Синица в руках

– Это же далеко, – удивилась Света.

– Мы на автобус сели, быстро, кстати, доехали. Мам, я буду только чай.

– Что, мороженого натрескались? – подмигнул ей отец, выходя из спальни с шиворот-навыворот надетой футболкой.

– Пап, переодень, побьют.

– Не побьют. Женьке разве можно мороженое?

– Вы только тете Оле не говорите, – попросила Даша. – А то Женьке влетит.

– А дяде Коле можно сказать? – крикнула Света из кухни.

– Можно! – раздался звонкий голос Даши из ванной, резанной гармоникой накладываясь на шум воды. – Он не выдаст.

– Так-так, а ты тоже мне не расскажешь, да? – Света поймала мужа за руку, больно ущипнув острыми коготками.

– А ты? – Дима сел за стол, подтянув к себе вазочку с печеньем. – Чем кормить будешь, хозяйка?

– Что приготовлю, то и будешь есть, – ответила Света, ставя на плиту сковороду.

– Ой, мам, оладушки, да? – захлопала в ладоши Даша, видя, как мама готовит квашню в большой стеклянной миске.

– Оладьи будешь? – спросила Света.

– Да, конечно же, буду! – запрыгала Даша и убежала переодеваться.

– Ничего, ей можно. Пока не выросла, можно все, – сказал Дима.

– А вот мне не стоит, – Света погладила себя по уже начавшим округляться бокам.

– Глупости. Ты – прекрасна, – шепотом сказал Дима, отодвигая от себя манящую вазочку с печеньем.

– Скажешь тоже, – буркнула Света, слегка покраснев.

На кухню вбежала Даша и принялась возиться с котом, нагло распластавшимся на подоконнике.

– Ларсик, милый мой котик, как ты тут без нас? Скучал, да? – сюсюкала она с котом. Кот отвечал ей громким урчаньем, легко когтя курточку домашнего костюма.

– Даш, дыры оставит, – сказала Света, начиная жарить оладьи.

– Да ладно, ничего страшного! – Даша уселась на подоконник, кот запрыгнул к ней на колени.

– Пересядь на стул, – сказал Дима. – Продует из окна.

Даша соскочила, не выпуская кота из рук, и села напротив отца.

– А у меня он никогда на коленях не сидит, – обиженно сказала Света, – хотя я его кормлю и убираю за ним тоже я! Поняла, Даш?

– Ма, ну я же тоже убираю. Но у меня школа, я занята.

– Ага, это значит я одна тут ничем не занята, да? – возмутилась Света.

– Нет, главный бездельник у нас Ларс, – сказал Дима. – У него работа такая.

– Только не говори, что ты хотел бы быть котом, – рассмеялась Света, ставя перед ними первую порцию оладий.

– А сметана? – спросил Дима.

– Сам возьмешь, – сказала Света, выкладывая вторую порцию в сковороду.

– Эх, все сам, все сам, – заворчал Дима, пародируя отца Светы, Даша прыснула от смеха.

– Нечего тут  моего отца пародировать.

– Ой, а к нам в центре парни пристали! – воскликнула Даша. – Подходят такие, такие смешные!

– Какие еще парни? – спросил Дима.

– Так, давай отец, разберись, – сказала Света.

– Да лохи. Женька сказала, что они из параллельного с Ромкой класса. Мы от них сбежали!

– А чего вы от парней бегаете? – удивилась Света.

– Это твои гены, – сказал Дима.

– Не надо. Я никогда не бегала от парней. Просто со всякими придурками общаться не хотела.

– Вот и мы не хотим! Я же твоя дочка, – заулыбалась Даша.

– Когда тебе что-то надо, – огрызнулась Света. – Заварите чай.

– Так уж и быть, – Дима встал и принялся колдовать над чайником.

– Мне с чабрецом! – сказала Даша. – И некрепкий, а то я спать хочу.

– Ты к школе все сделала? – строго спросила ее мама.

– Да что там делать, галиматья одна. Чушь, какая-то, – картинно развела руками Даша, кот недовольно воткнул  в нее когти, чтобы она не двигалась.

– Это не тебе решать. Никогда не знаешь, что в жизни пригодиться, – сказала Света.

– Мама, я все сделала.

