Красная гора

11
История о двух отцах

– Где вы родились? – спросил Ари Вейнштейн, журналист из Rolling Stone.

Брукс предположил, что ему было под сорок, а может, и больше. Лысина на макушке могла быть обманчивой. Мужчина одевался по-молодежному – кеды, футболка «Cars»^[31], несколько колец на пальцах. Джейк упоминал, что Ари работает давно и брал интервью у таких знаменитостей, как Джонни Кэш^[32] и Том Петти^[33]. Это статья в журнале должна была стать первым упоминанием о вине.

– Согласно официальным документам, я родился в Сан-Бернардино, – ответил Брукс Бейкер.

Они сидели за столиком у входа в дегустационный зал «Лакода». Это был еще один прекрасный осенний день, вокруг буйствовали виноградники, давшие отличный урожай. На юге и западе среди лоз Красной горы, под густыми навесами листвы были видны разноцветные одежды сборщиков, двигающихся между рядами, спешащих наполнить свои корзины спелыми ягодами.

Служащий дегустационного зала принес бутылку собственной газированной воды, а также мяту и лимон.

– Меня отдали на усыновление, и я много переезжал, так что я бы не назвал это своим домом, – сказал Брукс, выжимая дольку лимона в воду.

– Хорошо, тогда перенесите меня из детства в Южной Калифорнии к виноградникам Красной Горы. Как это произошло?

Брукс улыбнулся сложности вопроса, уставившись на записывающее устройство Ари и отмечая беспокойство, которое появилось с необходимостью рассказать о себе.

– Человек из Красной горы спас мне жизнь. Я остался без денег, едва держался, и Отис Тилл из виноградника там, ниже по горе, – указал Брукс, – вошел в мою жизнь и дал мне второй шанс. Итак, вы спрашиваете, как я здесь оказался? Благодаря этому человеку и только ему. Он заменил мне отца, у меня нет никого ближе. – Бейкер потер виски. – И знаете, я этому рад. Он самый великий человек из всех, что я встречал. Лучший винодел в стране. Если вообще можно его так называть. Он больше философ, чем винодел.

– Я слышал о нем, его имя мелькает тут и там в последнее время.

– Да, именно о нем и следует писать.

Ари помахал рукой.

– Я, конечно, найду его… но давайте вернемся к вам. Вы сказали, что держались на волоске. Что привело к переломному моменту? Вас когда-нибудь усыновляли?

– Да. Я жил в детском приюте, пока, наконец, молодая пара не решила забрать меня к себе. Мне было семь или восемь лет, что-то около того, и я был совершенно не приспособлен к нормальной семейной жизни. Они вернули меня через два месяца. Я оказался не совсем тем, на что они рассчитывали. Впрочем, я их не виню. Я был совершенно измучен и обожжен жизнью. Не доверял ни единой живой душе. Когда я вернулся в приют, началась беготня. Довольно мерзкие перебежки. Из города в город, из семьи в семью, от одних тиранов к другим, из одной запутанной ситуации в еще более сложную. Как только у меня хватило здравого смысла, я ушел из приюта. Однажды ночью сбежал и не вернулся. Наконец-то избавился от всего этого безумия. Мне в ту пору было четырнадцать.

Брукс вспомнил, как прокрался вниз по скрипучей лестнице с сумкой, набитой своими вещами, выскользнул за дверь и помчался как угорелый, словно кому-то было не все равно, что он сбежит. Он помнил, как чувствовал свободу и страх… свободу и страх.

– И оттуда?.. – уточнил Ари.

– Лос-Анджелес, Сан-Франциско; я продолжал бежать на север. Пять лет спустя уже был в Портленде, потом в Сиэтле. Путешествовал автостопом, запрыгивал в поезда до Нового Орлеана и Майами.

– Как вы выживали? Чем зарабатывали на хлеб?

– Любым возможным способом. Попрошайничество, воровство, ложь, распространение наркотиков. Несколько честных подработок тут и там. Мыл посуду, строил дома, был барменом. Но большую часть этого я бы предпочел не обсуждать. Это то, чем я не горжусь. Я потратил впустую почти двадцать лет, скажем так. Измученный беглец без пристанища. Преступления становились все тяжелее и тяжелее, и я все больше и больше запутывался. – Брукс сделал глоток воды и вытер пот со лба. – Это забавно. Я никогда не говорил об этом раньше. Джейк и Отис – единственные, кто знает мою историю. Не так уж много. Но я просто не люблю рассказывать об этом.

