Холоднее войны

Глава 14

Следующие два дня, начиная с половины восьмого утра и до десяти вечера, Том провел в кабинете Пола на верхнем этаже британского посольства. Доступ к станции Секретной разведывательной службы преграждали несколько дверей, оборудованных системой безопасности; для того чтобы открыть их, требовались карта-ключ и пятизначный код. Последняя из дверей, которая вела из архива непосредственно в помещение станции, была едва ли не в метр толщиной, весила не меньше хорошего мотоцикла и находилась под прицелом камеры наблюдения, контролировавшейся непосредственно из здания на Воксхолл-Кросс. Тома проинструктировали, что нужно справиться с комбинацией замков и повернуть одновременно две ручки, после чего медленно потянуть дверь на себя. Он в шутку сказал одной из секретарш, что это его первая физическая нагрузка за последний год. Она не засмеялась.

Согласно протоколу, которому подчинялись станции по всему миру, жесткий диск компьютера Уоллингера находился в сейфе до его отъезда в Грецию. В самое первое утро Том попросил одного из помощников достать его и включить компьютер. Сам он в это время мысленно составлял опись личных вещей Пола, которые находились в его кабинете. Три фотографии Джозефин на стенах. На одной она стояла посреди раскисшего английского поля и обнимала за плечи Эндрю и Рэйчел. И на ней, и на детях были теплые пальто; все трое улыбались из-под нахлобученных капюшонов и съехавших шапок. Счастливый семейный портрет. На столе стояла фотография Эндрю в его итонской визитке; фотографии Рэйчел в школьные годы не было.

Некролог отцу Уоллингера из Daily Telegraph (тот служил в УСО)^[12], вставленный в рамку, висел на дальней стене кабинета рядом с еще одной огромной фотографией Эндрю на соревнованиях по гребле в Кембридже. И снова – никакого сопутствующего снимка Рэйчел, даже с ее выпускного в Оксфорде. Том знал о детях Уоллингера очень немного, но предположил, что с Эндрю у Пола отношения складывались легче, без осложнений, и сын был ему ближе, чем дочь, – скорее всего, потому, что в Эндрю в значительной мере присутствовали тот же самый невозмутимый мачизм и невысокая эмоциональность, что и в нем самом. Больше в кабинете ничего личного не было – разве что часы «Омега», которые Том обнаружил в одном из ящиков стола, и довольно потертый перстень с печаткой. Он ни разу не видел, чтобы Пол носил это кольцо. Самый большой ящик был заперт. Том попросил его открыть, но нашел только начатые упаковки с болеутоляющими таблетками и витаминами, а также написанное от руки – судя по дате, вскоре после свадьбы – любовное письмо Джозефин. Том прочел лишь первую строчку и отложил его в сторону – из уважения к личной жизни вдовы.

Хард-диск позволил ему прочитать все телеграммы МИ-6, которые отправлял и получал Уоллингер за предыдущие тринадцать месяцев. В это же самое время копии этих телеграмм читал один из помощников Амелии в Лондоне. Воксхолл-Кросс не копировал автоматически внутреннюю переписку Пола с сотрудниками станции, но Том не нашел ничего интересного или необычного в интернет-сообщениях Уоллингера послу или первому секретарю. Амелия буквально пошла по головам, чтобы предоставить Тому немедленный и неограниченный доступ к любой информации в Турции, которая могла бы помочь ему понять, в каком состоянии находился Пол перед гибелью, что занимало его мысли, а также маршрут его передвижения в течение нескольких недель, предшествовавших крушению. Ему было разрешено даже прочесть самые секретные сообщения, касающиеся «иранских центрифуг», которые видели только глава отделения МИ-6 в Стамбуле, Амелия, министр иностранных дел и премьер-министр. Внутренний доклад о провалившемся деле Садега Мирзаи был продублирован и отослан Джиму Чейтеру, который добавил к нему свои замечания; то же самое было проделано с докладом ЦРУ. Опять же Том не обнаружил ничего необычного ни в процедуре вербовки Мирзаи, ни в плане операции по его переправке, ни в том, как она осуществлялась. С этим не должно было возникнуть никаких проблем. Все было четко и ясно. Как предположил Тремэйн, иранцев, скорее всего, предупредили об операции. И вероятно, конспирацию нарушил сам Мирзаи. Полную картину можно было получить, только поговорив лично с Чейтером.

