнику Департамента общественной безопасности Ци Тунвэю срочно отправиться на фабрику «Дафэн», чтобы на месте во всём разобраться. А еще он позвонил Ли Дакану, надеясь выяснить какие-нибудь подробности. Однако Ли Дакан в тот момент еще только ехал к месту пожара и никакой другой информацией о ситуации не располагал, поэтому сказать ничего толкового не мог. Делая упредительный звонок Гао Юйляну, Хоу Лянпин вовсе не предполагал, что пожар может иметь к учителю самое непосредственное отношение. Тем более он не думал, что это, как его позже назвали, «происшествие 16 сентября» сможет впоследствии сжечь и обратить в политический пепел столько крупных и мелких чиновничьих карьер в провинции…

Ночью 16 сентября, взойдя на склон холма на берегу озера Гуанминху и наблюдая взвившиеся к небу всполохи пожара над фабрикой, Ли Дакан ощутил себя так, будто он сам провалился в огненное море. Его душа горела в этом огне, а по телу ручьями струился холодный пот.

На место происшествия прибыли почти все руководители соответствующих служб – начальник городского отдела общественной безопасности Чжао Дунлай и префект района Сунь Ляньчэн тоже находились здесь. Сунь Ляньчэн доложил:

– Ситуация весьма неприятная: в развалинах повсюду черепки и обломки, камень, кирпич и обрушенные стены, только что прибывшие на место пожарные машины не могут проехать вглубь территории.

Ли Дакан заорал:

– Что вы мне тут несете! Немедленно организуйте людей для расчистки завалов!

Сунь Ляньчэн собрался было идти, но Ли Дакан вновь остановил его вопросом:

– Сколько погибших и раненых?

Сунь Ляньчэн ответил:

– Кажется, сгорело заживо трое, несколько тяжело раненых в настоящий момент в неотложке, обожженных около сорока человек. Это лишь приблизительные цифры, точных данных пока нет.

Ли Дакан, повернулся к начальнику Департамента здравоохранения и проинструктировал его:

– Немедленно сообщить во все крупные клиники города и провинции: открыть зеленую улицу неотложной помощи, всеми силами оказать необходимую помощь раненым!

Доклад начальника городского отдела общественной безопасности Чжао Дунлая заставил всех встревожиться еще больше. На бывшей территории фабрики готовой одежды «Дафэн» имеется хранилище бензина емкостью в двадцать пять тонн. Если пожар распространится и бензохранилище взорвется, последствия будут непредсказуемыми. Ли Дакан распорядился:

– Немедленно уберите всех с территории, ни в коем случае нельзя допустить увеличения количества жертв!

Чжао Дунлай доложил еще об одной сложной ситуации: команда по сносу пригнала ложную полицейскую машину, рабочие окружили и заблокировали ее вместе с «полицейской» командой, обе стороны могут пустить в ход оружие. Сейчас настоящая полиция также окружила рабочих на месте, убеждая всех сохранять благоразумие и действовать в соответствии с законом. Таким образом, кольцо окружения оказалось еще в одном кольце, и ситуация крайне запутанная. Полицейские пытаются всё разрулить, но рабочие не верят в то, что они хотят задержать псевдополицию, и убеждены в том, что все эти настоящие и ненастоящие полицейские – одна компания…

В это время прибыл начальник Департамента общественной безопасности Ци Тунвэй. Подойдя к Чжао Дунлаю, он громким голосом отдал приказ:

– Начальник отдела Чжао, действуйте решительно, при необходимости дайте предупредительный выстрел, используйте полицейские средства и силой очистите территорию!

Ли Дакан замер. Ци Тунвэй подошел к нему и твердо произнес:

– Секретарь Ли, сейчас решающий момент, если взорвется бензохранилище, ответственность ляжет на всех! Необходимо очистить место, мешкать нельзя!

Ли Дакан подумал и принял решение:

– Начальник отдела Чжао, следуйте указаниям начальника департамента провинции Ци!

Чжао Дунлай немного помедлил, пребывая в некоторой нерешительности, однако, как и полагалось, отдал честь и подчинился:

– Есть, секретарь Ли, начальник департамента Ци!