– Пора поделиться этим. Оно того стоит.

– Я не хочу, чтобы дети читали обо мне в Rolling Stone и думали, что скатываться по наклонной – хорошо.

– Думаю, они прочтут ее и вдохновятся. Ненавижу произносить банальности, но это же настоящая гребаная американская мечта. Второй шанс, взросление. Так как же в этом замешан Отис?

– Десять лет назад я жил в картонной коробке в Нью-Йорке. Ожидая смерти и желая сдохнуть поскорее, поскольку существовал за счет того, что люди кладут в мою чашку, и знаете… угасая. Честно говоря, сходил с ума. Было примерно это же время года. Помню, как падали листья в Центральном парке. Я сидел на скамейке, посасывая сигаретный окурок, подобранный на земле, и жалел себя. Помню, что был чертовски зол. Мои ляжки были такой же толщины, как сейчас руки. – Брукс скрестил ноги и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить: – Отис появился из ниоткуда и сел на скамейку рядом со мной. Попытался завязать разговор. Поначалу я его игнорировал, но он смог найти слова, которые заставили меня прислушаться. Он сказал мне, что хочет помочь, вот так запросто. Позже я понял, что был примерно того же возраста, что его умерший сын, именно это и привлекло его ко мне. Отис сказал, что знает, что такое безысходность. Рассказал мне кое-что о своей жизни, и оказалось, что моя в сравнении – замечательная. Это было больше, чем просто человек, говорящий со мной; казалось, что происходит что-то грандиозное, словно он был кем-то или чем-то потусторонним, призванным изменить мою судьбу. Даже не знаю, как это описать.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – проговорил Ари.

– Тот момент – он казался значимым, важным. Будто мне нужно обратить на это внимание. Отис оставил мне свою визитку. Сказал, что мне нужно завязать и позвонить ему. Сказал, что отвезет меня в место, о котором я никогда не слышал, называемое Красной Горой, в пустыне на востоке штата Вашингтон. Он сказал, что даст мне жилье и работу. Второй шанс, как вы верно подметили. Потом ушел. Я позвонил ему через месяц, одолжив у кого-то мобильник. Вскоре я учился у него на Красной горе, как делать вино. Он занимался со мной восемь лет. То, кем я стал, все, что умею, то, как определяю вино, аспекты терруара^[34] и прочее – всем этим я обязан Отису.

Ари продолжал расспросы еще два часа, пока Эбби не спасла Брукса. Ему никогда не хотелось расписывать свою жизнь в мельчайших подробностях, как он сделал это сейчас. Но он понимал, что должен открыться. Он был обязан Джейку, винодельне, Отису и Красной горе. Пресса была хорошей штукой, и история, вероятно, стоила того, чтобы ею поделиться. Люди любят читать про возвращение блудных сыновей.

– Вот и ты, – сказал Брукс Эбби, шляпа водителя грузовика скрывала ее волосы почти полностью.

– Привет, джентльмены. Не хотелось вас прерывать.

Ари скрестил руки на груди.

– Думаю, я так или иначе выжал из него все, что мог.

– Он выглядит так, будто вы его били.

– Всю кровь выпил, – признался Брукс.

– Я принесла тебе обед, – сказала Эбби.

– Это очень мило с твоей стороны. – Он был очень рад ее видеть по многим причинам. Брукс посмотрел на Ари. – Мы уже можем завершить?

– Думаю, у меня уже достаточно материала. Я скажу вам точнее, прежде чем мы отправим их в печать. Возможно, мне понадобятся кое-какие дополнительные сведения, которые мы можем обсудить по телефону.

Эбби и Брукс попрощались с Ари и сели за тот же стол, чтобы насладиться обедом. Женщина достала термос и вылила содержимое в тарелки.

– Суп карри из тыкв, которые я собрала сегодня утром. Надеюсь, тебе понравится.

– Только тыква. Карри ведь не из сада? Вы там обленились совсем.

– Мне ужасно жаль вас разочаровывать, но я действительно купила карри в магазине.

– Ну, так и быть…

– Посмотрите, кто сегодня юморит! Ну разве ты не прелесть?

Они улыбнулись друг другу. Это был очень приятный момент, между ними возникла настоящая связь.

Эбби развернула фольгу со стопкой домашних лепешек роти^[35].