На третий день в Анкаре Том взял такси и отправился на виллу Пола. Дом принадлежал министерству иностранных дел, и вот уже два десятилетия его поочередно занимали те, кто возглавлял станцию. Поворачивая в двери ключ, Том подумал, что за свою жизнь он провел обыски в сотнях квартир, домов, номеров в отелях, офисов и так далее, но рыться в вещах друга до этого ему приходилось лишь однажды, два года назад, когда он разыскивал пропавшую Амелию Левен. Это было одно из самых здравых правил Секретной разведывательной службы и МИ-5 – не использовать служебные базы данных, чтобы следить за знакомыми или родственниками. Те, кто, пользуясь своим положением, пытались получить сведения о новой подружке или о коллеге, быстро оказывались за дверью.

Вилла поражала роскошным дизайном в современном турецком стиле. От личного вкуса Пола здесь не было практически ничего. Том предположил, что в доме Уоллингера в Стамбуле атмосфера, должно быть, совершенно другая – больше вещей, больше безделушек и книг, этакий приют эрудита. А здесь, судя по всему, недавно побывала уборщица: все кухонные поверхности были отполированы до блеска, как на глянцевой картинке в каталоге, вода в унитазах была ярко-голубой, кровати тщательнейшим образом заправлены, коврики выровнены, словно по линейке, и ни единой пылинки – ни на столах, ни на полках. В шкафах Том нашел то, что и предполагал: одежду, обувь и коробки; то же самое в ванной – туалетные принадлежности, полотенца и халат. Рядом с кроватью Уоллингера лежала биография Линдона Джонсона, возле телевизора внизу – коробки со всеми пятью сезонами сериала The Wire. Вилла, совершенно бездушная, как гостиничный номер, не говорила практически ничего о личности своего жильца. Даже в кабинете Пола витало ощущение какой-то временности: единственная фотография Джозефин на письменном столе, еще одна – Рэйчел и Эндрю в детстве – на стене. Разные журналы, турецкие и английские, триллеры в мягких обложках на полке, репродукция плаката Олимпийских игр 1974 года в Инсбруке. Пара записей в блокноте с отрывными страничками. В ящике стола Том нашел старый, уже законченный ежедневник – и это было все. Никаких спрятанных документов, писем, заложенных за картину, фальшивых паспортов или записок о самоубийстве.

В шкафчике под лестницей Пол держал свою теннисную ракетку и клюшки для гольфа. Чувствуя себя немного глупо, Том проверил, нет ли тайника в ручке ракетки или двойного дна в сумке с клюшками. И снова ничего. Только несколько старых футболок и два каменно-твердых шарика жевательной резинки. То же самое было и наверху; Том выдвигал ящики и обшаривал дно, разбирал абажуры, заглядывал под шкафы, но Уоллингер явно не хранил в этом доме ничего секретного. Он переходил из комнаты в комнату – за окном пели птицы и изредка проезжали машины, улица была тихой, почти пригородной – и думал, что Тремэйн был прав. Настоящий дом Пола, куда он вкладывал душу и сердце, находился в Стамбуле.

Он был в ванной, которая примыкала к меньшей из двух гостевых спален, когда услышал, как открылась и закрылась входная дверь. Звякнули ключи, небрежно брошенные на стеклянный столик. Не грабитель и не посторонний; этот человек вошел уверенно и не таясь. Уборщица? Управляющий?

Том вышел из ванной на площадку лестницы.

– Кто здесь? – по-турецки спросил он.

Никакого ответа. Он стал осторожно спускаться вниз.

– Кто здесь? Здравствуйте! – крикнул Том еще раз.

Он заглянул вниз, в холл. Слабая тень проползла по полу и пропала. То, кто зашел в дом, кто бы это ни был, теперь находился в кабинете Уоллингера. Дойдя до середины лестницы, Том наконец услышал ответ. Этот мелодичный, певучий акцент он узнал мгновенно.

