Постигли мы с Мишей устройство кольцевого замедлителя, почесали небритые репы. А дальше «шо»? Обратно ракету мы уже не соберём, потому что душманским ножом искромсали всю картонную трубку. Что теперь с ракетой делать, выкинуть, что ли? Кощунство какое!
А если не выкинуть, то тогда «шо»? Тогда оставалось повесить за парашют к маскировочной сетке и поджечь.
Парашют оказался у ракеты огромным, сделанным из тонкого, приятного на ощупь шёлка. Мы зацепили длинные стропы за масксеть возле подпирательной доски, неторопливо расклепали ПОМЗом трассер, пхнули горящий трассирующий заряд снизу под ракету. Там в тело ракеты, в алюминиево-магниевую спрессованную пудру, были вкраплены частички пороха, чтобы лучше зажигалось.
Ракета загорелась с полутыка и устроила на Третьей точке полномасштабный Везувий. Она не просто шипела, она клокотала, как кратер вулкана, дымила, как труба угольной электростанции, разбрасывала в разные стороны огромные яркие искры. Горящая магниевая смесь развила такую температуру, что казалось, сейчас расплавятся скалы.
В обычных условиях, с дистанции в километр, осветительная ракета кажется в небе блестящей и милой. А на шёлковых стропах в пункте наблюдения, она обернулась огнедышащим монстром, выжрала в окрестностях весь последний кислород, начала плавить вершину горы чтобы всосать в клокочущее жерло нас с офигевшим от ужаса Гидроквасом.
Из-за беснующегося на Третьей точке неистового жара, Прапорщик в своём СПСе проснулся. По понятным причинам он подпрыгнул с матраса, схватил автомат и, сломя голову, кинулся на Зов Везувия, то есть на его рев.
– Что, с-с-с-суки! Что опять натворили? – Хайретдинов выскочил из скал с автоматом наперевес. Хрен знает, может душманы выжгли Третью точку огнемётом, или фосфорной миной из миномёта.
– Да я… Да мы… – Мы с Мишей то появлялись из клубов дыма, то снова скрывались от взора Коменданта.