«30 июля. Незабвенный великий для нас день, в который так явно посетила нас милость Божья. В час с четвертью дня у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро, для меня, по крайней мере. Нет слов, чтобы достаточно благодарить Бога за ниспосланное им утешение в эту годину трудных испытаний…»

СЦЕНА 3\3. 1904 год, 23 января, Санкт-Петербург. Война с Японией

Действующие лица:

НИКОЛАЙ и АЛЕКСАНДРА, а также великие князья. в том числе МИХАИЛ, мл. брат Николая, 26-ти лет, член Гос. совета), а также приглашенные (в театре;

– Шаляпин, Собинов, Медея – на сцене театра (в опере «Мефистофель»);

Место и время действия:

23 января1904 года, вечер. Санкт-Петербург.

НАТ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 23 ЯНВАРЯ 1904 ГОДА.

На экране – общий вид Зимнего дворца зимой 1904 года, затем в кадре – дневники Николая Второго.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

ИЗ ДНЕВНИКОВ НИКОЛАЯ ВТОРОГО ЗА 1904 ГОД.

«14-го января. Среда.

После докладов принял 10 сенаторов. Облекся в прусский мундир и шел с Аликс и Мишей к завтраку с германским посольством по случаю дня рождения Вильгельма. В 3 часа принял двух донских калмыков – офицера Уланова и ламу Ульянова, которые отправляются в Тибет.

21-го января. Среда.

Проснулся в 9 час. Погода стояла темная, но морозная. До завтрака принял 56 человек военных и моряков в Ротонде. Дядя Алексей присутствовал и потом завтракал с нами и Енгалычевым (дежурный). От 3 до 4 1/2 принял еще 21 чел. Погулять удалось только полчаса. После чая был у меня Ламздорф по японскому соглашению. Обедали вдвоем. Поехал в театр. Шла «Спящая красавица» – отлично, давно не видал. Был дома в 11 3/4.

23-го января. Пятница.

Солнечный морозный день. Утром много читал. Имел доклады Лобко и Романова. Принял 43 человека представляющихся. Завтракал Сергей (дежурный). Приняв Абазу, пошел гулять. Стана приехала из Франции с письмами и добрыми вестями от «нашего друга». Около 9 час. все семейство собралось в Романовской галерее. Был весьма удачный спектакль в Эрмитаже. Давали пролог и 4-й акт «Мефистофеля», в котором пела Медея, Шаляпин и Собинов. Ужин окончился в 12 часов. Обошли караулы училищ» …

«Наш друг» – это Филипп Вашон, французский медик и оккультист, о котором мы рассказывали ранее. Кстати, именно он, покидая Россию, сказал императрице, что вскоре они обретут нового друга – Распутина. Но сейчас речь не о них.

Многолетняя борьба за влияние в Тибете, в Китае и на Дальнем востоке между Россией, Англией и Японией к 1904 году предельно обострилась. Еще в 1902 году Англия и Япония заключили союз против России. В конце 1903 г. Япония завершила программу военной подготовки. Японские правящие круги убедились, что Россия добровольно не уступит своих позиций на Дальнем Востоке – понимая, что в этом случае англичане займут Тибет и Китай, а японцы – Манчжурию и Корею. Единственным путем для осуществления своих захватнических планов в Корее и Маньчжурии они считали войну с Россией. В этих условиях руководители внешней политики Японии решили вступить в переговоры с Россией, надеясь на ее неуступчивость или затяжку переговоров, что будет использовано как предлог для объявления войны. Переговоры велись с августа 1903 года. Россия лавировала и постепенно шла на уступки, но затягивала переговоры, что не устраивало Японию. 13 января 1904 г. Япония предъявила ультиматум России. Отвергнув русские предложения, она потребовала безоговорочного признания Россией японских требований и признания права Японии и других держав в Маньчжурии. 16 января 1904 г. американский посланник телеграфировал в Вашингтон, что русские уступают Японии «во всем». Царское правительство пошло навстречу Японии».

ИНТ. ТЕАТР ЭРМИТАЖ В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.

