– Впервые вижу, этот предмет. Видимо, опять без моего ведома что-то слепили. Но это не страшно. Что она делает? Не дает противнику нанести первый удар? Думаешь, это поможет, когда мой комплект уравнивает самые сильные характеристики противника с моими, что дает мне преимущество в других, мой плащ имеет полный иммунитет к магии, а доспех – иммунитет к урону? И это лишь часть того, что я имею. Может, будь у тебя все первые легендарные предметы, у тебя бы и были шансы. Но сейчас ты беспомощен.

Юра отнял руку от лица, и Шалопаев увидел смотрящее на него черное лицо с длинным заостренным носом и растянутой улыбкой, достигающей практически ушей, что делало её очень похожей на змеиную пасть, способную проглотить предметы гораздо больше себя. От этого вида повелителя мертвых передернуло.

Он испытал страх? Да, совсем как не так давно Колюшин. Но чувствовал ли всё тот же страх носящий маску? Страх появляется тогда, когда организм чувствует от предмета опасность. Неизвестность также вызывает ужас, так как она может нести угрозу. Под опасностью организм вопринимает угрозу жизни или здоровью. Но разве может вызвать страх какая-то маска, очень похожая на намордники чумных докторов или лица маньяков, о которых человек смотрел много фильмов, читал гору книг и видел сотни картинок? И тем не менее Маска Потрошителя действительно вызывала страх. Но разве можно напугать человека, забывшего о боли и совершенно не переживающего за свою жизнь.

– Юрий Анатольевич Шалопаев, я прав? – наконец произнёс Колюшин. – Я угадаю, если скажу, что ты теперь в такой же ситуация, что и я? Ты ведь тоже не можешь выйти?

– И что? – фыркнул бывший глава отдела по разработке виртуального мира. – Нападай, не тяни время!

Но Юра спокойно продолжал:

– Раньше я пытался отрицать этот факт, но теперь понимаю, что Илья был прав. Я согласен, что мы с тобой действительно были похожи. Однако главное в этом предложение именно "были". Сейчас я прекрасно осознаю, что был неправ, а потому у нас с тобой нет ни капли схожести.

– Да хватит болтать! Нападай! – нетерпеливо перебил его Шалопаев, но юноша продолжил, как ни в чём не бывало:

– Однако есть одна вещь, которую я смог познать уже давно. И не только я. Все, кого ты только что убил, также уже имели знания об этом. Думаю, практически все, кого ты заставил вариться в этом искусственном мире, прочувствовали это на себе. И, кажется, настало время показать, что я имею ввиду. Сейчас ты познаешь то, что разделяет тебя и меня и из-за чего у тебя нет шансов победить даже с твоим снаряжением.

Юрий Анатольевич в ответ только фыркнул. Он стоял, расслабившись, с опущенными руками. Шалопаев прекрасно знал, что, раз у Колюшина появилась возможность использовать магию, он вновь атакует через портал. А раз атака может пройти с любой стороны, готовиться к ней бессмысленно. К тому же, Пожиратель Душ не сможет пробить броню, поэтому остается лишь дождаться, пока паренёк не нанесет свой первый удар, снимая эффект Маски Потрошителя, и после этого добить его.

Но Юра не спешил нападать. Он медленно поднял свой меч над собой. Шалопаев удивленно вскинул бровь. Смысл от того, что он это делает? Ведь в таком состоянии совершенно неудобно нападать.

Однако Колюшина это не остановило. Когда меч оказался максимально поднят, парень со всей силы рубанул им вниз. Вспыхнула раскрывающаяся Джатака, и черно-белый шлем с крылом на одной и рогом на другой стороне со звоном упал на холодный камень и, сделав несколько оборотов, увяз в прахе мертвецов. Портал закрылся, и перед Юрой предстало застывшее лицо Шалопаева. Оно больше не выражало те насмешку и презрение, а через всё лицо тянулась красная кровавая полоса, оставшаяся после заживления раны, оставленной Пожирателем Душ, разрубившим голову напополам от подбородка до макушки. С секунду Шалопаев стоял, не понимая, что происходит. Но вот до его мозга дошло, что сделал Колюшин.

