В отличие от московских храмов, пышущих златом и расканифоленных ладаном, она чувствовала себя здесь спокойно и легко, без гнетущего чувства подавленности, которое накатывало на нее каждый раз при входе в храм. Она не могла определиться в своих взглядах на веру, иногда ей хотелось верить. Она чувствовала, что верит, но это чувство было нестойким, особенно легко оно разбивалось при взгляде на роскошества внутри церкви и на блестящие авто, стоявшие внутри прихода. Тогда в ней закипал гнев на них, но большей частью на себя, так легко доверившейся, обманутой в своих идеалистических ожиданиях.

– А разве нужно что-то еще?

– Ну, хотелось бы побогаче, – смущенно улыбнулась ей женщина у иконы, закончив молиться. У нее было простое и доброе лицо. Морщинки возле глаз явно указывали на ее возраст, но все же она была еще красива в своей простоте и искреннем смущении.

– Бывает неудобно перед гостями. Но, наверное, вы правы – все это не нужно, ведь вера же не требует этого?

– Вера? Наверное, – Елена задумалась, отгоняя от себя ворох мыслей, заполонивших вдруг ее голову. – Мне кажется, что настоящая вера не требует и церквей.

Позади кто-то заохал и запричитал, зашипели недовольные голоса: «Слава Богу, что батюшка не слышит!».

– Нет, церковь нужна, – возразила ей женщина. – Нужно место, где люди бы могли собираться, искать и находить совета, просить и отдавать.

– Не думаю, что вы сможете здесь решить свои проблемы, – Елена подернула головой, ей захотелось закончить дискуссию, чувствуя, что скоро она перерастет в религиозную проповедь.

– Я понимаю ваш скепсис, – неожиданно твердо ответила ей женщина, в ее лице появилась решимость и понимание. – Я раньше тоже так думала, и считаю, что вы правы и не правы. Вот уже пятый год я посещаю эту церковь и нет, мне никто и никогда здесь не указывал, что я должна делать. Прихожу сюда и думаю, набираюсь сил, а решение… оно приходит как-то само, позже, но я чувствую, что оно рождается здесь. Не бойтесь открыть себя. Она погладила ее по руке и пошла к выходу. Елена проследила за ней, возле самого выхода, она обернулась, и луч света, выбившийся из-под темных углов коридора, впущенный открытой массивной дверью слева, осветил ее лицо. У Елены сжалось сердце , в этом ярком свете она увидела в ее лице свою бабушку, смотревшую на нее со старой фотографии, держа на коленях непоседливую Лену.

– С тобой все в порядке? – к ней подошла вошедшая Юля, уже сменившая объектив для съемок в темном помещении без вспышки.

– Да, вроде, – сглотнула Елена, еще не отойдя от странного чувства дежавю.

– Я сейчас тут быстро нащелкаю, и пойдем на улицу. Там такая классная веранда внизу! – Юля побежала делать снимки.

– Пойдем? – Алена взяла ее за руку и повела на выход, у двери уже стояла Оля, разглядывающая товары в церковной лавке.

Яркий свет разгоревшегося солнца ослепил их. Они встали прямо у входа, зажмурившись. Алена продолжала держать руку Елены, холодную, слегка подрагивающую от нервного возбуждения.

– Я редко хожу в церковь, – сказала Алена, первая открывшая глаза. – У меня потом болит голова. Да и нервная становлюсь какая-то.

– А я потом долго спать не могу, всю ночь ворочаюсь, все думаю. Думаю, о чем, сама потом не помню, – неуклюже рассмеялась Елена, крепко сжав руку Алене, показывая, что все нормально.

– А ничего, мне понравилось, – к ним подошла бодрая Оля, держа в руках какую-то брошюру. – Сейчас Юльку дождемся, она там вроде заканчивает.

– Вы есть не хотите? – засуетилась Елена, начав копаться в сумке.

– Хотим! – воскликнула Оля, увидев бутерброды с бужениной и салатом, которые Елена делала накануне.

Елена раздала каждой по хорошему бутерброду, а себе взяла поменьше. Холодная свинина, укрытая листом хрустящего салата, на ароматном бородинском хлебе, слегка смазанным нежной горчицей… Девушки, не стесняясь, жадно проглотили бутерброд, подавляя в себе желание выпросить еще один, и еще.

