Дальше третьей, чье изувеченное мертвое тело вынудило Еву ускориться.
Бежать после нескольких часов езды оказалось трудно, но еще труднее – хладнокровно идти вперед, не обращая внимания на трупы своих же двойников, разбросанных на дороге.
Ева не сумела сосчитать их все, зато находила в себе еще больше силы с каждым опрометчиво брошенным взглядом на дорогу. И с глазами, заслоненными слезами, она не заметила, как успела миновать мертвую зону.
По мере приближения вихрь сужался, в то время как сама пирамида продолжала расти до тех пор, пока ее кончик не уперся в измученную смерчем землю.
Пыль еще не успела осесть, когда Ева наконец подошла к месту.
Это существо – вязкая субстанция, обволакивающая все ее тело, приняло ее в самое свое сердце с завидным радушием, и первые несколько секунд она не чувствовала ничего, пока холодный осенний ветер не сомкнулся вокруг нее нежностью потерянных воспоминаний, успокаивая после длительного жаркого пути; призывая ее вспомнить долгие вечерние прогулки под конец сентября, когда жар солнца уже отступил, а листья – пожелтевшие и скукоженные – хрустели под ногами, аккомпанируя разговорам обо всем на свете.
На мгновение Еве почудилось, что даже дышится здесь легче, что за каждую минуту невыносимого сосуществования с пирамидой она наконец вознаграждена и способна бороться за глоток свежего воздуха и сдувающие тревогу ветра.
Она почувствовала, как окружающее ее нечто принялось сжиматься вокруг нее, стремясь к нулю, словно она – точка, втягивающая в себя вещество, составлящее всю пирамиду, и с каждой минувшей секундой Ева ощущала близкое освобождение.