– Они потребуют хорошего вина. – С этими словами Брукс ушел в дегустационный зал и, вернувшись, наполнил бокалы. – Наш новый продукт, разлитый по бутылкам на прошлой неделе. «Шенен Блан» из Красной горы, местное брожение, никакого остаточного сахара, нейтральная бочка. Меня это прям будоражит! Отличные плоды с самых низких участков.

Эбби сделала глоток.

– Мне стыдно признаться, однако я не поняла и половины того, что ты сказал, но напиток восхитительный.

– Тебе не нужно смущаться. Позволь мне сказать тебе кое-что. Я провел первые пять лет с Отисом, учась пробовать вино, изучая все вкусы, недостатки, ароматы, науку. И вот спустя несколько лет я пытаюсь забыть все это, стать таким, как ты. Мы, виноделы, прокляты чрезмерной аналитичностью. Теперь все, что я хочу делать, это пить вино, не думая о рН, или об уровне алкоголя, или об отсутствии либо избытке фруктов, или о его вязкости или густоте.

Она покачала головой.

– Изнурительно.

– Я хочу пить вино так же, как ты. Вкусно ли мне – вот что по-настоящему важно. В конце концов, имеет значение только то, заводит ли это вас. Вот почему Отис так чертовски хорош. Он может анализировать вино наилучшим образом с научной точки зрения, но он за секунду умеет отключать свое левое полушарие и пробовать вино, словно в первый раз.

Брукс все утро не мог выбросить из головы мысли об Отисе. Ему хотелось поговорить с Эбби о удручающем положении наставника, но он обещал держать это при себе. Бейкер отмахнулся от этих мыслей и сосредоточился на особенной женщине, сидящей перед ним.

– Хватит о вине. Давай поговорим об этом обеде. Давай поговорим о тебе. Ты такая хорошая повариха! Ты приготовила это сегодня?

Эбби вытерла рот.

– Совсем недавно. Джейк и Кармен у себя дома едят то же самое.

– Будьте добры, станьте и моим помощником.

– Ты не можешь себе этого позволить.

– Наверное, так оно и есть.

Эбби обмакнула хлеб в суп и, прежде чем откусить кусочек, спросила:

– Ну и как прошло интервью?

– Я ненавижу говорить о себе. И хватит об этом.

– Ты будешь в Rolling Stone. Это большое дело.

– Разумеется. Я определенно взволнован, смущен и все такое.

– Мне не терпится прочитать статью.

– Ты гораздо более интересный объект, – сказал Брукс. – Сколько мы знаем друг друга? Уже два года? Но ты прожила здесь только половину этого времени.

– Правильно. Я думаю, что в первый раз мы встретились…

– Эбби, я помню, когда мы впервые встретились. Я никогда этого не забуду. Ты с Форестерами приехала из Сиэтла на открытие «Лакода». Тогда у тебя были длинные волосы. Ты меня почти не заметила.

– Я умею замечательно притворяться.

– Если бы я пригласил тебя на свидание в тот день, что бы ты ответила?

Она непринужденно улыбнулась:

– Помню, думала, что ты великолепен, и ты выглядел как большая проблема… с твоими татуировками и мотоциклом. Как раз в моем вкусе.

Брукс рассмеялся.

– Я бы сказала «да», – призналась она.

– Так что же, я упустил целых два года?!

– Время все ставит на места, не так ли?

Брукс решил, что это может означать многое.

– Ты для меня – противоположный конец радуги, то, чего я никогда не смогу достичь. Ты держала дистанцию.

– Это мой modus operandi^[36], – сказала она.

– Нам еще многое предстоит наверстать, не так ли? Я знаю, что ты девушка из Вегаса. Как тебя угораздило связаться с Форестерами?

Она кивнула, поправляя свои оранжевые часы.

– Я выросла в Лас-Вегасе, училась в Университете Невады и платила за это, работая в больших казино. Там я и познакомился с Форестерами. Джейк в течение недели выступал в MGM^[37], и Кармен наняла меня для помощи с Эмилией. Тогда она еще была ребенком, совершенно очаровательным. Потом Кармен попыталась нанять меня на полный рабочий день. Я не была готова уехать и отказала ей. Были кое-какие семейные дела. Мы встретились через несколько лет, и она снова попросила меня – на этот раз быть ее личным помощником, помогать с детьми, готовить что-нибудь, что ей нужно. К тому времени меня ничто не держало в Вегасе, поэтому я согласилась на эту работу. Это произошло пять лет назад. Луке как раз исполнилось три.

