От папаньки я последние годы ничего, кроме пьяных оплеух и не видал. Беги, волчица, – это если матери, лети, сучий потрох – это мне, за водкой! – вот и весь его сказ.
Мы с тобой и так-то не чужие, ты все-таки отцов брат, а тут вообще породнимся! Не пойму только, чего ты раньше нас сторонился, в одном ведь городе всю жизнь живем.
Мартын утер набежавшую слезу.
– Хороший ты паренек, Андрейка, славный и добрый. Скажу тебе правду – не родня мы с тобой, совсем не родня. Я твою мать, Грушеньку, с юных лет люблю, и всегда замуж звал, а она, вишь, другого предпочла. Груша и сейчас не о покойнике-муже тоскует, а тебя столь ранним замужеством обидеть боится – вдруг ты ее за это осудишь. Все говорит мне:
Вот подождем годок-другой, мальчик к тебе привыкнет, да тогда и поженимся. А я ведь по ней с молодых лет тоскую, и мне лучшей семьи, кроме вас двоих, никакой не надобно!
А раньше не показывался, потому что батяня твой меня на дух не переносил, самого вида моего не терпел. Как увидит, сразу за нож хватается. Я бы наплевал, отнюдь не из трусливых буду, да Грушенька упросила зверя этого не обозлять лишнего, вот я у вас и не бывал никогда.
И за все прожитые годы у меня из-за этой несчастной любви ни жены, ни детей никогда не было – вы мне самые родные на белом свете люди, и ты мой единственный наследник.
– Вот погоди, отец! Как вернемся, враз мамку под венец с тобой проводим! Буду как поп ей каждый день в уши петь:
Во грехе живете! Не позорьте меня, бегите срочно в церкву венчаться!
Без тебя мы уж больно плохо жили, а с тобой мне и наследства никакого не надо, сам заработаю!
– Эх, молодо-зелено, – смахнул еще слезу Мартын, – старайся конечно, только без начального капитала слишком трудно в люди выбиваться. Я эту трудную дорожку с самых низов прошел, выхлебал горя и лиха целый жбан. Хотелось бы, чтоб ты этих трудностей в жизни не ведал, с улыбкой по жизни начал идти, а не гнулся, как я, полжизни на чужих людей.
Потом купец перевел затуманенные глаза на меня и расслабленно сказал:
– Возьму я вас, пожалуй. Но коней придется тут оставить, уж не взыщи – оченно тяжелы как груз и трудны в перевозке. С каждого из вас по милиарисию возьму, харчи для себя отдельно покупайте.
– Андрюш, подойди к моим ребятам, скажи им насчет коней и еды, пусть пока на рынок сходят. Наина пусть пока здесь останется, вдруг понадобится.
Мартын, а ты как к волхвам относишься?
– К белым хорошо, – опять посерьезнел мореплаватель, – очень полезны они для людей, а к черным плохо – гадкие пакостники и враги человечества.
Отлично! И главное никаких церковных выдумок к делу не приплетается, а то все вечные песни: вы слуги сатаны, да пособники дьявола!
– Я белый волхв. Богуслав с Наиной тоже. Мы добираемся в Константинополь по очень важному делу. Приближается Армагеддон и нам некогда объезжать все замечательные болгарские побережья. Я дам тебе в десять, двадцать раз больше того, что ты запрашиваешь, только надо будет поплыть кратчайшим путем – прямо через море.
Мартын, глядевший на меня вначале с недоумением, вроде понял, что случилось.
– Ты выпил с утра лишнего? Чрезмерно опохмелился после вчерашних возлияний?
– От ватаги нас осталось в Херсоне всего пять человек. Подзови любого и расспроси, не пьяный ли бред я тут несу – может найдешь кого потрезвей. Я дам команду, чтобы ватажники перед тобой не таились, а сам для верности выйду.
– Говоришь вроде разумно… Да и на вид не пьян… Будете биться в толпе праведников с сатанинским воинством?
– В этот раз все идет не совсем так, как было предсказано. Воинство черного волхва мы уже перебили, но нашего положения это почти не облегчило – к Земле по-прежнему летит камень, который погубит на планете все живое.
