Вторая молодость

В никуда

Мост был крепким, надёжным. Железнодорожным! Его не собирались убирать: периодически осматривали, красили, следили за техническим состоянием и, если бы он вдруг понадобился, с эксплуатацией не было бы проблем. Только вот надобность в нём давно отпала и железнодорожная ветка, для которой он и был предназначен, вела в никуда. В буквальном смысле, ибо завода как конечной точки маршрута уже лет двадцать не существовало, а жителям микрорайона, построенного на его месте, мост был ни к чему.

Так он и стоял. Говорят, разборка этого моста обошлась бы в копеечку, а так он никому не мешает. Ну, и пусть стоит…

Под мостом протекала река. Не сказать, чтоб большая, но и не совсем маленькая. И облюбовали ту реку для своих тренировок любители водного спорта: байдарочники, каячники, каноисты и прочие энтузиасты отдыха на воде. Привесили к мосту свои флажки и ворота, пригласили всех желающих.

И закипела под старым мостом жизнь. Отныне здесь влюблялись и ссорились, сходились и расходились, пели песни и сушили мокрую одежду. И никому не приходило в голову поинтересоваться у моста, как он к этому относится.

А он был счастлив. Ведь теперь ему не приходилось гнуться под тяжестью грохочущих составов, ощущая всеми болтами и гайками, каково это – выдерживать думпкары со щебнем и цистерны с мазутом. Его всё устраивало, кроме собачников. Ну почему они не приучат своих питомцев ходить под кустик, а не как придется. Ведь так просто: подошёл, задрал лапу, сделал, что хотел – и беги себе на здоровье. На другой берег в том числе. И шпалы чистые, и болтовые соединения…

Может, прислушаются?

Ведро и бочка

Ведро было хорошее, эмалированное. Обычно им пользовались при сборе огурцов – предмете неустанной заботы хозяев. Ещё в нём по осени варили варенье, в остальное же время оно стояло в сарае, не привлекая к себе особого внимания.

Пришла пора сбора урожая. Ведро вынесли из забитого стройматериалами и сельскохозяйственным инструментом помещения и поставили возле грядки – складывать огурцы. Однако, на небе появились тучи, начал накрапывать дождь и с огурцами пришлось повременить.

Дождь потихоньку разошёлся и на дне ведра появился тонкий слой воды. Но данный процесс не шёл ни в какое сравнение с тем, что наблюдалось в бочке, в которую поступала вода из водосточной трубы. Здесь всё пенилось и бурлило и повышение уровня шло совсем другими темпами.

Дождь усилился, наполнение ведра пошло веселей. Однако, с бочкой ему было не сравниться. В той уже было под завязку и началось выплёскивание через край.

Разверзлись хляби небесные! Ливень обрушился на и так уже насыщенную влагой землю, принимая характер тропического. К такому повороту событий бочка была абсолютно не готова. Она стала просто лишней, ибо вода, минуя её, прямиком отправлялась на землю, заливая окружающее пространство. А вот ведро чувствовало себя превосходно, ибо ещё не наполнилось и наполовину.

Сверкнула молния, загрохотало так, что заложило уши. Но ведро всё никак не наполнялось до краёв. Бочке стало обидно: она такая большая, а толку от неё…

***

Дождь закончился. Земля быстро впитала влагу, выглянуло солнце, подул лёгкий ветерок. Вдали бодро прокричал петух. Дверь открылась и на крыльцо вышел хозяин. Оценил последствия стихии, почесал в затылке и решил не торопиться что-либо делать: пускай подсохнет.

Часа через два вспомнили об огурцах. К этому времени уже ничто не напоминало о прошедшем ливне. Разве что бочка со свежей дождевой водой да ведро, содержимого которого едва хватило бы и на рукомойник. Его опорожнили и принялись за уборку урожая.

Огурцов было много, не на одно ведро. Бочка, кстати, ещё понадобится. Пару деньков постоит, вода нагреется – для полива будет в самый раз. Огурец влагу любит.