– Так, готова! – прискакала веселая Юля. Казалось, что храм никак не воздействовал на нее, глаза ее все также горели, без тени задумчивости или покаяния. – О, спасибочки!

Юля схватила бутерброд из рук Елены и побежала вниз по дорожке, ведущей к красивой веранде, взмахами руки призывая следовать за ней.

Дорожка была вымощена свежей плиткой, но кое-где оставались островки старого камня. На веранде распоряжалась Юля, заставляя каждую подолгу позировать ей для портрета. Для каждой она находила свое место, снимая под разными углами. Стараясь придать образу некоторую таинственность, открывая взору только привлекательные стороны. Уже потом, расположившись на солнечной лужайке неподалеку от откоса, уходившего в обрывистый овраг, на другом конце которого виднелись разноперые домики, густо усеявшие склон, они оживленно обсуждали получившиеся портреты.

– Очень красивая, – сказала Елена, разглядывая портрет Юли, сделанный Аленой.

– Ну нет, там надо было с другого угла, вот же солнце не так легло, – возразила Юля, заглядывая через плечо в планшет Елены.

– Не придирайся, ты очень хорошо получилась, – Елена смотрела на Юлю, подсвеченную лучами солнца и казавшуюся светящейся изнутри. Ее слегка угловатые черты лица и оттопыренные уши смотрелись гармонично, придавая ее облику неземную красоту.

– Все замечательно получились, даже я себе нравлюсь.

– Да ты прекрасно выглядишь, – пожала плечами Оля.

– Для своих лет, да? – усмехнулась Елена.

– Нет, я не это имела ввиду, – стала возражать Оля.

– Да все нормально, я своего возраста не боюсь. Давайте есть!

Опасения Елены, что она слишком много приготовила не оправдались – все было съедено и причем довольно быстро. Несмотря на жаркую погоду, горячий кофе из термоса был в самый раз после бутербродов с бужениной и сыром.

– На этот раз без профитролек? – улыбнулась Алена, медленно потягивая кофе из пластикового стаканчика.

– Нет, как же без них, – Елена достала коробочку с маленькими эклерами.

Через пару минут от десерта не осталось и следа. Девушки сидели на траве, жмурясь на солнце, млея от еды и тепла в последний из солнечных деньков.

– А ты давно замужем? – спросила Юля, сидя сгорбившись на пледе, обхватив длинные худые ноги руками.

– Да уж давненько. Дай соображу, ну уже лет девять. А что? По мне так видно? – Елена сидела чуть поодаль, глядя на дома за оврагом, остальные девчонки спали, вольготно расположившись между ними.

– Да так, ничего, – смутилась Юля, отвернувшись, но тут же вернулась обратно, блестя глазами. – И ни разу не пожалела?

– Не вижу смысла о чем-либо жалеть в жизни. Когда жалеешь, то убиваешь себя. Так говорила моя бабушка, – ответила ей Елена, не отворачивая головы от оврага. – Посмотри туда, видишь, какие разноцветные домики?

– Да уж, настроили кто во что горазд. Я уже сделала пару фоток.

– Но все же они стоят стройно, как бы все в одной линии.

– А, поняла, если выдернуть несколько из ряда, то получится дыра, ты это имела ввиду?

–– Ну, можно сказать и дыра, так может и вернее. Я хотела предложить – пустое место, но дыра даже поточнее будет. Так и ты сама начнешь жалеть о чем-либо, издергаешься, захочешь что-то менять, а в итоге останутся только дыры.

– Как-то грустно это. Но если захочется что-то поменять, разве нельзя построить новое на том же месте, вон как тот дом, а? – Юля показала на почти достроенный новый коттедж, заколоченный между двумя покосившимися, крашенными в разные цвета домами.

– Нет, ты можешь построить новый дом следующим, – Елена указала на продолжение поселка, уходившего далеко, скрываясь за выступами холмов. – А на том месте так и останется дыра. Поэтому не жалей ни о чем, но и не забывай ни о чем.

– А ты счастлива?

– Счастлива? Хм, сейчас, пожалуй, да, – искренне ответила Елена.

– Нет, в целом, счастлива? – не унималась Юля.

– Не знаю, не думала об этом. А ты что, уже замуж собралась?