– Хорошо, завтра посмотрим. Кстати, завтра тебя папа заберет из секции.

– Да? – удивился Дима.

– Я завтра не могу, у меня дела, – сказала Света.

– Какие еще дела? – еще больше удивился Дима.

– Какие надо. Садись есть.

Она поставила на стол тарелку с оладьями. Даша быстро насытилась и долго пила чай, играя с котом, который небрежно поглядывал на стол, понимая, что для него там нет ничего интересного.

Она болтала без умолку, рассказывая, в каких ежовых рукавицах держит тетя Оля Женьку, заставляя ее готовиться к поступлению в модную балетную школу. Света только качала головой,  приговаривая: «Бедная девочка». Время пролетело незаметно, и им с трудом удалось отправить Дашу спать. Кот ушел вместе с ней, проконтролировав, чтобы его миску наполнили и долили воды.

– Я как подумаю, страшно становится, – прошептала Света, когда они легли с мужем спать.

– Ты о чем? – спросил он сквозь сон.

– Да я про Женьку. Может мне с Олей поговорить?

– Не надо. Коля сказал, что это бесполезно. Женька должна сама проявить характер.

– Ну да, с Олей проявишь, – хмыкнула Света. – Мы же не такие?

– Нет, мы другие.

– Какие еще другие? – она привстала на локте.

– Нормальные, давай спать. У меня с утра совещание, а я еще ничего не делал.

– Другие, – повторила она, ложась обратно, – другие.

3.

Кот лениво поглядывал сквозь полураскрытые веки, делая вид, что не обращает внимания на суету взрослых. Но стоило Даше его поманить, как он с готовностью вскидывал голову, ожидая получить что-нибудь вкусное со стола.

– Даша, прекрати дразнить кота, – сказала мама, забирая у нее тарелку с недоеденной кашей, которую Даша демонстративно отказывалась есть.

– Я не дразню, я с ним играю, – Даша взмахнула рукой с воображаемым куском колбасы, кот, повинуясь игре молодой хозяйки, превратился во внимание, не сдвинувшись, правда, с места, четко понимая, что на столе нет ничего интересного для него.

– Давай допивай чай и собирайся, папа уже готов, – строго сказала Света,  бросив взгляд на настенные часы, незаметно примостившиеся между шкафами кухни.

– Ничего страшного, там все равно ничего нового не будет, – тоном бывалого школьника ответила Даша, быстро допивая чай и бросаясь к коту на подоконнике. – Ларсик, почему тебе нельзя со мной в школу?

Кот гортанно промяукал, громко заурчав. Даша долго гладила его, норовя прижать к себе, но ловила неодобрительные взгляды матери и отстранялась с явной неохотой.

– Ларсик, ты ее не слушай, – сказала Света, обращаясь к коту. Кот навострил уши, блестя умными глазами. – Она бы тебя вместо себя отправляла.

– Да, это было бы неплохо! – мечтательно ответила Даша.

В коридоре отец загремел ключами и открыл дверь. Он кивнул Даше и пошел греть машину. Кот весь напружинился, встав в стойку, провожая хозяина, но к двери не побежал.

– Ларсик, ну чего ты? – возмутилась Даша, припечатывая его обратно к подоконнику, – лежи спокойно, тебе же никуда не надо.

Света затолкала посуду в посудомойку и запустила программу, агрегат благодарно заурчал. Она вышла из кухни и вернулась с рюкзаком.

– Ты все взяла? – строго спросила она, заглядывая внутрь рюкзака.

– Да вроде да, – пожала плечами Даша, – у нас сегодня пара контрольных, учебники мне не нужны.

– Да? А почему я об этом не знаю? – она бросила ей в рюкзак пакетик с бутербродами, Дашка запротестовала.

– Но мама, я это все равно не съем. Я не хочу есть.

– Ничего, захочешь, – она положила во внешний карман несколько маленьких шоколадок.

– Не съешь, принесешь обратно, коту отдам.

– Не, Ларсик это есть не будет, правда, Ларсик?

Кот заинтересовано посмотрел на рюкзак, из которого явственно доносился запах колбасы.

– Тогда папе отдадим, он съест. Давай, а то папа опоздает.