Внутри

Открытию Эндрю Стролла минуло уже тридцать лет, но никаких практических доказательств его теории так и не появилось. Тем не менее, количество желающих подтвердить верность выкладок британского учёного не только не уменьшалось, но и становилось всё больше.

Эндрю Стролл сначала предположил, а потом и математически доказал существование особых зон в космическом пространстве, в которых время обретает свойства, доселе невиданные. Это даже не зоны, а своеобразные каналы, попав в один из которых можно с лёгкостью очутиться, например, в другой Галактике, или созвездии, или вообще неизвестно где. Проблема в том, что никакими современными приборами эти каналы обнаружить нельзя. Диаметр каждого из них составляет несколько сотен метров, отстоят они друг от друга на несколько десятков световых лет, визуально никак не проявляются и понять, что у них внутри, вряд ли возможно.

Итак, обнаружение временной скважины (название возникло само собой) в поистине безграничном космосе представлялось нереальным. Во всяком случае, на нынешнем этапе развития науки и техники. Оставался лишь один вариант – оказаться в ней случайно. Но вероятность такого события приближалась к нулю.

***

Гордон Смит скучающим взором окинул панораму ближнего космоса, открывающуюся из огромного окна перед ним, и нажал кнопку кофейного автомата. Через пару секунд выскочила чашка с ароматным напитком и плавно придвинулась к командиру корабля, в чью задачу входило патрулирование квадрата Y-438 на предмет обеспечения безопасности космолётов, прибывающих из созвездия Жёлтого Кактуса. Рутинная работа: дозаправить горючим, если потребуется, произвести мелкий ремонт, отбуксировать на стоянку. Ну и, в случае чего, оказать посильную помощь в отражении нападения каких-нибудь космических хулиганов, коих ныне развелось немерено.

Вся эта суета Гордону изрядно надоела. Он и рад был бы уйти, но ничего, кроме вождения космического корабля и принятия решений в критической обстановке, не умел. Оставалось дотянуть до пенсии, обзавестись каким-нибудь «корытом» и таксовать между Землёй и Луной.

Подчинённый Гордону экипаж состоял из четырёх человек. Вон они, «козла» забивают на втором уровне: механик (мелкий ремонт), борттехник (всё остальное), биолог (он же медик) и штурман. Зачем нужен последний, было непонятно. Но штатным расписанием полагалась эта единица и штурман время от времени с умным видом взирал на компас, висящий на стене, и глубокомысленно хмыкал. Хорошо хоть, в авральных мероприятиях участвовал.

Впрочем, была одна причина, которая объясняла присутствие в экипаже штурмана: в домино по любому нужен четвёртый, а командиру играть с подчинёнными в азартные игры строжайше запрещено.

С компаса всё и началось. Гордон сначала даже принял его за новый вентилятор. Однако, никакой надобности в дополнительном оборудовании не было, да и без его команды не мог быть ввёрнут ни один шуруп. Значит…

Компас крутился без остановки и Гордон вскипел: в кои-то веки потребовалось присутствие штурмана, а он забивает «козла» с такими же бездельниками, как и сам. Протянул руку к красной кнопке «стратегического десантирования», с силой надавил…

Взвыла сирена, ракетный комплекс доложил о готовности к отражению атаки, осталось дождаться членов экипажа. А их нет как нет! Наконец, из-под пола донеслась серия глухих ударов, короткий возглас «Рыба!» и в дверном проёме одна за другой нарисовались четыре фигуры.

Гордон был вне себя от гнева, но сдержался и лишь молча указал взглядом на крутящийся компас. Штурман подошёл к нему и… остановил стрелку пальцем. Задумчиво почесал подбородок:

– Что-то случилось?

– Это я у тебя должен спросить. Что с компасом?

– Э…э, кхм…, мда-а-а…, м…м… Если б я знал!