– Я? Нет, увольте! Ни за что, чтобы я добровольно, сама. Нет, ни за что!

– Значит, собралась, – усмехнулась Елена, – Я такой же была, независимой, а вдруг влюбилась, сразу подобрела и опа – уже невеста. Тогда мне хотелось настоящей, крепкой семьи, чтобы была куча деток. Красивый большой дом и все такое. Я и сейчас этого хочу.

– А у тебя нет детей?

– Нет, детей нет.

– А почему? – Юля увидела, как напряглась Елена и смутилась. – Извини, я, наверное, слишком, да?

– Нет, не слишком. Я сама виновата, но не думай, я это не так давно осознала, все искала другие причины. А получилось все просто – работа, карьера, карьера, – с горечью ответила Елена, на глазах ее навернулись слезы. – Раньше мне казалось, что оно того стоит.

– А теперь?

– А теперь не знаю. И бросить все не могу, и жить так тоже не хочу.

– А почему не можешь бросить? Сама же говоришь, что не надо ни о чем жалеть?

– Говорить-то говорю, но сама себе не верю, вот так вот. Посмотри, как наши девочки спят, ни о чем не думают.

– А, эти то, – только и махнула на них рукой Юля. – Они только с виду такие, а как вечер придет, так весь день пережуют, спать не будут.

– В смысле пережуют?

– В прямом. Начнут искать проблему, к словам придираться, начальство оценивать.

– О, интересно, и что про меня Алена говорила?

– Правду? Что ты строгая, иногда злая, но честная и добрая, только боишься это показать.

– А еще, что я несчастна, верно?

– Да, и это то же. Но ты не будешь за это Аленку ругать?

– Если бы я не была такой же, то точно бы обиделась! – рассмеялась Елена, ей нравилась откровенность, простота в общении Юли. – Но лучше людям такое в лицо не говорить.

– Знаю, люди мстительны и обидчивы.

– И мы не исключение. Ладно, так за кого собралась?

– Да так, есть один парень, – засмущалась Юля, покрывшись ярким румянцем. Она шумно выдохнула и затараторила. – Мне нельзя о нем говорить, но он сделал мне предложение, а я согласилась.

– У, сколько тайн. Ай-яй-яй, Юля, а с виду такая простая девушка.

– Да ничего я не прикидываюсь. Просто сдуру ляпнула, а теперь не знаю, что и делать.

– Но ты сама этого хочешь?

– Хочу. Конечно же, но мне кажется, что рано еще, надо сначала…

– Не надо, не надо, – перебила ее Елена. – Если чувствуешь, что не можешь иначе – вперед! Не старайся просчитать жизнь на годы вперед, это бесполезно.

– Ты, правда, так думаешь?

– Ха, я тебе завидую. Ты молодая, красивая, да, красивая. Не думай, что все должны быть как с обложки, одинаковые. Я тебе так сильно завидую, что скоро начну ненавидеть!

– Тогда точно выйду замуж! – воскликнула Юля, и они обе громко рассмеялись.

– Чур, я первая, – подала голос Алена.

– Ну, это мы еще посмотрим! – возразила Юля.

На обратном пути никто не стал спорить против дисков Елены. И девчонки, убаюканные расслабленной игрой джазбанды, спали на заднем сиденье. Алена некоторое время крепилась, но поймав утвердительный кивок Елены, уснула на переднем сиденье. Машина двигалась все медленнее, становясь в очередь воскресной пробки усталых дачников, рвущихся обратно в Москву. Постепенно джаз сменился радиоволной, разбавляющей сухой воздух климат-контроля цифрами и пустыми комментариями экспертов.

Развозя полусонных девчонок по домам, она удивлялась, как это они собирались самостоятельно возвращаться обратно. Вроде и путешествие было не таким уж далеким, правда и она сама была бы не прочь упасть на диван и просто лежать, не включая телевизор, без шума и пустого музыкального фона, хотелось сохранить то ощущение пространства и прозрачности, которое они почувствовали там, и которое было уже начисто вымыто шумным мегаполисом.

