Русская идея (поэма-цикл) и Прощай, бессмертие (поэма-цикл)

3. «Из того, что досталось в наследство…»

 
Из того, что досталось в наследство,
Из того, что в себе берегу,
Отголоски советского детства —
Как огни на родном берегу.
 
 
Ох, не выйти бы мне в ваньки-встаньки,
Но учили судьбу принимать
Три родные, сердечные няньки:
Мои бабушка, тётка и мать.
 
 
Было им не до песен и сказок.
Всем несладко, но нашим хужей.
Череда исторических встрясок
Отняла – покосила мужей.
 
 
Перво-наперво, бабкин Порфирий
В чём-то, видно, перечил властям.
Был он сослан на север Сибири,
И распалась семья по частям.
 
 
Возвратился, считай, что под старость.
Тихо пожил ещё до войны.
Но здоровье в Игарке осталось,
Хвори тяжкие были видны.
 
 
Всё молчал. Кроме кашля – ни звука.
Он меня и жалел, и любил.
Бывший поп некрещёного внука
Из детсада домой приводил.
 
 
Говорили, что тёткин Володя
Был – что надо! Но был он – и нет…
Он не умер. А где он сегодня,
Знать мне рано “по малости лет”.
 
 
А родитель мой – мамин Василий —
Затерялся в Великой войне…
………………………………………………………………………….
Жили мы “по возможности силе”,
Как соседка сказала – “одне”.
 
 
Но мальчонкой-то жизни не знаешь,
Очень многого в ум не берешь.
Всех делов-то, что мир открываешь,
Что у взрослых зовётся “растёшь”.
 
 
Рос и я… Рос, как все, и со всеми.
В наших детствах особо сильны
Двух эпох отпечатки: “во время”,
А потом “сразу после” войны.
 
 
Тыловое военное детство
Состояло из “ждать” и “терпеть”.
Воспитания главные средства —
Прокормить, обстирать, присмотреть.
 
 
А проступки (что было, то было)
Не прощались. И мама меня,
Чтоб запомнил, однажды побила:
На игрушку я хлеб обменял.
 
 
Был у детства могучий попутчик —
Репродуктора чёрного круг.
Он моим воспитателем лучшим
Стал. Он был мне товарищ и друг.
 
 
Так что детство не только игрушки.
……………………………………………
Чувство Родины в сердце вдохнул —
Вот представьте! – не пламенный Пушкин,
А почти что столетний Джамбул:
“Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Мне в струе степного ручья
Виден отблеск невской струи!”
 
 
Гимн не царский, не старорежимный
Делал утро и жизнь начинал,
Не давящий “Союз нерушимый…”,
А лучистый “Интернац”онал”.
 

4. «Никто так не любил меня, как ты…»

“Та женщина, которую люблю…”

(Кайсын Кулиев)

 
Никто так не любил меня, как ты, —
Вне Совести, вне Времени, вне Срока,
Взнимаясь до душевной высоты
И упиваясь низостью порока.
 
 
Лукавство, хитрость чужды простоте,
Грязь не пристанет к дивной чистоте…
Казалось мне, что для тебя “любить”
Не отличалось от “дышать” и “быть”…
 
 
Никто так не любил меня, как ты…
 

Родимое пространство

1. «Как говорится, «вновь я посетил…»»

 
Как говорится, “вновь я посетил…”
То ль оживил, то ль заново освоил
И солнце детства – душу всех светил,
И запах детства – запах гретой хвои.
 
 
Река, обрыв и юркие стрижи…
Сосновый бор… Песчаная дорога…
Исходные всей жизни рубежи,
Уютный мир.
Не мало.
И не много…
 

2. «Я здесь живу. Родился и живу…»

 
Я здесь живу. Родился и живу.
Живу без потрясений и открытий.
У нас бесперерывно наяву
Вся связь времён, имён, судеб, событий.
 
 
Я этой связью кровно дорожу.
Здесь, на родимом жизненном пространстве
Детей взращу и правнуков рожу.
Сюда вернусь из самых дальних странствий.
 

3. Тополи в Староконюшенном

 
Сжаты домами
            в старом московском дворе,
Тополи вихрем зелёным бросаются к небу.
Окна безмолвны – глаз равнодушных каре…
Кто вас сюда заточил, тополя,
                        на какую потребу?
 