– Здравствуйте!

Она вышла из кабинета. Голубые легинсы, черная кожаная куртка. Волосы сильно отросли; теперь она собирала их в хвост. Том не видел ее со времен операции по спасению Франсуа Мало, в которой она сыграла важнейшую роль. Заметив его, она ослепительно улыбнулась и выразительно выругалась по-итальянски:

– Tua madre!^[13]

– Эльза, – улыбнулся Том. – А я все думал, когда же на тебя наткнусь.

Глава 15

Они обнялись. То есть Эльза бросилась ему на шею и стиснула с такой силой, что Том чуть не потерял равновесие. Теперь у нее были другие духи. Так хорошо знакомая ему фигура, теплое приветствие вдруг заставили Тома вспомнить, что тем летом, во время операции, они почти стали любовниками. Тогда его удержала только верность Клэр и профессиональная этика.

– Как я рада тебя видеть! Это потрясающе! – Эльза приподнялась на цыпочки, чтобы его поцеловать. Том тут же почувствовал себя любимым дядюшкой, и это ему совершенно не понравилось. Как легко удалось Эльзе пробить броню его естественной сдержанности, как близки они стали за то недолгое время, что провели вместе… – Это Амелия тебя послала? – спросила она.

Том удивился: Эльза не знала, что он будет в Анкаре?

– Да. Она тебе не говорила?

– Нет!

Ну конечно, не говорила. Сколько еще фрилансеров разведывательной службы работает по делу Уоллингера? Скольких сотрудников Амелия заставила примчаться сюда сломя голову со всех концов земли, чтобы узнать, почему погиб Пол?

– Ты хочешь забрать его компьютеры?

Эльза была чудо-специалистом по компьютерам; несколько лет назад она перешла из штата на «вольные хлеба». Она могла взломать любой код, залезть в любую программу так же легко, как другие вундеркинды – с ходу переводить с мандаринского китайского или прочитать с листа фортепианный концерт Шостаковича. Два года назад она здорово поработала с лэптопами и «блэкберри», которые были позарез нужны Тому для расследования. Без нее операция точно бы провалилась.

– Ну конечно. Только что взяла ключи от дома.

Она кивнула на стеклянный столик. Ключи лежали рядом с вазой с искусственными цветами.

– Вот это я называю оказаться в нужное время в нужном месте, – сказал Том. – Я как раз собирался запустить жесткий диск.

Эльза скривилась. И оттого, что произошла путаница в их обязанностях, и оттого, что она знала, насколько беспомощен был Том во всем, что касалось компьютерных технологий. Для него это была полная абракадабра; он обладал разве что самыми зачаточными знаниями.

– Тогда действительно хорошо, что я здесь, – сказала она, выпустила его руки из своих и повернулась к кабинету. – Я могу показать тебе розетку в стене, куда нужно включить компьютер, и дырочку в компьютере, куда нужно всунуть проводок.

– Ха-ха-ха.

Том всмотрелся в лицо Эльзы. Все та же кипучая энергия и непосредственность, грация женщины, которая любит себя и которой, если можно так выразиться, комфортно находиться в своем собственном теле. Эта неожиданная встреча встряхнула его, вывела из состояния уныния, не отпускавшего уже много дней.

– Когда ты сюда приехала? – спросил он.

Она взглянула в окно. В правом ухе Эльзы было три сережки, а в левом – только одна.

– Вчера? – как будто сомневаясь, ответила она.

– Видимо, когда-то тебе придется заглянуть на станцию?

Она кивнула:

– Конечно. Завтра. У меня уже назначена встреча. Амелия хочет, чтобы я просмотрела имейлы мистера Уоллингера. – Она произносила «Уоллингер» как два отдельных слова: «Уолл» и какое-то скандинавское «Инга», и Том невольно улыбнулся. – Я что, перепутала фамилию, Том Келл? Уоллингер, ведь так?

– Все абсолютно верно. Дело в том, как ты ее произносишь.

До чего приятно было снова слушать музыку ее голоса – с легкой ноткой озорства.

