Свобода

– Нет уж, спасибо, вы меня достаточно уже накормили, – выдавил из себя Шоцкий. – До отвала.

– Что ж, не будем останавливаться, до сладкого мы еще не дошли.

Шоцкий с Кравчуком вернулись в сквер и медленным шагом направились вдоль набережной.

– К вашим любимцам, – продолжил Кравчук. – Не буду у вас спрашивать, где они сейчас, думаю, вы этого не знаете. Зато, уверен, они, благодаря вам знают, где сейчас вы. И этого будет достаточно. Вы передадите мне все ваши наработки. Вам не придет в голову что-то от меня скрывать? Они вам никто, и ваше дальнейшее участие в их судьбе излишне. Если вам станет легче, то вы им итак оказали неоценимую услугу. Согласитесь, то, что я сейчас говорю, отдает абсурдом. Но, не хочу ломать наши отношения. Вы мне передали, я принял, а вы забыли.

– Они свидетели, не правда ли, вернее участники и соучастники? – спросил Шоцкий, все еще, будучи не в состоянии прийти в себя от произошедшего.

– Это да, свидетели, участники, – согласился Кравчук. – Только их показания не будут приняты во внимание, поскольку уже есть официальная версия, согласно которой ни свидетелями, ни участниками они быть не могут. Я вам уже говорил. К тому же не в их интересах быть в этом замешанными. Если вы думаете, что я намерен организовать карательную операцию, то вы ошибаетесь. Ваши красавцы так нашумели, что просто замять это дело, опустив его в тину, не удастся. Если кавказские разборки мы затерли, то все остальное идет в рабочем порядке. Вы новости читаете? Там о них пишут. Нет, не интересуетесь?

– Я видел, что пишут, но пишут лишь об инцидентах, не связывая их между собой. Органы в моем лице, в частности, подробностей не дают.

– И правильно делают. К чему рассказывать о том, что на протяжении такого длительного времени эти органы не могут справиться с кучкой дилетантов. Одна грохнула отчима еще в мае – поймать не можем, второй двух пацанов тогда же, накрыли магазин, и ничего! Супруга горюет – мужа найти до сих пор не можем! Мать убивается – сбежавший заключенный выкрал дочь! Заключенный сбежал! Гнать таких в шею, бюджетные деньги жрут, мерзавцы! Нет, нам нужно расставить все по местам, всех найти, вернуть, осудить, посадить, и так далее. К тому же, вы уже в курсе, что после вашего тюменского выступления все министерства взбаламутились, всю страну на уши подняли. А вдруг утечка? И весь мир узнает, что это за банда такая! Насмешим! Бывший пограничник, деревенская девчонка, обиженный жизнью, хоть и успешный бизнесмен, божий одуванчик, молодая неудачница и инженер, молодой неудачник, да пацан, всю жизнь проведший в яме.

– А вы, Анатолий Борисович, вижу, тоже о них все прознали, – заметил Шоцкий.

– Да, Иван Владимирович… – сказал Кравчук и примолк, задумавшись. – Взгляните на Иртыш, – призвал он, указав на реку. – Что вы видите?

– Темноту, – признался Шоцкий.

– Верно. – Кравчук остановился. – Тьму… Черноту, тьму и неизвестность. Вы любите сказки?

– Ваши?

– Вам, все же, не чужд юмор, – серьезно произнес Кравчук, не отрывая взгляда от реки. – Порой я жалею, что не стал ученым, и не занимаюсь, к примеру, вопросами квантовой физики. Человечество настолько далеко от познания самого себя, не говоря уже о мире, о космосе… Вопрос мироздания, миров, вселенной… Боже, мы так примитивны! Значит, сказки вы не любите…

Шоцкий удивленно смотрел на Кравчука.

– Вы полны сюрпризов, товарищ подполковник, – проговорил Шоцкий.

– Что вы, товарищ полковник, я не чета вам. Просто, мы подошли к сладкому.

– Любопытно.

– Вы даже не представляете, насколько! Хочу предложить вам выпить, Иван Владимирович. А то, боюсь на трезвою голову вы ни черта не поймете, не воспримите, не станете слушать, сочтете меня сумасшедшим, и все наши промежуточные, предварительные договоренности сойдут на нет. А в состоянии легкого помутнения рассудка, вы легче вольете в себя информацию, без агрессии, а назавтра сможете на свежую голову поразмыслить. Как вам предложение?