 
Жизнь и каменья…
            Вечный вопрос “кто – кого?”
Столько бетона, асфальта, стекла!
                        Даже страшно!
Рыцари жизни… Рядом уже никого:
Нет ни леска, ни кустов, ни полян
            возле Сивцева Вражка.
 
 
Вами любуюсь, милые мне тополя,
Воспринимаю,
как звенья живой эстафеты.
Как бы хотелось (если бы воля моя!)
Панцирь бетонно-асфальтовый снять,
            как экзему,
                        с планеты!
 
 
Может, нам с вами
            схожие видятся сны:
Жизнь победила,
            гнездом занимается пташка,
Майская зелень,
            шум корабельной сосны
Прямо вот здесь,
         в двух шагах от ручья
                   по дну Сивцева Вражка.
 

4. Ностальгия

«Свояк решил уехать насовсем…»

 
Свояк решил уехать насовсем.
Там “хошь – не хошь”: стеченье обстоятельств.
К тому ж семья, заметьте, – не сам-семь,
Ни перед кем особых обязательств.
 
 
“Теперь уж думай, как там – впереди! —
Советуют родные и соседи. —
Решил – так двигай! действуй, не сиди!”
Решить-то он решил… Но всё не едет…
 

«В Шереметьево-2 (вот какая история!)…»

 
В Шереметьево-2 (вот какая история!)
За рубеж насовсем провожаю своих.
Привязалася мысль:
            сходство есть с крематорием.
Так же бьётся пространство на “наше” и “их”.
 
 
Вот таможный контроль.
            Вещь за вещью запущены
В чёрный ящик в ресницах
            (он смотрит насквозь!),
 
 
И не люди, пока только вещи допущены
За черту, где не действует русский авось.
 
 
И за эту черту хода нет провожающим.
Наше общее время совсем истекло.
Тут последний уже поцелуй уезжающим,
Вы – туда, мы – назад. Между нами стекло.
 
 
От стекла до ПК^[4] – полоса отчуждения.
Принимают багаж, оформляют билет.
За стеклом выжидаем минуты – мгновения,
Машем, машем – таков ритуал-этикет.
 
 
У ПК небольшая последняя очередь…
Как сквозь стену, гуськом,
            следом в след, по пятам…
(Завершаются здешние “матери-дочери”.)
Кто за вами – пошёл! Значит, вы – уже там.
 
 
Снова колкие мысли про сходство неявное:
Тут сквозь стену, а там оплывают под пол…
Здесь стекло и стена… Там задвижки…
                        Но главное —
Разделенье миров и пространства раскол.
 
 
Там скорбим, и пока катафалк опускается,
Мы жалеем ушедших от жизненных дел.
Но усопшие (мысль эта не допускается)
Нас жалеют, быть может, за жалкий удел.
 
 
При отъездах “совсем” ситуация схожая.
Мы жалеем своих, им тревожно за нас…
Ах, какая сегодня Москва непогожая!
И какая-то мгла по земле разлеглась!
 
 
Мне так хочется, надо сказать “До свидания!”
Но приходится вслед говорить “В добрый час!”
Будет общим теперь разве что мироздание,
Но пространства различны у них и у нас.
 

«Почему-то снятся дожди»

 
Почему-то снятся дожди
Проливные…
Ты меня еще подожди:
Мы ж родные.
 
 
От тебя хоть малую б весть,
Хоть какую…
Ни на что не жалуюсь здесь.
Но… тоскую…
У-у-у у-у-у уу!
Оё-ё-ё!
Впрочем это все – ни к чему,
Все пусто-ё!
 

«Очень нужное что-то в рюкзак второпях покидаю…»

 
Очень нужное что-то
            в рюкзак второпях покидаю.
Второпях очень важное что-то
                        в записке черкну…
Покидаю я эти края, навсегда покидаю,
И едва ли когда я сюда ещё раз заверну.
 
 
Здесь налажена жизнь.
            И пусть счастье пребудет в их доме!
Только мне здесь не жить:
            не могу быть в бессрочных гостях.
Значит, надо домой.
            Значит снова судьба на изломе.
Мои близкие люди, надеюсь, поймут и простят.
 