– А-а-а! – разрывающий уши крик, больше похожий на поросячий визг, разнёсся по арене.

Юрий Анатольевич, считавший себя непобедимым в созданным им самим костюме, согнулся пополам и схватился за голову. Когтистые перчатки сжали череп так, будто хотели раздавить его в лепешку. А Колюшин просто спокойно стоял рядом. Он знал, что такое, когда протыкают сердце или головной мозг в Тревелволде. Это не смерть. Это мучительная боль, из-за которой ты ничего не чувствуешь, даже что делаешь. Тебе просто хочется, чтобы она наконец закончилась, и неважно каким способом, главное – быстро.

– Эй, Безымянный, подойди сюда! – сказал Юра, пытаясь перекричать сходящего с ума Юрия Анатольевича.

– Заткнись! – киллер уже пришел в себя и, встряхнув головой, приходя в себя окончательно, поднялся на ноги. – Я и тебя убью! Разберусь только сперва с этим потерявшим страх придурком. А потом и тебя отправлю за ним следом.

– Да, это мы отняли у тебя Хроноса, – прокричал ему в ответ Колюшин. – Теперь ты однозначно не сможешь оплатить долг ни свой, ни своей сестры. Тебе остается лишь ждать, прозябая без цели в этой игре. А с твоей сестрой в это время будут делать всё, что захотят незнакомые тебе люди. И ты даже не будешь знать, что с ней происходит. Да, это мы виноваты в том, что это случилось, но ты, кажется, забыл о главном виновнике, из-за которого ни ты, ни твоя сестра вообще здесь бы не оказались. О том, кто запер вас обоих и подстроил смерть Саши. Разве не он виноват во всём? Так почему ты выплескиваешь злость на меня, когда убийца твоей сестры прямо рядом с тобой? Ведь это он!

Юра показал пальцем на продолжающего орать Шалопаева.

– Ха-ха, очень смешно! – фыркнул Безымянный. – Думаешь, после всей этой чуши ты уйдешь живым?

– Может, и нет. Но неужели ты думаешь, что игрок максимального уровня, которого смогли достичь только ты и я, о котором никто не слышал, появляется из ниоткуда и пытается уничтожает тех, кто одолел Хроноса, и это можно списать на случайность?

Несколько секунд Безымянный стоял, пытаясь найти в словах Колюшина подвох. Но он его так и не нашёл.

Юра успел лишь моргнуть, как Шалопаев оказался повален на пол, а возле него стоял усмехающийся киллер, поставив ногу на пухловатую голову Лима. Юрий Анатольевич схватил его за ногу, пытаясь сбросить с себя, но Безымянный лишь сильнее надавил. К уху всё ещё покрикивающего Шалопаева, не отошедшего от разрубания головы, чей череп только что вдавили в неровный пол, опустилось лицо раззадоренного Безымянного:

– Что, больно? А ведь это всего лишь толика того, что тебе предстоит испытать. Скоро ты узнаешь всё, что пришлось пережить нам, – в этот момент усмешка киллера превратилась в оскал. – и моей любимой сестренке!

В следующее мгновение пата в руке Безымянного сменилась на нож. Он занес его и со злостью воткнул в шею Шалопаева. Юрий Анатольевич закричал не своим голосом и забился сильнее, но разве это могло сейчас остановить человека, убившего десятки, если не сотни, других игроков. Безымянный занес нож и ударил им снова, снова и снова…

Шалопаев сам не знал, кого записал к себе во враги. Юра тоже не видел Безымянного в таком состоянии, но догадывался, что сероволосого убийцу он покрошит на кусочки. Ведь сестра для него была всем. Она стала единственным, что оставалось дорогим для киллера. Ради неё он готов был сделать что угодно. Но Шалопаев лишил его сестры, а вместе с ней и всего, чем дорожил Безымянный. И не просто лишил. Он её жестоко убил, разрубив несколько раз, проткнув алебардой, когда она чувствовала каждый удар. И что должен был чувствовать Безымянный, когда увидел эту картину, надеявшийся, наконец, вновь восстановиться с единственным любимым человеком? Да, ненависть. Жгучая несгораемая ненависть, желающая уничтожить всё на своём пути. И сейчас она всей накопившейся волной выхлестывалась на бессильно кричащего Шалопаева. Это было не простое убийство. Это была месть человеку, стершего и насмехавшегося над единственным светом во тьме Безымянного.