Спустя мгновение в ночном воздухе разнеслись звуки, шедшие из полицейского репродуктора: «Товарищи рабочие, бензохранилище на территории фабрики в любой момент может взорваться, ради вашей безопасности полиция выполняет задачу по очистке территории, просим немедленно покинуть место, немедленно покинуть место…»

Радиооповещение не возымело действия. Перед воротами предприятия рабочие – мужчины и женщины – образовали живую стену и, взявшись за руки, окружили десяток с лишним лжеполицейских вместе с их машиной, одновременно противостоя полиции. Свет огня окрасил в красное суровые лица. То и дело сверкали вспышками мобильные телефоны, фиксируя происходящее. В этот момент небо затянуло плотными облаками, луна и звезды исчезли за их покрывалом, как будто черная обида опрокинулась с неба. Люди были раздражены радиосообщением и не соглашались выпустить виновников несчастья. Предприятие разрушено, многие сгорело заживо и обожжены – и этот долг не может быть оплачен? Люди, решившиеся стоять насмерть, страшнее вспыхнувшего бензина! Даже боевиков, переодетых в полицейских, била дрожь, пот крупными каплями стекал по их лицам…

В этот момент Ци Тунвэй повторно распорядился:

– Начальник отдела Чжао, сделайте предупредительный выстрел и силой очистите территорю!

Никто и предположить не мог, что в этот критический момент остановить операцию по очистке местности сможет только один старый человек. В эту ночь Чэнь Яньши получил сначала по телефону просьбу о помощи от Чжэн Сипо, а затем еще и увидел видеоролики с места событий. Узнав о том, что на фабрике «Дафэн» случилась большая беда, не слушая уговоров жены, он в срочном порядке отправился к месту происшествия на своем электрическом мопеде. Приехав, он обратился к Ли Дакану:

– Секретарь Ли, ни в коем случае нельзя действовать грубо, перед нами стихия, народные массы!

Ли Дакан был обескуражен:

– Почтенный Чэнь, вы-то здесь каким образом? Сейчас вам здесь не место, скорее уезжайте!

Чэнь Яньши протянул руку:

– Секретарь Ли, дайте мне мегафон, я пойду и уговорю их.

Ци Тунвэй попытался возразить:

– Их не уговорить, сейчас все слишком возбуждены, мы должны силой очистить место…

Чэнь Яньши взорвался:

– Очистить место? Хотите обострения? Сейчас, когда столько людей – и мы еще не знаем, сколько именно – сгорело заживо и получило ожоги, мы добавим к ним новые ранения и смерти? Дайте мегафон, я уговорю рабочих не покидать фабрику…

В это время снова зазвучал полицейский репродуктор. Чэнь Яньши от нетерпения уже не мог спокойно стоять на месте:

– Секретарь Ли, начальник департамента Ци, и еще ты, начальник отдела Чжао, немедленно остановите их, немедленно! Я говорю вам, рабочие «Дафэн» сражаются за свои акции, они по своей воле не отступят. Если произойдет столкновение, никто из вас троих не избежит ответственности!

Эти слова возымели действие. Ли Дакан осознал свою политическую ответственность. Он поглядел на Ци Тунвэя, Ци Тунвэй покачал головой – и всё-таки отдал приказ:

– Начальник отдела Чжао, остановите зачистку, пусть почтенный Чэнь попробует!

Чэнь Яньши в сопровождении двух полицейских отправился в свете бушующего пламени к фабрике. С мегафоном в руках он вызвал вперед Чжэн Сипо, почтенного Ма и других знакомых рабочих и обратился ко всем присутствующим:

– Друзья, товарищи, сегодня я стою перед вами, на душе у меня так тяжко, что даже нет слез! Когда-то производство акционировали при моем участии, сейчас ваше право на владение акциями утрачено, после сноса фабрики вы останетесь без работы и средств к существованию, меня это ранит и задевает за живое, как и вас всех! Но я прошу вас: соблюдайте благоразумие, сохраняйте самообладание, ни в коем случае не обостряйте ситуацию! Пожалуйста, отойдите с территории предприятия, хорошо?

В отблесках огня рабочие не двигались, на их мрачных лицах отразилось сомнение. Они готовы были поверить, что этот пожилой человек прибежал в ночи ради их блага. Но в такой ответственный момент, в момент, когда на кону сама жизнь, как же уступить призывам старика, не имея никаких гарантий?