 
Пусть родной стороне безразлично,
                        я убыл иль прибыл.
Даже в светлые годы
            отдельные судьбы – не в счёт.
Но я знаю, что буду России
                        не в убыль, а в прибыль,
Коли жизнь моя малая в буднях её потечёт.
 
 
Я об этом молчу, но большую надежду лелею:
Не настанет беда, если я её не допущу.
Своим сердцем Россию и в лютый мороз отогрею,
А коль будет нужда, то и в жарком бою защищу.
 
 
В общем, надо домой.
 

5. Прости, Париж…

 
Париж в июле… Эка благодать!
Тепла, дождя и солнца – точно в меру.
Нет, не берусь словами передать,
Как он пригож! Прошу принять на веру.
 
 
Манят меня красавцы-города.
Но издавна я задаюсь вопросом:
А если б не на время – навсегда,
То мог бы я здесь жить? Решить не просто.
 
 
Прости, Париж, с тобой мне хорошо,
Как на свиданьи, как в гостях у друга.
Тепло душе. Но некий срок прошёл, —
И не трудна невечная разлука.
 
 
А если бы и вечная, так что ж…?
Взгрустнулось бы, но всё же отболело б.
А жить с тобой всегда… Нет, я не гож.
Нет, навсегда – совсем другое дело.
 
 
Пойми меня, Париж, я загрущу
О пыльных и разъезженных дорогах.
Ну как, скажи, я в мысли не впущу
Россию в набрякающих тревогах?
 
 
Ну как полезет в горло сладкий кус,
Как сделать, чтобы совесть промолчала,
Когда там где-то явно гибнет Русь?!
Да если бы она и процветала…
 
 
Там гаснут свечи вечного огня —
Так к месту ли все прочие детали!?
……………………………………………
Россия обойдётся без меня.
Я без России обойдусь едва ли…
 
 
Прости, Париж…
 

Будни Свободы

1. «Бессмертие – пленительная штука…»

 
Бессмертие – пленительная штука.
Не зря его Свободою зовут.
Оно Душе и Разуму порука
От искушений и от зрящных пут.
 
 
Душа и Разум, укрепившись Волей,
Способны на такую высоту,
Что величают Счастьем, Лучшей Долей,
Что славят как Мечту и Красоту.
 
 
Но так коварно кем-то мир устроен,
Что с ходу не добьешься ни шиша.
И кажется, впустую бьются трое
За счастье – Разум, Воля и Душа.
 
 
Но тут спешат на помощь доброхоты.
Поймут, утешат, сделают сильней.
Труды, раденья, мысли и заботы
Направят так, как им видней, нужней.
 
 
Те доброхоты – Вера и Наука.
Не “вообще”, а Церковь и Заказ —
Полпреды Сути и Святого Духа —
Спасают нас, вооружают нас.
 
 
Одни – на вид смиренные ребята,
Да только им попробуй поперечь!
Другие – шайка бравых геростратов,
Им “землю б от пожаров уберечь”.
 
 
В своих стремленьях знают толк и меру.
Им – всюду ход, им щели – не узки.
Эк шустро Душу запрягают в Веру!
Эк ловко Разум режут на куски!
 

2. «Два сердца любят…»

 
Два сердца любят.
Две души поют.
Тела друг к другу льнут наперебой.
И две судьбы
собою быть перестают:
Становятся
одной судьбой.
Одной.
Или ещё одной?
 

3. «Окунись в тишину…»

 
Окунись в тишину
Подмосковного леса,
Расколдуй вышину
Своего интереса,
 
 
Поразись, как давно
На свободе ты не был!
У вершин – вот оно! —
Начинается небо…
 

4. «Подарили Вы мне…»

Ольге Владимировне Чураковой

 

 
Подарили Вы мне
Пожеланье-подсказку,
Чтобы каждый мой день
Был похожим на сказку.
 
 
Этот вечер и был
Дивной святочной сказкой.
Понял я: перст Судьбы
Был в тот вечер с указкой.
 
 
Да и было везде
Что-то сказкой отчасти.
Я Крещенской звезде
Заказал своё счастье.
 