Поэтому Юре оставалось лишь подойти к дергающемуся Шалопаеву, приложить к его броне Пожиратель Душ и дождаться, когда виновник всех бед, сам явившийся для свершения суда над ним, не лишится своего бессмертия.

– Ху-ух!

Юра вздохнул и сел на пол, прислонившись к колонне и закрыв глаза. Вот всё и закончилось.

Шалопаев лежал в стороне. Его здоровье было сбито в ноль. Лицо бывшего главы отдела по разработке виртуального мира было вытянуто, а пухлые щеки сдулись, словно он голодал неделю. Один глаз Юрия Анатольевича наполовину закрылся и завелся вверх, а второй расширился, словно готовился выпасть из глазницы. Больше он не глядел с презрением. Сейчас человек, до недавнего времени управляющий судьбами игроков, выглядел просто жалким.

– Эй, вставай, мы с тобой ещё не закончили.

Спокойно посидеть Юре не дал Безымянный. Он подошёл и хорошенько пнул сидящего парня. Они оба были уставшими, но киллер считал, что ещё не всё сделал.

– Я согласен, что я слабее тебя. Зачем нам сражаться, если я уже это признал? К тому же, мы оба устали, поэтому дай просто посидеть, – ответил Колюшин.

Но мнение Безымянного было слегка другим. Он снова пнул Юру.

– И что, что ты признал, что слабее? Чем помешает нам наша вымотанность? Вставай! Я же сказал: мы ещё не закончили.

– Безымянный, я признаюсь, что мы украли у тебя Хроноса. Ты хотел его победить, чтобы спасти свою сестру. Но каким бы сильным ты не был, победить его ты не сможешь. Я пробовал и едва не погиб на первых минутах. Поэтому не волнуйся. Из всех нас выбрался именно тот, кто сможет вытащить всех, включая Сашу. Уж поверь, о ней он не забудет. И ещё, разве бой с тем, кто уже признал своё поражение так важен? Ведь мы уже бились один раз, и ты показал себя гораздо лучше, чем я. Разве исход битвы в таком случае уже не предрешён?

Безымянный несколько секунд смотрел на Колюшина, потом цокнул и сел рядом.

– Знаешь, Безымянный, может, это и прозвучит банально, но я так жалок. Всё время строил из себя не пойми кого, а, в результате, не смог спасти ни одного из восьми человек. Представляешь, только нашёл тех, кого действительно могу назвать своими друзьями, а, как оказалось, для них я не могу сделать абсолютно ничего. Даже такую малость.

Безымянный хмыкнул.

– Что ты всё "Безымянный", да "Безымянный"? Как будто моего имени не знаешь! И это ты называешь "жалким"? Я даже одного человека защитить не смог. Ты понимаешь? Всего одного! – бывший киллер посмотрел на нож, всё ещё зажатый в его руке, и, скрипнув зубами, с ненавистью бросил его. – Я столько раз размышлял, как буду медленно и мучительно убивать эту мразь. Это было единственным, к чему я стремился. А теперь, как вспомню, как я нарезал этот кусок дряни, так тошнить начинает. Даже противно от того, что к нему прикасался.

– Может быть, – не открывая глаз, произнес Юра. – но на его месте вполне мог быть я. Просто в отличие от него, мне больше повезло. У меня есть те люди, кто желают помочь мне. Только благодаря ним я не опустился до его уровня. Поэтому Шалопаева стоит пожалеть. У него не было таких людей.

– Да заткнись ты, – фыркнул Коля. – от твоих слов только противней становится.

Так они и сидели. Два молодых человека, таких разных и, в то же время, таких похожих. Время медленно подходило к полуночи. С минуты на минуту Юре должно было прийти уведомление о неуплате штрафа. У Коли время было чуть больше – ещё несколько часов. Совсем скоро они покинут этот опостылевший мир, чтобы вернуться туда, где им самое место.