– У вас получилось меня заинтриговать, но все же, я предпочту остаться в здравом уме. Не возражаете?

– Здравый ум не приспособлен к пониманию того, о чем я хочу вам поведать. Единственное, на что я могу уповать, это ваш эмоциональный приступ, о котором я уже говорил.

– Попробуйте, – предложил Шоцкий.

– Что ж, экспресс-вступление. Вячеслав Кортнев бежал из колонии с неким вором по кличке Могила. Кортнев всплыл в Волгодонске, Могила канул в неизвестность. Кортнев мог остаться в живых только по одной причине – он убил Могилу. Оружие, используемое при нападении на аул Кудаева, было взято из тайника, найденного по карте, нарисованной в справочнике, изъятом Кортневым у Могилы. – Шоцкий напрягся. – Это лишний раз подтверждает тот факт, что Могила мертв. Одним из ваших компасов, Иван Владимирович, был этот самый справочник, не без его помощи, кроме всего прочего, вам удалось выйти на своих друзей в Тюмени. Этот справочник принадлежал некоему Вратарю, кстати, мы это с вами уже обсуждали вскользь. Тот факт, что вы живы и справочник у вас, говорит о том, что его предыдущий владелец мертв, вы помните, Вратаря нашли повешенным в камере. Интересно?

– Я не понимаю…

– Вы пока слушайте. Могила, как и Вратарь, принадлежал к некой банде «Черные псы», именно о ней вы сделали запрос в контору. Вы ранее слышали о банде? Вопрос риторический, не отвечайте. Слышали. Слышал ли о ней Кротов? Слышал. Слышал ли о ней еще кто? Многие. Но, знает ли о ней кто-то хоть что-нибудь? Я вам отвечу: нет. Почему? Вы удивитесь, но я вам не отвечу. Вы видели справочник и карты в нем, по всей стране разбросаны тайники с оружием, продовольствием, деньгами. Есть ли логика, по которой избраны места тайников? Я не смог ее найти. Что такое банда «Черные псы»? Это банда? Какова их цель? Она есть? Кто ей руководит? Руководит ли ей кто-то? Вы ждете от меня ответов? Их нет! Это какая-то высокоорганизованная структура, способная скрывать свою деятельность, тем не менее, оставляя такого рода следы. Зачем, спросите вы? Я не знаю. Мы держим их под контролем? Нет, мы пытаемся выяснить, кто они такие, но нам это сложно по ряду причин, одной из которых является тот факт, что под контролем держат нас они. Кто они? Как мы поняли, что они держат нас под контролем? Я не знаю. Вратаря повесели в камере по нашему приказу, но кто дал приказ тому из нашей структуры, кто это приказ отдал? Я вам откроюсь. Неизвестно, он не помнит. Я не шучу. Я совсем не шучу. И это не имеет ничего общего с моей склонностью производить эффекты. И тут, Кортнев, – я возвращаюсь, – благополучно добравшись до Волгодонска, я уверен по поддельным документам, совершенно случайно натыкается на Зорина с Соловьевой, грабящих магазин! Да с лежащим на полу Гордоном! И они по каким-то причинам, – ну, никак я не могу найти логического обоснования этому всему, – оказываются все вместе, и безболезненно с полным арсеналом оружия, громя всех по пути, вызволяя обездоленных из рабства, преодолевают полстраны! А вы им сочувствуете и помогаете. Вы? Почему?

– Я потерял нить. При чем тут эти псы?

– Спасибо, что пока еще не обвинили меня в помешательстве, но вы успеете. Выпить не хотите? – опять спросил Кравчук.

– Нет, спасибо, – отказался Шоцкий.

– Я забыл предупредить о проведенной мной параллели. Не просто так они все сорвались с места и оказались там, где оказались. То есть, я не исключаю банальную случайность, но, извините, эта случайность уж чересчур случайная. Простите за тавтологию. К сожалению, никого из них нет рядом, и мы не можем задать им вопрос, который я хочу задать вам.

– Да?

– Ага. Вам являлось видение перед тем, как вы решились сойти со своего привычного пути и ринуться на поиски глубинных источников поведения преступников? До или после, не имеет значения. Было что-то?