Они договорились поехать куда-нибудь вместе еще раз, связь было решено держать через Алену, но довлеющий над Еленой шум города неумолимо подсказывал, что стоит об этом забыть, завтра их вновь окунет с головой бесконечность рутины, всепоглощающая и опустошающая. Ей захотелось быть хоть на малую часть столь же легкой в своих решениях, как Юля. В этой девочке она видела себя много-много лет назад. Домой ехать совсем не хотелось, Андрея не было, странно, но она даже перестала спрашивать куда и с кем… от понимания этого у нее в глубине груди разлился ледяной водопад, сковывающий сердце и легкие. Она начала задыхаться, с трудом осознавая, куда она движется.

Обнаружила она себя медленно движущуюся по площади Гагарина, хорошо было видно блестящую стелу, с взлетающим ввысь человеком. Со всех сторон ее объезжали машины, оглушительно сигналя и крича что-то гадкое в окно.

Проехав площадь, она свернула на дублер и вжалась между двумя огромными джипами на парковке. Перед ней поблескивали на позднем солнце яркие витрины магазинов, безучастно смотрели на нее десятки глаз проходящих мимо, не замечая на ее лице мертвенную бледность, неиссякаемый поток слез, который она и не старалась унять.

В окно постучали, деликатно, но настойчиво. Она медленно, как бы во сне обернулась. Рядом стоял инспектор ДПС и спокойно ожидал, пока она откроет окно.

– Добрый вечер, – поздоровался он хрипловатым баритоном. Он был огромного роста, со смешным большим носом, напоминающим картошку, из-под фуражки пробивались черные толстые волосы, покрытые серой пылью дороги. – Сержант Павлов.

– С Вами все хорошо?

– Да, да, все нормально, – попыталась отшутиться Елена, но вышло это неестественно. Она не могла понять, что на нее нашло, почему у нее дрожат руки, и что с ней происходит. Слезы душили, рвали сердце в груди, яростно, жестоко. Она снова заплакала.

– Может вам вызвать скорую, или позвонить кому-нибудь? – ему было неудобно, он уже жалел, что решил проверить ее, завидев ее машину еще на подъезде к площади.

– Нет, не надо. Я сейчас успокоюсь, и все будет хорошо. Спасибо вам большое, – Елена выключила зажигание и, резко схватив сумку, вышла из машины, едва не сбив его с ног.

– Ой, простите. Я сейчас погуляю полчасика и успокоюсь.

– Хорошо. Если вам будет нужна помощь, обращайтесь. Можем, если потребуется, сопроводить до дома, – он показал на припаркованную на проспекте патрульную машину.

Она мило улыбнулась ему и поблагодарила еще раз за участие. Сержант, радостный, что больше ничего не нужно, попрощался, еще раз внимательно всмотревшись в ее глаза, зрачки были нормальные, глаза раскраснелись от слез.

Ругая себя за слабость, она направилась к набережной. Голова медленно прояснялась. Чувство гнетущей тревоги, как ей теперь казалось, что это была именно тревога, улетучилось, сменившись злой уверенностью. Остановившись на склоне Андреевской набережной, она еще долго ходила вокруг пруда, испытывая странное желание раздеться и броситься в него. Ее не смущал ни цвет, ни запах пруда. Мало заботили гуляющие рядом, ей просто захотелось, как в детстве, побыть немного бесшабашной, сделать что-то без оглядки на чужое мнение, хотелось свободы.

Большая лохматая собака, не слушая криков хозяев, с размаху бросилась в пруд, весело разбрызгивая спокойную воду.

– Гарри! Гарри! Ух, негодник! Иди сюда! – не унималась на другом конце пруда полная женщина, бессильно взмахивая руками с широким поводком, но пес и не думал вылазить.

Наплескавшись вволю, пес вылез на другом конце пруда, подальше от хозяйки, топавшей с грозным видом на месте. Он вальяжно подошел к Елене и, ничуть не стесняясь, стал отряхиваться, обдав ее фонтаном теплых брызг.

– Ну, и как это понимать? – осуждающе спросила его Елена. Пес только широко зевнул, пролаяв что-то примиряющее.

– Ты считаешь это нормальным?

Пес несколько раз гавкнул, игриво махая хвостом.

– Ах, вот ты как, ну погоди, – она оглянулась и увидела брошенное на траве ведро, видимо оставленное дворником. Зачерпнув почти полное ведро, она стремительно подбежала к псу и вылила на него воду. Пес, не ожидавший такого от человека, отскочил в сторону и стал с опаской глядеть на нее.