– Ну, Ларсик, не скучай. Я скоро приду, – Даша крепко прижала кота к себе и побежала в коридор одеваться. Кот спрыгнул с подоконника и медленно пошел за ней следом.

– Пока-пока! – Даша поцеловала маму и помахала коту, кот что-то мяукнул и дождался, пока Света закроет за дочерью дверь.

– Все, молодец, – погладила она кота, кот от удовольствия выгнул спину, – иди, ложись спать.

Она ушла в спальню, а кот, пройдясь по кухне и не найдя ничего интересного, вновь запрыгнул на теплый подоконник и уставился в окно. За стеклом просыпалась улица, по темным дорогам катились непроснувшиеся машины, через дорогу перебегали группы школьников, вводя в ступор зазевавшихся водителей, резко оттормаживающихся на наледи около пешеходного перехода. В окно билась вереница пушистых снежинок, несколько из них Ларс попробовал поймать лапой, но скоро успокоился, он уже давно понимал, что такое стекла, но иногда он позволял себе дурачиться, забавляя хозяев сваей наигранной непонятливостью.

– Ну, что ты там увидел? – Света встала возле него, уже переодетая в длинное темно-зеленое шерстяное платье, и расчесывала волосы, глядя на свое отражение в окне. Кот дотронулся лапой до ее платья и легонько зацепился когтем. – Ну, перестань. Итак, вся в зацепках.

Света освободила уже начавшую дергаться лапу кота, погрозив ему пальцем.

– Будешь так делать, не буду кормить, – грозно сказала она, продолжая укладывать строгую прическу. – Ну, как я тебе?

Кот одобрительно мяукнул и потянул лапу к платью.

– Хулиган! – она убежала в ванную и вскоре вернулась с круглым зеркальцем и тушью. – Как думаешь, дадут мне кафедру.

Кот недоуменно посмотрел на нее, склонив голову налево.

– Вот и я думаю, что могут не дать, – она закусила губу и поморщилась. – Не знаю, зачем мне это самой надо, не понимаю.

Кот мягко, уже без когтей, тронул ее лапой и отвернулся обратно к окну.

– Думаешь? Хорошо, ты меня успокоил, – она потрепала его уши и побежала  в коридор. Одевшись, она еще раз критически осмотрела себя и крикнула ему, – так, не хулигань!

Дверь хлопнула, кот оглянулся и спрыгнул с подоконника. В пустых комнатах еще стоял дух хозяев, кот прошелся по всем углам, скинул, для порядка, одежду со стульев и, удовлетворившись, вернулся на кухню. Запрыгнув обратно на свое любимое место, он улегся ровно по середине щели, из которой тянуло теплым воздухом от батареи, и быстро уснул.

Дима остановил машину около школьных ворот, Даша что-то копалась сзади, ища упавшую ручку на полу.

– На, возьми мою, – протянул он ей ручку из бардачка.

– Не надо, я уже нашла, – натужно проговорила она снизу, вытаскивая закатившуюся под переднее сиденье ручку,– пока, пап!

Она схватила его за шею и звонко поцеловала в щеку.

– Я после секции сама доберусь, мы с Женькой пойдем погулять, можно?

– Давай, только недолго. Маму предупреди, а то она будет волноваться.

– Хорошо! А куда она пошла?

– Она пошла в свой институт. У нее сегодня что-то вроде экзамена, так что держи за нее кулачки, хорошо?

– Обязательно! – Даша схватила рюкзак и, забыв найденную ручку на сиденье, убежала к сонной очереди на вход, там ее уже ждала Женька, приветливо помахавшая Диме. Он три раза посигналил и уехал на работу.

– Ты к контрольной готовилась? – спросила Женька, когда они повесили свои куртки на вешалку на их место у окна.

– Не-а, так почитала что-то.

– Везет тебе, а меня мама до ночи мучила, – Женька тяжело вздохнула. На ее бледном лице явственно виднелись молодые синяки под глазами, она просительно посмотрела на Дашку, та, вспомнив, что  нее есть бутерброды, отдала их подруге. – Я так хочу есть, ты не представляешь!

– А я не хочу! Как подумаю, так страшно становится, – ответила Даша, видя, как тоненькая подруга быстро справляется с бутербродами, – может, не пойдем?

– Ты что?! Меня же убьют! – поперхнулась Женя.