5. «Всё будет так, как повелось…»

 
Всё будет так, как повелось:
Поэт любовью пламенеет,
Но он надежды не имеет,
И чувство словом излилось.
 
 
Они – стихия всех стихий,
Они – сверхсплав души и сердца,
Они – псалмы единоверца —
Ей посвящённые стихи!..
……………………………………………
 
 
Читатель искренен и прост.
Он, не скрывая восхищенья,
В виду имея посвященье,
“А кто она?” задаст вопрос.
 
 
Ах, как вся лексика бедна!
И, любопытству уступая,
Но в объясненья не вступая,
Поэт обронит: “Так… одна…”
 
 
Она действительно одна.
Она – и Солнце, и ненастье,
Любовь, несбывшееся счастье,
Боль, не испитая до дна.
 

6. «Ах, женщина! Маняще хороша!..»

 
Ах, женщина! Маняще хороша!
Прекрасна, словно сказочная небыль.
Даны от бога сердце и душа —
Бездонные, как омут и как небо.
 

7. «Я прощаюсь с тобою. Понимаю умом»

 
Я прощаюсь с тобою. Понимаю умом:
Нет иных вариантов. Сожалею о том.
 
 
Я тебя покидаю… А душа не велит!
А душа без тебя-то – как корабль на мели…
 
 
Я теряю, теряю!! И, ведомо Судьбой,
Сердце мне изменяет – остаётся с тобой!
 

8. Благодарственная речь при приёме в Союз литераторов России

Цесельчуку Дмитрию Юрьевичу

Рожковой Наталье Евгеньевне

 
Я среди вас считаюсь за поэта
И искренне признателен за это.
 
 
Я понимаю, почему не вдруг
Поэты новичка пускают в круг:
 
 
Терпимы атавизм и декаданс —
Несносен графоманский диссонанс.
 
 
Не в рифме дело. Лихо рифмовать —
Такая ж дурь, как блошку подковать.
 
 
И если тяжек у поэтов труд,
То не от тысяч тонн словесных руд.
 
 
У мастерства есть принцип основной:
Стих не составишь – он не составной.
 
 
Представь: поднялся вихрь, а после стих.
Вот так слова заканчивают стих.
 
 
А сам-то стих творится не в словах.
Он в душах жив, отнюдь не в головах.
 
 
И что б ни толковал поэтовед,
Точней не скажешь, чем сказал поэт:
 
 
Мол, “…мне для счастья надо лишь иметь
То, что меня заставило запеть!”
 
 
Гармония! И мира, и души!
Пой, если есть она, или пиши.
 
 
Поэзию не приравняй к заботе.
Поэт творит, но он не на работе.
 
 
Приходят озарения к нему
Доступные душе, а не уму.
 
 
Меня поэты держат за поэта…!
Я искренне благодарю за это.
 

Март 2002

9. «Ничто не предвещало потрясения…»

Чатам и домочатцам, контентам, тьюторам и модераторам посвящается

 
Ничто не предвещало потрясения.
Нам были чужды комплексы и стресс.
Но так случилось, в эти дни осенние
Настиг и нас технический прогресс.
 
 
Теперь живём и учим на дистанции…
И учимся… И как воды ушат,
Обдали душу хладные субстанции —
Контенты, модератор, тьютор, чат…
 
 
Вникаю в них, как в танцы ритуальные.
Робею, но уже не так боюсь…
Ой, други, ах, подруги виртуальные!
Спасибо вам! Прекрасен наш союз!
 

:-)

10. «Уповай, говорят мне, на Господа…»

 
Уповай, говорят мне, на Господа.
А я в Бога-то сроду веровал.
Умолял его, ещё рос когда,
Белый свет сотворить из серого.
 
 
Подходящего да и приятного
Пусть Господь, не скупясь, добавил бы.
А от сложного, непонятного
Пусть Господь навсегда избавил бы.
 
 
Для начала Господь мог бы выполнить
Просьбы важные исключительно.
Эти просьбы не боязно вымолвить —
Сформулировать затруднительно.
 
 
В общем так. Просьба самая первая.
Чтобы кофе из джездвы с раструбом
Не вскипало бы бабой нервною,
Или, там, возмущённым разумом.
 
 
Чтоб оса надо мной не кружилась бы,
Как гаишник или гаишница.
Масло мазалось – не крошилось бы!
Не отстреливалась яичница!
 