– Ладно. Итак, я просматриваю компьютеры этого парня, а потом забираю телефоны и, возможно, хард-диски в Рим для изучения.

– Телефоны? – Вслед за Эльзой Том прошел в кабинет и теперь смотрел, как она включала компьютер Пола.

– Ну конечно. У него было два сотовых в Анкаре. Одна из сим-карт, из его личного телефона, была найдена в самолете.

Том не смог скрыть изумления.

– Что?

– Ты этого не знал? – Эльза прищурилась. Или не поняла выражения, или удивилась, что Том настолько не в теме.

– Я тут участвую в игре «Ты все узнаешь на месте». Амелия прислала меня сюда всего несколько дней назад.

Во время прошлой операции, когда они работали вместе, Том рассказал ей о том, какую роль он сыграл в деле Яссина Гарани. Она знала, что в МИ-6 его выставили как негодяя и злодея, но ясно дала понять, что не считает его виновным. С тех пор Том питал к Эльзе особую нежность, потому что даже Клэр тогда поверила ему не до конца.

– А ты едешь в Стамбул? – спросила Эльза.

– Как только разберусь с американцами. А ты?

– Думаю, что да. Наверное. У Пола Уоллингера ведь там дом? И конечно, там есть станция. – Том кивнул. – А там, где есть станция, есть и компьютеры для Эльзы Кассани.

Из колонок на письменном столе раздалась короткая цифровая мелодия. Эльза настучала что-то на клавиатуре, и только тут Том заметил, что на пальце у нее кольцо.

– Ты помолвлена? – спросил он и сам поразился своему смятению.

– Я замужем! – весело ответила она и подняла вверх руку с кольцом, чтобы ему было лучше видно. Как будто он мог порадоваться этому так же, как она. Но почему, в самом деле, он не рад? Неужели стал таким циничным и черствым? Закостенелым противником брака? Одна только мысль о том, что такая живая, очаровательная девушка, как Эльза Кассани, вышла замуж, наполняла его ужасом. Нет, это неверие и упадничество, укорил себя Том. Так нельзя. Вполне вероятно – да нет, непременно – Эльза будет счастлива со своим мужем. Как и многие, многие другие.

– И кто же счастливчик?

– Он немец. Музыкант.

– Играет в рок-группе?

– Нет, классическую музыку. – Она достала кошелек и хотела показать Тому фотографию, но вдруг зазвонил его телефон.

Это был Тамаш Метка.

– Ты можешь говорить?

Тамаш сказал, что звонит из телефонной будки на другой стороне улицы от его бара в Сольноке. Том продиктовал ему номер телефона Уоллингера и пошел наверх, в спальню. Через две минуты Метка перезвонил.

– Ну что ж, – с иронией произнес он. – Как выяснилось, ты вполне мог встречаться с нашей мисс Шандор.

– Что, правда?

– Раньше она была одной из нас.

«Почему я не удивляюсь? – подумал Том. – Вероятность того, что Уоллингер заведет очередную интригу именно с коллегой, была выше всего».

– Значит, шпионка?

– Шпионка, – подтвердил Метка. – Я просмотрел кое-какие документы. Несколько раз она работала с МИ-6 и МИ-5. И три года она провела у нас.

– У нас – ты имеешь в виду, она венгерка?

– Да.

– Сейчас, вероятно, в частном секторе?

– Нет. – В трубке раздался ужасающий грохот – видимо, мимо будки промчался грузовик или автобус. Метка помолчал, ожидая, когда стихнет шум. – Сейчас у нее свой ресторан на Лопуде.

– Лопуд?

– Хорватия. Это один из островов неподалеку от Дубровника.

Том сидел на кровати Пола. Машинально он взял в руки биографию Джонсона и так же машинально прочитал цитаты на обложке.

– Она замужем?

– В разводе.

– Дети?

– Нет. – Метка отрывисто рассмеялся. – Зачем тебе нужна вся эта информация? Ты влюбился в поэтичную красавицу-мадьярку, Том?

Значит, эта Сесилия к тому же еще и красавица. Ну разумеется.