– Ты в этом уверен? Может тебе все это мерещится?
– Мне ничего не мерещится, я этот убийственный булыжник и не вижу, но его видят черные и белые волхвы помощнее меня. Православная церковь не осталась в стороне – от нас только вчера ушел протоиерей храма Святой Софии в Новгороде Николай, защитивший нас в бою щитом, полным Божественной силой; переславский митрополит Ефрем выделил нам деньги, коней и провизию в дорогу.
– Одни русичи за все человечество встали?
– Отнюдь. От евреев идет Наина, а ее бывшего мужа я не взял – у него особенных способностей, кроме безудержной смелости, никаких нету. Иудейская община Киева тоже отсыпала нам денег на поход.
– М-да, евреи просто так денег не дадут и их всякими заморочками не обманешь…
– Брусок золота выделили подземные жители – антеки. Слыхал про таких?
– Слыхать-то слыхал, но думал, что это народная побасенка, навроде Китеж-града или Беловодья…
– А эта побасенка выдала мне изрядный кусок золота, и помогает на каждом шагу.
Пятерых воинов-профессионалов, которых с собой вел черный колдун, порубал волжский булгарин Кузьма Двурукий.
Призвал нам на помощь пророка своей веры Заратустру перс Фарид, и это переломило течение боя. Остальное доделали русские – истребили ведьму, что помогала Черному, убили его самого.
– Ты ж, поди, черного волхва и убил?
– Нет. Это сделал простой и славный парень Ваня.
– А за ведьму совесть не гложет? Какая никакая, а все-таки женщина. А вдруг у нее детишки остались?
– Ее убили не мы, а другая ведьма, постарше и поопытней. Мы с Богуславом были против, хотя ему Черная ведьма вонзила нож прямо в сердце, а на меня покушалась.
– Господи, ну и жизнь у вас!
– Скучать не приходится. Венцеслав прибыл нам в помощь из столицы Польши Кракова, наплевав на то, что сам он королевских кровей. Его служба еще впереди.
– Хватит, во все верю! А как же мы плыть будем? Не потопнем?
– Сейчас и проверим, погодка сегодня, вроде, этому благоприятствует: все небо тучами обложено, дождичек моросит, ветра нет совсем.
Пусть Богуслав тучи разгонит, а Наина попутный ветер создаст. Если у них не получится, ты плыви как хочешь, а мы в порт отправимся – себе корабль покупать.
– И вы не побоитесь?
– А какая разница? Бойся, не бойся, все равно скоро всем погибать, днем раньше, днем позже, какая разница! Так что, уйдешь?
– Вот еще! Андрейку и Грушеньку в обиду не дам! Но как вы тучи гоняете, все-таки покажите.
– Покажем, обязательно покажем. Заодно и я посмотрю.
Я позвал Богуслава и Наину, Мартын прихватил Андрейку, и мы отправились к месту ремонта. Венцеслав с Ванюшкой отправились сбывать лошадей.
Погода стояла все такая же отвратная, дождик все так же моросил, и стояло затишье, которое моряки зовут штилем.
На берегу, стоя на деревянных стапелях, гордо изгибалась красивыми обводами русская ладья. Возле ее носа стояли две лебедки, недалеко кипел на костре здоровенный бронзовый чан, а изрядно прокопченный полуголый грек помешивал варево здоровенным дрыном, ухватив его двумя руками.
– Вот греки молодцы, – похвалил корабелов Мартын, – не стали как наши толпу собирать, портки мочить, чтобы судно из воды выволочь. Накинули тросики от двух воротов, да как завертели ручки, ощущение было, что корабль сам на берег выползает.
Андрей, сбегай потолкайся среди мастеров, поспрашивай, когда работе конец придет.
Паренек упорхнул.
– Я так понял, что незачем молодца во все наши дела посвящать? – спросил купец.
– Да молод еще, расскажет чужим людям о наших сомнительных делах, хлопот не оберемся, – поморщился я.
– Резонно. Ну он ушел, можно начинать. Разгоните вначале тучи.