На экране – театр Эрмитаж в Зимнем дворце. Внизу экрана дата: 23 января 1904 года, Зимний дворец. Театр Эрмитаж. На экране – все Царское семейство (без детей), великие князья, приглашенные – смотрят и слушают «Мефистофеля». Во время чтения текста (голос за кадром) музыкальным фоном идет пролог (4-й акт?) «Мефистофеля». По окончании пролога к Николаю подходит Михаил, они отходят в нишу в зале театра.

МИХАИЛ:

Каков Федор Иванович! Какая мощь! Однако, этот Мефистофель… Ники, будет ли война? Вся столица полна слухами. Ожидают со дня на день.

НИКОЛАЙ:

Ты же знаешь, я делаю все, чтобы войны не было.

МИХАИЛ:

Ну да, вчера все здесь – а верно и весь мир – обсуждали твое официальное заявление: «Войны не будет. Я хочу, чтоб царствование мое было эрой мира до конца!". Но ведь япошки предъявили ультиматум, отвергли все твои предложения, требуют безоговорочного признания своих притязаний на Маньчжурию.

НИКОЛАЙ:

Три дня назад мы отправили в Токио и в Порт-Артур телеграфом наше согласие уступить им во всех их требованиях. Все посольства здесь извещены о нашей телеграмме, о нашем согласии. Вчера официально извещен о нашей мирной позиции японский посланник. Как видишь, я действительно делаю все, чтобы избежать войны.

МИХАИЛ:

Ники, помнится, полгода тому, летом, в Сарове, тебе передали письмо старца Серафима… Говорили, что там предсказания на все твое царствование… Но в тот же день эта юродивая, старуха… Паша Саровская – испортила весь тот день… После этого никто из нас и не спрашивал тебя о письме святого Серафима. Я не спрашиваю про все предсказания – это твое личное, я понимаю, – но скажи, Ники, он написал там, будет ли война с Японией?

НИКОЛАЙ:

Ты очень любопытен, Миша.

МИХАИЛ:

Однако, ты же знаешь, я умею молчать. Ты можешь верить мне. Я не скажу никому, Ники!

НИКОЛАЙ:

Святой Серафим написал, что будет война с Японией.

МИХАИЛ:

Я не спрашиваю, кто победит – мы их шапками закидаем, этих японцев. Значит – все же будет?

НИКОЛАЙ:

Михаил, еще раз говорю тебе – мы согласились на все требования японцев. Со вчерашнего дня у них нет ни причины, ни повода начинать войну. Я надеюсь, что старец ошибся. В конце концов, в чем-то он ведь мог ошибиться… Ни мне, ни России эта война не нужна. Я подумываю о либеральных реформах… Я обдумываю перемены в правительстве. Еще полгода – и я начну реформы. Мне нужен мир.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Итак, 20 января ответ России был утвержден царем и отправлен телеграфом непосредственно в Токио и в Порт-Артур. 22 января об этом ответе официально был поставлен в известность японский посланник в Петербурге. 23 января, стремясь опередить русский ответ, Комура (министр иностранных дел Японии) предписал: «прекратить настоящие бессодержательные переговоры…» и прервать дипломатические отношения с царским правительством. Решение о начале войны против России было принято в Японии на совместном заседании членов тайного совета и всех министров 22 января (4 февраля) 1904 г., а в ночь на 23 января (5 февраля) отдано распоряжение о высадке в Корее и об атаке русской эскадры в Порт-Артуре. Вслед за этим 24 января Япония официально объявила о разрыве дипломатических отношений с Россией.

Из дневников Николая Второго:

«26-го января. Понедельник.

Утром у меня состоялось совещание по японскому вопросу; решено не начинать самим. Завтракали: Ольга и Петя (дежурный). Принимал долго губернаторов. Весь день находились в приподнятом настроении!

В 8 час. поехали в театр; шла «Русалка» очень хорошо. Вернувшись домой, получил от Алексеева телеграмму с известием, что этою ночью японские миноносцы произвели атаку на стоявших на внешнем рейде «Цесаревич», «Ретвизан» и «Палладу» и причинили им пробоины. Это без объявления войны. Господь, да будет нам в помощь!»