– Не я. Кое-кто еще. – Том ответил так, словно Пол был все еще жив, все еще крутил роман с этой Шандор. – Почему она ушла из АНБ?^[14]

На первом этаже виллы зазвонил телефон. Том услышал, как Эльза ответила «Pronto!»^[15]. Возможно, это звонит ее муж, подумал он и положил книгу обратно на прикроватный столик. Она раскрылась приблизительно посередине, там, где была заложена белым листком. Вроде бы фотографией.

– Я не очень-то знаю подробности. – Том, уже наполовину не слушая Метку, взял фотографию, перевернул ее и изумился. Это был снимок Амелии. – Повтори, пожалуйста, – попросил он, пытаясь встроить увиденное в реальность.

– Я не знаю, почему она от нас ушла. У нее в деле написано только, что это было в 2009-м. По собственному желанию.

Фотография была сделана лет десять или пятнадцать тому назад, когда роман Амелии и Пола был в самом разгаре. Она сидела за столиком в переполненном ресторане, слева от ее стула виднелся официант в белом пиджаке – его изображение было смазано. Амелия была сильно загорелой; на ней было кремовое открытое платье без бретелек, на шее золотое ожерелье – то самое, которое она надевала на похороны Пола. Здесь ей было около сорока, и она была ослепительно, невероятно красива. Но самое главное – Амелия выглядела счастливой и умиротворенной, как будто внутри у нее царил такой покой и такое блаженство, о котором большинству людей остается только мечтать. Такой Том не видел ее никогда в жизни.

– На тот момент у нее был полный доступ, – продолжал Метка. – То есть ничего негативного за ней не числилось.

Том вернул фотографию в книгу и попытался сконцентрироваться.

– Ресторан? – спросил он.

– Что «ресторан»?

– У тебя есть его название? И адрес на Лопуде?

Он должен непременно найти Сесилию Шандор. Встретиться с ней, поговорить. Теперь Том был уверен, что эта женщина – ключ ко всему.

– Конечно, – ответил Метка. – Конечно, у меня есть адрес.

Глава 16

Посольство Соединенных Штатов представляло собой комплекс низких зданий в самом сердце города, такой же плоский, как и Пентагон. Его окружала черная металлическая изгородь в три метра высотой. Контраст этого сооружения с британским посольством, роскошным, в имперском стиле, в дорогом жилом районе, откуда открывался чудесный вид сверху на центр Анкары, был поразительным. Подъезжающие к посольству автомобили проверял один-единственный турок в форме, в то время как у американцев к этому делу был привлечен небольшой взвод морских пехотинцев – мощные парни в бронежилетах, один к одному, остриженные под машинку. Большинство из них скрывалось за особо укрепленными воротами с вольфрамовым покрытием, способными выдержать взрыв мощностью в две тонны. Трудно было винить янки в том, что они слегка «перебарщивают» с обороной; любой потенциальный воин джихада, от Гросвенор-сквер до Манилы, не отказался бы устроить небольшой «бум» Дяде Сэму. Атмосфера вокруг посольства была настолько напряженной, что это буквально ощущалось физически. Подъехав к зданию в дребезжащем турецком такси, Том снова почувствовал себя в Зеленой зоне Багдада.

После пятнадцати минут проверок, вопросов и обысков Тома проводили в кабинет на втором этаже, откуда открывался вид на сад; в саду была установлена деревянная конструкция для лазанья. На стенах висели разные свидетельства и сертификаты, две акварели, фотография Барака Обамы и полка с книжками в мягких обложках. Здесь, сказали Тому, он встретится с Джимом Чейтером. Выбор помещения немедленно возбудил в нем самые нехорошие подозрения. Любые беседы между кадровым офицером ЦРУ и его коллегой из МИ-6 должны были, по умолчанию, происходить внутри станции ЦРУ. В чем же дело? Чейтер хочет таким образом выказать намеренное – и оскорбительное – пренебрежение, или для разговора они перейдут в особую комнату, где невозможна прослушка?