– Квиты, – отряхнулась Елена.

Наконец добежала хозяйка, бросившаяся к псу.

– Гарри, маленький мой, она тебя обидела? Тебе больно. Да? Да? – она с ненавистью посмотрела на Елену. – Таких как вы надо в полицию сажать! Издеваетесь над моим Гарри!

– Никто над ним не издевался, – пожала плечами Елена. Футболка была мокрая, и ей хотелось снять ее и выжать, но вокруг было слишком много людей. Собравшаяся толпа громко высмеивала грозящую судом хозяйку собаки, и та, не найдя поддержки, быстро ушла, чуть ли не на руках уводя «покалеченного» пса.

– Да, мельчают кобели, – заметил один пожилой мужчина.

– Это уж точно! – расхохотались девицы рядом, тыча пальцами в своих кавалеров.

– Это уж точно, – горько повторила про себя Елена.

* * *

Время неумолимо, еще недавно цвели цветы, все вокруг зеленело и дышало свежестью, которую не смог убить мегаполис, а теперь уже пришла осень, с ее колючими ветрами, серым дождливым небом. Все задуманное терялось в этом сером свинце, не оставляя и капли жизни в поглотившей все рутине. Поблизости уже маячила зима…

В столовой было немноголюдно, обеденное время подходило к концу, и запоздалые посетители апатично соглашались на то, что им клали в тарелки. Елена с Аленой долго стояли возле витрины с салатами, делая вид, что выбирают.

– Честно говоря, я не хочу есть, – шепнула Алена, безразлично глядя на поставленный на поднос капустный салат. – Я так устала, что хочу только спать.

– Я тоже, – вздохнула Елена и двинулась дальше. – Пойдем, через полчаса продолжение, а если мы не поедим, – они нас сожрут!

Алена заметила входящих в зал Дмитрия Павловича с Виталием и толкнула Елену в бок.

– А, вот вы где! – картинно радостно воскликнул Дмитрий Павлович. Елена тихо выругалась. –А я все думаю, куда наши красотки делись.

– Смотрите, много не ешьте, а то вырастет одно место, – хихикнул Виталий.

– Не хами, – Елена строго взглянула на него, ставя второе себе и Алене.

– Я? Да я никогда не хамлю, ты что! Я же о вас забочусь, – ответил Виталий, набирая себе пирожков и булок.

– Так, все взяли? – Дмитрий Павлович мотнул головой в сторону свободного столика около окна, приглашая всех присоединиться.

– Еще одну минутку, Дима! – Виталий шумно пыхтел возле кассы, набирая мелочь.

– Вот черт, – прошептала Алена.

– И не говори, – ответила ей Елена.

Они сели за стол, где президент компании весело и с хорошим аппетитом принимался за обед. Трудно было представить его другим, особенно тем, кто видел его редко и на людях. Всегда веселый, энергичный, шутивший непрестанно, зачастую невпопад, но ему это прощали и коллеги, и партнеры. Но за этой веселостью скрывался затаенный гнев, который открыто источали его глаза. Он ел шумно, подшучивал над осторожными движениями, сидевших напротив женщин, которые с неохотой копались в тарелках, но и Елена, и Алена чувствовали на себе этот неприятный хлесткий взгляд, обращенный на них.

– У нас же богатая компания, правда? – хохотнул Дмитрий Павлович.

– Конечно, Дим, – ответил Виталий.

– А я не тебя спрашиваю, – неожиданно резко воскликнул он. – Я вот хочу у нашей Елены Николаевны узнать.

– Я не имею всех данных, – сухо ответила она, понимая, к чему он подводит.

– А я вот думаю, что вы считаете, что, наверно, слишком богатая, так, да?

– Я вас не понимаю, Дмитрий Павлович.

– Да неужели? – он картинно развел руками, едва не уронив на стол чашку с чаем.

– А вот мне кажется, что вы решили, что очень богатая.

– Алена, если ты закончила, подготовь к продолжению копии рабочей папки, хорошо? – Елена повернулась к напрягшейся Алене, быстро проглотившей свой обед. Алена с благодарностью посмотрела на нее и кивнула в ответ.