– Я пошутила!

Они побежали на четвертый этаж, там их встретил молчаливый Ромка, сунув сестре пакетик с бутербродами. Он приходил в школу за час, разминаясь с друзьями в спортивном зале.

– Спасибо, Ром, – покраснела Женька.

– Ром! – позвала его Даша, он вернулся. – Ты не забыл?

– помню, сегодня пойдем. С нами Серега пойдет.

– Серега? Это тот в очках? – спросила Даша.

– Да, он.

– Но он же зануда, – сказала Даша.

– А, по-моему, он хороший, – покраснела Женька.

– А, он тебе нравится! – воскликнула Даша, но Женька не успела ничего ответить, раздался звонок, и они побежали в класс.

Света подошла к автобусной остановке, народу было много, а в снежной пурге автобуса видно не было, весь проспект был покрыт прозрачным снежным одеялом, из которого то и дело выныривали желтые и белые огоньки автомобильных фар. Она проехала три остановки до метро, два раза мимо нее проехал набитый под завязку автобус. Станция метро обдала ее влажным теплом, захотелось быстрее сбросить с себя промокший шарф и снять куртку, но стремительный поток еще спящих пассажиров затолкал ее в вагон, и она так и ехала с шарфом в руках, не в силах даже расстегнуть куртку.

До института она доехала быстро, оставалось еще много времени. Света пошла прогуляться по парку, расположенному совсем рядом. Еще будучи студенткой, а потом уже аспиранткой, работая на кафедре, она частенько сбегала в этот парк подышать свободой, как она говорила. Парк изменился, из полузаброшенного, но такого родного и милого сердцу, он превратился в почтенного горожанина, с вымощенными плиткой дорожками, снег был аккуратно убран стройными кучками вдоль дорожек, стояли новые скамейки, яркие фонари, но все равно это был он. Она вновь ощутила этот томительный запах свежего воздуха, сдобренного сладковатым привкусом выхлопных газов машин с соседней улицы, заполонивших всю ее в ожидании просвета в глухих пробках. Ей почему-то вспомнилось, что вот так, в декабре, она гуляла здесь с подругой и встретила Диму. Волна приятных воспоминаний нахлынула на нее, и она, получив заряд уверенности от старого друга, пускай и в новой одежке, побежала в институт.

Институт встретил ее запахом новых стен и блестящего пола. Все вокруг было торжествующе обновленное, но от этого все скорее казалось неестественным, диссонируя со старым обликом советского здания. Сквозь этот купаж гипсокартона и фенольного духа клея, Света уловила чуть  слышный аромат старых книг, а может это лишь ее воображение, борющееся с посредственной реальностью. Она взошла по старой лестнице, сохранившей еще свой облик, на третий этаж. Их крыло было все тем же, марш реновации скис уже на втором этаже, затухая и теряясь в трясине старого института.

Из дальнего кабинета вышел полный пожилой мужчина, увидев ее, бросился к ней, радостно размахивая руками. Его лысина стала еще больше, превратившись из озера в громадный океан, на котором не сохранилось ни единого островка волос.

– О! Светлана Борисовна! Светочка! Как я рад тебя видеть! – подбежал он к ней и они обнялись.

– Вы совсем полысели, – Света фамильярно погладила по лысине своего научного руководителя, тот аж просиял, глядя на нее маленькими добрыми глазами, непрестанно моргавшими от нетерпения.

– Да что я, меня уже в архив пора. А ты, моя дорогая, все такая же обворожительная. Ну, что ты стоишь, идем к нам. Давай, раздевайся, сейчас чаю попьем! – он потянул ее за руку на кафедру.

За приемным столом как всегда, сидела уже стареющая старая дева Александра Яковлевна, которая была всего на десять лет старше Светы, но требовала, чтобы ее называли только по имени отчеству. Она придирчиво осмотрела Свету, но осталась довольна.

– Светлана, здравствуй, – поздоровалась она, встав из-за своего массивного стола. – Решила вернуться в наше болото?

– Ну почему же болото? – засуетился дружелюбный толстяк. – Сашенька, душечка, давайте чаю попьем?