НАТ. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ КАДРЫ РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ.

На экране – кадры начала Русско-японской войны.

СЦЕНА 4\3. 26 декабря 1904. Святополк-Мирский. Камарилья.

Действующие лица:

НИКОЛАЙ и АЛЕКСАНДРА, а также:

– СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ – Святополк-Мирский Петр Дмитриевич, министр внутренних дел (до 18 января 1905), 47-ми лет;

Место и время действия:

26 декабря1904 года. Царское село, Александровский дворец.

ИНТ. ГОСПИТАЛЬ. НАТ. ЦАРСКОЕ СЕЛО, АЛЕКСАНДРОВСКИЙ ДВОРЕЦ. 26 ДЕКАБРЯ 1904 ГОДА.

На экране –посещение Николаем госпиталя для раненных офицеров и нижних чинов, вернувшихся с Русско-японской войны. Затем – возвращение из госпиталя в Царское село; панорама парка у Александровского дворца, декабрь 1904 года.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

К началу 1905 года положение России в Русско-японской войне значительно ухудшилось. В августе 1904 года было проиграно генеральное сражение под Ляоляном; в сентябре-октябре японцы остановили наступление русских войск на реке Шахэ; осажденный Порт-Артур геройски защищался, отражая ожесточенные штурмы до декабря 1904 года. 2 декабря во время очередного штурма был убит командовавший обороной генерал Кондратенко, бывший душой обороны; 19 декабря новый командующий во избежание бессмысленных потерь был вынужден объявить капитуляцию Порт-Артура. Осадная армия японцев перебрасывалась на маньчжурский фронт.

Неудачный ход войны вызвал еще с весны 1904 года оживление оппозиционного и революционного движения в стране. 26 июля эсер-бомбист убил министра внутренних дел Плеве. Новым министром был назначен Петр Дмитриевич Святополк-Мирский, из древнего княжеского рода, герой Русско-турецкой войны 1877-1878гг., известный затем активной работой на губернаторских постах, а с 1901 года – в должности товарища (заместителя) министра внутренних дел. Надеясь с помощью либеральных реформ привлечь буржуазную оппозицию на сторону правительства и тем способствовать разрешению кризиса, он разработал проект реформ: частичная амнистия, ослабление цензуры, включение в Государственный совет выборных представителей от земств и городских дум. Назначение Святополк-Мирского было встречено либеральным обществом, как симптом решительного перехода правительства к новой политике. 16 сентября 1904 г. он произнес речь при представлении ему чинов министерства, в которой обещал относиться с доверием к сословным учреждениям и к населению вообще. Эта речь и последующие его действия дали повод назвать короткие пять месяцев управления Святополк-Мирского эпохой "весны" и "доверия". Современные историки сравнивают это время с эпохой «горбачевской перестройки»: широкая гласность, обоснованная и жесткая критика бюрократии, ожидание коренных реформ, общий подъем нравственного духа в стране. С другой стороны, резко возросло и недовольство, и сопротивление реформам со стороны определенных слоев общества.

Удивительно, но все это происходило во время тяжелой для России войны. «Слабый и безвольный» (именно в кавычках) Царь смело шел к коренным реформам…

ИНТ. КАБИНЕТ НИКОЛАЯ В АЛЕКСАНДРОВСКОМ ДВОРЦЕ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.

На экране – кабинет Николая в Александровском дворце; Николай и Святополк-Мирский.

НИКОЛАЙ:

Вы сказали – «камарилья» … Я слышал это выражение от Сергея Юльевича. Тайны мадридского двора времен Фердинанда, заговор аристократов против короля, присягнувшего конституции… Но я не собираюсь вводить конституцию. Поверьте, Петр Дмитриевич, я много думал об этом. И пришел к твердому убеждению, что в ближайшие годы это невозможно, преждевременно. Общество должно созреть, народ должен быть более образован. Необходимо сначала ввести всеобщее начальное образование, должно вырасти поколение образованных людей во всех слоях общества, а не только интеллигенция. Конституция нужна сейчас только интеллигенции – народу она не нужна. Крестьянин – будь принята конституция – решит, что власть кончилась, что Царь потерял власть. Только это он и поймет. Рано, рано, Петр Дмитриевич, вводить нам институт выборных представителей. Поэтому я и вычеркнул из Вашей программы реформ все слова о «народном представительстве». Мы будем идти к этому не спеша, постепенно, в меру готовности общества. Крикунов и кликуш из интеллигенции слушать нельзя. Нужен средний путь, хотя такой путь выдерживать – похоже – самое трудное на Руси. С самых древних времен.

СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ:

Ваше Величество, Вы знаете, я согласился с Вами относительно преждевременности народного представительства. Но, говоря о «камарилье», я имел в виду нечто другое, чем было в Испании с три четверти века назад. Наша «камарилья» начинает объединять Ваших врагов со всех полюсов. Аристократы старой закалки против всяких реформ вообще. Новые веяния, рост капитала, промышленности, новые отношения и новые люди в политике ей непонятны и омерзительны. Конституционалисты, напротив, недовольны «половинчатостью» реформ. Самое опасное, что аристократы старой закалки имеют сочувствие во вверенном мне Департаменте, в секретных службах, а конституционалисты-либералы западного толка ищут союза с самыми радикальными социалистами для дискредитации и свержения Вашей власти.

НИКОЛАЙ:

Петр Дмитриевич, будьте любезны подробнее. Как это понимать? Вы не контролируете Департамент полиции, секретные службы?

СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ:

Ваше Величество, за четыре месяца невозможно реформировать и обновить секретные службы, которые формировались десятилетия. Поспешность здесь также опасна. К тому же покойный Плеве – мир его праху – создал глубоко конспирированные связи с агентами в революционных кругах, и часть этих агентов – думаю – являются провокаторами, плохо контролируемыми нами. Кроме того, я Вам докладывал ранее, что в архиве покойного найдены странные бумаги: например, записка годичной давности – за месяц до начала войны с Японией – неизвестному адресату: «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война». Это в то время, когда Вы всеми силами старались не допустить войну!

СПРАВКА: см. Э. Радзинский. Николай Второй. – М., «Вагриус» стр.88.

НИКОЛАЙ:

Да, я помню тот Ваш доклад. Однако, год назад революцией, как говорится, «еще и не пахло» … Испугавшись мифической революции, получили реальную войну и недовольство… Что же, нашли адресата?

СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ:

Нет, Ваше Величество. В секретных службах теряются концы.

НИКОЛАЙ:

Петр Дмитриевич, так нельзя! Ищите!

СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ:

В тайную полицию очень трудно привлечь порядочных людей. Не только умных и решительных, и риску не чуждых, но и порядочных.

НИКОЛАЙ:

Ищите таких! … Теперь, далее, что за союз либералов с революционерами? О чем Вы? Я знаю еще от Плеве, что полтора года назад, летом 903-го, революционные партии провели съезд в Лондоне. Ну, так они там ни о чем не договорились, раскололись. И слава Богу!

СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ:

Мне стало известно, что недавно в Париже встречались князь Павел Долгоруков, профессора Павел Милюков и Петр Струве – известные Вам либералы, и, с другой стороны, известные лидеры партии социалистов-революционеров Чернов, Натасон… Струве, Чернов, Натансон – марксисты и масоны.

СПРАВКА: см. В. Кобылин. Анатомия измены. – СПб, изд. «Царское дело», 2003, стр.40.

НИКОЛАЙ:

Марксисты и масоны – это их и объединяет. Но Павел Дмитриевич… Долгорукий… Из Рюриковичей… И в такой компании! Что ему там искать?

СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ:

Там был еще наш агент в партии эсеров – некто Азеф… Он и доложил. Но все ли он доложил? … Я не доверяю ему.

НИКОЛАЙ:

Грязь и мерзость! Рюрикович в тайне договаривается о чем-то с еврейским националистом, с агентом Охраны, с бомбистами! … Петр Дмитриевич, я не имею сейчас времени выслушивать все подробности. Я буду ждать Ваш подробный доклад не позднее 7 января. Сразу после Водосвятия, будьте любезны, все подробности и планы противодействия этим безобразиям.

СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ:

Ваше Величество, сейчас только кратко: Азеф доложил, что там была дискуссия о путях будущего развития России, и что ни о чем конкретном они не договорились. Других сведений об этой встрече у меня нет.

НИКОЛАЙ:

Вы и сами не верите Азефу, Петр Дмитриевич! Сначала разберитесь, потом докладывайте!

СЦЕНА 5\3. 1904 год, 30 декабря, Гатчино. Встреча с матерью.

Действующие лица: НИКОЛАЙ и его мать, вдовствующая императрица МАРИЯ ФЁДОРОВНА

Место и время действия:

30 декабря 1903 года. Гатчино.

НАТ. ГАТЧИНО. ГАТЧИНСКИЙ ДВОРЕЦ, ПОКОИ МАРИИ ФЕДОРОВНЫ. 30 ДЕКАБРЯ 1904 ГОДА.

На экране –Гатчино, Гатчинский дворец, личные покои (кабинет) Марии Федоровны. Она и Николай пьют чай. В углу залы – украшенная елка.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Аликс по-прежнему редко выбирается из вашего гнездышка в Царском селе. С тех пор – уже много лет – как вы обжились там, она изолировалась от света, а если и бывает на балах и приемах, то по-прежнему замкнута, надменна. Естественно, свет отвечает ей тем же. Ее не любят. Так нельзя. Русская императрица должна быть понятна Царскому двору, должна быть любима в свете. Сначала все думали, что это объясняется ее прежним воспитанием и неважным знанием русского, но прошло восемь лет – восемь лет! – а она все та же, хотя по-русски изъясняется теперь вполне хорошо. Много раз я говорила с ней об этом – все без толку. Почти год идет война, тяжелая для России – она должна быть более общительной, более душевной.

НИКОЛАЙ:

МамА, ты ведь знаешь, я тоже не очень люблю наши светские балы и приемы. Вы, мама – душа общества, и всегда были и будете ею. Вы не только уважаемы, но и любимы светом, – да, любимы. Но это не всем дано. Мы с Аликс другие. Мы бываем везде, где наше присутствие необходимо по протоколу, но не надо требовать от нас большего. Кроме того, в этом году мы – и Аликс с детьми – много бываем в госпиталях, среди раненных, среди нижних чинов. Мы были в госпитале вчера, а завтра будем на панихиде в Софийском по убитым в Порт-Артуре; оттуда опять едем в другой лазарет для нижних чинов. И Аликс сама хочет бывать там, и все относятся к ней там очень хорошо, очень тепло и душевно. Потому что люди там чувствуют ее тепло и душевность.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Ники, я знаю эту вашу идею: народ и царь, а между ними – никого. Так?

НИКОЛАЙ:

Да, самым кратким образом – так… Конечно, между царем и народом – чиновники, бюрократия, это неизбежно, но духом царь должен быть с народом и народ должен знать и чувствовать это. К тому же, с осени мы проводим очень либеральные реформы, которые должны обуздать чиновников, улучшить систему управления.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Вы с Аликс – я много раз замечала – не любите и богатых промышленников, из новых, которых так много появилось в последние годы.

НИКОЛАЙ:

Лучшее, что они могут сделать со своим богатством – кроме развития самой промышленности, разумеется – это заниматься благотворительностью на родине, в России. Но весьма немногие из них понимают это. Большинство нуворишей тратит деньги в Европе: «русская белуга пошла метать золотую икру» – я слышал это от многих иностранцев. Как можно уважать этих людей?

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Однако, разоряются-то в Европе почему-то не новые нувориши, а потомки благородных семейств. Кстати, ты не мог бы помочь деньгами одному из них, известному тебе князю, нашему родственнику…

НИКОЛАЙ:

Мама, простите, нет. Вы же знаете, в этом году я пожертвовал личных денег – 20 миллионов фунтов, все что было у меня в фунтах стерлингов – на армию, и на госпитали и помощь раненным и увеченным на этой войне. А наше казенное содержание – 200 тысяч рублей, этого едва хватает нам. Это Вы знаете, Мама.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Знаю, из казенных денег я не стала бы у тебя просить никогда. Это ты тоже знаешь. … Английские деньги жгут руки? Ты так не любишь Англию теперь?