– Я не думаю, что стоит продолжать этот разговор здесь.

Елена долго смотрела на Дмитрия Павловича, но тот даже бровью не повел, а только еще шире и дружелюбнее улыбнулся.

– А почему же? Тут нет шпионов. Да и к чему они нам, ведь у нас есть люди пострашнее!

– Вы меня в чем-то обвиняете? – Елена сложила свои тарелки на поднос и встала. – Продолжим в конференц-зале.

– Конечно, мы будем ждать вас, – Дмитрий Павлович, кивнул ей, подтверждая, что разрешает уйти.

– Мартышку свою можешь не брать, – сказал Виталий.

– Да, не тянет девочка, ну, не тянет, понимаешь? – Дмитрий Павлович сделал скорбную мину и махнул рукой. – Ну а ты, что думаешь?

– Я? Да я тебе уже тысячу раз говорил! – воскликнул Виталий. – Надо менять проект. А что я могу? Вон, есть главный менеджер проекта, то что могу я уже сделал?

Елена ушла, не услышав ответа президента компании, который сказал, видимо, что-то сальное, так как Виталий разразился диким смехом. Она поднялась на свой этаж и застыла перед дверью, смертельно не хотелось входить. Она подошла к окну в холле и застыла перед ним, наблюдая за тем, как первый снег ложится на мокрые мостовые. Снег падал крупными, как белые бабочки, хлопьями на тротуары, черные пустые лужайки сквера, исчезали в потоке машин, лишь на мгновение касаясь крыш автомобилей, растворяясь в липкой грязи дороги.

На этаже зашумел лифт, она слегка напряглась, но в холле ее не было видно со стороны лифтов. Лифт выпустил два шумных голоса, в которых она безошибочно узнала Виталия и Дмитрия Павловича. Из обрывков фраз она поняла, что сейчас ее начнут рвать на кусочки. Да пускай хоть увольняют! Странно, почему ей раньше не пришла эта мысль?

А может и вправду уволиться? Шальная мысль настолько овладела ею, на бледных щеках проступил красный румянец, в душе росла уверенность, что это и есть самое верное решение. Но разум останавливал, она еще никогда не увольнялась «в никуда», становилось не по себе от этой мысли, да и не хотелось бросать Алену одну на съедение этим… она долго подбирала слово, не находя нужного.

– Елена Николаевна, пойдем, – рядом стояла Алена, теребя ее за локоть.

– Опять ты меня по отчеству назвала.

– Ну, извини, пойдем. Все тебя ждут.

– Ладно, идем. Тебе ходить не стоит.

– Да, мне уже Виталий об этом сказал.

– Как сказал?

– Как обычно, я не запоминаю.

– Мне бы так, а я вот все помню, все-все.

Они вошли в офис, в котором монотонно шумели голоса, скрежетал принтер, шелестя нагретыми листами.

– А, вот и наша Елена! – воскликнул Дмитрий Павлович. В конференц-зале остался только он, Виталий и новый технический директор, странного вида мужчина, старавшийся по большей части молчать, уткнувшись в бумаги.

– Проходи, не до утра же нам тут сидеть.

«А ведь уже почти зима, – думала про себя Елена, усаживаясь за стол. – И Антона нет, и Сергея Алексеевича». Она вздохнула, вспоминая, как один за другим уходили Антон и Сергей Алексеевич, насмерть переругавшийся с президентом компании. Почему ушел Антон, она так и не поняла, он пропал надолго из ее жизни, редко отвечал на короткие сообщения, а позвонить ему она не решалась.

– Ну что ж, продолжим, – Дмитрий Павлович потер руки. – Борис Иванович, ну как, разобрался?

– Да, думаю, что все вполне ясно, – ответил технический директор, поправляя очки на пухлом, слегка отекшем лице. – Клиент выставляет нам оправданные претензии. Я не знаю, как принималось решение, но определенно линия не может выдать требуемую производительность.

– Вот! Здорово! То есть – это наш косяк или чей? Ты у нас человек новый, как ты считаешь? – президент компании аж подскочил на месте. – Так вот получается, что мы на целый лям попадаем! А откуда, вот откуда нам его взять?

– Почему вы так на меня смотрите? – удивилась Елена. – Разве я в этом виновата?