Богуслав не торопясь оглядел весь окоем неба от горизонта до горизонта. Тучи висели и клубились мрачной серо-черной пеленой, никаких просветов в этом мареве не было. Сильно похолодало, перепад температур со вчерашним днем составлял градусов десять – пятнадцать. Море, хоть и не было черным, вода сегодня имела темно-серый цвет с синим отливом, но дышало в нашу сторону неласково.
Какой уж там Эвксинский Понт, гостеприимное море, как его греки в прежнюю пору звали! Черное, оно как есть Черное в это время года, ноябрь есть ноябрь. Так и манит сейчас красться вдоль болгарского солнечного берега, коротая время за посиделками с варненским или созопольским винишком. Золотая осень ушла под руку с бабьим летом, и властно и резко воцарилась промозглая поздняя осень.
Уж и не знаю, осилит ли побратим этакую стену! Добро бы он какие-нибудь тучки пожиже каждый день гонял, все бы навык какой имел, а так, с бухты-барахты, безо всякой подготовки… Чего-то с трудом в его успех верится, можно сказать вовсе и не верится.
Слава перестал любоваться небом и начал выглядывать чего-то в траве у себя под ногами. Да уж, похоже, дело дохлое. А ветер Пелагеи нам по такой погодке и вовсе не нужен – взбаламутит тучи, и только неожиданный шторм преждевременно вызовет.
В общем, придется с боями посуху прорываться в Константинополь через Валахию, а в Болгарии нас не тронут. Про уличей и тиверцев можно даже и разговоры не вести – свой свояка видит издалека.
Сейчас надо идти на базар, Венцеслава заворачивать с его польскими кониками, а на нас остальных покупать восемь справных лошадей. По коням у нас главный специалист-коневод все тот же Богуслав, вот с ним и решим, нужны нам вьючные лошади или так обойдемся, по населенным местам все-таки пойдем, продадут чать там для наших жеребцов овса.
Ничего, и похуже бывали обстоятельства, и враги позлее попадались. Прорвемся!
Вдруг вокруг нас как-то посветлело и потеплело. Прямо будто солнце сквозь тучи… Солнце сквозь тучи прорвалось! Облака клубились вокруг все расширяющегося прогала, а светило сияло все ярче и грело все сильнее. Получилось! Волхвы навсегда!
Следующий номер нашей программы – старушка, двигающая воздушные потоки.
– Наина, пора вызывать ветер. Зови Пелагею.
– Да может я сама…, – начала было кудесница, но тут она как-то ссутулилась, блеск в глазах исчез и интонации голоса изменились.
– Какой ветерок желаете получить? – усмехнулась уже Старшая киевская ведьма, – откуда и куда чтоб веял?
– Нам сиверко будет нужен, – безоговорочно обозначил свою позицию Мартын.
– Это с севера на юг который дует? Суровый и холодный?
– Именно он!
– Сейчас враз исполним!
И действительно, у нее дело пошло на лад гораздо быстрей и сноровистей, чем у Богуслава. Большой опыт, знаете ли, он всегда чувствуется.
В сторону моря и Константинополя почувствовалось движение воздуха, махом перешедшее в легкий ветерок. Еще минута, и довольно-таки крепкий ветер начал ощутимо давить на грудь. Оно бы и неплохо для паруса, но вот уже дикий ветрище начал гнуть кусты и чахлые деревца по берегу, срывать шапки с тех, у кого они были.
Застоявшаяся в темнице чужой магической души Пелагея сорвалась с пристойной привязи и теперь готова была крушить все кругом. На лице Наины, попавшей в тиски чужой злой и сильной воли, заиграли бесовские отблески, губы перекосила зловещая улыбка. Этак и до урагана дойдем! Я поднял руку.
– Пелагея! Уймись! Оставь приличную тягу! Не беснуйся! Хватит рвать и метать!
Ведьмовские сполохи на лице унялись, ухмылка перестала его корежить, ветродуй вернулся в приемлемые рамки.
– Давно не пробовала, – извиняющимся тоном повинилась молодая женщина, – увлеклась, знаете ли…
Да уж, хорошему и доброму человеку главной столичной ведьмой нипочем не стать, подумалось мне. Черноту из души никакими силами не выгонишь.
А опытный Мартын добавил:
– Ты, девка, не азартничай! Мачту поломаешь! Или кого порастяпистей вообще за борт сдуешь, не выловим его потом.