НИКОЛАЙ:

Я люблю Россию, и сострадаю раненным и увечным. Как и Вы, мама, я же знаю. Впрочем, отчасти Вы правы. Если бы не помощь Англии, Япония давно бы уже капитулировала!

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Я очень огорчена политикой Эдуарда. Как так вышло, что этот несносный Вильгельм теперь чуть ли не в друзьях, а Эдуард – едва ли не враг? Это более чем грустно. И это неверно, это очень плохо для России.

НИКОЛАЙ:

Мама, вы же знаете, что это очень длинная история. Англичане давно строили планы захвата Тибета, подчинения Китая, Маньчжурии своему влиянию. Их интересы в Китае, в Корее, в Маньчжурии совпали с интересами японцев. Мы не могли потерять Дальний восток. Владивосток – замерзающий порт. Россия должна твердо стоять на Тихом океане и в Азии.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Да, конечно. Но не потеряем ли мы теперь все на Дальнем востоке? Пал Порт-Артур…

НИКОЛАЙ:

Не потеряем.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Почему ты так уверен? Серафим Саровский предсказал победу в своей книге судеб? (улыбается)

НИКОЛАЙ:

Предсказал… Не победу, но почетный для России мир. Впрочем, мы победим, я верю в это. Эскадра Рожественского к апрелю должна дойти до Порт-Артура.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Эти предсказания… Сначала Теракуто в Японии, потом Авель, этим летом – Серафим Саровский… В их предсказаниях много ужасного. Недавно я думала об этом. Зачем эти предсказания настигают тебя? Ты ведь не искал ни одно из них.

НИКОЛАЙ:

Не искал.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Раньше я думала, что это все Божья милость, что будущее сокрыто от нас, и мы не знаем заранее о будущих ужасных несчастьях и испытаниях…

Дневники Марии Федоровны. – М., «Вагриус», 2005, Эпиграф (из письма Марии Федоровны сыну, Великому князю Георгию Александровичу).

НИКОЛАЙ:

Я помню, ты писала об этом брату, Георгию. Он показывал мне это письмо.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Да, это было давно. Теперь я думаю… Бедный мой Ники! Ведь это ужасно – знать свое будущее! Зачем тебе это испытание? Два года назад ты показывал мне письмо Авеля – это страшно! Неужели сбудется все, что написано там?! Ах, лучше не знать! А если и знаешь – невозможно думать об этом. Бедный, бедный мой Ники!

НИКОЛАЙ:

Не будем об этом, Мама. На все воля Божья. Если бы я не знал эти предсказания… Я бы ввязался в войну за Босфор и Дарданеллы еще семь лет назад, в 96-м… Многие подталкивали меня к этому тогда.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Витте был против. Я думала, это Сергей Юльевич убедил тебя…

НИКОЛАЙ:

Да, Витте. Но также предсказания о том, что история назовет меня виновником войн. И, видит Бог, год назад я сделал все возможное, чтобы избежать войны с Японией! Не моя вина, но – воля Божья. Испытание…

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Не будем об этом сейчас, Ники. Все же, Ники, о другом: Вы с Аликс должны наладить отношения с высшим светом. Это опасно для Государя – когда Его окружение не понимает и не любит Его супругу. Высший свет может быть коварен. Интриги двора губили многих монархов.

НИКОЛАЙ:

Я знаю, Мама. Я поговорю с Аликс. Но вряд ли она изменится. И я не буду настаивать (улыбается, целует мать в щеку). Все будет по воле Божьей.

СПРАВКА:

ДНЕВНИКИ 1904г.

26-го декабря. Воскресенье.

Холодный ясный день. Были у обедни. После завтрака поехали в манеж на елку второй очереди. Гулял. В 6 час. принял Мирского. Читал.

<…>

30-го декабря. Четверг.

Утром погулять не успел. Было три доклада. Усиленно читал и подписывал всякого рода указы. В 4.15 поехал в Гатчину. Пил чай и сидел у Мама почти до 8 час. Аликс приехала к обеду. Вернулись в Царское в 10 1/2 час.