– Где ты научилась готовить? Я имею в виду, кто еще в Вашингтоне знает, как приготовить роти?

– Кармен отправила меня на кулинарные курсы, когда мы жили в Сиэтле. Три дня в неделю в течение года.

– У тебя, наверное, самая крутая работа на свете. Путешествия с Форестерами по всему миру, обучение кулинарии, пропуск за кулисы, премьеры фильмов; ты можешь встречаться с великими людьми, жить на винограднике!

– Я не жалуюсь. Ты не хуже меня знаешь, что работать на Форестеров очень приятно. Отдаешь всего себя, но это не обязательно плохо.

– Это, конечно, стиль жизни, а не просто с девяти до пяти.

Брукс весь разговор пытался собраться с духом, чтобы поцеловать ее, и в конце концов решил: сейчас или никогда. Он поднялся и подошел к Эбби.

– Встань, пожалуйста. Я хочу тебе кое-что сказать. – Он взял ее за руку. – Я много лет мечтал об этом.

– Много лет?

– Ну, слишком долго.

Мужчина наклонился к женщине. Их губы встретились, и это компенсировало те два года, что он потратил впустую. Как такому раздолбаю, как он, повезло поцеловать ту, которая была ему не по зубам? Все разбитые дороги его жизни в конце концов привели его туда, где сто́ит находиться.

* * *

После долгого дня, вывернув с бездорожья на Демосс-Роуд, Бейкер ехал на мотоцикле через виноградники к своему жилищу. Последние лучи заходящего солнца позволяли кое-как ориентироваться. Построенный десять лет назад дом стоял прямо на реке Якима, на двух акрах лесистой земли, с крошечным участком, поросшим зеленой травой, которую Брукс косил, когда у него появлялось время. На заднем дворе была веранда с видом на реку. Он никогда не предполагал, что будет владеть чем-то подобным. И ему не терпелось привести сюда Эбби и заняться тем, что большинство людей считают само собой разумеющимся: посидеть на веранде, разжечь гриль, выпить вина. Брукс купил этот дом – первый в своей жизни – благодаря подписному бонусу от Джейка, и Эбби будет первой женщиной, не считая Кармен, которая увидит его.

Мужчина в брюках цвета хаки и белом поло ждал на подъездной дорожке, сидя на капоте седана с наклейкой «Герц»^[38] на ветровом стекле. Когда Брукс подъехал, тот спрыгнул на землю и помахал рукой. Брукс не испытывал особых опасений: он слишком долго жил на улице, чтобы бояться незнакомцев.

– Могу я вам помочь? – спросил он, слезая с мотоцикла. Он даже не потрудился надеть шлем для короткой поездки.

– Привет, Брукс! – Мужчина подошел ближе.

Увидев лицо этого человека, Брукс внезапно ощутил непреодолимый прилив эмоций, задохнулся и едва не потерял равновесие.

– Взгляните на него! Какой взрослый.

– Кто вы такой? – произнес Брукс, заранее зная ответ.

– Я не был уверен до этой минуты, но посмотри на себя. Ты просто моя копия. Я твой отец, сынок.

Удар в живот, остановка часов, ошеломляющая путаница, пустота, чернота, холод, поглощение, оглушительное падение в бездну.

Мужчина, схватив его за руку, поймал, не дав упасть.

– Брукс, ты в порядке?

Тот, чувствуя опору, несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Когда он пришел в себя, мужчина сказал:

– Знаю, ты потрясен. Со мной происходит то же самое.

Годы ожидания, недоумения и взросления в одиночестве так и не подготовили его к этому моменту. Брукс чувствовал себя столь неловко, что ему захотелось сбежать. Он даже не мог посмотреть мужчине в глаза.

– Слушай, – выдавил Брукс, – давай не сейчас.

– Понимаю.

– Давай поговорим утром. У меня был трудный день.

Мужчина протянул ему визитную карточку.

– Я здесь на пару дней. Позвони мне, когда сможешь. Просто хочу поговорить. И ничего от тебя не жду. Не собираюсь причинять тебе боль. Я здесь только для того, чтобы поздороваться, извиниться и посмотреть, что будет дальше.

Брукс кивнул, и мужчина, сев в арендованную машину, уехал.