Шоцкий был удручен. Он осознавал нелепость ситуации, ощущая при этом необъяснимый страх.

– При чем здесь псы? – снова спросил он.

– Да забудьте вы на мгновение об этих псах! – воскликнул Кравчук. – Вы видели что-то… Иван Владимирович, я давно этим занимаюсь, просто так бы я не стал с вами откровенничать. Видели?

– Было что-то, – признался Шоцкий, – я был пьян, это можно объяснить…

– Нет, Иван Владимирович, в том-то и дело, что объяснить это нельзя.

– Тогда зачем вы меня об этом спрашиваете? – искренне возмутился Шоцкий. – И как это связано с вашими чертовыми псами?

– Я же предлагал вам выпить, – спокойно произнес Кравчук. – Я не знаю, мы пытаемся выяснить.

– Выяснить что? – Шоцкий начал терять терпение.

– Знаете, что меня заставило, ну, кроме всего прочего, обратить на вас внимание? – спросил подполковник.

– Не имею ни малейшего понятия, – признался Шоцкий.

– В разговоре с Кротовым, а он о нем доложил, вы упомянули об английском фольклоре. Перекрестки, казни, старые дороги, Дьявол… Название банде «Черные псы» придумала не банда, а наши английские коллеги.

– А как…

– Представьте себе, Иван Владимирович.

– Но, этот справочник, это…

– Я не знаю. Мы не знаем. Никто не знает!

– Черт возьми, так что вы, вообще, тогда знаете, если?..

– Остановитесь, Иван Владимирович. Я не зря начал с рассуждения о мирах, вселенных, и обо всем, недоступном нашему пониманию. Примите следующую информацию без пояснений, поскольку у меня их нет, меня также лишь, скажем так, оповестили. Вы готовы?

– Я вас слушаю, – сказал Шоцкий.

– Мы испытываем воздействие иного мира… – медленно проговорил Кравчук.

Шоцкий молча смотрел в лицо подполковника, еле освещенного светом фонарей.

– Спрашивайте, что вы висите, – предложил Кравчук.

– Иного мира?

– Вы считаете, у меня, подполковника федеральной службы безопасности, только что прирезавшего лишнего свидетеля, есть основания подшутить над полковником министерства внутренних дел, да еще над таким?

– Вы об инопланетянах? – пытаясь все же пошутить, спросил Шоцкий.

– Как говорят, нет, просто иного мира. Мир этот, будто бы и наш, но в то же время и нет. Он как будто сквозит через нас. Я не знаю, как еще по-другому сказать, передавая чужие предположения. Заметьте, предположения.

– А может, все гораздо проще?

– Уверяю вас, с простого все когда-то и началось.

– Когда-то это когда?

– Не при нашей жизни.

– А как вы… все же… Видения эти и псы?

– Это не связано напрямую, то есть, к псам видения не имеют никакого отношения, вроде как. Но, это тоже откуда-то оттуда. Иван Владимирович, вы ничего не поняли. Меня это нисколько не удивляет. Я сам до сих пор ничего не понимаю, но… есть кто-то, кто понимает, или догадывается, или… Мне больше нечего вам сказать. Решайте сами.

– Что я должен решить?

– Кортнев первым попал под прицел этой… этого… черт его знает чего, и продолжает находится в зоне воздействия… Твою мать… Я сам не понимаю, что говорю. Мы не пополняем запасы тайников и не можем отследить, кто это делает. Как вам такое вкрапление? Ближе к земле. Мы следим за членами банды, но, только, прошу вас, не смейтесь, не можем найти, или вспомнить, откуда мы знаем, что они ее члены. Мы пытаемся взять их людей, сидящих на точках, есть и такие, как вы знаете, если изучили справочник, но… у нас не получается. А ведь это обычные люди, ну, как обычные, да, они занимаются противозаконными вещами, но они, черт возьми, обычные!

– Бред какой-то! – процедил Шоцкий. – Так, что я должен решить?

– Во-первых, теперь, когда вы все знаете…

– Исключительно полезное знание.

– Вы не можете пока отдавать себе отчет в последствиях.

– Каких?

– Вы должны молчать и сотрудничать с нами. Вы удачная находка! У вас было видение в нужный момент, вы владеете их справочником, вы помогли тем, кто владеет тем же, идя по следам псов, и вы живы.