Неожиданно Колюшину захотелось проверить, что у него находится в "кармане". Он вертел вниз, рассматривая различные предметы, полученные при охоте на игроков, но ни на одном из них он долго не задерживался. Юра уже и сам не понимал, зачем залез. Он долистал до конца и со вздохом вышел из инвентаря. И тут ему на глаза попался красный значок на игровом почтовом ящике. Юра открыл его и улыбнулся.

– Коль, будешь? – спросил Колюшин, разламывая пополам кусок капустного пирога.

– Ладно, давай, – буркнул Николай, протягивая руку, но, откусив слегка, фыркнул. – вроде неплохо, но соли совсем мало.

– Правда? А, по-моему, самое вкусное, что я пробовал в жизни.

Эпилог.

– Мам, а Дима еще спит?

– Да, родной, еще ведь так рано.

– Тогда я пойду один.

– Говори тише, Пашу разбудишь! Может, всё же попросить твоего отца подбросить тебя?

– Мам, я ведь вчера дошёл до дома. Врач же сказал, что мне надо постоянно ходить. Ну всё, я пошёл!

– Удачи!

Из кухни показалось улыбающееся лицо матери, вставшей подготовить своего старшего сына-недотепу в школу. Юра улыбнулся в ответ и, помахав на прощание рукой, вышел за дверь.

Хлоп.

Входная дверь закрылась, и в тот же миг улыбка исчезла с лица Юрия. Паша, значит, да? Руки Колюшина сжались в кулаки. Только вернувшись обратно, он понял, что хотели до него донести всё это время. Месяц назад у него появился второй брат. Совсем маленький, крикливый, как и все младенцы. А он об этом даже не догадывался. Сколько он еще пропустил в этой жизни из-за своей замкнутости и отрешенности? Но…

Юра скрипнул зубами.

– Пришло время меняться. Будь уверен, я стану лучшим примером для подражания. Димке я такое спустил с рук, но тебе придется постараться, чтобы не смотреть на меня снизу вверх. А я в свою очередь попытаюсь создать для тебя веселое и беззаботное детство.

Хлопнула дверь подъезда, и Юра со вздохом опустился на скамейку возле дома. Дыхание уже начало сбиваться, поэтому, чтобы добраться до школы в целости, придется делать периодически остановки. Именно из-за этого он и вышел из дома пораньше.

По темному небосводу бежали редкие облачка. Солнце уже начало пускать свои первые оранжевые лучи на горизонте, но этого еще было мало, чтобы осветить землю. Поэтому покрытые снегом фонари продолжали гореть, освещая улицы для утренних путников. Но снег хоть и лежал, его не было так много. Скоро должна была прийти весна, но так значилось лишь по календарю. В природе весна всегда наступает неожиданно, и на этот раз она решила заявиться чуть раньше обычного. Вот Юра и пропустил одно из немногих чудес, что происходят в жизни – зиму. Некоторые скажут: "Так зима приходит каждый год! Чего тут такого?". Но сколько лет нам отведено? Шестьдесят? Семьдесят? И одну из этих жалких семидесяти зим он пропустил.

Колюшин посмотрел в небо. Интересно, и сколько он ещё будет вот так ходить, опираясь о заборы и делая постоянные передышки. Сколько ему времени потребуется, чтобы спокойно носиться весь день, как его сверстники? А ведь прошло уже две недели с его возвращения.

Он помнил весь день, когда впервые за долгое время открыл глаза в этом мире. Очнулся он в белой комнате в такой же белой постели. Вокруг было очень шумно. Все суетились, оповещая родственников о том, что "пациенты" очнулись. Никто не ожидал, что такое случится настолько внезапно. Никто не был к этому готов. Слева и справа от Юрия также стояли койки, на которых лежали, медленно вращая головой и осознавая, где они, неизвестные Колюшину попаданцы. Не трудно было догадаться, что он находится в больнице.