– Конечно, дядечка! – елейным голоском невинной девочки пропела Пелагеюшка. – Как скажешь, так и будет…
Коварство и обман вперед нее родились, эту Каинову печать из ведьмы уж нипочем не вытравишь! А неудобен стал, сильно мешать начал, на тебе славный дядечка кинжал в спину по рукоятку – чем богаты, тем и рады!
Мы-то с Богуславом уж повидали такие виды, нас этим не обманешь, а неискушенный в общении с разными гадинами Мартын аж замаслился от такой уважительности.
– Ладно, чего уж там… А в целом оба молодцы, службу туго знаете. И долго вы так можете тучи разгонять да ветром дуть?
И опять ласкающее мужской слух:
– Да сколько прикажешь, дядечка…, – и, потупив безвинные глазенки в землю, – мы уж расстараемся…
И тут же по-солдафонски грубое от бывшего воеводы:
– Да пока не издохнем! А чтоб на половине пути дуба не дать, днем надо жрать, а ночью спать!
Я привычно вздохнул. Ладно хоть жрать, а не с другой буквой вначале. А то с этим мастером художественного слова того и гляди без транспорта останешься!
Впрочем, купчина тоже видал виды, не у мамки на ручках жизнь коротал, давно уж тертый калач и матерый волчара стал, поэтому не ахая над формой, сразу деловито взялся вникать в суть дела.
– Едой-то сегодня же обеспечимся, а вот со сном даже и не знаю, как выкрутиться. Ведь покуда вы почивать станете, шторм нас и накроет.
– Не бери в голову! – порекомендовал Богуслав. – Вон настропалю сегодня Вовку, чтобы он хотя бы ночью нас прикрыл, да заодно усилю у него нюх на погодные передряги, разбудит меня, ежели сам не осилит. Нечего ему на твоей ладье дрыхнуть целыми сутками.
И они весело кивнули друг другу, не спросивши меня о том, как я перенесу много бессонных ночей подряд. Ничо! Не издохнешь! Днем отоспишься! И то верно…
– В темноте нам лучше не плыть, – задумчиво начал анализировать ситуацию наш опытный флотоводец, – тут мы в случае чего столкновением с безобидным топляком не отделаемся. А ударимся о риф или туго сядем на мель, вот тут нам мало не покажется, одной ладьи точно лишимся. – Он пожевал губами, поделил в уме то на это и вычел темное время суток. – В общем, если не нарвемся на чего-то вовсе невиданное, ден через восемь-десять должны уже быть в столице Византии.
Тут вернулся Андрей.
– Отец, корабелы пробку в дыру уже забили, теперь просмоленную паклю готовят, вар уже кипит. После того, как мельчайшие дырочки заделают, досками и изнутри, и снаружи для прочности обошьют, только тогда это будет готово.
– И когда же это счастливое время наступит? – спросил Мартын, осчастливленный таким обращением сына любимой женщины, расчищающим этими словами купцу дорогу к желанной цели.
– Клянутся, что после обеда все закончат.
– Добре! Андрей! Мы в Константинополь напрямую через море пойдем.
– Ты ж говорил, что это опасно слишком, – удивился молодой купчик.
– Да вот новгородцы сумели убедить, что в ближайшую пору штормов на Русском море не предвидится, и ветер постоянно попутный будет. Если коротким путем быстро пройдем, большой барыш с этого дела поимеем. А на болгарские красоты на обратном пути полюбуешься.
И уже нам:
– Заканчивайте в Херсоне все дела, завтра с утра уходим.
И мы пошли заканчивать. Наину отправили на постоялый двор отдыхать и ждать своего матросика, а сами отловили Христо, приведшего в харчевню трех пузатых немцев, и повели его, вооруженного привычной тележкой, на рынок за припасами для нашей ватаги на морскую часть путешествия.
Потом возили еду в порт, и грузили на флагманскую ладью под присмотром Мартына. Попутно решили, что я, Богуслав и Венцеслав поплывем на этом, более крепком судне в связи с тем, что мы наиболее тяжелые люди в отряде (шляхтичу сильно добавлял веса доспех Невзора), а Наину с Ваней пристраиваем на покалеченный кораблик – их всего двое, а не трое, как нас, и кудесница, даже после обильной еды, потянет не больше, чем пуда на три.