Чэнь Яньши, вновь подняв мегафон, прокричал:

– Ну, для начала пропустите пожарные машины тушить пожар, хорошо? Вы хотите сохранить права собственности на акции, ну так сохраните для начала свои собственные жизни! Не будет жизни, зачем тогда права собственности?

Ответом ему было молчание.

Чэнь Яньши занервничал:

– Если бензохранилище на предприятии взорвется, всем конец, и мне тоже!

Эти слова встряхнули рабочих. Чжэн Сипо, почтенный Ма, Ван Вэньгэ и другие активисты начали громко убеждать остальных – лишь это выдавило огромную толпу людей с территории предприятия. Подчиненные Чжао Дунлая воспользовались обстановкой и, надев на псевдополицейских наручники, увели их. Автомобиль тоже в целости и сохранности выехал за пределы фабричной территории, прочь от развалин.

С этого момента ситуация начала меняться к лучшему. Завалы расчистили, пожарные машины проехали на фабрику и быстро потушили пожар. Вскоре прибыли бензовозы топливной компании, чтобы выкачать и увезти из бензохранилища весь бензин. Факторы риска один за другим устранялись; наихудшего удалось избежать. В этот момент порыв ветра разогнал облака, и луна разлила повсюду свой свет, превратив обгоревшую землю в серебряный пейзаж.

Ли Дакан с облегчением сделал длинный выдох и закурил сигарету. Ровная, как зеркало, гладь озера Гуанминху с бледным диском луны в центре была опьяняюще прекрасна. Легкий ветер покрыл поверхность мерцанием сверкающих вспышек. От разбросанных по холмам сосен доносился нежный и тонкий аромат трепещущей хвои. Из рощи вылетела ночная птица, прокричав что-то, как во сне, и одиноко выделяясь на фоне замершего неба. Пожар, окрасивший край неба в багровый цвет, потух, будто ничего и не произошло на берегу озера Гуанминху, мир вновь погрузился в покой. Что есть красота? Великий покой и есть самое прекрасное в мире. Так заключил секретарь по должности и эстет по натуре – Ли Дакан.

Как назло, в этот момент к нему подошел Ци Тунвэй с будто подвешенной к красивому лицу полуулыбкой:

– Секретарь Ли, у меня есть предложение, не знаю – уместно ли сейчас об этом говорить?..

Ли Дакан курил сигарету и пристально смотрел вдаль, на территорию фабрики.

– Что за предложение? Начальник департамента Ци, говори уже…

– Инцидент таков, что, прямо скажем, нужно ковать железо, пока оно горячо, и снести «Дафэн» этой же ночью!

Ли Дакан остолбенел. Он поправил очки и, глядя на начальника Департамента общественной безопасности, задумался. В чем смысл? Он только что с большим трудом восстановил мир, на месте утихомирил беспорядки и наслаждается наступившей тишиной, а товарищ начальник департамента уже хочет нового конфликта? Что за намерения у этого ученика Гао Юйляна? Стремится утвердить в мире хаос?

Ци Тунвэй рассчитал точно:

– Если не снести фабрику сегодня ночью, боюсь, потом это будет сделать еще труднее!

Увы, это было действительно так. Как ни крути, а корпуса надо сносить. Его великая мечта не может умереть здесь из-за этих упертых граждан. Ли Дакан сделал длинный выдох и обреченным тоном сказал:

– Да, да, начальник департамента Ци, ты прав… Быстрая боль лучше долгой; я сначала хотел дать им неделю на снос…

При словах Ци Тунвэя уже успокоившееся было сердце секретаря горкома вновь заволновалось, в голове немедленно всплыл, как живой, город мечты. И правда, если обстоятельства таковы, почему не снести? Конечно, есть одна загвоздка – Чэнь Яньши. Этот старый товарищ, пользующийся большой известностью и поддержкой, связан с «Дафэн» исторически, жалоб и брюзжания не оберешься…

Ли Дакан велел Чжао Дунлаю пригласить к нему Чэнь Яньши. Он крепко сжал руку старика и затряс ее:

– Почтенный Чэнь, спасибо вам! От лица горкома партии и городского правительства горячо благодарю вас! Если бы вы не выступили смело вперед, бог знает, что еще произошло бы! Однако это старое предприятие – болячка на берегу озера Гуанминху; если мы оставим его – останется скрытая опасность. – Товарищ секретарь приблизил рот к уху старика, сообщая ему будто бы конфиденциально и дружески: – Почтенный Чэнь, хочу с вами посоветоваться; мы хотим сегодня ночью всё-таки снести фабрику!