– Ну а кто же? Ты же у нас менеджер проекта – ты в ответе за все!

– Простите, Дмитрий Павлович, но мы еще на стадии подписания договора неоднократно говорили, что утвержденный вариант не имеет запаса по производительности, и что также по рекомендациям изготовителя…

– Да что там говорили! Что толку от этих разговоров, а? Вот есть факт, да? Поставили не то, ну не то поставили, понимаешь?! И что я теперь должен вспоминать, кто и что сказал? Ты мне решение дай, решение, а болтовня мне не нужна, ну не нужна! – Дмитрий Павлович весь раскраснелся и стал ходить по комнате. – Вот что я должен говорить акционерам. А? Что мы в очередной раз облажались?

– А что, это уже не первый проект с подобными проблемами? – удивился Борис Иванович.

– Нет, проблемы везде разные, – начал было Виталий, но его резко осек Дмитрий Павлович.

– Да какая разница! Всё всё равно сводится к тому, что мы за свой счет что-то да закупаем, так сказать дыру латаем, да?

– Хм, тогда стоит более внимательно проводить техническую экспертизу перед заключением контракта, – заметил Борис Иванович.

– Вот. Да. А ты думаешь, зачем мы тебя взяли? Был у нас тут один Сережа, все время что-то гундел – и это не так и то не это, а решения, где решения?

– Сергей Алексеевич всегда предлагал решения проблем, – вступилась Елена.

– Вот она старая команда, один за всех – а ведь ты одна осталась, понимаешь? Нет больше покровителей, придется самой как-то, – скривился в ухмылке Дмитрий Павлович.

– Давайте вернемся к этому проекту, – поморщился Борис Иванович. – Я не знаю, как и что было, но следует зафиксировать, что иного решения, как выполнение требований контракта, у нас нет. А для этого придется модернизировать линию, установив еще два пресса.

– Еще два пресса, вот так просто, да? – воскликнул Виталий, поддержанный одобрительным кивком президента компании. – А помещение кто будет строить? Ведь цех проектировался под существующую линию, куда ставить то будем?

– Хм, – прокашлялась Елена, сверкнув от удовольствия глазами, – я должна отметить, что при согласовании проекта с нашим клиентом была достигнута договоренность, что они спроектируют цех с учетом возможной модернизации или расширения производства.

– Вот это хорошо, тогда расходы на запуск будут незначительны.

– Да что ты там согласовала? Мало ли что они там спроектировали, физически-то куда ставить?! – возмущался Виталий. – Я был там, там нет места, ну нет там места!

– Ну как же нет? – не теряя самообладания, ответила Елена, хотя внутри нее все горело от гнева. – Вот, сам посмотри, – это мне вчера Джон прислал.

Она достала из папки сложенный чертеж и расстелила его на столе. Борис Иванович склонился над ним и одобрительно кивнул. Виталий нехотя встал и подошел ближе.

– Да, все верно, – подтвердил Борис Иванович, – вписываются, даже место для обслуживания остается.

– Клиент готов взять на себя обвязку и монтаж, – сказала Елена, вытаскивая письмо от клиента.

– По-моему, дело ясное, надо размещать заказ на производстве. Я так понимаю, от реализации этого проекта зависят еще три подобных? – спросил Борис Иванович.

– Да, верно. И акционеры ждут, что при реализации следующих у нас не будет подобных проблем! – воскликнул Дмитрий Павлович.

– Это невозможно предугадать, – важно сказал Виталий. – У всех разное сырье, оно меняется каждый месяц, нельзя всего учесть.

– Все учесть нельзя, но можно заложить запас. Всегда при проектировании сложного процесса нельзя использовать для расчета максимальную производительность линии, это типичная ошибка проектирования, – Борис Иванович сел на место и сделал пометку в своем ежедневнике. – У нас же есть предложения от завода?

– Да, все готово. Мы уже даже согласовали контракт, поставка может быть уже через месяц, у них есть два отказных пресса, надо только ткани поменять, ну или что-то такое, – Елена, запутавшись в объяснении, смущенно засмеялась.

– Пришлите мне это ТКП, а я посмотрю, хорошо?

– Да, конечно. Оно на самом деле прифайлено в системе, там вся информации по проекту.

– А, тогда я сам из базы вытащу.