11. «Нам с ранних лет и до последних дней…»

 
Нам с ранних лет и до последних дней
Известно всё, что делать мы не вправе:
Блуждать в трёх соснах, быть меж двух огней,
Ещё – менять коней на переправе.
 
 
А я в любви теряюсь в трёх соснах,
Огни манят – как слева, так и справа,
Но кони – те же, в тех же хомутах…
Ох, кони, кони! Скоро переправа!
 

12. «Люди, слушайте!..»

 
Люди, слушайте!
            Слушайте тишину!
В ней концы и начала…
            То есть
И паденья свои,
            и свою вышину
В тишине ощущает
            Совесть.
 

13. «Жил человек свободной выкройки…»

 
Жил человек свободной выкройки.
Его стихией был полёт.
На вид – ни статности, ни выправки.
Скорее, всё наоборот.
 
 
Он раздвигал пределы знания,
Опередив на сотню лет
Своих коллег. Но нет признания,
И пониманья – тоже нет.
 
 
Какое ж может быть признание
После таких его витийств:
“Не для оружия познание!
И Божий Дар – не для убийств!”
 
 
Считался просто многознающим
Тот непрактичный человек.
Его почётом подобающим
Окружит следующий век.
 
 
Шептали сплетники – язвители:
“Награду заслужить не смог”.
…………………………………………
Не награждают тех правители,
Которых награждает бог.
 

14. Неуспеванье

“…Женщину, самую лучшую в мире,

сделать счастливой не успеваю”

(Роберт Иванович Рождественский)

 
Не успеваю! Просто зло берёт!
И там, и тут – везде не успеваю…
Но несмотря, что дел невпроворот,
Я новые зачем-то затеваю.
 
 
Сначала я во всём винил себя:
Мол, стержня нет, мол, неорганизован,
А был бы, недостатки истребя,
Нацелен, чёток, отмобилизован.
 
 
Как в зеркало, вгляделся я в людей,
Которых подводил я, обнадёжа.
Серчали, огорчались… Но, – ей-ей! —
И понимали, и прощали – тоже.
 
 
У тех, кто понимал, как и у тех,
Кто не простил бесплодных ожиданий,
Прощения прошу… Бесспорно, грех —
Ломать канву надежд и созиданий.
 
 
Да, это грех. Но первородный грех.
Несовершенно, видно, мир устроен:
Еды, питья и простеньких утех
Нам маловато. Думаем и строим.
 
 
Воздушны замки планов и затей
При доброте намерений и воли.
Из обещаний множества людей
Мы строим их. А из чего же боле?
 
 
И чтоб друг друга в жизни поддержать,
Даём друг другу уйму обещаний.
Как добрые порывы удержать?
Как управлять подобными вещами?
 
 
Жизнь проживу, уроки извлеку,
И объясню (а ты уж там – как знаешь):
Чем больше успеваешь на веку,
Тем больше на веку не успеваешь.
 
 
Есть свойство общее у самых новых дел
(И в этом исключений не бывает):
Их кто-то раньше сделать не успел
И до сих пор никак не успевает.
 
 
Неуспеванье – это грех труда,
Труда с надеждой, верою и правдой.
Мы знаем, нету божьего суда…
Покайся пред людьми. И будь оправдан.
 

15. «Устаю. Предосадная новость…»

 
Устаю. Предосадная новость.
Видно, жизнь перестроить пора:
И в делах устранить бестолковость,
И во всём – прекратить татарам.
 
 
Записать все дела и делишки,
Мягким рейтингом их прошерстить
И решить, что – не слишком, что – слишком
Для трудов до и после шести.
 
 
И людей записать на бумажке
И построить в реестры-ряды,
Чин присвоить без всякой поблажки:
“Очень ценны”, “полезны”, “вредны”.
 
 
Привести хоть в какой-то порядок
Эти кучи и кучки бумаг,
Записать на страничках тетрадок,
Где и что поразложено как.
 
 
И дождаться эффекта системы.
И изжить штурмовщины порок,
Чтоб по плану вставали проблемы
И решались неспешно и в срок.
 