Ощущения после возвращения в свое тело были не из приятных. Было чувство полной беспомощности. Тело настолько расслабилось, что Юра не чувствовал себя его хозяином, скорее наблюдателем, находящимся в нем. Он практически ничего не мог сделать в своем теле. А ещё было неприятное ощущение, будто тело состояло из непонятной жижи, нацепленной на костяной скелет. Но вскоре отвращение ушло на второй план, потому что разве стоит отвлекаться на такие мелочи, когда тебя пришли навестить любящие родители и уважающие братья.

Следующую неделю Юра проходил реабилитацию. Он расхаживал ноги, разминал тело, делал нагрузки на руки. В это время он узнал, что тела попаданцев подвергались периодическому массажу. Пусть и короткому, но именно благодаря нему, Юра не очнулся в состоянии "овоща". Четыре месяца – срок немалый, но это не несколько лет. Пусть мышцы и начали атрофироваться, но они еще не перешли той критической точки, когда человек не может даже пошевелить пальцем, поэтому Юре хватило недели, чтобы более-менее прийти в форму. На седьмой день ему пришлось пройти других докторов, включая психиатра. Обществу не нужен индивид больной не только физически, но и психически. Но все обошлось. После Юриных ответов несколько секунд врач молча сидел, уставившись на него, однако раз Колюшина отпустили домой, все не так плохо. Последующие пять дней Юра ходил при помощи костыля. Хоть он и набрал мышечной массы, но не так много и пользоваться таким количеством ему тоже было непривычно. Но вчера юноша впервые попробовал добраться от школы до дома, не опираясь на костыль. Времени это заняло в несколько раз больше обычного из-за уменьшения скорости и постоянных остановок, но он смог это сделать. А раз он смог пройти расстояние один раз, сможет и второй, и третий. Пора уже было вновь вливаться в нескучную жизнь современного подростка.

– Ну всё отдохнули и хватит.

Опираясь о спинку скамейки, Юра поднялся. Дыхание восстановилось, поэтому можно было продолжать путь.

– О, свободная!

Как только парень продолжил путь, его место быстро заняли две бабушки из соседнего подъезда.

– Вот, посмотри! И это теперешнее поколение! – затараторила одна из пенсионерок, показывая на Колюшина.

– А ты что хотела? Сейчас вокруг одна алкашня и бродит, – поддержала свою подругу вторая старушка.

– Это ладно, если алкаш! А вдруг наркоман? – всплеснула руками первая. – Мы ведь с ним в одном доме живем!

И все упреки старушек были обоснованы. Пусть Юра и восстановил дыхание, ноги еще не пришли в нужную форму, поэтому даже невооруженным глазом было видно, как они тряслись.

Юра слышал всё, что говорили две трескуньи, но оборачиваться не стал. Совсем недавно он и сам был таким – видел в окружающих лишь худшее и не желал посмотреть на них под другим углом. Так что не ему было судить двух женщин, имеющих больше опыта за своими плечами. Сам Юра уже понял, что не существует идеала. Всё стремиться к нему, но ничего не достигает, ведь какой стороной ни становись к светилу – минимум одна сторона всё равно будет затемненной.

Хотя нет, идеал существует. Если бы его не было, то и жизнь стала бессмысленной. Все стремятся к идеалу: и физики, и механики, и математики. И жизнь такая же. Но если нет идеала, то где тогда та цель, которую следует достичь? Нет, идеал точно есть. Его надо просто найти. Пелена заблуждений спала с глаз парня, поэтому ему лишь осталось отыскать верный путь. Но это не так просто – найти ту единственную тропинку, что не ведёт в бездну.

Юра остановился и уселся на маленький заборчик. Сердце снова стучало слишком часто, а легким требовалось больше кислорода, чем обычно. Колюшин закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов.

И в этот момент что-то легкое коснулось плеча парня. Это было такое легкое и приятное чувство, что не узнать его было просто невозможно. Глаза Колюшина резко распахнулись.

– Иск?!

Но это оказался лишь теплый южный ветерок. Это не была маленька верная саламандра, вечно выручающая своего хозяина. Появившийся на секунду блеск в глазах Юры вновь потух.