– Что за чушь вы несете? – наконец воскликнул Шоцкий.

– Я не ждал понимания, – улыбнулся Кравчук. – Пока, думаю, с вас хватит. Понимать вы должны следующее. Вы уходите с операции, вы заметаете следы убийства Кротова, и помните о том, что в случае вашего плохого поведения, эти следы приведут к вам. Вы молчите про кавказские разборки. Вы ни в коем случае никоим образом не вмешиваетесь в наши дела с Камой, и, упаси боже, не мешаете ему (от вас, похоже, уже всего можно ожидать). Вы забываете о своих друзьях, если не поступит дополнительных указаний. Вы молчите о «Черных псах» и сотрудничаете с нами по этому вопросу.

– Каким образом?

– Не могу пока ничего сказать. Думаю, мы найдем, как вас использовать. Ах, опять это слово. Вот, пожалуй, и все. Уверен, вы выполните все, о чем я сказал. И помните: на вас сокрытие информации, ее слив, помощь преступникам и убийство Кротова. Да, вашу команду расформировывают прямо сейчас, изымая все данные по наблюдению. У вас там был мальчик, Саша, кажется, больше вы его не увидите, мы забрали его себе. Что еще вы должны помнить? У вас дочь! Пока вы живы, вы в ответе за нее. Вы должны быть нам благодарны за то, что мы хоть так сблизили вас с ней.

Шоцкий молчал.

– Возьмите завтра отгул на несколько дней, езжайте домой. А сейчас я бы на вашем месте все же выпил. Вдруг у вас получится поговорить со своим подсознанием. То, о чем я вам рассказал, о псах и стороннем мире, так все равно не понять, нужно воспользоваться неизученными человеком органами мозга, если таковые есть. Принять, как факт у вас вряд ли получится. У меня, например, не получилось, я сам не верю в то, что вам говорил, но те факты, что есть, заставляют задуматься над проблемой осознания, но… не более. Загуляли мы с вами. Идите, полковник, возьмите водки и встретьте своего призрака. Спокойной ночи.

Кравчук развернулся и быстро пошел прочь.

Шоцкий остался стоять, глядя в темноту, туда, где текла река.

– Вот тебе, Илья Константинович, и золото Колчака, – прошептал он, – прости, ты, хоть и тот еще боевой товарищ, но такого не заслужил. – Шоцкий поднял голову. – Пока я жив, я в ответе за нее. Пока я жив, она в ваших руках? И плевать мне на псов! Пока я жив, она в опасности…

– 34 –

– Петр Ильич, вы что? – воскликнул Андрей, глядя на Гордона, выходящего из своего автомобиля.

– Что такое, Андрюша? – удивленно откликнулся Петр Ильич.

– У вас под ногами, – подходя, сквозь зубы процедил Андрей. – Стойте, как стоите и не шевелитесь.

Андрей нагнулся и поднял пистолет, выпавший из-под сидения Гордона. Оглядевшись по сторонам, Андрей засунул его обратно и поднялся.

– С каких это пор вы держите тут оружие? Вы не доверяете Вячеславу?

Кортнев с Марией в этот момент уже подходил к подъезду дома, в котором Оксана часом ранее арендовала квартиру.

– Даже не помню, – ответил Гордон, – кажется, после наших гонок вокруг Тюмени я решил подстраховать себя сам. Думаешь, не стоит? Я так, на всякий случай. Конечно же, если меня остановят, и заметят, что с документами у меня не все в порядке, или еще что, то я, как и ты давеча, попробую отделаться деньгами, но мало ли… да и ты, по твоим рассказам, так лихо удирал от полиции еще тогда…

– Ох, Петр Ильич, не стоит этого повторять. Будьте аккуратнее, а то спалите всю малину, – улыбаясь, посоветовал Андрей.

– Я буду, просто не хотелось бы от вас отставать.

– Петр Ильич, лучше бы вы о книге своей больше пеклись.

– Книга! – Гордон захлопнул дверь автомобиля. – Я… ух, Андрюша, я все тебе расскажу, я… какие планы на сегодня? Давайте, прогуляемся по Томску, никогда здесь не был, как, в общем-то, много где. У меня такой подъем, ты не представляешь! Давайте, все вместе, а? – Он окинул всех пылающим взглядом.