 
Решено!! Дело стало за малым:
Не могу я ума приложить,
Как же быть с остальным “капиталом”,
Без которого трудно прожить.
 
 
Мерить рейтингом или не мерить
Майский ветер у синей реки?
Верить или, быть может, не верить
В обереги, в моих берегинь?
 
 
Не могу не заглядывать в омут,
Не бродить просто так по мели,
Не внимать кукованью пустому,
Не считать…, хоть никто не велит.
 
 
Это надо ж, что в мире творится!
Нарастает и множится жизнь!
Нападает, боится, плодится,
Напирает! – ты только держись!
 
 
Над тропою висит паутинка,
А в траве у замшелого пня
Бриллиантом играет росинка —
Благовестье погожего дня.
 

Задумчивая осень

1. «Конструктор человека – не садист…»

 
Конструктор человека – не садист.
Программа жизни выдалась щадящей.
Будь грузчик ты, учёный иль артист —
Не мучаешь себя проблемой зрящной,
 
 
В чём жизни смысл и “быть или не быть?”
Конечно, и в семье не без урода,
И кто-нибудь всегда готов зудить
Про цель, про смысл истории народа.
 
 
Но если лишних книжек не читать,
А заумь слушать разве что вполуха,
То не о чем страдать и причитать,
И в целом сносной кажется житуха.
 
 
Вот только мысль, что есть последний час…
Она торчит и портит жизнь немножко,
Нет-нет, да и побеспокоит нас,
Горчит, как в бочке мёда дёгтя ложка.
 
 
Тут недосмотр. Создатель сплоховал.
Нет чтобы встроить в нас такое свойство,
Чтоб фактов шквал нас просто миновал,
Мысль не смутил, не вызвал беспокойства.
 
 
В основе жизни так оно и есть.
Нам всем дано (благодаренье Богу!)
В том месте слезть, где выпало и сесть,
Но отломав далёкую дорогу.
 
 
Создатель не дал нам обратный счёт.
Жизнь протекает равномерно, стройно:
Не зная наших дней наперечёт,
Мы можем жить спокойно и достойно.
 
 
Обратный счёт нас только бы сбивал,
Мы б в этой жизни много потеряли.
Обратный счёт в нас цели б убивал:
Мы с ним бы всё всегда соразмеряли.
 
 
Но эти мысли – про последний час…
Ни в склад, ни в лад… Они случайно вкрались!
Вселились! Втёрлись! Вторглись! Чтоб подчас
Мы, как в капкан, в те мысли попадались!
 
 
Есть мысль ещё… Но я её гоню.
Не мысль, а настоящая отрава.
Боюсь, что ненароком оброню:
Тогда вовек не оправдаться, право.
 
 
Не всякий может совесть превозмочь.
Я не берусь. Отсюда – осторожность.
Та мысль – беда. Прогнать её – невмочь,
Сказать – недопустимая оплошность.
 
 
Вот и мечусь меж “надо б” и “нельзя”.
Так мысль лелею, чтобы не звучала,
Не знали бы о ней мои друзья
Чтоб ты, моя любимая, не знала.
 
 
Я славлю щедрость нашего Творца
За то, что эта мысль не возникает,
Что человек – с рожденья до конца —
В подобные проблемы не вникает.
 
 
А, может, кое-кто и вник, как я.
Тогда Творцу – двойная благодарность.
Хранится Тайна – пре-ве-ли-ка-я!
Какие чуткость, такт и солидарность!
 
 
Я не намерен Тайну разглашать,
А разъяснять, втолковывать – тем паче.
Нет смысла ни пугать, ни искушать.
Но зная Тайну, я живу иначе…
 
 
И эта горечь – про Последний Час —
Всего лишь неприятна и досадна.
Большая Тайна – про Последний Раз —
Поистине трагична, беспощадна.
 
 
Жизнь наша – эпопея (иль роман),
Её сюжет не знаем и не строим,
Но каждому присущ самообман
Себя центральным чувствовать героем
 
 
И мнить, что цепь событий и людей —
Твоей судьбы и жизни обустройство.
Самообман приемлем. Но прозрей,
Пойми смысл жизни – коренное свойство.
 
 
Смысл жизни – сделать заданный урок,
Как гуманист, распорядиться веком,
Постичь, что ты на свете одинок,
И всё-таки остаться человеком.
 