Встреча была назначена на 10:00. Прошло двенадцать минут, прежде чем в дверь легонько постучали и в кабинет вошла блондинка лет двадцати в брючном костюме. Улыбка была как будто бы намертво приклеена к ее лицу.

– Мистер Келл?

Том встал и пожал протянутую ему руку. Блондинка представилась как Кэтрин Мойзес, сотрудница Госдепартамента категории FP-04. Том смутно припомнил, что эта категория, кажется, являлась одной из низших. Скорее всего, девушка была из ЦРУ, выполняла мелкие поручения для Чейтера.

– Боюсь, что Джим немного опаздывает, – сообщила Кэтрин. – Он попросил меня вам передать. Может быть, налить вам кофе или чаю? Или хотите еще чего-нибудь?

Тому совершенно не хотелось тратить пять минут из всего лишь часовой встречи на приготовление напитков, поэтому он отказался.

– Все же когда приблизительно он будет здесь?

В этот момент Том понял, что мисс Мойзес послали к нему специально, чтобы она потянула время. Она уселась за письменный стол, окинула мистера Келла быстрым оценивающим взглядом, поправила рукава жакета и начала разговор, обращаясь к Тому, как будто он был министр из либерально-демократической партии, прибывший в Турцию с двухдневным ознакомительным визитом.

– Джим попросил меня вкратце обрисовать вам, как, на наш взгляд, развивается ситуация в Турции и в отношениях Сирии и Ирана, особенно в связи с режимом в Дамаске.

– О’кей, – сказал Том, и это оказалось большой ошибкой, потому что мисс Мойзес откашлялась и завела речь. Она не закрывала рта до тех пор, пока стрелки на часах не передвинулись за половину одиннадцатого. Она не сделала ни одной паузы, даже чтобы перевести дыхание. Как выяснилось, у Госдепартамента были веские основания переместить консульство из Стамбула и использовать военно-воздушную базу в Инджирлике совместно с турками. Мисс Мойзес имела свое мнение касательно «противоречивых» отношений США с премьер-министром Реджепом Тайипом Эрдоганом и была весьма рада, что «неустойчивый период», предшествовавший завоеванию Ирака, – завуалированный намек на то, что в свое время правительство Турции отказалось сотрудничать с администрацией Буша, – уже закончился. Однако за время правления Обамы лидеры Турции, летела вперед мисс Мойзес, осознали, что членство в Евросоюзе – цель не только практически неосуществимая, но и не очень важная для интересов страны. Получив от Евросоюза в качестве помощи в целом семь миллиардов долларов за примерно десять лет, мистер Эрдоган, однако, «пытается повернуть лицо Турции одновременно и на юг, и на восток» и провозглашает себя «добрым исламистским кальвинистом» (нет, эту фразу придумала не сама Кэтрин Мойзес), а Турцию объявляет «маяком для мусульманских стран Северной Африки и Ближнего Востока, активным и современным капиталистическим государством, своего рода мирным буфером между Востоком и Западом».

– Позвольте полюбопытствовать. Для чего, по-вашему, я должен все это знать?

Но к намекам Тома мисс Мойзес была совершенно глуха. Видимо, Чейтер строго приказал ей не выпускать Келла из когтей, и она не хотела навлечь на себя гнев начальства. Ей велели «занять» его, и именно это она и собиралась делать дальше.