– А ты что, не знаешь? Ну, и зачем нужен такой член экипажа?

– Первый раз вижу такое. Он же вообще без надобности! Слышь, командир, а может, мы – того, в скважину попали?

– В какую ещё скважину?

– Временную! Я полгода назад читал: один чувак предсказал каналы, в которые лучше не попадать.

– Что за каналы?

– Каналы времени. По ним можно запросто улететь в другую Галактику и никто даже не заметит.

– И что ещё говорил тот чувак? Сколько времени продлится такое путешествие?

– Да нисколько! Перемещение практически мгновенное. Но так как никто в эту скважину доселе не попадал, никто не знает, как понять, что ты уже в ней.

– Значит, крутящаяся стрелка компаса – единственное, на что можно ориентироваться?

– Выходит, так! Другой причины подобному поведению прибора я просто не нахожу.

Гордон выглянул в окно и не узнал местность. Созвездия перемешались, кругом клубились незнакомые туманности, трассирующими пулями мелькали неведомые планеты и астероиды, кометы и метеоры…

– Ну, попали… А про возвращение твой чувак что-нибудь говорил? Мы же здесь и останемся! Съедим весь запас продовольствия и…

– Про возвращение он, вроде, ничего не говорил. Или я не запомнил.

Гордон аж позеленел от злости. Наверняка этот олух не удосужился дочитать столь важную статью до конца, «козла» пошёл забивать…

– Вот что, дружок, если ты сейчас же не вспомнишь, как развернуть эту шарманку, я тебе не только домино запрещу, но и в шашки играть не будешь. Понял?

Штурман принялся вспоминать, но очень скоро сообразил, что ничего не получится. Статья была в журнале, из которого были вырваны две последние страницы. Понятно, зачем…

– Командир, а ты не помнишь, как он крутился: по часовой стрелке или против?

– Кажись, по часовой… Это важно?

– Сейчас узнаем.

Штурман взялся за Север и решительно крутанул его против часовой стрелки. Раздалось жужжание, корабль накренился, его болтануло пару раз и… Кажись, полетели в обратную сторону.

– Эй, а мы не проскочим свой квадрат?

– Можем и проскочить… Если компас будет слишком долго крутиться в обратную сторону… Знать бы, сколько он накрутил «туда»…

– Ну да, если вместо того, чтобы смотреть в оба глаза на прибор, сутки напролёт стучать костяшками с такими же бездельниками… Что теперь делать-то?

– Стоп! Я же перед последней партией поднимался сюда взять пару тюбиков с клубничным вареньем (играем же не на «просто так»! ) и взглянул на компас. И он был неподвижен! Значит…

Прикинул: пусто-пусто… Два конца… Рыба! Выждал небольшую паузу и… остановил вращение стрелки.

Гордон не верил своим глазам: вокруг него простирался такой знакомый, такой родной квадрат Y-438. По лицу же штурмана блуждала блаженная улыбка. Ещё бы: не каждый день становишься не только участником мирового эксперимента, но и первооткрывателем новых земель. Но самое главное – никто теперь не скажет: космосу штурманы не нужны. Нужны, и ещё как!

Глаз и алмаз

У стекольщика Дмитрия был, по всеобщему признанию, глаз-алмаз. Собственно, в этом не было ничего удивительного, потому что алмаз являлся его рабочим инструментом и без него Дмитрий был, как без рук. Без рук же Дмитрию было никак нельзя, потому что так можно и ноги протянуть. А это уже ни в какие ворота не лезет.

Дмитрий стоял на ногах крепко. Не всегда, конечно, но с кем не бывает. Заказов было не так, чтобы очень много, но сводить концы с концами удавалось.

Работа с алмазом доставляла истинное наслаждение. Всё дело было в угле атаки и силе нажима. И когда и с тем, и с другим был порядок, алмаз резал безупречно.

Теперь что касается глаза… Он у Дмитрия был ого-го! Одно слово – алмаз! И видел практически насквозь. Даже через матовое стекло.