12
Марго 2.0

Марго и Джаспер вышли из больницы через два часа после того, как его отвезли в отделение неотложной помощи. Ни сломанных костей, ни внутреннего кровотечения. Левый глаз Джаспера так сильно заплыл, что он ничего не видел. Его свитер был порван, пока его метелили на тротуаре. Марго не могла смотреть на сына без слез. Он сказал, что у него болит все тело. Они пинали его до тех пор, пока он практически потерял сознание.

В больнице Марго накричала на директора. Где же, черт возьми, контроль? Она была готова подать в суд на школу и семьи троих участвующих в побоище детей. Джаспер отчаянно пытался ее успокоить. Он был прав. Если она начнет войну, это только ухудшит его положение. Пусть дети понесут заслуженное наказание, а у директора нужно потребовать принять меры, чтобы это больше не повторилось. И убедиться, что школа оплатила счета.

По дороге домой Марго медленно вела машину. Когда они выехали на шоссе, Джаспер сказал:

– Если ты будешь продолжать ехать в том же духе, мы никогда не доберемся до дома.

– А вдруг тебе будет больно?

– Мама, я мужчина. Я не хрустальный.

– Да ты только посмотри на себя! Тебя нужно поберечь.

– На самом деле не нужно. Со мной все в порядке. Это часть взросления.

– Избиение – это не часть взросления, Джаспер! А что, если бы они поступили еще хуже? А если бы они повредили тебе руки?

– Но не повредили же.

Только сейчас Марго вспомнила о Джейке. Она не могла поверить, что забыла о столь важном разговоре, но ведь она так волновалась за сына.

– Могу я сменить тему? У меня для тебя отличные новости. Сегодня я столкнулась с одним музыкантом, который хочет поиграть с тобой.

– О, это круто! Кто?

– Думаю, что он в основном гитарист. Очень хороший парень. Он живет на Красной горе.

– Кто?

– Джейк Форестер.

Повисло молчание.

– О чем ты говоришь? – наконец произнес Джаспер, закуривая. – Что значит столкнулась?

– Я вышла на пробежку, он как раз тоже бегал и остановился, чтобы поговорить со мной. Мы познакомились, и он сразу же спросил о тебе, сказал, что наслышан.

– Ты издеваешься надо мной. Джейк Форестер слышал обо мне?

– От твоего учителя. Они вроде бы давно знакомы. Джейк попросил твой номер. Сказал, что хотел бы поиграть.

– Это безумие. Квентин даже ничего не сказал. Как ты думаешь, он действительно позвонит?

– Я видела, как он вводил твой номер в свой телефон. Я бы сказала, что у тебя есть хороший шанс.

* * *

Джейк позвонил в тот же вечер. Марго и Джаспер сидели в столовой, ели запеканку из кабачков и хихикали над серией «Безмятежность сейчас» ситкома «Сайнфелд», когда заиграла мелодия телефона. Джаспер ответил, через несколько секунд прикрыл трубку рукой и прошептал:

– Это Джейк. Сейчас вернусь.

Сын побежал наверх, в свою комнату, и Марго последовала за ним, изо всех сил стараясь не шуметь. Она остановилась прямо перед его дверью и слушала, как ее сын разговаривает с одним из самых знаменитых музыкантов на планете. Она светилась от гордости.

Несколько минут спустя Джаспер вышел и обнаружил застывшую на пороге Марго.

– Серьезно, мам?

– Я ничего не могла с собой поделать. И что же он сказал?

– Он хочет немного поиграть. Я поеду туда завтра после школы.

– Что? А у него есть пианино?

– Это же Джейк Форестер. Уверен – есть. Бьюсь об заклад, у него целая студия звукозаписи со всеми инструментами, какие только можно придумать. Я бы на его месте так и сделал.

– О боже, это большое дело!

После ужина Джаспер сел за пианино. А Марго, одетая в бархатный халат, направилась наверх, в ванную комнату, где, примостившись на краю ванны на гнутых ножках, наслаждалась соленым карамельным кексом из морозилки, пока та заполнялась. Когда вокруг заклубился пар, женщина сбросила халат и скользнула в горячую воду, держа в руках бокал вина. Она снова была готова убивать.

Закрыв глаза, перенеслась в прошлое, в их дом в Берлингтоне, где ее бывший, вероятно, все еще спал с этой шлюхой.

По этому случаю Марго была одета в черное. Она пила вино, слушала Сару Вон и ждала свою жертву. Рори вошел на кухню, улыбаясь, налил себе виски и прилежно поцеловал жену в щеку.