–Прости, Иск. И не только за то, что не сумел защитить тебя. Я уже давно знал, что ты устал от меня. Тебе надоели все мои примитивные шутки, ты терпеть не мог моё нытье. Но ты всё равно оставался со мной. Я знаю, что ты просто не мог уйти, но спасибо, что терпел такого кретина, как я. И прости, что я был таким никчемным хозяином. Но благодаря тебе со мной всё хорошо, и с моими друзьями тоже. Надеюсь, и с тебой тоже, – Юра ненадолго замолчал, а потом медленно поднял голову. – Я смог понять и признать свои ошибки. Интересно, а у тебя получилось… Юрий Шалопаев?

Юра видел задержание человека, который лишил его четырех месяцев жизни. Посольство смогло его получить, пока Колюшин лежал в больнице, а за день до выписки транслировали, как экс-главу отдела по разработке первой виртуальной игры с полным погружением вернули на Родину для дальнейшего разбирательства. В палате, где лежал Юра на тумбочке стоял старый телевизионный ящик. По нему все попаданцы, что лежали возле сильнейшего игрока Тревелволда и смотрели, как виновника их бед ведут в суд. Боже, как же он был жалок! Колюшин даже не сразу узнал в щуплом лысом мужичке, дергающегося при каждой вспышке телекамер, создателя Тревелволда. Насмешливый взгляд исчез из его глаз, а его место занял испуг. Любой излишний шум или резкое движение заставляли его съеживаться и в страхе озираться. В нем больше не было той величественности и гордости, которые не мог затмить даже лишний вес. Теперь это был всего лишь удачливый аферист, который попытался нажиться на чужом горе, но после сам оказался побит на собственном поле. Но ещё более жалким сделала его фраза диктора, что "Юрия Шалопаева сдали собственные подчиненные".

Так и шёл это человек. Он всё человечество сделал своим врагом и теперь расплачивался за свои ошибки. Все, кто считал его раньше полезным, просто отвернулись от него. И вот он стоит перед десятками камер, на него смотрит весь мир… но чувствует ли он хоть в одном человеке, смотрящем на него, поддержку? В людях, что ненавидят его за то, что он запер их или их близких в своём проклятом мире; в людях, что презирают его за столь самонадеянный и подлый поступок? Даже у журналистов, что сейчас пытаются задать ему какой-нибудь вопрос, был лишь интерес, присущий каждому репортеру, но в глубине души каждый из них хотел закончить с вопросами и уйти оттуда поскорее. Юра прекрасно всё это видел. Он и сам раньше испытывал к нему такие чувства, но теперь, глядя на галдящих возле него "товарищей", он понимал, что Шалопаев достоин только жалости. Ведь теперь он был совсем один, и мир, который он создал, ему больше не поможет.

Но в один момент всё изменилось. Внезапно в ряду, где стояли журналисты появилась женщина с ребенком на руках. Ребёнку можно было дать не больше двух лет. Он, наверное, всё ещё питался грудным молоком. Дите с удивлением и опаской глядел по сторонам, наблюдая неизвестно зачем собравшуюся толпу людей. Но вот взгляд младенца остановился. Несколько секунд он пристально смотрел на человека, а потом… расхохотался. В этот момент Шалопаев резко остановился и обернулся в сторону улыбающегося ребенка. Заметив на себе взгляд, женщина быстро развернулась и, расталкивая людей, выбежала из толпы. Колюшин не знал, кто она и что делает, но после того, как её увидел Шалопаев, он как-то сразу успокоился. Несколько секунд Юрий Анатольевич молча смотрел на место, где совсем недавно стояла женщина с улыбающимся младенцем. Но вот охрана подтолкнула его, и Шалопаев продолжил путь. Его голова была низко опущена, и нельзя было разглядеть, что у него на лице, но после того момента камеры и шум больше не пугали бога Тревелволда. Теперь он был спокоен. Но из-за чего? К сожалению, для всех это так и осталось тайной.