Так они и работали: глаз-алмаз, резец-алмаз и рука – твёрдая, как камень. Результат налицо: размеры точные, кромки ровные, отходов – по минимуму.

Вся прелесть алмаза была в том, что он не тупился. Рука могла дрогнуть (особенно после вчерашнего), глаз потерять фокусировку (по той же причине), но алмаз продолжал резать с завидным постоянством. Его работа приводила в чувство, возвращала фокусировку и стабилизировала усилие руки.

Обычно Дмитрий резал по угольнику и линейке. Здесь тоже требовалась определённая сноровка. Но Дмитрию хотелось большего: резать прямо по полотну, без дополнительных приспособлений. Особенно сильным это желание становилось после вчерашнего и справиться с ним было чрезвычайно трудно.

Однажды он таки не выдержал и положил большой лист стекла на стол.

Просто так резать было неинтересно. К счастью, в работе был довольно значительный заказ от одного клиента, вознамерившегося остеклить целую веранду. Дмитрий сделал соответствующие отметины и взял в руку алмаз.

Это оказалось совсем не просто – по чистому, необъятному листу провести первую линию. Она же должна быть идеально прямой! Захотелось воспользоваться линейкой, но тогда ни о каком новом уровне мастерства не могло быть и речи.

Дмитрий покрылся испариной, рука предательски задрожала. У него не было права на ошибку. Дав косину в первом движении, он оставлял клиента на какое-то время без веранды, ибо стекла было в обрез. Конечно, тот приехал бы ещё раз, но реноме лучшего местного стекольщика приказало бы долго жить.

После некоторой паузы Дмитрий решил не отступать. Первое, что надо сделать – успокоиться. Всё ведь так привычно и знакомо!

Прочертив линию в своём воображении, прикоснулся алмазом к стеклу. Теперь следует точным движением переместить его в конечную точку. Только и всего!

Рука обрела твёрдость и уверенность. С богом!

Резец пошёл легко и плавно. И всё шло хорошо до тех пор, пока Дмитрий вдруг не понял: в намеченную точку он не попадает! Отклонение небольшое, два-три миллиметра, но для стекольщика это катастрофа. Понимая: надо бы остановиться – тем не менее, продолжил резать и резал до тех пор, пока стекло не кончилось.

Это было ужасно. Никогда ещё из-под его руки не выходило такого уродства. Ошибка была чудовищной, аж три миллиметра! Теперь стекло годилось разве что на форточки.

Удар по самолюбию был силён. Но унывать было некогда – заказ ждать не будет. Одного стекла будет не хватать, но остальные-то надо делать!

Работа закипела и вскоре заказ был готов. Не весь, правда, но не подсовывать же брак! Немного подумал и взял стекло потолще. Авось клиент не заметит…

Гора и мышь

Об этой горе ходили разные слухи, но были они столь невероятны, что их попросту не принимали всерьёз. Грубо говоря – отмахивались от них. И впрямь: нельзя же каждое сомнительное известие подвергать научному исследованию!

Гора периодически напоминала о себе и делала это привычным для неё способом: потрясыванием. При этом ни извержения вулкана, ни выброса газа в атмосферу не наблюдалось. Какой смысл был в этих колебаниях почвы – непонятно.

Склоны горы поросли вековыми лесами, по мере подъёма переходящими в зелёные луга. Далее – безжизненные каменистые склоны. Ну, а совсем высоко – снег, лёд и сильный порывистый ветер.

В ясную погоду вершина была видна за много километров. Местные жители считали её священной. По их глубокому убеждению, она служила прибежищем духов. Учёные относились к древним преданиям снисходительно, реально же их интересовала только сейсмическая активность природного объекта. Всё-таки землетрясения, даже и в столь безобидной форме, требовали изучения.