– Можно-с, Григорий Павлович, – по театральному, горделиво поднимая голову на худой шее, ответила Александра Яковлевна. Она была почти на полголовы выше Светы, худая от природы, она всегда держалась прямо, демонстрируя хорошую осанку, полученную в детстве в школе танцев, чем подавляла многих мужчин, терявшихся на ее фоне и быстро удалявшихся от нее. Но Света знала, что она больше разыгрывает из себя неприступную женщину, имея на стороне несколько постоянных ухажеров.

– Как дела, Александра Яковлевна? – Света иронически улыбнулась, заметив на ее белоснежной блузке новую яркую брошь с дорогими камнями.

Александра Яковлевна заметила ее взгляд и довольно заулыбалась, напевая себе под нос.

– Все хорошо, моя дорогая, все просто замечательно, – ответила она, возвращаясь с чайником. Она удалилась в маленькую комнатенку, служившую испокон веков кухней, и через минуту зашумел чайник.

– Все течет, все изменяется. Время не может ждать нас, – продолжила она, беря Свету под локоть и уводя на кухоньку. – Ты не поверишь, я вот замуж собралась.

– О, ну наконец-то, – обрадовалась Света, садясь на свое любимое место у окна. Они никогда не были с Александрой Яковлевной близки, но, почему-то, им было достаточно перекинуться парой фраз, чтобы знать друг о друге больше, чем бывало знают самые близкие друзья.

– Да, вот так. Ну а ты, опять скучаешь или решила вернуться?

– Да вроде решила вернуться, хватит уже бездельничать, – ответила Света, с удовольствием отмечая, что ее чашка стоит на верхней полке шкафа, бережно спрятанная от других.

– Вот,  и прекрасно, прекрасно, моя дорогая! – влетел в кухоньку неугомонный Григорий Павлович.

– Сашенька, достань нашей Светочке ее чашечку, а то я не достаю.

Александра Яковлевна легко дотянулась до верхней полки и сняла чашку, придирчиво ее осмотрев, она вышла и быстро вернулась, с чистой чашкой.

– Может все-таки докторскую начнем? – с надеждой посмотрел на Свету Григорий Павлович.

– Ну что Вы, Григорий Павлович, – рассмеялась Света. – Мне кажется, что я уже все что знала, все забыла. Какая научная работа? Ну что вы.

– А вот не скажи, не скажи! – запальчиво воскликнул он. – Ты даже не представляешь, какие сейчас приходят… дураки! Нет, правда, Сашенька не даст соврать.

– Григорий Павлович говорит правду. Бездари, честное слово, – важно подтвердила Александра Яковлевна. – Григорий Павлович все время тебя вспоминает, вздыхает.

– Ну, а что Антон? Он начал новую работу? – спросила Света, решив сместить центр внимания от себя.

– Антон. Хм, да как тебе сказать. Наверное, что-то начал, но ты же знаешь, вы же с ним общаетесь, вроде? – Григорий Павлович будто бы с укоризной взглянул на Свету, но взгляд быстро вернулся обратно в свое доброжелательное состояние. – Он теперь все оценивает иначе, нет, это я бы не назвал работой, это не научная работа в ее истинном понимании.

– Это бизнес, – заключила Александра Яковлевна, ставя на столик заварочный чайник с хорошим черным чаем, она не терпела пить помои, лучше тогда вовсе чай не пить.

– Да, именно, бизнес. Вот  и приходят ребята, ну вроде не совсем дураки, а все меряют деньгами, да, деньгами.

– А может оно и правильно? Время теперь такое? – спросила Света.

– Да-да, все верно, время. Но мы же не Сколково, моя дорогая, у нас бюджетов нет, да и быть их не может, – ответил Григорий Павлович, садясь за стол и с благодарностью принимая чашку чая от Александры Яковлевны.

– Госзаказ, – сказала она, ставя чашку перед Светой. Убедившись, что у всех все налито, она села и налила себе. – Ты же видела наш ремонт?

– Да, видела. Что-то он заглох, как-то, – засмеялась Света.

– И, слава Богу! – горячо воскликнул Григорий Павлович. – Я хочу умереть в этих стенах.

– Ну, зачем вы так, – удивилась Света. – Вам еще рано.

– Госзаказы Антон к себе в контору увел, вот все и закончилось, – пояснила Александра Яковлевна. – Все себе машины обновили, так что все хорошо.