– Секунду! – сказала она и даже подняла вверх руку, как будто Том грубо ее оборвал. – Джим очень хотел, чтобы вы представляли себе обстановку и были в курсе всего, что у нас происходит, прежде чем вы встретитесь. Как вам, вероятно, известно, премьер-министр резко раскритиковал политику, проводимую Соединенными Штатами на Ближнем Востоке, враждебную по отношению к Израилю, особенно в свете конфликта у берегов Газы в 2010 году, но не стал возражать против установки радаров НАТО на территории республики и определенно одобрил – разумеется, не вслух, вы понимаете – свержение Асада, как ставленника иранцев и русских. Одним словом, мистер Келл, ситуация с правительством Турции представляется нам спорной. Политика мистера Эрдогана укрепила оборону страны, способствовала стабилизации лиры; он держит под контролем резкое повышение экспорта и приток иностранного – особенно арабско-персидского – капитала, но в то же время он попытался переписать конституцию республики, чтобы получить большую власть. Простые люди – как бы мы сказали, люди с улицы – видят в нем великого султана и не усматривают ничего угрожающего в том, что интонации мистера Эрдогана становятся все более моралистическими и авторитарными. Те же, кто по-прежнему инстинктивно верен идеалам Ататюрка, конечно же считают его демагогом. – Том невольно восхитился напористости мисс Мойзес: скорее всего, Чейтер предупредил ее о визите Тома минут за десять, но она говорила бегло и уверенно, как университетский лектор. – Итак, что мы имеем в итоге? – Она взглянула на бумаги на столе. – Исламиста в овечьей шкуре, который хочет вернуть государству его светское прошлое и таким образом в перспективе причиняет своему народу вред, или человека из этой части света, с которым Запад действительно может иметь дело?

Том улыбнулся:

– Вы мне вот что скажите. Похоже, вы знаете ответы на все вопросы. Я думал, что я здесь для того, чтобы обсудить гибель Пола Уоллингера.

Однако ответить на свой же вопрос мисс Мойзес так и не успела. Именно в эту секунду, как актер, ожидавший за кулисами своего выхода на сцену, в кабинет вошел Джим Чейтер. Он протянул руки и заключил Тома в крепкие братские объятия, со всей теплотой и искренностью Иуды, поцеловавшего Христа.

– Том! Как приятно снова увидеться. – Чейтер отпустил его и отступил на шаг, чтобы как следует рассмотреть. У него была неровная – один уголок рта выше, чем другой, – улыбка и чистые ярко-голубые глаза, так и сиявшие радушием. Выглядел Джим точно так же, как Том его и запомнил: невысокий, очень спортивный и подтянутый и невероятно, бессовестно довольный собой. Его подбородок украшала двухдневная щетина, и одет он был в вытертые голубые джинсы и кеды «Найк». – Прости, что заставил тебя ждать. Никак не мог вырваться раньше. Как с тобой обращалась Кэтрин – надеюсь, что хорошо? Она уже изложила тебе свою великую теорию о том, что мы сейчас находимся в центре вселенной и что Турция – это самое важное государство на всем пространстве к востоку от Нью-Йорка и к западу от Пекина?

– Нечто вроде того.

В иной ситуации Том непременно добавил бы смешок, чтобы Чейтер почувствовал себя ужасно остроумным. В прежние времена он руководствовался мнением, что Кузенов лучше гладить по шерстке и тешить их самолюбие. Теперь же, являясь наемным агентом, Том вдруг понял, что хочет сохранить достоинство. В конце концов, он больше не член корпорации. Глядя на Джима Чейтера, он больше не видел товарища-янки, надежного союзника, парня, в котором, как и во всех, есть и хорошее и плохое. Он видел человека, отбросившего все свое гуманное и доброе в тюремной камере в Кабуле. Том вспомнил зловоние, дух ярости, жестокости и мщения и ощутил стыд за то, что был тогда там же. Это чувство стыда не отпускало его ни на один день.

– Итак, ты надолго в Анкаре? – спросил Чейтер.

В кармане у Тома уже лежали билеты на ночной поезд до Стамбула, но он решил, что ЦРУ вовсе не обязательно об этом знать.

– На несколько дней, – ответил он.

Кэтрин смотрела на него с нескрываемым почтением, как мелкая сошка на важного чиновника. Том подумал, что было бы здорово, если бы она поскорее ушла.

– О, вот как? И что, ты хорошо проводишь время, я надеюсь?

– Я бы так не сказал.

Даже такой человек, как Джим Чейтер, непробиваемо уверенный в том, что он всегда все говорит и делает правильно, понял, что слегка перегнул палку. Нужно было выразить свои соболезнования по поводу смерти коллеги и друга Келла.

– Ну конечно. Конечно же нет. Слушай, Том. Нас всех шокировала новость о гибели Пола. Такая трагедия. Такая бессмысленная утрата. Я послал письмо в Лондон от лица своей команды. Возможно, ты его читал?