Вдобавок, в капитанских каютах, располагавшихся на обеих ладьях под кормой, или уютках, как их называли матросы, было всего по два места, а молодоженам по ночам любой третий был лишним.
По дороге в корчму инопланетный герой Боб красовался передо мной превосходством разума Полярников над туповатым и жесткосердным человечеством.
– С кем бы вы без нас договорились? С карасем на сковородке? С курицей в супе? С отрезанной головой чужого для вас дипломата? Все ваши переговоры пока – это прелюдия очередного убийства.
Как вам еще удалось животных-то одомашнить, ума не приложу. В вашем стиле было бы всех этих изначальных кошечек, собачек и лошадок, подсунувшихся к вам под руку и доверившихся человеку, убить и сожрать прямо сырьем.
– У нас много хороших качеств! – запротестовал я, – и среди нас масса любителей животных!
– Курицы в бульоне и барашка на вертеле.
– У нас положение о защите дипломатов!
– Которое обязательно прочтут татаро-монгольским переговорщикам, явившимся с предложением мира, перед их убийством, вызвавшим битву на Калке, закончившуюся страшным поражением русских дружин с примкнувшими к ним половцами.
Тут я смолчал. Разумных оправданий не было. Обгадимся через некоторое время и сами шагнем к многолетнему игу. И долго, очень долго эта страница в целом победоносной и славной русской истории будет жечь нам сердце.
Потом обильно обедали у Хрисанфа. Никаких стражников так и не объявилось, предсказание не обмануло. Я, тщательно пережевывая пищу, посмеивался над Полярником.
– Слышь, Боб, я тебе как предсказателю теперь прозванье изменю, и будешь ты у нас не Боб, а как в древней истории этакий Кассандр 11 века.
Полярник смолчал, видимо нырнув в Интернет. Через пять минут он вынырнул и обиженно заявил:
– Что это за кличка такая? Никакого Кассандра в вашей истории нет!
– А Кассандра есть, – разъяснил я слабо эрудированному переводчику с дельфиньего, – погляди ее в истории падения Трои. Дочка царя Приама, сестра героя Гектора, очень сильная предсказательница. Она вещает, а ей никто не верит. Девушка мрачное будущее предсказывает людям, городу, а троянцы ржут, ржут беспощадно. За это мужиков сборное войско греков подчистую перебило, женщин изнасиловало, Трою разрушило до основания. Будем надеяться, что твоя судьба сложится удачней.
– Надо мной никто не смеется! Мне все верят!
– Верят мне, а тебя не видно и не слышно. Ты нечто потустороннее, незримая тень, звук пустой. Ну может хоть это спасет тебя от посягательств сегодняшнего Аякса Малого.
Боб не вытерпел и рванул во Всемирную Паутину. Вернулся расстроенный и зашипел:
– Издеватель над чужим инопланетным разумом! Толерантней надо быть, уважительней!
– Во-во! Уважительней! А не тыкать каждому человеку чужими грехами в нос! Я за всех не ответчик! Наверняка и в древней истории обитателей Полярной Звезды присутствуют темные страницы, все мы не без греха.
Что ты, стал бы ради нас рисковать жизнью как сейчас? Договариваться с дельфинами, если б тебя самого не прижало? Да наплевал бы на всю эту земную катавасию с высокой колокольни чистого разума и упорхнул, усиленно размахивая ангельскими крылами, из ближайших Врат Богов на тихую родину!
А зачем вы нам разум дали? Чтобы облагодетельствовать? Да как бы не так! Наверняка чтобы удобней и с меньшими затратами какую-то нужную для вас руду из грунта выковыривать. И человек разумный многократно превосходил робота искусственного, по крайней мере по расходам на его производство.
А теперь поете: вы зверье, вы убийцы, с вами дело иметь нельзя, а еще неизвестно, какими добрыми делами вы в Галактическом Сообществе прославились!