– Не говори так, ты же точно не знаешь, – тихо возмутился Григорий Павлович.

– Знаю, Григорий Павлович. Я все знаю, это только наш Григорий Павлович ничего себе не вытребовал, хотя Антон ему предлагал, – Александра Яковлевна стойко выдержала недовольный взгляд руководителя и продолжила. – Кремень, не поддался. За что и любим.

– А может, так и лучше? – спросила Света.

– Каждый сам решает, не мне их судить, – помрачнел Григорий Павлович, сконцентрировавшись на чае.

– Ой, что это я! – Света выбежала из кухоньки и вернулась с коробкой трюфелей, – совсем забыла.

– Эх, ну разве что пару конфеток, – заулыбался Григорий Павлович.

– Да кого вы обманываете, – сказала Александра Яковлевна, пододвигая к нему ближе коробку с конфетами. – Вам худеть незачем.

Они дружно рассмеялись, продолжая подтрунивать друг над другом, будто бы и не было четырехлетнего расставания.

Через час была защита кандидата, как они ее называли, а по сути все сводилось к беседе с соискателем на должность преподавателя. Обширная комиссия, составленная из профессоров других кафедр и пары проректоров, важно жевавших слова и многозначительно поднимая брови, когда Света верно отвечала на их, кажущиеся такими сложными, а по сути простые вопросы. Весь этот ритуал длился бесконечно долго, и часы уже давно пересекли обеденную зону.

Под конец заседания приехал Антон. Это был высокий моложавый мужчина с красивыми темно-русыми волосами, прореженными ровными седыми прядями, придававшими ему облик законченного европейца. Он сел за стол президиума, даже не взглянув на Свету, быстро пробежался по составленному заранее протоколу и подписал его, не задав ни одного вопроса. После этого другие профессора поставили свои резолюции и стали расходиться.

– Ну что, выстояла? – Антон подошел к Свете, ехидно ухмыляясь.

– Как видишь, – она холодно посмотрела на него, не понимая его глумливой улыбки, но Антон и вида не подал, продолжая кривить рот в неприятной усмешке, делавшей из благочестивого европейца обыкновенного наглеца.

– Не понимаю, зачем тебе это все? Пошла бы ко мне работать, у меня для тебя всегда место найдется. Дам тебе отдел, нам как раз нужны такие специалисты.

– Какие такие?

– Ну как же, ты же  у нас эксперт по истории 20 века, а это, милая моя, в тренде. Знаешь, сколько заказов.

– Могу представить, – она недовольно подернула плечами. – Что ты хочешь?

– Ты знаешь, – его рот скривился в похотливой усмешке.

– Мы с тобой все обсудили. Я не хочу об этом больше говорить.

– Не хочешь, не будем, – с готовностью ответил он, расплываясь в доброжелательной улыбке при подходе Григория Павловича и профессора с другой кафедры. Света знала его, но никогда не могла запомнить имя этого древнего старика, то ли Лаврентий Евгеньевич, на языке крутилось лишь Лаврентий Павлович, собственно в институте его звали не иначе, как «Берия», на что он не обижался.

– Светлана Борисовна, я рад, что вы вернулись, – сказал Берия, деликатно склонив голову на старый манер. – Надеюсь, что теперь надолго. Нам нужна настоящая молодая кровь. Желаю удачи.

Он еще раз поклонился и отошел, не дожидаясь слов благодарности от Светы, которые она, запинаясь, произнесла ему уже в спину.

– Да, надолго ты к нам? – спросил Антон, не снимая маски приветливости.

– Надолго, – Света сверкнула на него глазами  взяла под руку Григория Павловича. – Пойдемте на обед?

– Ой, я что-то чаю, наверное, перепил, – замялся Григорий Павлович, но все же повел ее в столовую. Антон тихо присвистнул и ушел к себе в кабинет.

В столовой неровной змейкой двигалась разношерстная очередь, состоящая из преподавателей и студентов, уткнувшихся в телефоны. Надо сказать, что часть преподавателей была неотличима от студентов, также сгорбившись, глядела в яркие экраны смартфонов, изредка похихикивая.