Чэнь Яньши был ошарашен:

– Что?! Ли Дакан, ты… да как ты смеешь?!

Ли Дакан, сдерживая бурю в душе, продолжал улыбаться:

– Почтенный Чэнь, я знаю, что вы думаете. Вы заботитесь о рабочих массах, но массы – не оправдание для нарушения закона! И вы, почтенный, тем более не можете быть им в этом опорой. Если бы, почтенный, не ваша поддержка, дело не дошло бы до их сегодняшнего противостояния с правительством.

Чэнь Яньши пришел в ярость:

– Товарищ Ли Дакан, а ты знаешь, почему они противостояли? Они в нарушение закона были обмануты спекулянтами, я давным-давно сообщал тебе и в горком партии, писал тебе и звонил, а ты на меня – ноль внимания! Давай без обиняков: за сегодняшнее ночное происшествие немалая ответственность лежит на тебе, Ли Дакан, и на цзинчжоуском горкоме партии об этом будет разговор!

Ли Дакан замер и через мгновение почти торжественно произнес:

– Товарищ Чэнь Яньши, я, как коммунист и как человек, говорю вам, что не получал ваших писем и не принимал ваших телефонных звонков!

Чэнь Яньши махнул рукой:

– Ну, значит, ты висишь в воздухе, оторвался от масс и изолирован от народа! Правительство должно быть верным своему слову. Поменялось время – так давай сносить? Я приехал сюда, чтобы сегодня ночью не произошло дальнейшего обострения противоречий!

Свое слово Ли Дакан всегда держал твердо. Улыбка постепенно сходила с его лица; наконец он сухо проговорил:

– Правительство района давно уже выпустило оповещение, я от лица горкома партии отдал жесткий приказ сегодня ночью снести фабрику «Дафэн». Это дело решенное.

Ранней осенью по ночам, когда в воздухе уже появляются холодные струйки, дующий с глади озера ветер особенно обостряет ощущение прохлады. Чэнь Яньши пробрал озноб, лицо его почернело от горя. Старик, казалось, хотел что-то сказать, губы его дрожали, но он не произнес ни слова. В это мгновение в душе Ли Дакана шевельнулась жалость, ему захотелось сказать старому человеку слова утешения, однако в силу привычки, сформировавшейся за время пребывания у власти, эти слова оказалось не так-то просто найти.

Как раз в это время в ночи раздался звук фабричного репродуктора: «Братья и сестры, правительство обмануло нас, команда Чан Сяоху по сносу и переселению снова пришла атаковать нас…»

Ли Дакан и Чэнь Яньши вместе повернули головы. Благодаря лунному свету можно было видеть, что происходит на предприятии: бульдозеры, невзирая на темноту, начали двигаться. Войско Чан Сяоху, следуя за тяжелой техникой, вновь приблизилось к зданию главного корпуса. Возмущенные люди с оружием в руках выскакивали из обгоревших помещений; стало очевидно, что столкновение неизбежно. Цистерны с откачанным бензином тоже встали – более десятка рабочих-женщин сели на землю перед головной машиной. Бензин еще оставался и вновь превратился в смертоносное оружие в руках рабочих. Обстановка моментально накалилась…

Чэнь Яьши разозлился. Бросившись к Ли Дакану он выдохнул:

– Видел, что ты наделал? Сегодня ночью, если вы и снесете фабрику, то только через мой труп, пусть бульдозер перемелет мои старые кости!

Последовавшая сцена была весьма театральна. Чэнь Яньши с мегафоном в руках решил отправиться к рабочим, полицейские же преградили ему путь, не давая пройти. Но, не решаясь применить силу, они стояли перед ним и, глупо улыбаясь, громко твердили:

– Дедушка Чэнь, дедушка Чэнь, вы не можете туда идти, это слишком опасно…

Окруженный полицейскими, Чэнь Яньши неожиданно дернулся влево, затем рванул вправо, но ему с трудом удалось сделать даже маленький шаг. Старый человек не мог сопротивляться окружившим его людям, он вытащил мобильник, чтобы позвонить бывшему подчиненному:

– Гао Юйлян, я задержан, скорее приезжай и выручай меня!