Теперь Полярник сконфуженно молчал. Видать водились за его просвещенным народом такие добрые дела, что о них лучше и не упоминать в порядочном обществе. Или напакостили Медведикам, или надругались над Сириусниками, теперь за давностью времен уже и не угадаешь. А сколько поди чудес разные члены Сообщества друг над другом сотворили! У-у-у!
После обеда мы с Богуславом отправились совершенствовать мои способности волхва. Сильный кудесник работал до ужина, но толку добился немного. Сам я на погоду всю жизнь никак повлиять не мог, даже после инициации моих магических способностей могучим волхвом Добрыней, и поколебать этот постулат не удалось.
Правда научился чувствовать приближение штормов, ураганов и смерчей аж за сто верст. Как бы быстро эта опасность к нам не приближалась, добежать до Богуслава всегда успею, а уж он справиться с любой дрянью всегда сумеет.
Заодно и я ему, что смог подсказал.
– Слав, чтобы мне тебя по всяким пустякам не дергать, разгоняй перед своим уходом спать все, что только сможешь подальше. А то увидеть то я увижу, а оценить силу грядущего удара боюсь не смогу, тут опыт нужен.
– Это можно. Дурацкое дело не хитрое. Опасаюсь только, как бы не нарушить всю погоду в море и на побережьях, людям будет неудобно.
– Наплевать десять раз. Пусть они лучше дней десять под крышей посидят, чем погибнут вместе с семьями.
– Это верно. Значит, будь по-твоему.
Мы со всеми расплатились сразу после ужина, нас усиленно звали еще заезжать и гостить у Викентия, в будущий приезд не забывать друга Хрисанфа и возможного родственника Христо, и наутро мы уже вышли из херсонесской бухты в открытое море.
Плыли спокойно. Теплая погода, на небе если и бывали облачка, то только легкие перистые, которые ливнем не грозили, а тяжелые серо-черные дождевые тучи пеленой висели у горизонта, и может быть там и бушевали шторма, в которые мы никаким боком не попадали, дул ровный попутный ветер – ну что еще можно желать моряку и путешественнику?
Мы перли по морю, как яхты на парусной регате 21 века. Гребцы-матросы маялись от безделья, лишь поднимая прямой четырехугольный парус утром и приспуская его вечером. Богуслав с Пелагеей работали в поте лица от восхода до заката.
Я наблюдал за возможными погодными рисками в темное время суток и спал с восхода солнца до полдника. Вечером околачивался по судну, поражаясь изобилию погруженных в трюм товаров, играл с собаками и болтал с Мартыном и Венцеславом.
Никакие гигантские спруты и лох-несские чудовища из-под воды не высовывались и нашу жизнь не омрачали. Да и то, ну где им там в мрачной пучине притаиться? Один сероводород кругом, глубоко не нырнешь, и поэтому самые опасные здесь хищники – это акулы-катраны размером с щуку.
Ночью все суденышко спало сладким сном, а я неусыпно бдил и беседовал с Бобом об образе жизни Полярников, их философии, моральных принципах и устоях. В общем, через неделю мы уже подошли к Босфору. Было это как раз в ту пору, когда я в очередной раз отоспался после ночной вахты.
Заметив вход в пролив, Богуслав облегченно вздохнул.
– Наконец-то! Задолбало этот щит в небе держать! Устал, ни на похожую.
В проливе движение было пооживленней, чем в пустынном море, какие-то кораблики бойко сновали туда-сюда. Небо неумолимо затягивали грозные тучи.
– Крикните девушке вашей, чтоб перестала дуть, – подошел к нам Мартын, – не ровен час столкнемся с кем или на мель сядем, греха потом не оберемся, мы ведь тяжело груженые идем.
Я проорал команду Пелагее, и ветер стих.
– Чо, по стаканчику на радостях на грудь примем? – спросил кормчий. – В редкость, чтобы вот так, не наваливаясь изо всей мочи на весла, дошли. Да и от штормов увернулись, а это вообще дорогого стоит.
– Это можно, – согласился Богуслав, – желательно покрепче чего с устатку принять. А долго будем по Босфору плыть? Не быстро вроде теперь телепаемся.