Они выстояли очередь, Григорий Павлович, сославшись на диету, взял только суп и потом с некоторой завистью смотрел, как Света уплетает котлеты с пюре, вспоминая вкус институтской «тошниловки».

– Что-то Антон не в духе, – заметила она, допивая жидкий кофе.

– У него пару заказов забрали, другим политологам отдали, вот он и злится, – спокойно, немного даже снисходительно ответил Григорий Павлович. – Что сказать, бизнес есть бизнес.

– Это да. У меня муж тоже часто злится, но он старается это домой не приносить.

– Как это у него получается?

– Да как, просто домой не приходит. Свалит в свои командировки на полмесяца или больше и все, – с обидой ответила она.

– Ты знаешь, может это и к лучшему. Ведь сложно сказать, что лучше на самом деле, верно?

– Нет, – помотала она головой. – Я хочу, чтобы он был дома. У нас дочь все-таки растет.

– По-моему, тебе пора возвращаться на работу.

– Вот, и он тоже также говорит. Я же уже пыталась, но потом Даша заболела, пришлось бросить.

– Ну, ничего, Даша выздоровела. Все получится, если захочешь. Ведь женщине главное что…

– Знаю, знаю, – рассмеялась она. – Женщина должна всегда быть занята делом, иначе она начинает выклевывать мозг окружающим.

– Верно, ты хорошая ученица, – Григорий Павлович взял поднос с посудой и отнес его на мойку.

Они поднялись на кафедру, Александра Яковлевна взяла ключи и пошла  открывать дальний кабинет у окна, напротив кабинета Григория Павловича.

– Вот, мы его никому не отдавали, – сказал Григорий Павлович, обводя рукой пыльную комнату, захламленную старой мебелью и  коробками с папками.

– Сейчас приберемся и все будет хорошо. Я помогу.

– Да ничего. Александра Яковлевна, у тебя найдется халатик?

– Конечно, у нас столько всякой рухляди и пыли, что спецодежда первое дело в нашем институте, – гордо ответила Александра Яковлевна.

Через десять минут Света, облаченная в длинный синий халат и желтые резиновые перчатки, вместе с Александрой Яковлевной наводили порядок в комнате. Григорий Павлович привлек пару студентов, которые не торопясь выносили мусор, с интересом поглядывая на новое лицо на кафедре. Один из них даже попытался выпросить телефончик, чем вызвал безудержное веселье у Светы, а Александра Яковлевна сказала, что телефон он может получить у нее, на что парень скис и ушел курить.

– На твои лекции они будут ходить, – задумчиво сказала Александра Яковлевна.

– Почему это? –  удивилась Света.

– Ну не на этих же старых пердунов смотреть.

– Фу, как грубо.

– А правда – она груба, – Александра Яковлевна сняла длинную перчатку и достала из бездонного кармана своего синего халата пачку сигарет и зажигалку. Она закрыла дверь и подошла к открытому окну, закуривая. – Я рада, что ты вернулась. Григорий Павлович так расцвел, а то плохой стал.

– Да, а что с ним?

– Да что, возраст, тут уже ничего не поделаешь. Да лучше ничего и не делать, я по своим родителям знаю.

Она выпустила долгую струю дыма в окно и оглянулась, внимательно глядя на Свету.

– На его место поставят Антона, я тогда уволюсь.

Она докурила и бросила окурок в окно. Света прислонилась к книжному шкафу и задумчиво огляделась.

– Думаешь, что мне надо начать заниматься докторской?

– Да, надо. Антон ее не написал, так что тут кто первый. Ладно, давай я окно помою, а ты столы и шкафы протри.

4.

В заветный час школа извергла из себя поток неистовых и освобожденных на время школьников, заполоняя площадь перед главным корпусом змейками галдящей детворы, сталкивающимися с себе подобными и безжалостно разрезаемые более старшими, важно выходящими из решетчатого забора по направлению к парку. Дашка коротко простилась с Женькой и побежала к метро, Женька же медленно побрела в сторону дома, где ее уже ждала мама, чтобы отвезти в балетную школу.