 
А этот мир – Огромный Вечный Мир, —
Он нас сперва по-дружески встречает.
В нём красок пир, чудес и звуков пир
Красоты и щедроты источает.
 
 
Нам из щедрот даются: детства рай,
Со всем на свете первые знакомства,
Любовь и «кого хочешь выбирай»,
И лицезренье своего потомства.
 
 
Но мы – увы! – подобия Творца:
Нам мало чувств, мы мним и изучаем,
Нам этот мир хорош не до конца,
И мы его, к несчастью, улучшаем.
 
 
И этот мир – Могучий, Молодой —
Не принимает наших улучшений
И платит человеку чередой
Мучений, злоключений и лишений.
 
 
Мир незлобив. Он нам пока не мстит,
Но, видно, начинает раздражаться.
Даёт понять: кто у меня гостит,
Тому не дам собой распоряжаться.
 
 
Не ощущаем мы за разом раз
К себе ни сострадания, ни злости.
Мир терпеливо провожает нас:
Мы слишком засидевшиеся гости.
 
 
И обрываются за нитью нить
Из сотканного жизнью многолетней…
Оборванного – не соединить.
Последний раз – увы! – и впрямь последний.
……………………
 

а).

 
Не всяк откроет Истины ларец,
А только посвящённый в тайны Знанья.
Учитель для учёного – Творец,
Достойный благодарного признанья.
 
 
Не всяк и диалектику поймёт:
Лишь тот твоим учеником зовётся,
Кто в гонке бремя лидерства возьмёт
И у кого учиться доведётся.
 
 
Гармония «Учитель – ученик»
Коллизией характеров чревата:
Учитель не считает, что возник
Реальный лидер из «меньшого брата»,
 
 
Иль ученик, Учителя щадя,
Прямого разговора избегает
И, спорные проблемы обходя,
Минувший статус-кво оберегает.
 
 
И на моей душе подобный грех.
Учителю я был обязан Школой!
У некоторых… Да почти у всех
Талант сверкучий, но убого голый:
 
 
Нет воспитанья, линии судьбы,
Культуры мысли и ещё чего-то.
«Нет школы, – говорят про них. – Увы!»
Смысл – «птица невысокого полёта».
 
 
Учитель меня Школой одарил,
Вручил мне яркий свет взамен лучины
И тем вершины Знанья отворил
И доступ дал во все его глубины.
 
 
Но с неких пор непросто стало с ним.
Его мои подходы раздражали.
«Разбор полётов» стал необходим,
Его б мы всё равно не избежали.
 
 
И он однажды ринулся, как в бой.
Он нервно излагал свои нападки.
Ему казалось, что, само собой,
Он убедит, «положит на лопатки».
 
 
Что он неправ, я знал наверняка,
Но я его любил, оберегал я.
И чтобы не расстроить Старика,
Как мог смягчал, но всё – таки не лгал я:
 
 
“Давайте мы отложим этот спор!
Уверен, Вы здесь не совсем правы…”
А это был – Последний Разговор.
Увы!
 

б).

 
Я Судьбе благодарен, что в те роковые недели,
Когда мать угасала и не было шансов помочь,
Когда «Сердце!» и «Воздуху мало!!» и ноги немели,
Каждый день находился при ней неотлучно
                        и каждую ночь…
 
 
Разум – логики раб! —
            правду-матку всё рубит и рубит
О конце неизбежном и взглядов, и вздохов и слов,
Но покуда душа не пуста, сердце стонет,
                        но любит и любит,
Ты к последнему разу,
          к последнему слову
                   и вздоху
                        не будешь готов…
 

в).

 
«Любимая! Люблю сильней, чем прежде!»
Смеёшься: врёшь, мол, всё, но говори!
Представь, что к страсти, к нежности, к надежде
Примкнуло обмирание внутри.
 
 
Как прежде, я и чувствую и мыслю,
Но то, что происходит вот сейчас,
Какой-то новой, параллельной мыслью
Окидываю: «Вдруг в последний раз!?!»
 
 
Твоя улыбка – как щедроты рая!
Объятья – и весь мир чужой для нас!
С тобою улетая, пропадая,
Вдруг обмираю: «Вдруг…