Наконец, прибыла научная экспедиция. Учёные обследовали несколько участков горной поверхности и решили установить чувствительные датчики – везде, где только можно. И в течение недели сейсмическая активность объекта была взята под контроль.

Выяснилось: спокойствие горы (даже и при отсутствии ощутимого землетрясения) обманчиво. То там что-то вздрогнет, то здесь. На трёхмерной компьютерной модели это выглядело так, словно гора сигнализировала: будьте бдительны! Случиться может всякое и в любой момент! Неудивительно, что учёные не покидали места за мониторами, напряжённо вглядываясь в постоянно меняющуюся картину внутренних напряжений.

На исходе второго месяца работы тряхнуло по-настоящему. Датчики едва успевали отслеживать перемещения участков горной поверхности. Начались камнепады, а с одного из склонов сошла снежная лавина. Адская энергия, с необычайной лёгкостью деформирующая скальные массивы, заставляющая их вибрировать и сотрясаться, не находила выхода и грозила разнести гору в клочья. Опасность гигантского взрыва почувствовали все участники научного эксперимента, но никто из них не покинул своего рабочего места. И это принесло свои плоды.

Тряска уменьшилась, а потом и вовсе сошла на нет. Датчики перестали фиксировать колебания почвы. В воздухе разлилось успокоение. И в этой благостной тишине с особой остротой прозвучал сигнал от едва ли не самого труднодоступного датчика, вмонтированного в скальную породу на границе с ледником. Именно отсюда, из места, совершенно непригодного для жизни, пришло телевизионное изображение… маленького животного с глазками-бусинками и тонким хвостом!

Учёные протёрли сначала глаза, потом мониторы… Мышь, обычная серая мышь деловито осматривалась по сторонам и явно намеревалась начать спуск вниз. Что было вполне естественно: на такой высоте для неё не было пищи! Но откуда она там взялась?

Всё указывало на то, что именно гора, её сверхусилие и произвело на свет живое существо. Только поистине колоссальная энергия способна на такое чудо: рождение пищащего грызуна, семенящего лапками в неутомимых поисках пропитания.

Итак, гора родила мышь. Пожалуй, то было величайшее открытие из всех, сделанных человечеством.

Подавленные осознанием случившегося, учёные боялись взглянуть друг на друга. В воздухе повис вопрос: что теперь делать? Объявить, что гора… типа… родила? Никто не поверит! Но факты-то налицо! Кстати, хорошо бы эту мышь взять на исследования. Только она уже где-то в районе высокогорных лугов, а там её хрен поймаешь!

Руководитель экспедиции лучше всех понимал, в какую историю они вляпались. Несколько месяцев работы – и псу, вернее, мыши под хвост. Но открытие-то каково! Нобелевкой пахнет!

Датчики больше не подавали признаков жизни. Видимо, гора сбросила напряжение и на какое-то время успокоилась. Надо возвращаться в Москву. Ну, и там как-то доложить… В Академию наук… Пусть академики думают, предавать огласке результаты работы или погодить. Академики – люди мудрые…

Если бы во рту выросли грибы

Сидор Петрович был большим специалистом по грибам. Благо место проживания к тому располагало. Нынче обстановка несколько изменилась, но когда-то с опятами и маслятами здесь был полный порядок.

Ещё мальчишкой вставал с утра пораньше и отправлялся в лес. А там…

Подосиновики, подберёзовики, белые…

Весёлый и довольный возвращался домой, и даже полная корзина была не в тягость.

Летели годы, грибов в лесу становилось всё меньше: цивилизация плохо уживается с дикой природой. Теперь за грибами приходилось ездить на электричке. Но не отказываться же от любимого занятия!

И вот однажды ему захотелось наведаться в с детства памятные места. Понимал: там уже вряд ли что произрастает в таком количестве, как прежде. Но что-то же должно быть!

Наверно, ему просто захотелось побывать там, где не был много лет.

Найти ничего не удалось. Некогда маленькие сосенки выросли, всюду – тропинки. Какие могут быть грибы в лесу, превращённом в место массовых гуляний?