Школа – это такое место, где любой человек получает самые веселые воспоминания из своего детства. Многие из них со временем забываются, но теплые чувства остаются до самой смерти. Однако, разумеется, хоть большую часть школьного времени занимают уроки, около половины счастливых моментов создаются именно на переменах. Когда дети придумывают себе различные забавы, бегут в столовую, выходят на улицу подышать свежим воздухом или, наоборот, поубивать свои легкие табачным дымом. В это время коридоры всегда забиты, словно магазины во время «черной пятницы». Но это время наступает после или между уроков, а пока все ученики пытались пробраться в свои полупустые классы, если учителя оставляли их открытыми. Поэтому в коридорах сейчас никого не было. Никого, кроме трех человек активно что-то обсуждающих. В отличие от своего друга, они пробыли в Тревелволде не так уж много, а потому сейчас уже выглядели, как огурчики.

Один из них был высокого крупного телосложения. Долгое время у него никак не доходили руки сделать стрижку, а потому его черные волосы были тщательно зализаны назад. Он выглядел самым спокойным из всей троицы. Остальным двоим, в отличие от их приятеля, не требовалось делать стрижки. Они привыкли ходить с неухоженными рыжими волосами, а потому у каждого из них была своя прическа, подчеркивающая его собственный стиль. У того паренька, что был пониже и покоренастей, волосы лежали копнами, образуя подобие неубранного поля со скошенной травой. У того, что был повыше, они, наоборот, завивались крупными пучками, что не давало определить точную длину его шевелюры. Но несмотря на то, что эта двоица была такой разной, что-то подсказывало постороннему зрителю, что это кровные братья.

– Ну и скоро уже Костя выйдет? – ныл самый высокий из братьев. – Он уже в уборной минут десять торчит!

– Сема, ты думаешь, он скоро выйдет? – усмехнулся второй брат. – Он там надолго застрял.

Семён с интересом поглядел на своего братца.

– Там что-то случилось? – поинтересовался он, теребя пальцами подбородок. – Там закончилась бумага, а ты промолчал? Как же подло с твоей стороны, Володенька!

– Нет, – помотал головой Вова. – там кое-что похуже, чем отсутствие бумаги.

– А что может быть хуже?

Старший брат подошёл к младшему и что-то тихо шепнул ему на ухо. Первые секунды Сема глупо смотрел вперед, переваривая услышанное, а потом странно хихикнул и принялся напевать песню. Сквозь его тихое бубнение порой слышались слова такие, как "а нам" и "всё равно".

– А можно и мне услышать столь интересную информацию? – поинтересовался Денис.

– А что тут говорить? – пролепетал Сема, будто его ничего не касалось, но тут же разразился криками. – Поздравляю! Наш "Клуб одиноких одиночек" лишился одного из своих членов! На-все-гда!

– Что? – не понял гигант школьного возраста.

– Да что тут непонятного? – воскликнул Семен. – У Кости появилась девушка! Он с ней сейчас и разговаривает! И да, это та самая Настя, о которой ты знаешь! И на Безымянного надежды нет – как только мы вернулись, он ни на секунду не отходит от своей сестры! А ведь он был на втором месте среди нас, с кем чаще всего общалась Настя. Но…, – рыжий крикун упал на колени и, уперевшись лбом в пол, залепетал с намеком на слезу. – у них всё серьёзно. Эх, Костя, чего ты нас бросаешь? На кого ты нас, сирот, оставляешь?

– Ну-ну, – Вова склонился над своим братом и успокаивающе похлопал по спине. – не такие мы уж и сироты. Не переживай найдём мы кого-нибудь тоже, – Володя ненадолго замолчал, а потом с всхлипом закончил. – может, лет через двадцать, но обязательно найдём.

На несколько секунд в коридоре повисла тишина. После такого бурного обсуждения она казалась совсем неуютной. Но таковой она была лишь для одного человека, и пусть он знал, что Сема с Володей всего лишь развлекаются, как ни крути, он являлся членом их школьного трио.

– Эм, – слегка помявшись, начал Денис. – может, перестанете так себя вести. Мы всё-таки не на…

– Что ты сказал? – не поднимая головы с пола, пробурчал Сема.

– Я говорю, что…

– Точно!

В следующую секунду кудрявый брат уже стоял на ногах. Его рука была сжата в крепкий кулак, а в глазах бушевал огонь. От столь резкой смены настроения Денис слегка опешил, а вот Вова спокойно поднялся вслед за братом и с интересом спросил:

– Что такое?