Оксана улыбнулась и тихо произнесла:

– Я готова окунуться в море вашего оптимизма.

– Вам на берег реальности после возвращаться не жестко будет? – поинтересовался Андрей, подойдя к Оксане и обняв ее за плечи.

– А как же твой город мастеров? – спросил Петр Ильич, – разве это не море надежд и веры в будущее?

– Сдаюсь. – Андрей опустил голову. – Что скажешь, Ислам?

Ислам молчал.

Вечером, оставив Ислама и Марию с Вячеславом дома, – Ислам даже не понял, что ему предложили развеяться, а Мария категорически отказалась куда-либо выходить, – Оксана, Андрей и Петр Ильич выбрались в центр Томска и, немного побродив, осматривая достопримечательности, легли в дрейф в Троицком сквере.

– Друзья мои, как же чудесно! – восклицал Гордон. – Все это закончится, все пройдет, и мы будем вспоминать об этом периоде нашей жизни, как о переломном моменте, как о переходе к новой фазе, к новому, свежему восприятию этого мира, этой жизни! Вы все пребываете в жутком напряжении, даже в страхе… да почему вы? Что-то я о себе забыл. Я боюсь, боялся и боюсь. То, что пережила Мария, я даже представить себе не могу, но, вы видите, она справилась, Слава справился.

– Тут, Петр Ильич, я бы не делал поспешных выводов, – прервал его Андрей. – Я, конечно, в этом ничего не смыслю, но, думаю, прошло еще слишком мало времени, чтобы говорить о том, что все у них позади.

– Да, согласна, – поддержала Оксана. – Ее взгляд сильно изменился. Ее глаза! В них появилось что-то такое… дикое, что ли. Да, она сейчас улыбается, как прежде, она милая, ласковая, добрая, она такая же, как прежде… Но, этот взгляд! Вы, может, и не замечаете, Слава не замечает, но я сразу его увидела. Какая-то тайна в нем, тайна тяжелая и, возможно, необъяснимая даже для нее самой.

– Ты этого не говорила, – настороженно произнес Андрей.

– Но, я уверяю вас, – продолжал Гордон, – мы со всем справимся, все преодолеем, и все у нас будет хорошо. Просто замечательно будет. Уверяю вас. Уверяю! Я вобрал в себя атмосферу этого мира, его природы, его силы. Вы, может быть, не поймете меня, я, когда начинаю говорить, стараясь ничего не упустить, обычно забегаю вперед, сам начинаю путаться, превращая сам все свои мысли в нечто сумбурное, но, надеюсь, вы меня простите. Не хватит слов, чтобы описать, какое впечатление произвело на меня путешествие по сибирской реке, это было неким, как я думаю, завершением моего эмоционального взрыва, начавшегося еще там, в Москве, когда мне почудилось, что вокруг меня летает какая-то ведьма. – Петр Ильич рассмеялся. – Все мои переживания, страхи, стрессы, перенесенные за последние два месяца, увенчались эйфорией, иначе я не могу это назвать, я, будто получил награду, получил ее из рук самой природы, этого незыблемого царства. Я в полной мере вкусил вольный воздух, я вобрал его в грудь, и он проник в мое сознание, окончательно и бесповоротно там утвердившись. Понимаете? Понимаете? Сама природа говорит нам о своей независимости, о свободе всего живущего на земле! И это, понимаете ли, это естественное состояние! Состояние природы и всех ее детищ, коими, в том числе, являемся и мы с вами. Природа создала нас свободными! Так свободными мы и должны оставаться! Любой зверь, птица, рыба руководствуются лишь инстинктами при выборе того или иного действия. Разве не так? Но мы, люди, наделенные разумом, почему-то со временем становимся зависимыми или стремимся сделать зависимыми других. И зависим мы не только друг от друга. Мы убеждаем себя, убеждаем других, что мы зависим от времени, от погоды, от настроения, от расписания самолетов, от последних новостей, от зубной боли, от… Да бог мой, от чего мы только не делаемся зависимыми! И никак не пытаемся это предотвратить, не хотим бороться с этим наваждением. Нам так удобнее. Но почему? Мы, казалось бы, будучи вершиной эволюции, должны стремиться к совершенству, должны понимать, что лишь свободный разум способен на великие свершения, открытия, достижения, ведущие человечество по пути прогресса к счастью. Ведь, это так просто, нужно лишь взять пример с природы. Она не способна на обман! Нужно лишь прикоснуться к ней, сжиться с ней, как я… Да, я сжился с ней. Я… я уверен в этом. А мы, пусть и выбрали свой, не самый привлекательный, путь к нашему, пусть, в некоторой степени, относительно независимому положению, мы подсознательно приняли природу, и ее смысл… Мы все должны быть свободны! Да, я, как и вы не могу объяснить так сходу, что это значит. Это трудно, очень трудно, но ведь важно почувствовать это. И природа поможет нам в этом, как помогла она мне. Вы не представляете, сколь я сейчас силен. И силен я тем, что признал себя свободным человеком. Ты, Андрей, говорил сегодня о книге. Так вот, я закончу ее буквально за пару дней. Я почерпнул для себя все, чего мне недоставало. Так вот, вот так. Сумбурно было? Противоречиво? Путано? Много пафоса? Я предупреждал. Но, это было лишь вступление. – Петр Ильич хитро улыбнулся. – Анонс моей книги. Не судите строго. Обещаю, по прибытии в Красноярск я допишу последнюю главу и поставлю точку. И тогда вы меня поймете. Вы поймете, как я понял себя, мир, себя в этом мире. И главное, как я понял свободу. Да, последняя глава книги будет посвящена именно этому. И, надеюсь, да что там, надеюсь, я уверен в том, что вы сами поймете ее, свободу.