Ну, хоть развеялся.

Присел на пенёк, с соседней сосны отколупнул кусочек коры. На тёмной поверхности застыла крупная капля смолы. По детской привычке сунул её в рот, немного пожевал и выплюнул: даже смола стала какой-то другой, не такой, как прежде, когда её можно было жевать часами. Эта же сразу застряла между зубов. Правда, и зубы тогда были другие, и их количество. Но тут уж ничего не попишешь.

По возвращении зашёл в магазин, купил связку бананов. Вот отличный продукт: вкусный, высококалорийный! И главное – можно почти не жевать. С зубами-то и впрямь проблемы. Они ведь практически через один, зубы-то! Да и те, что остались, требуют вмешательства стоматолога. Но как к нему пойдёшь, если у него один метод лечения – удаление.

Сидор Петрович уже хотел было вонзить передние зубы в спелую мякоть заморского фрукта, как вдруг ощутил присутствие во рту чего-то постороннего. И это постороннее заполняло… бреши между зубов. А ведь смолу он выковырял и выплюнул! И тем не менее там, где раньше гуляли сквозняки, теперь наблюдалась белая масса, весьма контрастирующая с желтизной оставшихся пережёвывателей пищи.

Но если это новые зубы… От открывшихся перспектив захватило дух. Теперь можно будет практически всё: и сырую морковь, и копчёную колбасу, и козинаки, не говоря уже о капустной кочерыжке и понировочных сухарях. Да что там сухари – твёрдые сорта сыра нипочём! Например, этот – пармезан! Итальянский! Давно мечтал попробовать.

Мысль о сыре гвоздём засела в голове и Сидор Петрович направился в отдел молочных продуктов. Однако, пармезана там не оказалось, зато среди товаров со скидкой обнаружилась пачка сушёных фиников – предмет зависти ещё буквально вчера. Так что расстраиваться не пришлось.

Однако, новые зубы как-то странно себя вели: продолжали увеличиваться в размерах и это начинало немного беспокоить. Наконец, поверхность одного из них вошла в соприкосновение со старожилом напротив и…

Старый зуб оказался прочнее нового! Больше того, во рту появился привкус, который квалифицировать иначе, как грибной, было нельзя. И Сидор Петрович принялся разглядывать новые зубы в зеркале.

Очень скоро стало ясно: никакие это не зубы, а… грибы! Похоже на говорушки. Откуда они здесь взялись, как проросли – непонятно. Возможно, какие-то споры прилипли к смоле и были занесены в новую среду обитания. Где им очень понравилось.

Собственно, почему бы и нет? В промежутках между зубами тишь да гладь, расти себе и расти.

Поначалу он не слишком обрадовался своему открытию. Больше того: оно вызвало некоторую озабоченность. Выходит, рано радовался открывшимся перспективам в потреблении пищи. И даже финиками, скорей всего, не удастся полакомиться. А грибы… Что с ними делать? Срезать и на сковородку?

Вспомнилось далёкое детство и то, как однажды, на спор, он съел целых пять сыроежек. Название предполагало такую возможность и в этом следовало убедиться.

Катастрофы не случилось. Ну, живот прихватило, не более того. Зато спор он выиграл. Кстати, так и осталось невыясненным, от чего его пронесло: от самих грибов или от налипших на них травинок и прочего лесного мусора.

Здесь же – чистота стерильная. И будем откровенны: иметь каждый день порцию грибов, за которыми и ходить никуда не надо – об этом можно только мечтать.

В общем, Сидор Петрович теперь всем доволен. Голодная смерть ему не грозит. Правда, новая мысль не даёт покоя: свои уникальные возможности грех не использовать в коммерческом плане. Ведь если открыть рот пошире и поливать зубы почаще, грибы будут вырастать до желаемого в розничной торговле размера!

Пожалуй, так и сделает. Грибы нынче в моде.