– Ты прав! – воскликнул Сема. – Мы тоже не одиноки. И у нас тоже есть вторые половинки, их просто надо найти. Но даже сейчас у нас есть кому позвонить!

– Неужели, ты…, – испуганно пролепетал Вова, прикрыв рот.

– Нет, – вздохнул Сема. Его пыл мигом угас. – к сожалению, мне рано пока покидать вас. Но я нашел одного парня!

– А, ясно, – с облегчением выдохнул старший близнец, но тут же его лицо вновь приобрело испуганное выражение. Он с осторожностью поглядел на своего родственничка. – неужели, ты…

– Снова мимо, – с лёгкой обидой отозвался младший.

– Вов, – встрял в их разговор Денис. – тебе не кажется, что ты всё больше начинаешь себя вести, как Сема. Разве не ты должен быть примером для него?

Володя задумчиво поглядел в его сторону. Он как-то не думал над этим в последнее время. Бывший танк почесал подбородок и неизвестно зачем уточнил:

– Что, правда, что ли?

А в следующий момент Семе прилетел сзади звонкий подзатыльник.

– Ты чего?

– Хватит на меня дурно влиять! – прокричал Вова. – Уже перед людьми стыдно показываться! Когда ты уже возьмёшься за своё воспитание?

– Ну вот, – вздохнул Сема. – что-то сделал – подзатыльник. Ничего не сделал – снова подзатыльник. Как-то выбора у меня маловато, тебе не кажется? А ведь я всего лишь хотел сказать, что узнал номер Витьки.

– Что? Витьки? – воскликнул Вова.

– Тот, который "Охотник"? – уточнил Денис.

– Ага, – мигом грустная мина Семёна сменилась задорной улыбкой. – я хотел сказать, что наш клуб одиноких одиночек снова в сборе. Теперь мы останемся вместе до самой смерти, как я и говорил. Ну, или пока девушка не разлучит нас.

– И ты говоришь, у тебя есть его номер?

– Да.

– Так чего раньше молчал? Диктуй! – в руке Вовы, как по волшебству, появился телефон.

– Сейчас, – Сема достал свой мобильник. -Ты готов?

– Да.

– Начинаю! Седьмая цифра после запятой числа пи!

Палец Володи, почти коснувшийся экрана, остановился на полпути. Денис, тоже решивший записать номер, так и остался стоять с рукой в кармане. В коридоре повисла тишина. Несколько секунд Вова молча смотрел в телефон, а потом спросил с угрозой в голосе:

– Это ты только что придумал?

– Что ты! Разве я додумался бы? – открестился Сема. – Информация дошла до меня уже в обработанном виде.

В следующие пять секунд никто не проронил ни слова.

– А сколько у тебя трафика осталось? – снова задал вопрос Вова.

– Эх, были бы у меня лишние мегабайты, смотрел бы фильмы, а не катал по сети.

– Значит…

Две пары глаз одновременно повернулись в сторону Дениса. На лицах братьев висела добродушная улыбка, а весь вид их выражал полную открытость. Ну разве можно ждать подвоха от таких ангелочков?…

Ещё как можно!

– Денис, – два голоса слились воедино, отчего по спине великана пробежали мурашки. – ты же можешь залезть в Интернет?

Денис сглотнул, но после усмехнулся. И чего он испугался? Да, братья часто брали у него всякую мелочь, навроде жвачек, но сейчас их просьба, а скорее требование (а Денис точно знал, что это требование, и, не дай Бог, его было не выполнить!) была столь мизерной, что тут и переживать было не о чем.

– Хорошо, сейчас найду. Чего там надо? – переспросил гигант девятого класса.

– Да самую малость, – отмахнулся Сема. – седьмая цифра после запятой числа пи; четвертая цифра после запятой газовой постоянной для чистого гелия; последняя цифра года, когда умер человек, который обнаружил ультрафиолетовое излучение; цифра, заменяющая слово "дом" в обозначении "бровки домиком" в японской культуре; сколько сигарет выкурил главный герой в фильме…