Том ответил, что не читал, и это вывело разговор в другое, удобное для Чейтера русло.

– Понятно. Так где ты теперь? В каком положении? Я слышал, что ты вроде бы уже вне игры. Может, мы можем тебе как-то помочь?

Кэтрин наконец улучила подходящий момент, чтобы уйти («Джентльмены, я вас покидаю»). Том снова пожал ей руку, сказал, что ему было крайне приятно познакомиться, и шестое чувство подсказало ему, что и мисс Мойзес, и Чейтер довольны тем, как все прошло. Ничего особенного; он просто бросил короткий взгляд на Кэтрин, которая выходила из кабинета. Язык тела, жесты – все говорило о том, что она удовлетворена хорошо выполненной работой.

– Умная, – кивнул он ей вслед. – И интересная.

– Еще бы, – подтвердил Чейтер. Но отсутствие Кэтрин странным образом моментально изменило его настроение. Сейчас перед Томом стоял тот же человек, что и тогда в Кабуле: циничный, расчетливый и бездушный. – Так… – протянул он и потер макушку. Его седеющие волосы были острижены очень коротко, под машинку. – Ты так и не ответил на мой вопрос.

– Я снова в деле. Меня послала Амелия. Это ей нужны ответы на вопросы.

– Ясно, – с явным сомнением и как-то снисходительно протянул Чейтер. – Так о какой должности идет речь? Ты приехал сюда как новый глава отделения в Анкаре? Мы здесь любим свеженьких, Том.

Том прекрасно понимал, какую игру ведет Чейтер. Обладает ли Том допуском к секретной информации и достаточно высоким статусом, чтобы получить полный отчет по делу Хичкока от Джеймса Н. Чейтера-третьего? Или он просто «следователь» со шлейфом былой славы, который пытается связать воедино все узелки жизни Пола Уоллингера?

– Мы говорим о доступе уровня STRAP 3, – с нажимом произнес Том. – Как всегда и было. И будет. И Дуг Тремэйн не станет возглавлять нашу станцию – на случай если ты этим интересуешься.

– Я знаю, чем я интересуюсь, – отбил мяч Чейтер, не отрывая взгляда от Тома. Удивительно, как ему это удается, мелькнуло в голове у Тома, учитывая, что он постоянно крутится в кресле. – Так, значит, ты все еще у нее в друзьях? Ты доверяешь шефу даже после того, через что она заставила тебя пройти?

Этот трюк часто применялся на допросах, и Том не мог его не распознать.

– Мы оба хотим ответов, – сказал он, не поддаваясь на провокацию. – Прошлое – это другая страна.

Чейтер издал странный носовой звук – как человек, который никак не может найти источник необычного запаха. Его губы тронула улыбка.

– Так, значит, ты больше не «свидетель Х»? Я слышал, правительство ее величества щедро заплатило Гарани. Стало быть, Тому Келлу не суждено стать звездой дня в зале суда?

– Для кого ты это спрашиваешь, Джим? Для себя лично или для управления?

Чейтер вскинул руки – «сдаюсь» – и сцепил их за головой. На минуту Тому показалось, что он снова откинется на спинку кресла, но Чейтер остался в той же позе. Он ничего не сказал, просто продолжал улыбаться.

– Насчет несчастного случая с Полом, – сказал Том. На часах было уже десять сорок пять. – То есть авиакатастрофы. На данный момент мы полагаем, что дело в неисправности мотора. Черного ящика на борту, разумеется, не было. Сейчас мы пытаемся восстановить все, что делал Пол в последние дни перед гибелью.

– А в чем дело? Не сходятся концы с концами, Том?

Можно было бы подумать, что это искренний дружеский интерес союзника, но Том решил, что Чейтер хочет слегка выбить его из колеи, намекая, что в Секретной разведывательной службе все организовано не идеально.

– У нас все сходится.

– Пол был в это время в отпуске?

– Да.

– На Хиосе?

– Так точно.

– У него там был дом?

– Если и был, то я об этом ничего не знаю.

Чейтер посмотрел в окно. На секунду его взгляд остановился на конструкции для лазанья.