На следующий день, еще засветло, беглецы расселись по машинам и выдвинулись из Томска по Асиновскому тракту. Петр Ильич, находясь все в том же приподнятом состоянии духа, садясь за руль, подмигнул Андрею с Оксаной, не забыв напомнить, что уже завтра к вечеру, – в Красноярск намеревались прибыть к вечеру этого дня, – он познакомит всех со своей книгой. Вячеслав с Марией, как уже было принято, устроились на заднем сидении в автомобиле Гордона.

– Ну что, голубки мои, – весело обратился он к ним, – прокачу с ветерком. Пристегните ремни, мы мчимся к нашему счастью.

Мария с Вячеславом улыбнулись, переглянувшись.

– Только не очень гоните, Петр Ильич, – посоветовал Кортнев, – не забывайте, что мы вышли из зоны, так сказать, комфорта. Мы можем наткнуться на кордон, выставленный специально для нас. Да и, если и ничего специального не кинули, простая проверка не сулит нам ничего хорошего. Не забыли, как в казаки-разбойники играли недавно?

– Ох, Слава, чур меня. Я буду осторожен, – уверил его Гордон.

Была суббота, трасса во все стороны казалась совершенно пустой. Автомобиль Петра Ильича шел первым.

– Какая красота! – не успокаивался он, глядя по сторонам. – Вот она, сила Сибири! Вот она, могучая природа!

Его бодрое настроение передалось Марии, что к своей радости, отметил Вячеслав. Каждый раз, когда Петр Ильич начинал о чем-то восхищенно разглагольствовать, она принималась поддерживать его и смеялась без остановки.

– Надо будет обсудить в Красноярске дальнейший способ передвижения, – говорил Андрей Оксане. – Что-то мы упустили этот момент, увлекшись мечтами Петра Ильича. Плюс там контора, которая может сделать нам паспорта, я тебе говорил уже. Сколько это займет времени и денег не ясно.

– Думаешь, сбыть машину? – спросила Оксана.

– Было бы не плохо. Да и других вариантов у нас, все равно, нет. Вечно бродить по тайникам мы не сможем. Можно, конечно… – Андрей примолк, нахмурившись.

– Что?

– Банк обломить, – ответил он и рассмеялся.

– Неизвестно, что опаснее, – серьезно проговорила Оксана.

– Надо попробовать через тех же людей, что паспортами занимаются. Думаю, вертя такой бизнес, у них найдутся концы. Да и если у нас будут паспорта, нам не нужно будет скрываться так, как сейчас, мы вполне сможем передвигаться, как пассажиры, если нас по нашим милым физиономиям списывать не станут; но это, мне кажется, уж слишком маловероятно. Хотя, я не сыщик.

– Ну, так-то, мы уже давно могли превратиться в пассажиров, только вот, почему мы этого не сделали? Ответ я уже знаю. – Оксана улыбнулась. – Мы увлеклись самоанализом, ты не заметил? Нам бы больше практикой озадачится. Кстати…

– Да, милая?