Гао Юйляну не суждено было заснуть в эту ночь. Приняв две таблетки снотворного, он уже начал погружаться в сон, как вдруг зазвонил мобильник. Услыхав слова Чэнь Яньши о сносе, Гао Юйлян встревоженно перевернулся и сел на постели. Первое, о чем он подумал, – что этот Ли Дакан зашел слишком далеко! Однако за Чэнь Яньши тоже нельзя прямо вступаться, раз дело связано с правительством. Политическая арена провинции непроста, все эти «политико-правовые факультеты» и «группировки секретарей». В таких делах, как переезд в связи со сносом, ему явно неуместно давать указания большому чиновнику провинциального уровня. В результате он, пытаясь вежливо успокоить Чэнь Яньши, посоветовал ему:

– Господин бывший руководитель, не волнуйтесь и не гневайтесь, мне трудно напрямую вмешиваться в это дело. Ли Дакан в конце концов член Постоянного комитета парткома провинции. Я отвечаю за политико-юридическую сторону, не руковожу им. Вы всё-таки…

Чэнь Яньши раздраженно прервал его:

– Если ты не в состоянии повлиять на Ли Дакана, тогда будь любезен, найди мне вновь назначенного секретаря Ша Жуйцзиня. Скажи ему, что один старик, по имени Чэнь Яньши, ищет его по срочному делу!

Договорив, Чэнь Яньши повесил трубку. Гао Юйлян в душе поразился: судя по тону, отношения этого старого прокурора с вновь прибывшим секретарем Ша Жуйцзинем отличались от обычных! Гао Юйлян не осмелился пренебречь просьбой и немедленно позвонил секретарю Ша Жуйцзиня – начальнику управления Баю. Начальник управления Бай сказал:

– Секретарь Ша днем проводил обследование в городе Яньтае, вечером проводил собеседование с местными кадровыми работниками и совсем недавно заснул, неудобно его беспокоить.

Гао Юйлян ответил:

– Ну, что ж, подождем до завтра… Скажите секретарю Ша, что старый работник прокуратуры Чэнь Яньши ищет его по срочному делу.

Гао Юйлян вернулся в кабинет. Он подумал, что стоит оказать Ли Дакану небольшую услугу. Он взял телефон и сообщил Ли Дакану и о просьбе Чэнь Яньши о помощи, и о его неожиданно смелых надеждах на нового секретаря парткома провинции, при этом многозначительно намекнув:

– Брат, еще не поздно разузнать про мнение секретаря Ша о сносе фабрики «Дафэн»!

Гао Юйлян вернулся в спальню и вновь улегся в постель. Было очень комфортно – и телу и душе. Если бы он не был искусен в политике, то не был бы нынешним Гао Юйляном.

Но и Ли Дакан не звался бы Ли Даканом, будь у него более медленная реакция. Он тут же пришел в себя: а с этим Чэнь Яньши не так легко сладить! Эпоха Чжао Личуня в провинции в конце концов прошла, Ша Жуйцзинь – только что десантированный из ЦК товарищ; никто еще не разобрался в том, кто он такой. Чэнь Яньши, которому за восемьдесят, принадлежит к старшему поколению руководителей, а Ша Жуйцзинь молод, но кто знает, какие между ними связи? Если действовать необдуманно, можно и на мину наступить. Ли Дакан рассчитывал, что новый секретарь обратит внимание на его выдающуюся политическую работу, а в таком случае нельзя оставлять без внимания и еще более выдающуюся работу нового секретаря парткома провинции.

Дальнейшие действия Ли Дакана показались всем весьма эксцентричными, поскольку видимая логика в них отсутствовала: для начала он приказал Сунь Ляньчэну остановить снос и переселение. На вопрос Сунь Ляньчэна о причинах Ли Дакан ответил:

– Не надо спрашивать, почему, немедленно исполняйте! – а затем проинструктировал начальника городского отдела общественной безопасности Чжао Дунлая: – Позаботьтесь о почтенном Чэне, подготовьте машину скорой помощи. Если старый человек почувствует недомогание, немедленно отправьте его в больницу!