– Как прошел день, дорогая?

У Марго не было времени на пустые разговоры.

– Джаспер уехал на ночь. Дом в нашем полном распоряжении.

Глаза бывшего расширились, а рот открылся, как будто кто-то засунул туда морковку. Она хорошо знала этот взгляд. Удивление и безразличие, почти разочарование. Он не хотел ее. Марго было все равно. Она позволила своей черной блузке упасть, демонстрируя отсутствие нижнего белья. Она подошла к нему, забрала портфель и бросила его на пол. Она схватила его за галстук и притянула к себе в поцелуе, последнем в его жизни.

Марго толкала его назад, пока он не уперся в стойку. Она не спеша раздевала его, медленно, по дюйму стянула с него боксеры. Потянулась к оливковому маслу, стоявшему рядом с плитой, и вылила немного себе на руки. Обхватила его пенис и погладила, подводя к кульминации. Он небрежно нащупал ее грудь. Как только он начал стонать и задрожал, Марго снова потянулась к плите и на этот раз схватила чесночный пресс. Он ничего не замечал, глаза его были закрыты. Она опустила пресс к его животу, продолжая ласкать другой рукой. Женщина раскрыла пресс и сжала его вокруг одного из его яичек.

Он закричал и упал на пол, корчась от боли. Все еще голая, Марго нашла свой бокал вина и откинулась на стойку, любуясь своей работой.

Марго открыла глаза. Вау, фантазии становились все более агрессивными. Ей было страшно анализировать, какое удовлетворение она при этом испытывала. Какой нормальный человек думает о таких вещах? Эти фантазии несомненно разрушали ее…

Выбравшись из воды, она посмотрелась в зеркало, и ее отражение вызвало у нее еще большее отвращение. Дело было не во внешности. Конечно, ей следовало похудеть. И это выполнимо. Но то, что она увидела и что ужаснуло ее, находилось глубже, было спрятано где-то внутри. Ей однозначно требовалась помощь.

Встреча с Джейком Форестером пробудила в ней новые ощущения. Он был в абсолютном согласии с самим собой, так добр и ласков, что заставил ее чувствовать себя спокойной и счастливой. Ей самой этого хотелось: снова стать уверенной и цельной. Правда заключалась в том, что у Марго была сильнейшая депрессия. Она сознавала это. Возможно, Джаспер догадывался. Ее друзья наверняка знали об этом тоже, хотя она рассталась с большинством из-за своего состояния.

С момента, как она увидела голову той женщины на коленях мужа, Марго начала скатываться по спирали. Переедающая, вечно задумчивая, излишне заботливая. Каждый день она придумывала новые способы убийства! Да что с ней такое?

Как бы то ни было, увидев Джейка, она все осознала – то, что скучает по себе прежней, какой была до и даже в первые дни замужества. Тогда она ощущала себя важной персоной не только на бродвейской сцене, но и по жизни. Что случилось с той женщиной? Как она смеет думать, что хорошая мать, если не держит себя в руках? Как она может рассчитывать на успешное управление гостиницей и фермерским приютом? Как будет давать уроки кулинарии? Как она вообще сумеет снова встретить мужчину?

Ей необходимо измениться. Марго подошла ближе к зеркалу и посмотрела себе в глаза. Она ткнула пальцем в воздух и сказала:

– Тебе нужно меняться, Марго Пирс. И не завтра. Прямо сейчас. Хватит этого бреда.

Она подняла руки в воздух, раскрепощаясь.

– Я прекрасная. Я сексуальная. Я очень умная. Я – сверхновая звезда. Дива. Я – волшебная мама.

Она опустила руки, сжала кулаки и пристально взглянула на свое отражение.

– Я Марго 2.0.

* * *

На следующее утро Джаспер явился на кухню, как всегда, с опозданием. Опухоль спала, но вокруг глаза расплылось черно-синее пятно.

– О, мам, какая ты!

Марго была одета убийственно. Она берегла это красное платье без бретелек в течение нескольких месяцев (красный шел ей больше всего), но день настал. Ее день! Она долго возилась с макияжем, стараясь не переусердствовать, но накладывала его с особой тщательностью. На Марго 1.0 обычно были спортивные штаны и немного румян. Может быть, чуть-чуть помады, если ее губам повезет.

Она улыбнулась.

– Неплохо для старой кошелки, верно?