– Изрядно, – подтвердил купчина, – хоть ветерок и попутный, но слабоват, и течение из Русского моря в Мраморное отнюдь не быстрое. К вечеру только дойдем. Константинополь ведь стоит в том месте, где Босфор с Мраморным морем соединяется.
– А чегой-то течение какое-то между морями образовалось? – заинтересовался присоединившийся к нам Венцеслав.
– Да пес его знает! Местные ныряльщики за устрицами брешут, что в глубине холоднючее течение из Мраморного моря в Русское струится. Но почему так, отчего, никто понять не может.
И за это тоже выпили. А перед тем отметили удачное и спокойное плавание и приближение конца нашего похода. Так как прибудем в Константинополь не рано, сразу бросаться в Сельджукскую империю обождем, отправимся завтра поутру. Мартын стал приглашать остаться на ночь на ладьях, но мы отказались – хотелось полежать и отдохнуть безо всякой качки, да и Наину мы с собой к туркам-сельджукам не потащим, пусть пока в столице Византии отдыхает от трудов праведных.
Зашла речь о расположении Константинополя. Оказывается, город расположился в устье бухты Золотой Рог, которую византийцы для верности перегораживают лежащей в воде толстенной железной цепью и пропускают корабли только после досмотра и взыскания въездной пошлины.
– В позапрошлом годе, – взялся рассказывать Мартын, – мы еще только поворачивали в Золотой Рог, как вдруг видим, с другой стороны несется во весь опор драккар викингов. У них торговые суда пошире будут, и называются кнорры. А это убегает из столицы Византии самая что ни на боевая ладья, а за ней двухпалубный дромон гонится, греческим огнем из сифона плюется. Грохот и дым невиданные! Но дромон тяжеловат, да и вышел, наверное, из гавани чуть попозже, вот и приотстал изрядно, это вам не шустрая воинская галера какая-нибудь, поэтому огонь не долетает.
И ушли бы варяги, да впереди дорогу цепь перегораживает, а на берегу стражников полно – по суше не обойдешь, драккар волоком не перетащишь. Сейчас их дромон догонит, а на нем воинов не одна сотня к бою изготовилась, и как не ловки викинги сражаться, а против столь превосходящих сил противника им выставить особо нечего – их не больше тридцати человек.
Так они чего удумали – пока разогнанный веслами драккар вперед сам по себе несется, вся их ватага на корму метнулась, нос суденышка задрался, и оно на цепь до половины залетело. Варяги на нос переметнулись – корма облегчилась и поднялась, суденышко спрыгнуло с препятствия. Так их корабль через преграду и перевалился. Викинги опять за весла, и давай Бог ноги! А дромон пока доковылял, потом ждал покуда цепь воротом опустят, варяги уж слишком далеко ушли.
В Константинополе после болтали, что этот викинг со своей ватагой на императорскую службу нанялся, то ли в Гвардию, то ли в дворцовую охрану, да по запальчивости убил кого-то из Комниных, заспорив о чем-то на ипподроме, вот и пришлось бежать. А может все и не так было, мало ли что народ бает! Но убег, это точно, это я сам видел.
Прошли через цепь и поплыли по Золотому Рогу вдоль Константинополя. Бухты и бухточки ответвлялись от залива, и в конце каждой из них была пристань, верфь, а то и док. В главном торговом городе теперешней ойкумены была видна неустанная забота о купцах-мореходах. Город воин, город умелец, город работорговец привечал своих кормильцев.
Каких кораблей и корабликов тут только не было!
Мартын взялся было перечислять:
– Надо же! Понаехало их тут! Бузы, килсы, нефы, адулийи, завы, багалы, ладьи, венецианские торговые галеры – всех и не перечесть! Ну да ладно, город громадный, всех примет, все товары купит. Знаю я тут одну славную бухточку, в нее и зайдем.
Причалили, рассчитались за извоз, попрощались и сошли на берег. По мощеным улицам большого города интенсивно сновал народ, грохотали коляски с грузами, увлекаемые лошадями и ослами. Постоялый двор с собственной харчевней держали армяне. Хозяин Аванес разместил нас в привычном порядке: в одной комнате мы с Богуславом, в другой Наина с Ваней, Венцеслава поселили одного.