Кроме того, он даже снял с себя куртку и накинул на плечи Чэнь Яньши, чтобы тот не простудился. Незадолго до рассвета отраслевое управление прислало соевое молоко и контейнеры с едой, чтобы руководство утолило голод. Ли Дакан дал указание отправить всё это сначала Чэнь Яньши и рабочим, собравшимся у ворот фабрики.

В итоге под утро на месте принудительного сноса Ци Тунвэй увидал такую картину: перед выстроенными в ряд бульдозерами на ветхом диване сидел в одиночестве Чэнь Яньши. Позади него стояла огромная толпа рабочих – мужчин и женщин. Легкий ветерок развевал редкие седые волосы старика, резкие решительные черты лица делали его похожим на статую. А на плечи старого человека была накинута та самая кофейного цвета куртка секретаря горкома.

Удивленный Ци Тунвэй, не сдержавшись, спросил:

– Секретарь Ли, с чего вдруг изменили решение? Как всё это понимать?

Ли Дакан не спеша прикурил сигарету и, улыбаясь, ответил:

– Начальник департамента Ци, я вдруг уразумел важную вещь: Чэнь Яньши, представляя правительство, связывает нас с рабочими, его образ принадлежит партии и правительству. Разве не смешно наше с ним противостояние?

Ци Тунвэй в смятении молчал. Однако спустя несколько часов он понял истинный смысл этого хода.

С первыми лучами солнца, засиявшими на востоке, Ли Дакан с дружеской, теплой улыбкой подошел к воротам фабрики. В это время повар ведомственной столовой под руководством начальника экспедиции раздавал рабочим завтрак. Ли Дакан как ни в чем не бывало подошел и, приняв из рук повара пакет, сам передал его ближайшему в очереди рабочему. Старый рабочий принял пакет, приоткрыл будто прорезанный по дереву рот и застыл, не понимая, как реагировать. Ли Дакан похлопал его по плечу:

– Не стой как вкопанный, давай ешь, пока горячее!

И взяв чашку с рисовым отваром, передал ее на этот раз женщине-работнице. От жидкости в чашке шел пар; Ли Дакан велел женщине держать плошку поосторожнее, а потом, снова повернувшись, хотел передать ей еще и соленое утиное яйцо. Растроганная работница держала чашку и сквозь слезы повторяла слова благодарности…

Репортеры с цзинчжоуского телевидения прибыли своевременно и сняли эту трогательную сцену, превращая вчерашний катастрофический, кроваво-огненный ночной принудительный снос в картину истинной близости руководства с народом.

Занималась утренняя заря, подул легкий ветерок. Купы разноцветных облаков необыкновенных оттенков – оранжевых, сиреневых, золотисто-красных, темно-синих – напоминали стайку детей, выбежавших вприпрыжку из детского сада. Праздничное небо перед восходом солнца, расцвеченное яркими красками, ожидало великого мгновения – восхода солнца.

Встретив еще один рассвет, омывшись светом нового дня, Ли Дакан стоял возле Чэнь Яньши с мегафоном в руках и в приподнятом настроении жизнерадостно декламировал перед присутствующими рабочими торжественные обещания:

– То, о чем говорил когда-то во время акционирования Чэнь Яньши, то есть его и горкома партии обещания, обязательно будут выполнены, мы проследим за этим самым серьезным образом. Реформа в конце концов будет реализована ради общего народного достатка…

Вернувшись в свой кабинет в горкоме партии, Ли Дакан по собственной инициативе позвонил секретарю парткома провинции Ша Жуйцзиню, кратко доложив о неожиданной критической ситуации, сложившейся ночью на фабрике «Дафэн», искренне раскритиковал самого себя и спел хвалебную оду Чэнь Яньши.

В это время секретарь Ша Жуйцзинь и его секретарь, начальник департамента Бай, завтракали в гостинице в Яньши. Большой телевизор в ресторане в этот момент как раз транслировал политически корректную речь Ли Дакана. Ша Жуйцзинь не стал говорить долго и лишь вскользь обронил:

– Сегодня я возвращаюсь в Цзинчжоу. Товарищ Дакан, ты эти слова прибереги для заседания Постоянного комитета.