– Жаркое свидание?

– Нет, милый. Я решила, что пора начать заботиться о себе.

– Молодец!

Она протянула ему смузи из капусты и зеленых яблок.

– Мы начнем употреблять больше вот этакого.

Он сделал глоток и вытер рот.

– Ну, некоторое время я, наверное, смогу питаться этим. Можно взять его с собой? Мне уже нужно бежать.

– Не разгоняйся слишком сильно и никого не бей.

Он поцеловал ее и отправился в школу. Вскоре ушла и Марго. Нет лучшего способа начать трансформацию, чем шоппинг.

Barnes & Noble^[39] была первой остановкой. Она выпила двойной эспрессо и провела час в секции самосовершенствования, затем перешла в отдел религии, следом к изданиям, посвященным поддержанию отличной физической формы. Ее даже не волновало, что подумает кассир. Марго 2.0 не беспокоило, что думают о ней люди.

Она с гордостью положила на прилавок гигантскую стопку книг. «Разбуди в себе исполина» Тони Роббинса, «Сила настоящего» Экхарт Толле, «Психокибернетика» Максвелла Мольца, «Будь дерзким» Джона Синсеро, «Сила позитивного мышления» Нормана Винсента Пилла, «Четыре соглашения» Дона Мигеля Руиса, «Я хочу», Джейн Велес Митчел. Список продолжили книги по буддизму, даосизму, йоге, пилатесу. Марго даже купила пособие по изучению французского языка, которым баловалась еще со школы. Ну что ж, теперь пришло время стать серьезнее.

Следующий час она посвятила покупке спортивной одежды марки «Лулулемон» и «Спиритуал Гангстерс». Дальше был торговый центр, где она пополнила свой гардероб: ей нужно было чем-то перебиться, пока она не получит свое новое тело, а сей процесс, она полагала, займет пару месяцев. Наконец, она записалась в студию йоги, которой когда-то занималась в Нью-Йорке и поначалу в Вермонте, но не сидела на коврике с тех пор, как родился Джаспер. В общем – очень давно.

На обратном пути она позвонила своему подрядчику.

– Таннер, – сказала она, – разве ты сегодня не должен был вернуться? Утром я надеялась тебя увидеть.

– Да, извини, что не позвонил. Подцепил вирус, когда был в Канкуне. Смогу быть не раньше понедельника.

– Таннер, я говорю это со всей любовью на свете. У меня кончается терпение… и деньги. Непростительно, что на этой неделе, пока тебя не было, никто не работал. Объект простаивает, ничего не происходит. Вместо задней двери – фанера и пластик. Не знаю, потому ли это, что я женщина, или причина в чем-то еще, но мне кажется, что ты просто используешь меня в своих интересах.

– Минуточку… – начал было Таннер.

– Дай мне закончить. Потом сможешь высказаться ты. Я собираюсь строго контролировать это строительство. Мне нужны еженедельные отчеты о том, кто приезжает работать и сколько это стоит. Я хочу знать с точностью до минуты, чем вы занимаетесь, и хочу видеть рабочих каждый божий день. И в выходные тоже. Если для вас это проблематично, лучше нам разорвать контракт прямо сейчас. Мне нужно, чтобы первые постояльцы заехали в гостиницу в марте, а это значит, что все до мелочей должно быть предусмотрено до конца января. Я не хочу в феврале даже вкручивать лампочки. Тебе понятно?

– Да, мэм.

– В последнее время мной слишком часто помыкали, и теперь это должно прекратиться. Придется доказывать каждый день, что тебе нужна эта работа. Тебе есть что сказать?

– Нет. Мы сделаем это.

Марго дала отбой и медленно расплылась в улыбке, вслушиваясь в рев своего автомобиля, несущегося по шоссе. Она взглянула на себя в зеркало заднего вида.

– Молодец, – проговорила женщина. – Марго 2.0 здесь, чтобы остаться.

Глядя вперед, повторила:

– Марго 2.0.

Потом еще раз увереннее:

– Марго 2.0.

Она запела, ее сильный бродвейский голос импровизировал нелепицы, которые делали ее еще счастливее.

– Марго 2.0 здесь, она здесь, чтобы остаться, она здесь, чтобы остаться. Все смотрят на Марго 2.0, она самая крутая женщина, самая красивая женщина, самая сексуальная женщина на Красной Горе. Она мать, она любовница, она повар, она королева-ааааааа!