– По-моему проектом должен заниматься человек, который может отличить ткань от еще чего-то! – раздраженно воскликнул Виталий.

– Ты себя имеешь ввиду? А разве не ты настаивал на этой комплектации? Ходил тут, важничал? – Елена не выдержала и хлопнула папкой о стол.

– Давайте не будем переходить на личности, – Дмитрий Павлович примиряюще улыбнулся.

– Нет, давайте будем! – Елена больше не пыталась себя сдерживать, – вы, Дмитрий Павлович, вы настояли на самом дешевом варианте!

– Я думаю, что всем стоит успокоиться, – Борис Иванович аккуратно взял Елену под локоть, отводя от надувшегося Дмитрия Павловича, сидевшего с красным потным лицом.

– Я посмотрю ТКП, и завтра примем решение.

– Хорошо, пусть так, – Дмитрий Павлович шумно выдохнул. – Елена, зря ты так, зря.

– А вы мне не угрожайте, понятно? – она собрала документы, оставив чертеж Борису Ивановичу, и вышла, хлопнув дверью.

Влетев в свой кабинет, она закрыла за собой дверь на защелку и стала нервно ходить по комнате. Алена, уткнувшаяся до этого в экран, встревожено смотрела на нее.

– Черт, черт, черт! – твердила Елена. – Дай карандаш.

Алена протянула ей остро отточенный карандаш. Елена разломила его, раскрошив на мелкие кусочки.

– Дай еще! – потребовала она. Через пару минут все карандаши были на полу, мелкими обломками следуя за движениями Елены.

– Больше нет, – сказала Алена на очередной требовательный жест Елены.

– Принести еще?

– Не надо, – Елена устало села на свое кресло. – Ну, я и насорила.

– Ничего, Гуля уберет.

– Нет, я так не хочу. Где у нас совок с веником?

– В подсобке, там, где бумага, картриджи. Принести?

– Нет, я сама схожу. Да, меня, наверное, скоро уволят. Так что, имей ввиду.

– Не уволят, – отрицательно покачала головой Алена. – Ребята сказали, что идет передел власти, вот Павлович и психует.

– Ну, тогда я сама уволюсь. Вместе уволимся!

– Правильно! – поддержала ее Алена.

Звякнула входная дверь, и в кафе ввалилась шумная компания. Елена обернулась назад, словно желая увидеть там знакомого, но это были четверо молодых парней, нежно опекавших двух смущенных, но бесконечно довольных девушек. Она задержала взгляд на этой компании, улыбаясь неумелым движениям борющихся за внимание девушек парней, которые, надо сказать, умело управляли всеми четырьмя, позволяя каждому думать, что одна из них выбрала его. За этой нескучной игрой она и не заметила, как принесли ее десерт, а из уборной вернулась Настя.

– Ленусик, опять замечталась? – она проследила ее взгляд и довольная ухмыльнулась.

– Какие мальчики, да? Вон тот слева вполне ничего.

– Настя! – устало проговорила Лена, копаясь в принесенном чизкейке. Он показался ей приторно сладким, как сидящая напротив подруга.

– О, как он на меня посмотрел! – Настя засветилась от удовольствия и ловко, будто бы незаметно, расстегнула одну пуговицу на тугой блузке, сильнее открывая взору заманчивую впадину между грудями.

– А мы с тобой еще ничего, но уж точно сможем отбить этих кобельков у этих дохлых сучек!

Она рассмеялась, довольная своей шуткой, и погрузилась мороженое. Лена хотела что-то ей ответить, но ощутила другое чувство – желание поскорее уйти отсюда. Ей было здесь неуютно, пускай это было ее любимое кафе, но сейчас больше всего ей хотелось уйти. И дело было даже не в Насте, которую она перестала понимать, а может это она изменилась? Ведь раньше она могла так же, как и Настя заигрывать с молодыми парнями, испытывая их смелость, и после их позорного отступления смеяться над ними, чувствуя свое превосходство, свою власть, подавляющую волю мечущегося, одурманенного гормонами и нестерпимым желанием самца. А сейчас она подумала, а что будет, если один из этих парней все же бросит своих спутниц и друзей и подойдет. И что дальше? Ей стало тошно от себя, рука безвольно бросила ложку на скатерть.