– Только не смейся, как я раньше смеялась над тобой.

– Не буду, обещаю.

– Я тут подумала. А действительно, может, ну его, этот гектар! Как там с этими заявками, как нас будут проверять, вся эта бюрократия?.. Одним словом, рискованно. Неизвестно, что нам за документы подсунут. Тут, я, конечно, не могу знать. Но, может, правда, взять, да и поселиться в какой-нибудь глуши на берегу океана? Если на кого и наткнемся, то изучать наши паспорта не будут так, как, возможно, это будут делать при выделении гектара. Ты не смеешься?

– Нет, Оксана, не смеюсь. А ты сможешь, выдержишь?

– С тобой смогу. Ты же будешь держать меня за руку.

Андрей улыбнулся.

– Ислам, ты с нами? – смеясь, спросил он.

Ислам лишь пожал плечами.

– У Петра Ильича даже спрашивать не буду, он рванет… просто… на волю! Море, солнце!.. – Андрей остановился и, вдруг, прищурившись, устремил взор вперед и выкрикнул: – Твою мать! Попали!

– Андрюша, – жалобно пролепетала Оксана.

Андрей сбавил скорость. Спустя несколько секунд он проехал мимо стоящего на обочине автомобиля Гордона. Рядом стояла машина ДПС. Петр Ильич разговаривал с инспектором. Андрей проехал вперед, и за первым же поворотом остановился.

– Оксана, открывай карту. Немного подождем, и вернемся. Как нарочно, последний отрезок…

– В районе Мариинска дорога раздваивается. Одна идет на Красноярск, вторая обратно, в Кемерово.

Андрей взял у Оксаны телефон.

– Тут, конечно, есть, где покрутится… Но, черт возьми, не в этом дело. Если мы себя обнаружим здесь, они перенесут зону поисков восточнее.

– Думаешь, они еще не перенесли?

– Очень хочется верить полковнику, но… не заметила, сколько их было?

– В машине никого, стоял один. Вряд ли остальные в лесу прячутся.

– Вот черт, – Андрей взглянул на часы, – в такую рань, в субботу, на дороге никого, вообще, никого. Удивительно, что они нас еще не тормознули…

– Ждем?

– Ислам, ты как?

Ислам пожал плечами.

– Молодец.

– Разогнались вы, Петр Ильич, – пожурил Гордона Кортнев, когда заметил жезл инспектора, перекрывающего путь. – Деньги при себе?

– Да, с собой. – Петр Ильич выдохнул и вышел из автомобиля.

– Торопитесь? – поинтересовался инспектор, совсем молоденький лейтенант, с каким-то совершенно наивным, детским лицом.

– Виноват, товарищ лейтенант, – отозвался Гордон, стараясь придать себе беззаботный вид. – Совсем пустая трасса, казалось, что я стою… Простите.

– Но знак вы же видели, Петр Ильич? – спросил инспектор, придавая своему голосу как можно больше строгости. Он рассматривал водительское удостоверение Гордона, искоса поглядывая на автомобиль, на московские номера. – Далеко вы забрались.

– Путешествуем, – нашелся Гордон.

– С вами, или подвозите?

– Со мной. Один бы я не решился. Возраст уже не тот, понимаете ли.

– Понимаю. И что мне с вами делать? – грозно спросил молодой человек.

– Может… – Петр Ильич запнулся. – Хотя… Я больше так не буду.

Лейтенант не смог сдержать улыбку, после чего сразу же прыснул, чуть потерпел и дал волю смеху. Петр Ильич, заразившись, поддержал его.

– Ладно, Петр Ильич, – с сочувствием в голосе произнес инспектор, – делаю вам предупреждение. Но впредь будьте аккуратнее, договорились?

– Конечно, молодой человек, конечно! – Петр Ильич, приняв от инспектора удостоверение, хотел было пожать ему еще руку, но спохватился, засмеялся и, пятясь, спиной двинулся к автомобилю. – У меня же всегда полный порядок. Я, хоть и бываю порой рассеянным, но дисциплину ставлю превыше всего. Спасибо вам. У меня все, согласно правилам дорожного движения…

– Что-то нашего писателя понесло, – озабоченно пробормотал Кортнев, глядя в окно, – он сейчас реверанс сделает…

Инспектор улыбался, медленно следуя за Гордоном, словно провожая его.