Чтобы не терять время, Даша села в конец вагона и принялась делать домашку. Задания не были сложными, но все равно она не успела все сделать, поезд пришел на ее станцию. Другие пассажиры не обращали на нее внимания, здесь было уже несколько групп кадетов, разодетых в форменную школьную одежду, но ведущие себя отнюдь не подобающе, срывая объявления в вагонах и приклеивая их к дверям, чтобы проверить, смогут двери открыться или нет. После того, как они прилепили пять широких объявлений к двери, дверь дернулась, но не смогла открыться, возмущенно шипя пневмоцилиндром. Стали раздаваться недовольные голоса проснувшихся пассажиров, но Даша не узнала, чем все кончится, она выскользнула через другую дверь и побежала к выходу.

Выбегая из метро, она почувствовала, как завибрировал телефон в рюкзаке. Пробежав мимо торгового центра, куда  постоянно входили люди, она стремглав бросилась вниз по скользкой лестнице, завидев, что ее трамвай уже подошел к остановке.

– Да, привет, – Даша перезвонила маме, звонившей ей только что. – Да, села, еду, все хорошо. Как у тебя все прошло? А, понятно. А когда придешь? Ясно. А ты теперь каждый день так будешь, да? Ну, я понимаю, что не маленькая, хорошо, хорошо, мама. Да, я все поняла.

Она чуть не выронила телефон из рук, когда ее толкнули выходящие пассажиры. Даша не разглядела кто, ощутив лишь тяжелый удар сумки-тележки по голени. Трамвай встал на светофоре, пропуская встречный поток с моста через Москву-реку. Справа высились громады корпусов элитного дома, Даша во все глаза рассматривала их, пытаясь угадать сквозь зеркальные окна, как там все устроено. Ей казалось, что жизнь там совсем другая, чем у них в доме, но мама говорила, что ничего там такого особенного нет, а папа говорил, что честный человек не сможет заработать на такую квартиру. Трамвай дернулся и повез ее на левый путь, уходящий далеко,

вглубь района, вытянувшегося вдоль реки. Рядом раздалось ворчание нескольких пожилых женщин, тыкавших пальцем в окна, указывая на закрытую от взора высоким бетонным забором территорию.

– А я тебе говорю, вон там они все прячут. Все отходы свозились к нам, – безапелляционно заметила одна. – Мне тесть привозил дозиметр, там такой фон, а ты говоришь.

– Ты еще скажи, что они там закопали старый реактор! – возмутилась другая.

– И скажу, помнишь, Валентину, из пятого подъезда? Она проработала там сорок лет!

– Да кем она там работала? – возразила другая.

Даша отвернулась к окну, переставая слушать их разговор и стараясь настроиться на тренировку. В прошлый раз она была слишком невнимательна и постоянно мазала. Проигрывая в голове свои неудачи, Даша в очередной раз пришла к выводу, что ей мешал тот противный парень, то он случайно заденет ее, сбивая настрой, то вдруг громко заорет рядом. Если она и сегодня будет также мазать, то ее переведут обратно в позицию лежа.

«Стадион «Октябрь» – произнес мягкий голос диктора, и она ринулась к выходу, опережая приготовившихся штурмовать выход бабулек и смурных мужчин, медленно встававших со своих мест. До тренировки было еще полчаса, но ей хотелось первой занять лучшую позицию, подальше от этого придурка. Она выбежала из трамвая и побежала, что есть мочи к калитке в высоком заборе, где начинался стадион. Дорога уходила вниз, по проложенной лыжне проносились яркие лыжники, ее ботинки скользили по заледенелому асфальту главной аллеи, и, в конце концов, она поскользнулась, проехав на спине до заснеженного теннисного корта.

– Ха-ха-ха! Куда так спешишь? – захохотал этот противный парень, остановившись около нее вместе с группой своих товарищей. Они важно смолили сигареты, неуверенно и смешно держа их в замерзших пальцах.

– Куда надо! – Даша поднялась и стала отряхиваться. – Тебе какое дело?

– О, посмотрите, какая грозная девочка! – расхохотался другой пацан.

– Да ну ее, пусть еще полежит, – противный парень толкнул ее в ближайший сугроб, и вся компания, шумно смеясь, пошла вниз к тиру.

Ей стало так обидно от этого, что она не выдержала и заплакала, все еще не вставая с этого уже начавшего сереть сугроба. В какой-то момент она даже захотела пойти обратно, эта мысль все больше укреплялась в ее голове, подавляя возмущенную гордость.