Аванес порекомендовал с дороги посетить их семейную корчму.
– Там мой старший сын Багдасар царствует, он просто кухонный кудесник, а братья помогают: Нахапет еду подает, Левон за порядком приглядывает. Все очень вкусно! Зайдите, не пожалеете.
Разместившись, зашли и не пожалели. Мы с Богуславом размялись очень неплохой тутовой водкой, а молодожены и Венцек выпили местного винишка. Заели это дело салатом мшошем из чечевицы с добавлением кураги и грецкого ореха, а потом взялись за хазани-хоровац, шашлык, приготовленный прямо в кастрюльке. Все было очень остро, душисто, пряно и вкусно. Завершали ужин долма – голубцы, завернутые вместо капусты в виноградные листья и политые чесночным соусом.
Вместо хлеба подали лаваш, и все охотно приняли замену. Я его не полюбил еще в прежней жизни, и мне Нахапет вынес каравай пшеничного матнакаша. Потом народ уже заедал свое винцо виноградом и оливками, а мы с боярином сыто отдувались.
– Когда выпьешь лишнего, – сказал Нахапет, – хорошо с утра горячего хаша с чесночком отведать, очень помогает. Только его заказывать заранее нужно, он долго варится.
– Что ж за хаш такой? – заинтересовался Богуслав.
– Да холодец горячий, – объяснил я. – С похмелуги действительно неплохо помогает.
Решили на всякий случай заказать, а то чем черт не шутит, вдруг и верно подожмет.
Волкодавы уже съели по здоровенному куску сырой говядины и возлежали возле наших ног на полу. Я заказал им на завтра какой-нибудь неострой мясной каши – обычных армянских яств они не осилят.
Так и завершилась трапеза. А для достойного завершения вечера мы отправились кто-куда: утомленный Богуслав рухнул на топчан в нашей комнате и тут же уснул, молодожены уединились в своей, а мы с Венцеславом, выгуляв собак после еды, устроились для обстоятельной беседы в его кубрике. Там обоим можно было лечь на отдельную кушеточку, и ничего под тобой не раскачивалось!
Разговорились о польской кухне, в частности вспомнили краковскую колбаску, и тут вдруг оказалось, что советская и русская полукопченая колбаса «Краковская» 20 и 21 века, отличается от польского варианта 11 века, как небо от земли.
То, что у нас делалось просто из говядины и свинины с добавлением шпика, черного перца, чеснока и нитритной соли, запрещенной к применению во многих странах, а потом коптилось, в Польше изготавливалось хитро и с гораздо большим количеством ингредиентов. Тут в дело шла смесь из мяса свиных голов, телятины, говядины, свинины с добавлением всевозможной обрези из внутренних органов коров и свиней: сердца, легких, печени, диафрагмы. Не брезговали добавить уши, губы, щековину, а также вареную ячневую или перловую крупу и свежий лук. Напоследок сыпали вволю кориандра, тмина, корицы, гвоздики и черного перца, заливали всю эту мешавень свежей кровью и ставили варить, а после еще и запекали. Вот где в 11 веке кулинарные кудесники-то притаились, а вовсе не в Константинополе!
– А откуда же ты, богатый и знатный человек, можешь знать все эти кухонные изыски? – спросил я. – Ни за что не поверю, что ты поработал поваренком в собственном поместье!
– Да как-то, еще в подростках толкался на кухне от нечего делать в непогоду, вот меня наш главный повар Ежи и просветил.
– А вкусно он ее делал?
– Пальчики оближешь.
К сожалению, нашу «Краковскую» так не оценишь – обычная колбаска, ничего особенного, одна из многих таких же.
– Если сумею, на обратном пути из Франции постараюсь заскочить в твою усадьбу.
– Буду рад, заезжай.
И мы пожали друг другу руки. Увидев, что парень начал зевать, я, прихватив Марфу, откланялся.
Утром Венцеслав ворвался к нам с криком:
– Он уходит!
– Кого там куда черт с утра понес? – зарычал неласковый со сна Богуслав, – Ваньку опять за пивом погнало?
– Нет! Совсем нет! – метался поисковик, не в силах говорить толково от волнения, – С востока на запад уходит!