– Вот, все разложено по полочкам! Аптечка, огнетушитель, все документы, страховка, все, каждая бумажка на своем месте. Вы очень обаятельный молодой человек, вы мне нравитесь. У меня просто… Ну, да ладно, что-то я… У меня такой заряд энергии в последнее время. Успехов вам, всего хорошего, удачи!

– Хорошо, хорошо, – согласился инспектор, – это хорошо, когда все по полочкам. Ну… – Он вдруг замялся, взглянул на автомобиль, потом на Гордона, потом снова на автомобиль. Его лицо выразило явное замешательство. – Знаете, раз у вас все разложено по полочкам, то давайте я тогда и документы на машину посмотрю… Я, простите, даже не сразу сообразил. Хорошо, что вы напомнили. Я недавно работаю, первую неделю всего. Как это я документы не спросил?

Гордон замер, уставившись на инспектора.

– Что с вами, Петр Ильич?

– А я вам не…

– Я только права ваши проверил, позвольте еще свидетельство и полис.

Петр Ильич медленно развернулся, залез в кабину и вернулся с документами. Инспектор бегло осмотрел их и тут же вернул Гордону.

– Уф, – выдохнул он, – ну, вот теперь все, можете ехать.

– Спасибо! – воскликнул Гордон. Он остался стоять перед инспектором.

– Вы можете ехать, – повторил лейтенант.

– Ах да! – вырвалось у Гордона. Он развернулся и направился к своей двери.

Инспектор смотрел ему вслед, после перевел взгляд на машину… И вдруг его лицо в одно мгновение приняло удивленное выражение.

– Постойте! – воскликнул он.

– Да? – Гордон обернулся.

– Можно еще раз взглянуть на бумаги?

– Да, конечно. – Петр Ильич ощутил, как дрогнули его колени. Он подал документы инспектору.

– Серебристый, – вполголоса произнес инспектор и принял виноватый вид, указывая на машину. – А почему она синяя?

– Синяя? – еле слышно повторил Гордон.

– Ваша машина должна быть другого цвета.

– Да? А… понимаете… – начал Гордон, но тут же замялся, ощутив, как пот начал выступать у него на лбу. – Я не знаю, что вам сказать, я… не успел, просто…

– Так нельзя, вы же понимаете? Это… это получается, что машина не ваша… или, как это можно объяснить?.. – Инспектор был настолько растерян, что не знал, как поступить.

– Десять тысяч, – выпалил Гордон.

– Что вы говорите?

– Хотите, я дам вам десять тысяч рублей?

– Это взятка… Что вы? Так нельзя! О чем вы таком говорите? Я первую неделю работаю, а вы… – К лейтенанту постепенно возвращалось самообладание.

– Пятнадцать тысяч, молодой человек, возьмите, пожалуйста, возьмите двадцать…

– Слава? – испуганно поговорила Мария.

Кортнев напряженно смотрел в окно.

– Прекратите сейчас же! – воскликнул инспектор.

Петр Ильич лихорадочно шарил по карманам, извлекая купюры одну за другой.

– Да прекратите же! – повторил инспектор. – Я вынужден сообщить, понимаете, я вынужден задержать вас и сообщить… – инспектор снял с пояса рацию.

– Подождите, молодой человек, не торопитесь, прошу вас, не надо сообщать. Понимаете, мы в таком положении…

– Что вы такое говорите? – искренне удивился инспектор.

Вдруг что-то будто осенило Гордона.

– Стойте, подождите, у меня еще есть, есть еще! – снова воскликнул он и бросился к машине.

– Вы не в себе! Не усложняйте положение, – снова строгим голосом произнес инспектор, держа перед собой рацию и намереваясь ее использовать.

– Не нужно! – крикнул Гордон. Он стоял перед инспектором, держа в руках пистолет.

– Вы что? – недоуменно произнес лейтенант.

– Я прошу вас, вы очень хороший, вы совсем мальчик, прошу вас, не надо. – Гордон готов был упасть перед инспектором на колени.

– Петр Ильич, успокойтесь, опустите оружие. Лейтенант, уберите рацию, сейчас же. Уберите! – кричал Вячеслав, выскочивший из автомобиля.